Читать книгу РШ-12 - - Страница 3

Болезнь пришла незаметно – сначала небольшая усталость, затем боли, которые Настя списывала на возраст. Когда врачи наконец поставили диагноз, время уже было упущено.

Олег переоборудовал их спальню. Стерильность больничной палаты смягчалась знакомыми вещами: фотографиями на стенах, книгами, маленьким радиоприёмником, из которого лилась тихая музыка. Шторы были постоянно прикрыты, создавая мягкий полумрак, в котором Насте было легче.

В комнате стоял особый запах – лекарств, антисептиков и тех цветов, которые Олег приносил каждое утро. Он менял воду в вазе, стараясь не шуметь, когда Настя дремала.

– Опять тратишь деньги на эти букеты, – сказала она однажды, не открывая глаз.

Олег вздрогнул – думал, что она спит.

– Они тебе нравятся.

– Мне нравится, что ты их приносишь, – её голос звучал тихо, но твёрдо. – Дело не в цветах.

Болезнь истощала её тело, но не дух. Она оставалась прежней Настей – только теперь её мудрость, её спокойствие проступали ещё отчётливее, словно всё лишнее стёрлось, оставив самую суть.

Медсестра приходила дважды в день. Олег научился делать уколы сам – Настя не хотела лишних людей в доме. Она не жаловалась, даже когда боль становилась невыносимой. Только её дыхание менялось, становилось прерывистым, а пальцы крепче сжимали простыню.

В такие моменты Олег садился рядом, брал её руку и говорил – о чём угодно, только не о болезни. О книгах, которые она любила, о новостях, о своих проектах. Иногда просто молчал, позволяя тишине говорить за них обоих.

– Знаешь, – сказала она однажды вечером, когда за окном уже стемнело, а в комнате горела только маленькая лампа, – я никогда не думала, что тишина может быть такой… полной.

Олег посмотрел на неё вопросительно.

– В ней всё есть, – пояснила Настя, глядя куда-то мимо него. – Всё, что было важно. Всё, что будет важно после.

Её лицо в полумраке казалось почти прозрачным, но глаза смотрели ясно, как всегда.

Каждый день Олег замечал, как болезнь забирает её – по кусочкам, словно прилив, смывающий песчаный замок. Настя теряла вес, её кожа становилась тоньше, почти прозрачной, а волосы – тусклыми. Но глаза оставались прежними – глубокими, внимательными, живыми.

Он приносил ей новые лекарства, рассказывал о многообещающих методиках лечения, которые вычитал в интернете. Говорил уверенным тоном о том, что через месяц ей станет лучше, что к осени они смогут выбраться на дачу. Он знал, что лжёт. Она знала, что он знает.

Однажды вечером, когда Олег менял капельницу, Настя накрыла его руку своей – лёгкой, как осенний лист.

– Не нужно больше этого, – сказала она тихо.

– Чего? – он сделал вид, что не понимает.

– Этого спектакля. Я не боюсь, Олег.

Он замер, боясь пошевелиться, боясь, что если посмотрит на неё – сломается.

– Я не могу… – начал он и осёкся.

– Знаю, – Настя слабо улыбнулась. – Ты всегда был упрямым.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только мерным гудением медицинского оборудования. За окном догорал закат, окрашивая стены в тёплые оранжевые тона.

– Мне не страшно, – повторила она, глядя ему прямо в глаза. – Я просто не хочу, чтобы ты остался пустым.

Олег наконец посмотрел на неё. В её взгляде не было страха или жалости к себе – только беспокойство о нём. Даже сейчас, на пороге смерти, она думала не о себе.

– Я справлюсь, – солгал он.

Настя покачала головой.

– Нет. Не так. Ты должен не просто справиться. Ты должен жить, Олег. Не существовать – жить.

Олег молчал, переваривая её слова. Они словно камни ложились ему на грудь – тяжёлые, неподъёмные. Он не знал, что ответить, как пообещать то, что казалось невозможным.

Настя смотрела на него своими большими глазами, в которых, несмотря на болезнь, всё ещё светилась жизнь. Она слегка приподнялась на подушках, и это простое движение, видимо, стоило ей немалых усилий.

– Помнишь револьвер? В фильме? – спросила она неожиданно, голос её звучал тише обычного.

Олег нахмурился, пытаясь понять, о чём она.

– РШ-12. Да, – ответил он, когда воспоминание всплыло в памяти. Тот вечер, диван, попкорн, Хеллбой на экране.

– Ты тогда сказал – хорошая штука. Возьми его в коллекцию. Если получится.

Олег почувствовал, как внутри что-то сжалось. Она помнила такую мелочь? Спустя столько лет?

