Отрывок из книги
Это книга о Париже, и в ходе работы над ней неиссякаемыми источниками вдохновения для меня были труды двух несравненных и абсолютно непохожих друг на друга специалистов по XVIII веку, знатоков истории этого города и населявших его людей: Даниэля Роша и покойного Ричарда Кобба, которым я хотел бы отдать здесь дань уважения. Также я получил безмерное наслаждение от того, что в период исследования и написания книги у меня под рукой были «Картины Парижа» (Tableau de Paris) и «Новые картины Парижа» (Le Nouveau Paris) Луи-Себастьяна Мерсье – а в голове «Сердце бури» (A Place of Greater Safety) Хилари Мантел.
Первоначально я решил рассказать историю 9 термидора в «стиле Мерсье», который я описал во введении, – дотошно, подробно и с учетом времени, пространства и последовательности – просто из любопытства и исследовательского задора. Как историки, мы всегда пишем в рамках ограничений, накладываемых нашими источниками, но я чувствовал, что было бы интересно вывести работу на новый уровень сложности, бросить самому себе вызов. Меня привлекали работы не столько других историков, сколько писателей-экспериментаторов, таких как Жорж Перек, чей роман 1969 года «Исчезание» (La Disparition) написан без использования буквы «е», и Раймон Кено, в чьей книге «Упражнения в стиле» (Exercices de style) 1947 года рассказывается об обыденном происшествии в парижском автобусе с 99 разных точек зрения и с использованием 99 разных стилей повествования. Эти двое авторов принадлежали к традиции «письма с ограничениями», которой прославилось сообщество УЛИПО. Чему я научился сам по себе – благодаря менее амбициозной, но все же поставленной задаче: условием было привязать главы к часам и утрамбовать все повествование в пределы одного дня, – так это тому, что подобные упражнения развивают и стимулируют воображение на удивление полезными и подходящими способами. В моем случае такого рода практика дала новый импульс моему пониманию важности места, времени, тайминга и ритма повествования – которые, как оказалось, лежат в основе ключевых тезисов этой книги. Я надеюсь, что результатом этого станет не просто стилистическое упражнение, а усовершенствование пути к пониманию ключевого исторического события.
.....
Давняя неприязнь Робеспьера к Тальену выкристаллизовалась в ненависть в июне 1794 года, когда Робеспьер и его ближайшие политические союзники Сен-Жюст и Кутон вынудили заметно нервничавший Конвент согласиться с так называемым Законом 22 прериаля (10 июня 1794 года), облегчающим и ускоряющим вынесение Революционным трибуналом обвинительных приговоров за контрреволюционные преступления. Как и многие его коллеги, Тальен опасался, что закон может быть использован против депутатов, поэтому бросил вызов Робеспьеру на заседании Конвента, но потерпел сокрушительное поражение в дебатах. «Тальен – одно из тех лиц, – высокомерно сообщал Робеспьер депутатам, – что беспрестанно говорят о гильотине как о чем-то, что их беспокоит, дабы оклеветать и взбаламутить Конвент»[48].
Робеспьер выглядит грозным и даже пугающим[49]. Депутат Бурдон из Уазы, также протестовавший против Закона 22 прериаля, претерпел от Робеспьера настолько обидное унижение, что месяц пролежал в постели. Его состояние лишь усугубляли разлетевшиеся вскоре по Парижу слухи о том, будто он и Тальен убиты. Тальен, более крепкий орешек, после стычки в Конвенте написал Робеспьеру письмо, в котором продемонстрировал патриотизм высшей пробы. Он утверждал, что вовсе не является распутником-сластолюбцем, каковым его считают, и живет тихой, скромной семейной жизнью в доме своей матери на улице Перль в Марэ. Вместо ответа Робеспьер использовал свой авторитет в парижском Якобинском клубе, чтобы в течение 48 часов аннулировать членство Тальена там. Наводить мосты явно не входит в его намерения.
.....
