Читать книгу Женщина вне возраста 2 - - Страница 10

Несмотря на то, что в отношениях они были уже девять лет, шесть из которых жили вместе, его родители об этом не знали. Мать могла догадываться, что Миша с кем-то встречается, но он с ней не делился.

Он в семнадцать лет выпорхнул из родительского гнезда и с тех пор жил далеко от них. Общались они регулярно по телефону. Встречались, когда Михаил летал к ним на свою малую родину. Всегда ездил с подарками, а от них возвращался с гостинцами.

Жили они в посёлке, в частном доме и имели своё подсобное хозяйство. Мать уже жаловалась, что тяжело ей стало управляться, однако продолжала разводить кур, кроликов, поросенка выращивала. Да ещё и огород. А ведь она ещё и работала, как и отец. Михаил переживал за их здоровье.

Отец прикладывался к бутылке. Когда он уходил в запой, мать начинала жаловаться Мише. Он сильно переживал, но что он мог сделать. В его памяти врезалось, как мать боролось с запоями отца, когда он был ещё маленьким. Замуж она вышла рано, в девятнадцать лет. Отец и по молодости был любителем выпить. В посёлке это принималось, как норма. Там все молодые парни употребляли спиртное. Мать была пропитана романтикой: «Я тебя отвоюю у всех…».

Мише навсегда запомнилось, как отец сидит, одной рукой взяв бутылку за горлышко заправским жестом алкоголика, другой – держа бокал. И взгляд, абсолютно новый для ребёнка. Папа словно где-то не здесь, а далеко-далеко. Изнутри окатило тревогой, и появилось предчувствие неладного.

Мать тоже не была абсолютной трезвенницей. Она могла выпить, но в социально приемлемой и даже одобряемой форме: каждую пятницу-субботу-воскресенье. А еще по праздникам. И иногда «по стаканчику пивка» после работы.

Тревога и чувство одиночества тащились за Мишей куцым хвостом из детства. Он помнил, как родители с друзьями шумно отмечали на кухне, а он самостоятельно учил уроки, умывался и ложился спать, кладя на голову две подушки, чтобы не слышать гомон из-за стены и высыпаться перед школой. Он рос отстающим в развитии от сверстников – и это еще один шлейф, который протянулся за ним во взрослую жизнь.

Когда отец уходил в запой, мать начинала его «пилить». Она мысленно подсчитывала в объемах и градусах выпитое, и когда оно превышало установленную в её голове «норму», начинала капать ему на мозг. При этом сегодня они могли любовно распивать домашнюю наливку вместе, а завтра он допивал бутылку один – и её накрывало.

Она требовала прекратить пить в одиночестве, угрожала разводом, давила на его чувство вины – иногда пережимая педаль так, что муж выходил на повышенные обороты, сбегал из дома и возвращался через два часа пьяный вдрызг.

При этом она полуодетая выскакивала за ним на улицу и умоляла вернуться, понимая, куда и за чем он идет. Пару раз в такие пьяные «уходы» отец падал и ушибался. Однажды к ним пришла милиция. К Мишиным страхам добавился еще один – что отец попадет в беду.

В сознании Миши все выглядело мраком. Но внешне их семья жила нормально: оба родителя работали, вели хозяйство. Отец получил квартиру в районом центре, которую они сдавали.

Три четверти времени он был трезв, и тогда всё было спокойно и хорошо. Однако изнутри проросла метастазами тревога. Она распространялась не только на семью, но и на отношения с окружением.

Анне Михаил рассказывал о своих переживаниях за родителей. Женщина сочла это созависимостью, когда один человек патологически вовлечен в жизнь другого, а свою собственную ставит на второе место. «А как иначе», – возражал Миша. – «Мать отвечала за всю нашу семью».

«Да, всё так», – соглашалась женщина, – «Только у тебя тоже сформировалась созависимость». Пьющий член семьи зависим от веществ или действий.

А созависимый – от эмоций, которые он получает в такой среде обитания.

У созависимого есть изначальная потребность жить чужой жизнью, потому что он не знает, что делать со своей. Его с детства приучали игнорировать свои потребности и эмоции, не научили думать и заботиться о себе. Это очень типичная история для жителей постсоветского пространства.

Мать у Миши была тревожная, склонная к гиперопеке. Отношения в семье строились на страхе, чувстве вины, манипуляции, пренебрежительном отношении к эмоциям.

Ребенок в такой семье вырастает не автономным. Если рядом появляется зависимый человек, а он появляется, потому что потенциального созависимого тянет к таким людям, то жизнь сразу становится очень понятной. Надо просто делать все, к чему привык с детства: тревожиться, беспокоиться, предугадывать желания.

Если зависимость общественно порицается, то созависимость – поощряется: «Какая молодец, все для мужа делаешь, живешь для других». А если делаешь для себя – «вот эгоистка». При наших попытках вырваться из созависимых отношений близкие изо всех сил тянут нас обратно, потому что это целая семейная система, и им невыгодно, чтобы она рушилась. И наоборот: если зависимый начинает выздоравливать, то первый, кто ведет его к срыву, – это созависимый.

Миша, конечно же, не хотел вникать в эти тонкости психологии. Родители для него оставались самыми родными и близкими людьми.

Несколько раз они приезжали проведать сыновей. Останавливались всегда у старшего. У него была семья и отдельная квартира.

А вот за младшего мать, как водится, переживала. Ему уже тридцать шесть, а личная жизнь не складывается. Тогда родители подумали, что это потому, что нет у него своего жилья. Вот и решили помочь ему с этим вопросом и денег подкинуть.

На этот раз родители настаивали, что будут жить у Миши.

Анне ничего не оставалось, как начать готовиться к приезду гостей. Она была представлена, как хозяйка квартиры, в которой их сын снимает комнату. Хозяйка квартиры понимала, что ничего хорошего для их отношений с Мишей это не предвещало.