Читать книгу Инверсия безупречных алгоритмов - - Страница 4

Дверь апартаментов 316-С распахнулась беззвучно, впуская Ронни в прохладное сияние знакомого пространства. Свет, как всегда, включился на секунду раньше, чем его ступня коснулась порога, умная система давно научилась предугадывать его шаги по микровибрациям в стенах. Он замер на мгновение, впитывая тишину. Здесь не было ни шума улиц, ни гула транспортных шаттлов, ни голосов – только мерцание проекционных голограмм на стенах и едва уловимый гул энергии, текущей по спрятанным в стенах магистралям. Его личная крепость на 316-ом этаже «Олимпик-Монс». Или, может быть, просто клетка их бетона…

– Приветствую, мистер Локвуд, – прозвучал мягкий баритон домашнего ИИ, растворяясь в воздухе. Ронни махнул рукой, отменяя стандартные опции «комфортного вечера». Сейчас ему не хотелось ни музыки, ни ароматерапии. Он двинулся вглубь, сбрасывая плащ, который, не долетев до пола, был подхвачен дроном и плавно размещен в гардеробе.

Гостиная встретила его игрой полутонов: струящиеся панели стен, имитирующие перламутр, переливались под лучами скользящего света. Центром комнаты владел стол. Не просто объект, а воплощение передовой инженерной мысли – плита из нанотехнологичного композита, чья поверхность напоминала ртуть, застывшую по команде. Ронни провел пальцем по краю, наблюдая, как материал тут же оживает: в месте касания возникает рябь, формируя выступ для чашки. Он усмехнулся. Даже мебель здесь боялась пустоты, спеша заполнить любое незанятое пространство.

– Кофе, – бросил он в пустоту, опускаясь в кресло. Мягкий плюшевый гель мгновенно обволок тело, подстраиваясь под изгибы позвоночника, а в поле зрения выплыли голубоватые интерфейсы. «Адаптивная поддержка 3-го уровня. Сенсоры стресса: 67 %. Рекомендован режим релаксации», – прочитал он, игнорируя предложение. Кресло было не просто мебелью. Миниатюрные механизмы в подлокотниках уже начали массировать запястья, сканируя пульс.

Он повернул голову к шкафу-стене. Голографические дисплеи вместо дверей мерцали, демонстрируя коллекцию одежды, которая никогда не мялась, не пачкалась и не выходила из моды. Алгоритмы давно отучили ее выбирать, система сама предлагала «оптимальные комбинации», основываясь на календаре, погоде и последних трендах. Ронни щелкнул пальцами, и проекции сменились архивом старых записей: вот он на вручении премии в Токио, вот – на открытии орбитальной галереи. Все лица вокруг казались теперь чужими. Сколько из них еще осталось? – мелькнула мысль, но он прогнал ее, как всегда.

Кухня встретила его вспышкой теплого света. Столешница, чувствуя приближение, начала перестраиваться: плоская поверхность вздыбилась геометрически правильными волнами, формируя зоны для готовки, а встроенные модули уже гудели, подготавливая ингредиенты. Ронни взял в руки чашку, которую система только что «вырастила» из расплава, материал был идеально гладким, будто отполированным за тысячу лет.

– Меню? – спросил ИИ, выводя в воздух список блюд, которые он заказывал за последние три месяца.

– Сделай сюрприз для меня, – пробормотал Ронни, наблюдая, как дроны-повара с ювелирной точностью рассекают овощи, а кухонный принтер печатает стейк из культивируемой говядины. Алгоритм терморегуляции, конечно, не подведет: еда будет безупречной по вкусу, текстуре, температуре. Как и всегда. Как и всё вокруг.

Он прислонился к стене, чувствуя, как композит подстраивается под изгиб его спины. Кофе в его чашке был остужен ровно до 58°C – идеальной температуры, по данным его прошлых предпочтений. Ронни сделал глоток, закрыв глаза. Где-то в стенах жужжали рециркуляторы воздуха, добавляя легкий аромат свежескошенной травы – его «любимый» с 2173 года. Все здесь работало, чтобы он чувствовал себя… Удобно? Счастливо? Или просто комфортно…

Поужинав, он провел рукой над столом, запуская режим очистки. Материал затрепетал, поглощая крошки, пятна и даже молекулы запахов, возвращаясь к зеркальной глади. Совершенная пустота. Ронни поймал себя на том, что ждет, когда же на поверхности все-таки появится царапина, трещина, малейший изъян – но нет. Технологии не оставляли места случайностям.

