Читать книгу Психоз - - Страница 3

«Так что же дальше, вспыхнет или нет?» —

С таким вопросом прыгнула в такси.

«Как страшен положительный ответ!» —

И кулаки сжимала, как тиски.

Был первый обаятелен и весел,

И старше, и мудрее, и сильней.

Другой её похитил сердце: ветер

В забитой негативом голове.

Она безоговорочно любила,

Но тосковала, как синица в клетке:

Она такого счастья не просила,

А петь хотела на зелёной ветке.

Такси неспешно ехало вперёд,

А трепет лёгкий превращался в дрожь.

Что будет там, куда мотор везёт?

Неужто сокрушительная ложь?

Она боялась, но взялась проверить:

Сумеет от любви ли отойти?

Забыть хотя б на час и лишь примерить

Другой наряд, в других тонах мечты…

Такси уже почти свернуло к дому.

Он ждёт. Он будет рад её увидеть.

А что о ней? «Я втайне мчу к другому».

Хвалить себя за смелость? Ненавидеть?

Он у подъезда, вон, стоит с улыбкой.

«Так что же дальше? Вспыхнет или нет?

Не обернётся ль эта ночь ошибкой?»

И вышла из такси – найти ответ…

Я с тобой бываю полсекунды,

Полсекунды до семи утра…

В тот момент, когда стрела минуты

Вздрогнет от проклятого звонка.

Ты мелькаешь образом небесным

В миг, когда глаза я распахну

И до очертаний бестелесных

Твоего лица рукой тянусь.

Светом добрых глаз меня встречаешь

И тотчас же отправляешь в путь…

Ты сама, наверное, не знаешь:

Я живу, чтоб поскорей уснуть!

Танец губ на уставшей шее,

В волосах сплетение пальцев,

Жарко бьётся сердце скитальца,

Влившись в ритм дыхания феи…

Словно лозы, сплелись тела

В мягком сене под крышей амбара.

Места много, а времени мало

Насладиться успеть сполна.

Дождь играет, дрожит луна,

Серебром украшает изгибы,

Без неё этот вечер погиб бы…

Мне и бог, и судья – она.

Вспышка! Радость! Взлетает искра!

И садится на влажную кожу,

Обжигает и гаснет похоже…

Неохота, но всё же пора.

Жизнь – дорога, любовь – лишь вода.

Шёпот в воздухе стих, угасает,

Слёзы неба свой зов умеряют.

Снова в путь его кличет звезда.

– До свидания.

– Нет. Навсегда.

– Привет.

– Привет.

– Как поживаешь?

– Всё хорошо. Что у тебя?

– Коль не секрет – переживаешь?

– Да, но уже не за тебя.

– Кого-то встретила?

– Нет! Боже…

– А может, встретимся?

– Отнюдь.

– Так говоришь… мороз по коже.

– Ну, ты согрейся как-нибудь.

– Я был неправ.

– Уже забыла.

– Я не забыл.

– Печаль твоя.

– Воспоминание накрыло…

– Забудешь. Ведь забыла я.

– Скучаешь?

– Нет.

– А если честно?

– А если честно: не пиши, ты даже и не представляешь, как для меня те дни прошли! Ушёл средь ночи, я звонила – не отвечал, я погналась: ко всем друзьям твоим долбилась, они смотрели как на грязь. Прошла неделя, я рыдала, совсем не ела, не спала, звонила, каждый час писала, а ты игнорил все слова. Я на работу не ходила – сил не было поднять руки, и всё прощения просила: «За что ушёл? Прошу, вернись!» И так не месяц и не два, почти полгода в темноте, я забивала на себя, свернулась рыбкою на дне. А в день, когда пришёл рассвет, осклабился вдруг в зеркалах не узнаваемый скелет в моей пижаме на плечах.

Я не скучаю. Нет! Забудь! Ни в коем случае обратно! У нас с тобою разный путь!

Вы в чёрном списке у контакта.

Мне виделся сон:

Я в куртке из кожи,

Туман и перрон,

Морозом по коже.

И цвет твоих глаз

Миндальных зелёный.

Коснулась лишь раз —

И пульс учащённый.

Снежок в волосах,

Молочная кожа,

Прохлада в руках,

Не ангел, но схожа!

Улыбки и смех,

И током бьёт губы.

Ступеньки наверх,

Квартира… мы любим!

Дымок сигарет

И пепел на простынь,

На шее губ след…

Всё кажется просто!

Всё, как и хотел:

Всё только с тобою —

Сплетение тел,

Слиянье душою!

Наш маленький мир,

И больше не надо…

Любовный эфир —

За всё нам награда!

Но снова туман,

Я слышу твой голос

И знаю – обман,

В руках тает волос.

Исчезла постель,

Исчезла квартира,

Вокруг акварель —

Сон словно картина!

Пустой коридор

Несёт меня к свету,

Но свет этот – вор,

Он служит рассвету!

Не надо! Постой!

Позволь мне остаться!

Останусь с тобой —

Зачем просыпаться?!