Настя слабо улыбнулась, заметив его удивление.

– Просто не бросай собирать, – продолжила она, её пальцы слегка сжали его руку. – Это то, что делает тебя живым. Это твоё.

В её словах звучала такая искренняя забота, что Олег почувствовал, как к горлу подступает ком. Даже сейчас, когда её собственная жизнь угасала, Настя думала о том, как он будет жить дальше. Не просто существовать – жить по-настоящему.

– Я не хочу, чтобы ты превратился в тень, – добавила она. – Обещай, что не перестанешь искать то, что любишь. Даже если это какой-то странный револьвер, о котором никто не слышал.

Олег смотрел на её лицо – исхудавшее, бледное, но всё ещё прекрасное. И внезапно понял, что это не просто просьба. Это её способ дать ему якорь, за который можно будет держаться, когда её не станет. Цель. Смысл.

Олег почувствовал, как что-то надломилось внутри. Это была не боль – это было хуже. Осознание неизбежности, против которой он боролся все эти месяцы.

– Я не хочу этого, – произнёс он, и голос его дрогнул. – Я не хочу никаких револьверов. Я хочу, чтобы ты осталась.

Настя смотрела на него спокойно. В её глазах не было страха или сожаления – только бесконечная нежность и что-то ещё, словно она видела дальше, чем он мог представить.

– Ты нужен себе. И детям. И миру, – её голос звучал тихо, но в нём была сила, которую болезнь не смогла отнять. – Ты просто забыл.

Олег отвернулся к окну. За стеклом качались ветки дерева, которое они посадили вместе пятнадцать лет назад. Как это было давно. Как это было недавно.

– Мир прекрасно обойдётся без меня, – сказал он горько.

– Нет, – Настя покачала головой. – Не обойдётся. Потому что твой мир – это не только ты. Это Алекс и Наташа. Это всё, что ты любишь. Всё, что мы любили вместе.

Олег молчал. Что он мог сказать? Что жизнь без неё казалась пустой декорацией? Что он не представлял, как будет просыпаться по утрам и не видеть её рядом?

– Обещай мне, – настаивала Настя. – Найди эти револьверы. Не ради них. Ради себя. Ради того, что ты чувствуешь, когда находишь то, что искал.

Олег посмотрел на её руку – такую хрупкую, с выступающими венами. Эта рука гладила его по голове, когда ему было плохо. Эта рука держала их детей, когда они были крошечными. Эта рука перелистывала страницы книг, которые они читали вместе.

– Обещаю, – сказал он наконец.

Не как герой из фильма. Не как человек, уверенный в завтрашнем дне. А как человек, который боится остаться ни с чем. Как человек, хватающийся за соломинку, потому что альтернатива – пустота.

Дом опустел после её ухода. Тишина заполнила все углы, словно вода – затонувший корабль. Медицинское оборудование увезли. Кровать застелили свежим бельём. На тумбочке больше не было лекарств – только стакан с засохшими цветами, которые Олег не решался выбросить.

Врачи говорили, что конец был мирным. Что она просто уснула и не проснулась. Что боли не было. Олег кивал, слушая их слова, но внутри знал: боль осталась с ним.

Он сидел в кресле у окна, глядя на закат. Тот же вид, что Настя видела в последние месяцы. То же небо, только теперь – без неё. На коленях у него лежал конверт. Простой белый конверт с его именем, написанным её почерком.

Он нашёл его сегодня утром, перебирая её вещи. Конверт был спрятан между страницами её любимой книги – "Мастер и Маргарита". Страницы, где Маргарита летит над ночной Москвой, обретая свободу.

Олег не спешил открывать письмо. Он сидел, поглаживая бумагу пальцами, словно это была её рука. Наконец, медленно, почти болезненно, он вскрыл конверт.

"Если ты видишь эти строки – остановись, не продолжай путь."

Олег пробежал глазами фразу несколько раз. Что скрывалось за её словами? О каком пути она говорила? Почему просила не идти дальше?

Он перевернул листок, но обратная сторона была пуста. Никаких объяснений, никаких подсказок. Только эта фраза, повисшая в воздухе как недосказанное предупреждение.

Олег сложил письмо и вернул в конверт. Затем встал, подошёл к комоду и положил его в верхний ящик, где хранил важные документы. Он не понимал смысла послания, но чувствовал – это важно. Это последнее, что она хотела ему сказать.

Вернувшись к окну, он смотрел, как догорает закат. Мысли текли медленно, как остывающий воск.

Впереди была пустота, которую нужно было чем-то заполнить. И единственное, что у него оставалось – её просьба. Найти то, что казалось невозможным. РШ-12. Два прототипа, о которых почти никто не знал.