– Выключить всё. – сказал он, и комната погрузилась в темноту, сохранив лишь тусклую подсветку у пола. Но даже в тишине Ронни слышал гул – не приборов, а чего-то иного. Пустоты, что копилась в нем, как статический заряд, год за годом, век за веком. Она звенела в висках, когда он смотрел на безупречные голограммы шкафа, дышала в такт мерцанию стола.

Он подошел к панорамному окну, упершись лбом в холодное стекло. Где-то далеко внизу, за слоями смога и неоновых реклам, копошился мегаполис. Но здесь, на высоте полукилометра, был только он, его безупречные апартаменты и вечность, тяжелая, как свинец.

Нейроинтерфейс высветил в углу зрения тусклое напоминание о том, что пора посетить «СинтоМэнд» для очередной регенеративной инъекции.

– Завтра, – прошептал Ронни, отходя от окна. Завтра клиника, наноботы, еще один цикл регенерации. А потом… Потом снова эта комната, этот кофе, этот стол.

Он упал в кресло, разрешив системе наконец включить режим релаксации. Где-то в стенах зашуршали насосы, наполняя воздух ароматами SPA. Совершенная тишина. Совершенный покой. Совершенная пустота.

– Дом, милый дом, – едва не сорвалось с губ. Но говорить это было некому.

Ронни провел ладонью по виску, чувствуя под пальцами шероховатость нейроинтерфейса – крошечного импланта, вживленного чуть выше уха. Он был холодным, как всегда перед подключением. Он вздохнул, мысленно активируя протокол синхронизации. На сетчатке вспыхнули золотистые строки: «Подключение к датасету… Авторизация подтверждена. Добро пожаловать, мистер Локвуд».

Комната исчезла. Вместо нее возникло бесконечное пространство, напоминающее античную библиотеку. Но вместо книг здесь парили сферы – каждая размером с яблоко, мерцая перламутровыми переливами. Пакеты воспоминаний. Одни светились ярко, словно новогодние игрушки, другие потускнели, и были покрыты цифровой патиной времени. Ронни протянул руку, и ближайшая сфера послушно притянулась к ладони. Голограмма ожила, разворачиваясь в трехмерную сцену: он стоял на замерзшем берегу моря, где волны из жидкого метана разбивались о кристаллический песок, похожий на перемолотое стекло. Воспоминание было настолько четким, что он почувствовал сладковатый запах и холодок испаряющегося газа на коже.

– Навигация. Хронологический режим, – произнес он, и сферы выстроились в спираль, уходящую вдаль. Годы, десятилетия, века – все здесь было упаковано в аккуратные шары, отсортированные алгоритмами по эмоциональному рейтингу. «Ваши лучшие моменты», – гласила рекламная интеграция. Ронни усмехнулся. Лучшие или просто наименее скучные?

Он щелкнул пальцами, запуская режим «случайный доступ». Сферы закружились в вихре, и одна из них, та, что светилась ядовито-зеленым, вырвалась из потока. Прикосновение, и вот он уже в зале суда XXII века, наблюдает, как его цифровой аватар оспаривает права на патент. Голограммы присяжных шептались, перебрасываясь данными через нейросети. Ронни махнул рукой, ускоряя воспроизведение. Зачем переживать это снова? Он и так помнил каждый аргумент, каждую паузу, каждый вздох этого момента.

– Поиск: не просмотренные пакеты, – скомандовал он. Несколько сфер на периферии замигали алым. Файзер всегда подбрасывал «сюрпризы» – воспоминания, «сшитые» из других архивов или восстановленные из поврежденных секторов. Ронни схватил ближайший.

Пространство вздрогнуло, преобразовываясь в каюту космического челнока. Он узнал этот момент: первый полет сквозь пояс астероидов, 2098 год. Молодой – ну, относительно – Ронни в скафандре старого образца смеялся, ловя в невесомости капли кофе. Но что-то было не так. Звук отставал на долю секунды, текстуры стен плыли, как в дешевой игре. «Артефакты сжатия», – мелькнула подсказка системы. Он сжал кулак, разрывая подключение. Даже воспоминания здесь были бракованными.