Я должен запомнить:

Молочная кожа!

Как образ оформить?

Не ангел, но схожа!

И цвет твоих глаз

Миндальных зелёный!

Взгляни ещё раз —

Я ПРИГОВОРЁННЫЙ!

Я в куртке из кожи.

Туман и перрон.

Морозом по коже…

Вернись ко мне, сон!

Ты краник повернула до упора,

И кислород остался где-то в трубке.

Я всё вдыхал, не чувствуя затора,

А ты всё больше оголяла зубки.

Глаза раскрылись, губы посинели.

Себе я шею принялся скрести.

Твои зрачки же вмиг повеселели,

В них бойко заплясали огоньки!

Я бил ногами по постели, изгибался,

Будто в истерике несчастное дитя.

Холодный голос надо мной смеялся,

И ледяные руки гладили меня!

В тот самый миг всё резко почернело,

Остались только жар и пустота.

Ты до последнего в моё лицо смотрела:

Хотела знать, что – всё! Что навсегда!

Такую страсть не передать словами,

Не описать какою-либо нотой!

Я жадно раздевал тебя глазами,

Пока мой объектив чеканил фото.

Во вспышках замирающие грёзы

Меня в ночи сейчас же догоняли,

И я следил, как тлеющие звёзды

Твой облик безуспешно примеряли…

Ты отражалась в мыслях воспалённых,

По венам жгучей смесью пробегала,

На пальцах оставалась обожжённых

Ты призраком соблазна карнавала!

Такую страсть не передать словами,

Не описать талантливым поэтам!

Навек ты у меня перед глазами,

Навек вонзилась в сердце силуэтом.

У них порог засыпан мелким был стеклом.

Я мешкал, затушил окурок сапогом

И в комнату, где свет едва касался стен,

Любовь и ненависть где пережили плен,

Зашёл. Кивнул. И в угол молча отошёл,

Чтобы меня шквал их эмоций не нашёл.

Она всклокочена, в рубашке и чулке,

Сжимал и разжимал он ярость в кулаке,

Пытался кровь с губы ладонью утереть.

Я видел, что ему невмоготу терпеть.

«И что теперь? – спросил он тихо, прошептал: —

Довольна ты теперь? Кричала! Я кричал!»

Она горела, изнутри пылало пламя,

И всех вокруг, и самоё себя изранив,

Дышала коротко, сказала нелегко:

«Давай закончим? Не уедем далеко.

Ты крутишь влево, я кручу направо.

Ломать судьбу друг другу не имеем права!»

Я видел ясно. По глазам. Я слышал в тоне:

В любовью муках созданных вот-вот утонет.

Он, тоже утопающий, – молчал,

Наверное, Амура умолял

Дать шанс ещё, быть может, в сотый раз:

«Получится, быть может, хоть сейчас!»

Но оба твёрдо верили в одно:

Конец всему. Сердцами решено.

И, позабыв о ссоре и о драке,

Они, прожившие так долго в горе-браке,

Обнялись и заплакали в плечо…

Мне на щеках вдруг стало горячо.

Они любили, строили, старались,

Терпели и без устали сражались,

Но философия любви сложнее,

Труднее, непокорней и сильнее:

Любить – не только строить или слушать…

Любить – это порой суметь разрушить…

Сначала взгляд, а позже слово.

Навстречу шаг. И всё так ново!

Потом объятье. Хоть и в шутку.

Забыться можно на минутку.

Потом общение в Сети,

Всё больше трепета в груди!

Раз погулять. Потом второй.

В ушах шумит любви прибой.

Затем признание и… (боль…)

Ожог души. На рану соль.

Походка. Голос и глаза…

Эмоций бурная игра.

Потом затишье. Отвлеченье!

Найти другое развлеченье.

И снова выстрел прямо в грудь!

От чувств нет силы продохнуть.

Желание и ломка с воем,

Почти что сдаться перед боем!

Вот те же грабли и беда.

Вперёд шаги! Два синяка!

Уйти. Наверное, пора!

Влюбиться! Вышло на ура!

Общение свести на нет.

В душе гасить зажжённый свет.

Затем сумбур. Одни друзья.

Походы в гости. Вечера.

И снова, несмотря на боль,

Желание согреть собой!

Теперь всё ближе. Есть контакт.

Вопрос: «А в прошлом что не так?»

Опять влеченье. Долг. Мораль.

И запоздалый сладкий рай…

Чужой! Чужая! Ревность! Злость!

Стальной каркас трещит, как кость!

Страданье! Выбор! И отказ!

Зарок: «То был последний раз!»

Люблю тот день, в который потерял.

Люблю так сильно, аж до колкой дрожи!

Когда в ночи я кулаки сжимал

И пропускал разряды слёз по коже!

Люблю тот день, когда твоя фигура

Последний раз мелькнула пред глазами.

Когда ты прошептала: «Ну, раз дура,

Тогда пойду водиться с дураками!»

Люблю тот день, когда гремело небо,

Под душем ледяным стояли оба.

Не помню мир вокруг. Он будто не был.

