Читать книгу Холодное блюдо для Горячева - - Страница 4

Последующие несколько месяцев прошли для меня словно во сне, сладком и прекрасном. Трижды в неделю я приходила на занятия к моему репетитору, и Горячев спрашивал с меня знание предмета даже строже, чем прежде. Правда, деньги за уроки больше не брал.

Только время занятий было сдвинуто так, чтобы после меня больше никто из учеников не приходил, потому после урока мы с Гришей погружались в безудержный секс.

Даже сейчас, когда я стала холодной и циничной стервой, я уверена: в те месяцы у Горячева никого не было, кроме меня. Я не могу объяснить или доказать справедливость этой уверенности, просто принимаю её за аксиому.

Я всем существом чувствовала голод Гриши, его жадность и ненасытность. У меня не было «отгулов» даже в критические дни.

А ещё он часто говорил мне, что такой, как я, у него никогда не было и больше не будет. Правда, он-то подразумевал именно сферу интима, а я надеялась на то, что дождусь от Горячева чувств. Мечтала, будто однажды он поймёт, что не может без меня жить так же, как я не могу жить без него. Я видела себя его женой, матерью его детей, главной женщиной его жизни.

О чувствах мы никогда не говорили. Да мы вообще мало о чём говорили, кроме учебного предмета, а остальное наше общение располагалось в плоскости эмоций, чувственного наслаждения и новых ощущений.

Наша связь началась в январе, и я тогда была закомплексованной и скромной нецелованной девственницей, а к маю мне уже много чего довелось испытать и попробовать. Фантазия Горячева была неистощима на придумки, а я соглашалась на все его предложения, ожидая главных слов и решений.

Дождалась. Решение Горячев, судя по всему, принял ещё до того, как впервые оприходовал меня. А слов я не услышала, даже слов прощания. Меня не удостоили такой чести.

Просто однажды в ласковый и солнечный майский день я пришла на занятие по расписанию, а двери мне никто не открыл. Несколько раз нажала кнопку звонка, потом постучала. Достала из рюкзака телефон и попыталась дозвониться Горячеву, однако абонент оказался вне зоны действия сети. Тогда я ещё не знала: этот абонент исчез, чтобы не появиться в сети больше никогда.

В течение получаса я чередовала звонки в двери, стук и попытки дозвониться по телефону, а потом без сил опустилась прямо на ступеньку подъездной лестницы. Именно в этот момент из лифта вышла пожилая женщина, которую я несколько раз видела раньше, – она жила в соседней с Гришей квартире.

– Ты что тут сидишь? – удивлённо спросила она.

– На занятие приехала, – дрожащим голосом ответила я. – А Григория Алексеевича дома нет, и телефон его не отвечает.

– Вот молодость! – всплеснула руками старушка. – А ещё говорят, что мы, старики, забываем всё. А у самих память девичья!

Я вдруг поняла, что сейчас услышу нечто страшное. Сейчас эта милая старушка убьёт меня, ведь словами можно запросто лишить человека надежды, счастья и жизни.

– Забыла? Когда у тебя занятие-то было?

– В пппонедельник, – заикаясь от страха, ответила я.

В груди и в животе разливался противный холод, а горло сжимал спазм.

– Наверняка Григорий Алексеевич тебе говорил, что улетает, если ты два дня назад приходила, ведь он улетел вчера утром.

– Кккуда улетел?

– Адрес он мне не сообщал. Знаю только, что он экстерном закончил аспирантуру, и ему предложили работу по контракту далеко, за океаном. Он так сказал. Пока на год, а дальше видно будет. Так что не сиди тут и не жди. Квартиру он закрыл. Два комнатных цветка, оставшихся ещё с тех времён, когда его бабушка и дед были живы, принёс мне.

Я так и продолжала сидеть, оглушённая. Потом соседка Гриши заговорила настойчивее, выпроваживая меня, даже пригрозила вызвать полицию, и мне пришлось уйти.

Немного придя в себя, я решила съездить в институт, в котором учился и работал Гриша, узнать подробности.

Всё, что рассказала мне соседка, полностью подтвердилось: Григорий улетел в Канаду.

Я не помню, как прошли две недели после того злосчастного дня. Одно лишь могу сказать: я до сих пор жива лишь потому, что не смогла принести родителям, бабушке и деду горе и несчастье. Не смогла из-за родных освободить себя от немыслимых страданий и боли, перечеркнуть всё одним махом.

Сначала держалась исключительно за счёт этого, а потом в моей голове начала формироваться идея мести. Эта идея оказалась намного сильнее, чем чувство долга перед родителями, на плаву меня держала крепко и держит до сих пор.

За что я решила отомстить? Уж точно не за то, что моя любовь осталась безответной. Невозможно заставить человека полюбить. И не за то, что Горячев сделал меня женщиной, использовал и выкинул из жизни за ненужностью.

Я собиралась мстить за пренебрежение и жестокость. Неужели Гриша думал, что я найду, чем его удержать? Конечно, нет! Тогда почему я не заслужила даже слов прощания? Почему мной просто пренебрегли?

Сбежал как вор, не дав мне осознать приближающуюся разлуку, смириться с неизбежностью…