– Показать «Комплимент от Файзера», – пробормотал он, раздражаясь. Рекламные уловки. Обещали «уникальный фрагмент из золотой эры аналоговой эпохи». Наверняка очередной обрывок из XX века – крики на футбольном матче или дешевая реклама газировки.

Сфера, появившаяся перед ним, была… не такой. Совершенно черной, без бликов, будто вырезанной из реальности. Ронни нахмурился. Он коснулся ее – и вдруг пространство архива схлопнулось.

Тишина. Темнота. Ни вспышек света, ни голосов, ни тактильных ощущений. Ничего. Только пустота, плотная, как черная дыра в центре Млечного пути. Ронни инстинктивно попытался дышать, но тело – вернее, его цифровой аватар – не реагировало. Ни панелей управления, ни меню выхода. Только бесконечное ничто, обволакивающее его со всех сторон.

– Выход! – крикнул он, но звука не было. Даже эхо не ответило.

Минута. Две. Ронни заставил себя не паниковать. Это всего лишь глюк. Сбой нейросети. Сейчас система выкинет его из…

Свет вернулся так же внезапно, как исчез. Он сидел в своем кресле, пальцы впились в подлокотники, а на лбу выступил холодный пот. На периферии зрения мигало сообщение: «Ошибка 404: Пакет воспоминаний не содержит данных».

– Особый комплимент, ага, – хрипло рассмеялся Ронни, откидываясь на спинку кресла. Его смех звучал неестественно громко в стерильной тишине апартаментов. – Заплатил 100 000 дейтчейнов за фантик. Гениально.

Он потянулся к виску, чтобы отключить интерфейс, но замер. В ушах все еще звенела та тишина – не техническая, а какая-то иная. Та, что жила в нем давно, но теперь, после встречи с цифровым ничто, стала еще громче.

– Воспроизвести последний пакет, – неожиданно для себя приказал он. Может, пропустил что-то?

Но система лишь выдала: «Файл поврежден или отсутствует».

Ронни встал, подошел к окну. Город внизу сверкал, как рассыпанные микросхемы. Где-то там люди покупали воспоминания, копили их, перепродавали, словно они могли заполнить пробелы в душе. Но что, если сама вечность – такой же пустой файл? Красивая упаковка без содержимого?

– Может, это и есть твой фирменный продукт, Файзер? – проворчал он, наблюдая, как в небе проплывает рекламный дирижабль с логотипом архива. – Продавать нам надежду, что прошлое было значимым. Что мы сами – значимы.

Он отключил интерфейс, и чернота за окном снова стала просто ночью.

– Забавно, – прошептал Ронни, – они продают пустоту, даже не осознавая этого.

Где-то в системе журчал голос ИИ, предлагая «оптимизировать эмоциональный фон», но он уже не слушал. Пустота, оказалось, была заразной. И теперь, впервые за столетия, он чувствовал ее не как абстракцию, а как нечто настоящее – единственное, что не поддавалось ремонту, обновлению или замене.

На следующий день городской шаттл доставил его в «СинтоМэнд». Медицинское подразделение напоминало храм. Но не каким-то древним богам, а современной науке. Белоснежные стены, лишенные швов и переходов, сливались с потолком, создавая иллюзию бесконечности. Ронни шагал по коридору, где каждый шаг гасился звукопоглощающим покрытием пола, словно пространство боялось нарушить свою собственную стерильную гармонию. Над головой плыли голографические указатели – синие стрелки, мерцающие, как светлячки, вели к кабинетам с названиями, больше подходящими для лабораторий: «Оптоволоконная реконструкция», «Нейросинхронизация», «Нанорегенерация». Он выбрал последнее.

Дверь открылась без приглашения. Внутри не было людей – только дроны, парящие у потолка на антигравитационных платформах. Их корпуса из алюминиевого сплава отражали свет, словно хирургические инструменты в руках невидимого гиганта. Один из них приблизился, сканируя сетчатку Ронни.

– Рональд Локвуд. Профиль 9-Zeta. Последняя процедура: 12 лет назад. Рекомендована плановая регенерация, – проговорил электронный голос.

– Знаю, – буркнул Ронни, садясь в кресло, которое тут же обвило его конечности мягкими ремнями. Не для безопасности, а для «комфорта», как утверждали разработчики.