Но помню, как меня терзала злоба!

О да! Люблю тот день! И проклинаю!

Тот день, когда закончились все средства!

Тот день, когда, глазами провожая,

Последний стук я слышал собственного сердца.

Так глубоко… Упрямо… Далеко!

Так резво, ласково и нежно…

Так страстно, больно… Всё-таки тепло…

Так хрупко, сильно и бессмертно!

Порывы гаснут в буре страсти!

Желание терзает совесть!

Та ль совесть, что скрывает маски,

А маски те, что совесть скроют?

Взрываются под кожей кости,

И долг – туман перед глазами!

Мораль – источник чёрной злости —

Встаёт меж звёздами и нами!

Любить и также ненавидеть

Себя, любовь и всё вокруг!

И неумение предвидеть,

И замкнутость в порочный круг.

Курить родной сегодня запах

И видеть слёзы на глазах.

И почему в когтистых лапах

Терзаюсь я в одних лишь снах?!

Быть тем, кто радость… тем, кто боль…

Стрелять в упор и нежно гладить…

Смеяться… слушать свой же вой.

Убить честней, чем тяжко ранить…

Пусть буду мёртвый! Не больной…

Они тают, будто сугробы,

Давно упавшие с неба.

Отмёрзшие нотки свободы,

Как будто отзвуки бреда.

Время не только лечит

Рваные гнойные раны.

Время ещё и калечит,

Как войны калечат страны.

Своё признавать поражение…

Уж лучше скорее убейте!

Я думал: спасёт всё терпение,

Но люди уходят, поверьте!

И тают, укрытые снегом,

Подлые, гадкие чувства…

От них не спасёшься побегом!

Быть одиноким – искусство!

Я опускаю веки. Вода струится по коже.

Думаю о человеке, ты на него непохожа:

И не её улыбка, и совсем не её голос.

В сливе (в ванне, в дырке) не её запутанный волос.

У тебя не её глаза. У тебя не её запах,

Как на траве роса, если ты из России, но в Штатах.

У тебя не такая фигура, губы не те и руки,

У тебя нет её прищура, заводящего после разлуки.

Нет в тебе той поддержки и правды, нету клятвы и нету любви…

Почему же моим авангардом в стихах выступаешь – ты?!

Ты в ночи, посреди того поля,

Где вчера расцвели ромашки,

Но иссохли – по дьявола воле…

В небе гром, по коже – мурашки…

Держишь ты горящую спичку,

Но по ветру мечутся локоны,

Где-то жалобно стонет синичка,

Над тобою кружатся вороны…

Я как будто отравленный зельем…

Здесь замешана чёрная магия…

Словно лист, я подхвачен течением…

Ты – обрыв водопада, но мания!

Спичка тлеет в прозрачных пальцах,

Прикоснувшихся к тысячам шей,

И я знаю, что должен спасаться…

Но теченье быстрей и быстрей…

Поле вспыхнет – ты выронишь спичку,

И обоих нас пламя поглотит…

Вороньё там терзает синичку…

Страсть меня в твоё царство уводит…

В глухом лесу, под влажною землёю,

Под мягким, тонким, ядовитым мхом

Всё схороню, что связано с тобою.

Всё то, что я считал красивым сном.

Я закопаю и, не обернувшись,

Чтоб место это навсегда забыть,

Уйду, в глубокой вере пошатнувшись:

Что невозможно ненавидеть и любить!

Грязные фалды потёртого фрака

На стены ложатся пугающей тенью.

Стол. За столом недруг Старшего брата,

Предавшийся рюмке, ища в ней леченье…

Читает, и пишет, и снова читает,

И к трепетному огоньку свечи

Жёлтый подносит пергамент, сжигает.

Бьёт кулаками о стол и кричит…

Проклятая муза туманным видением,

Будто бы призрак заброшенных троп,

Для духолова ставший влечением,

Поэта бросает то в жар, то в озноб!

Одна за другой сигареты уходят,

В бутылке с лекарством видится дно,

А пальцы предательски снова выводят

В первой же строчке имя её…

Он больше не может! Он больше не будет!

Чернильница на пол летит со стола.

Он больше в себе эту боль не разбудит,

Пусть даже лирика – это цена!

Он падает в угол: потерянный, жалкий.

Пальцами в волосы, соль на щеках…

Строки о музе – пожарище яркий —

Душу пекут в исступлённых глазах.

Я буду гореть свечой,

Цепляющейся за мрак,

Ведомый твоею рукой,

Никто! Незнакомец! Чужак!

В коридорах забытого замка,

Там, где бродит заблудшая тень,

Я огнём полыхать буду ярко,

Возрождая из сумрака день…

И твой образ, изящный и нежный,

Среди грубых разрушенных стен

Защищать буду – раб безмятежный,

Не считающий счастье за плен…

Я скучал. Признаюсь. Ты поверишь?

Не поверишь. Знаю. Заслужил.

Нашу жизнь обидами ты меришь.

Мы на это тратим много сил.

Много сил на правду и отмазки.

Много сил на радость и на боль.