На стене развернулся голографический экран с диаграммами его тела. Органы, кости, сосуды – все светилось спокойным зеленым, кроме нескольких участков в печени и позвоночнике, мерцающих желтым. Деградация: 1,3%. Смехотворная цифра, но достаточная для оптимизации.

– Приготовление суспензии AZR-47, – объявил дрон, и в нише стены зажужжал биопринтер. Ронни наблюдал, как в прозрачную капсулу сочится серебристая жидкость – миллиарды наноботов, каждый размером в несколько десятков ангстрем. Они переливались, как ртуть, но были идеально послушны. Технология, стоившая триллионы, была упакована в ампулу стоимостью дешевле упаковки жвачки.

– Пожалуйста, расслабьтесь. – сказал дрон, поднося к его предплечью иглу. Банальная стальная полая трубка, словно намекающая: даже бессмертие требует жертвоприношения в виде древних ритуалов. Укол был почти неощутим. Холодок по вене, легкое жжение – и все. На экране наноботы уже копошились в кровотоке, подсвечиваясь оранжевым на голограмме.

– Активация через 3… 2… 1…

На экране что-то щелкнуло.

Сначала – зуд. Тысячи невидимых ножей, скользящих под кожей. Потом волна тепла, разливающаяся от груди к кончикам пальцев. Ронни сглотнул, чувствуя, как наноботы плетут новые нити ДНК в его клетках, латают митохондрии, выжигают накопленные токсины. Это не было больно. Процедуру давно довели до идеала. Но он помнил первые инъекции, когда регенерация оставляла тело в лихорадке на сутки. Прогресс. Всегда прогресс.

– Адаптация: 97%, – отчитался дрон. Ронни взглянул на голограмму – желтые зоны стали изумрудными. Идеальный зеленый, как у новорожденного. На экране всплыло уведомление: «Следующая процедура рекомендована через 15 лет».

Ронни поднялся, чувствуя легкое покалывание в месте инъекции. Система уже посчитала стоимость процедуры и списала необходимую сумму с его счета. Гифы в висках пульсировали мягким зеленым светом, подтверждая успешное завершение обновления регенеративных функций.

– Поздравляю, – сказал он сам себе, – ты опять как новенький.

Дроны отстегнули ремни, и Ронни встал, проверяя ощущения. Мышцы отзывались легкой дрожью, будто после долгого бега. Но это пройдет. Всегда проходит.

Он вышел в коридор, где голограммы-стрелки уже вели к выходу. Навстречу проплыла женщина в костюме с логотипом «СинтоМэнд» – живой сотрудник, редкое явление. Она улыбнулась ему профессиональной улыбкой, от которой стало еще холоднее.

– Все прошло хорошо, мистер Локвуд? – спросила она, даже не замедляя шаг.

– Как всегда, – ответил он, но она уже скрылась за углом, её голос растворился в переговорах с очередным дроном.

У выхода Ронни остановился, глядя на город через стеклянный купол клиники. Небоскребы «Олимпик-Монс» сверкали, как кристаллы, встроенные в бетонный монолит. Где-то там его апартаменты, технологичный стол, голографический шкаф. И вечность в обертке из безупречных алгоритмов.

Он потрогал место укола. Кожа была гладкой, без следов. Казалось, ничего не изменилось. Но внутри, в той глубине, куда не дотягивались наноботы, пустота расширялась, как вселенная после Большого взрыва. Она поглощала смысл процедур, воспоминаний, технологий, оставляя лишь вопрос: если тело можно чинить вечно, то можно ли починить душу?

– Благодарим за посещение «СинтоМэнд». Ваше бессмертие – наш приоритет, – пропела система, провожая его к лифту.

Лифт мчался вниз, к улицам, где толпы таких же людей спешили по делам, смеялись, спорили, о чем-то мечтали. Двери лифта открылись, впуская шум улицы. Ронни чувствовал, как наноботы в его крови тихо латают невидимые миру трещины. Он вышел из клиники, поправляя воротник плаща. За спиной у него, над входом, проплыла неоновая надпись; «Regenera Corp.: Потому что вы заслуживаете еще один шанс!».

Впереди его ждал очередной день в мире вечной стабильности, где каждый момент был рассчитан до мельчайших деталей, а каждая клетка тела находилась под неустанным контролем.