Читать книгу Фрол Козлов. На взлете - Группа авторов - Страница 4

Создав атомную бомбу, США претендовали на ведущую роль, глобальное первенство и влияние в мире. Без сомнения, они этого не скрывали, им хотелось как можно скорее уничтожить победоносный дух советской державы. Об их планах я скажу чуть позже, а пока хочу пояснить, при каких условиях у нас создавали ядерное оружие возмездия, средства его доставки до территории вероятного противника, в частности, тяжелые реактивные бомбардировщики.

В авиастроении, например, форсированными темпами разрабатывали реактивный бомбардировщик Ту-4, причем с учетом опыта фашистской Германии.

Ту-4, выпущенный на Куйбышевском авиазаводе

Не все «технические секреты» гитлеровского рейха вывезли американцы из поверженной Германии. К советским конструкторам тоже попали чертежи и образцы оружия, над которым «бились» немецкие специалисты. И их ноу-хау, как нынче говорят, пригодились и нам в авиастроении, при создании ракетной техники. В нашем авиапроме кроме наших специалистов работали одни – по добровольному согласию, другие, скрепя сердце, потому что им некуда было деваться на родине.

Ф.Р. Козлов – 2-й секретарь Куйбышевского обкома партии, 1947 г.

Но прежде, говоря о немецких специалистах, их роли в «рождении» реактивного самолета Ту-4, расскажу о предыстории их появления на куйбышевской земле, где в ту пору вторым секретарем обкома ВКП(б) был Ф.Р. Козлов, который по партийной линии курировал производство новой авиационной техники. Это важно, потому что тема, касающаяся немцев и членов их семей, долгие десятилетия была под запретом, под грифом «совершенно секретно».

Сведения и документы о научно-техническом опыте фашистской Германии, заимствованном нами в области авиастроения и ракетной техники, тщательно скрывались. На предприятиях, где они работали, техническую документацию, делопроизводство засекретили. Нынче, когда многие секреты сняты, есть возможность, заглянуть в подлинные документы, изучая их, представить сложные и драматические события, ибо они касались многих человеческих судеб. Документы свидетельствуют, что советские отраслевые министерства, Академия наук СССР, военные «спецы» получили от правительства, его первых лиц, задание изучить и использовать немецкие достижения в науке и технике. И мая 1945 года уже было принято такое решение. В тесном сотрудничестве спецслужбы, армейская разведка, конструкторы и ученые выявляли, оценивали, изучали новейшие немецкие технологии в области вооружения. У членов компетентных комиссий сложилось мнение, что при освоении высоких технологий вполне можно и нужно воспользоваться помощью и самих немцев. Соответствующие советские эксперты и комиссии начали тесно сотрудничать с немецкими специалистами. В советской зоне оккупации Германии сформировали совместные предприятия, на которых вопреки союзническому договору возобновили разработку авиационных газотурбинных двигателей.

Уже осенью 1946 г. в ракетно- и самолетостроительных ОКБ задействовали более 15000 немецких специалистов.¹ Суть советской «конфигурации» немецкой науки и производства сформулировал нарком, министр вооружения СССР Д.Ф. Устинов: «Наша промышленность не должна начинать с нуля и с пустыми руками, ей следует возродить все, что было создано в Германии. Мы обязаны восстановить немецкую технику, прежде чем начнем создавать свою новую».²

Кроме этого, Москва приняла решение перебазировать из Германии в СССР ОКБ, занимающееся самолето-двигателестроением. Обязали это сделать в течение октября 1946 г. «Переселенцев» принял завод в поселке Красная Глинка, что в Куйбышевской области. Туда перебазировали ОКБ из города Дессау, чтобы наладить разработку и производство реактивных двигателей. Организовали на заводе два конструкторских бюро. В их состав вошли специалисты из Германии: по газовым турбинам типа «Юнкере» (главный конструктор доктор Шайбе), по газовым турбинам типа БМВ (главный конструктор доктор Престель).

В Советский Союз перевезли 1400 немецких специалистов и 3500 членов их семей. Переезд готовили тщательно, без лишнего шума, западные «слухачи» даже не ворохнулись, остались в неведении, что советская сторона заимствует немецкие технологии вооружения. Официально СССР опирался на закон СКС № 25 от 29 апреля 1946 г. Он гласил, что на немецкой земле запрещено проводить исследования и опыты в военных целях. Заместитель Главноначальствующего Советской военной администрацией в Германии (СВАГ) по делам гражданской администрации генерал-полковник И.А. Серов предупреждал, что из-за этого могут возникнуть неприятности.

Их первые вспышки проявились спустя год. Думается, что скорее всего их причиной стала известная речь У. Черчилля в Фултоне.

Поэтому Совет Министров СССР принял принципиальное решение: перевезти немецких специалистов, представляющих интерес для советской стороны. В рамках секретной акции вывезли почти 2000 человек, около 5000 членов их семей/

Оглядываясь на минувшие годы, хочу отметить и еще один момент. В основе решения об «эвакуации» всех работ по военной тематике, в том числе по реактивной технике, имелись и политические мотивы. На встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в Крыму в феврале 1945 г. было принято обязательство «…изъять или уничтожить всё германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства». Воссоздание в советской зоне Германии авиационных заводов и КБ, безусловно, являлось нарушением этого договора. Но это было сделано для обеспечения безопасности нашей страны, ведь союзники-то вынашивали планы ее уничтожения. Авиационные центры в оккупационной зоне, конечно, противоречили соглашению о взаимном контроле над научными исследованиями на территории Германии. Вот что И.А. Серов докладывал И.В. Сталину:

«29 апреля на заседании Союзного Контрольного Совета в Берлине по предложению Главнокомандующего американскими войсками в Германии генерала Макнерни был принят и подписан четырьмя Главнокомандующими: английским фельдмаршалом Монтгомери, американским генералом Макнерни, генералом армии Соколовским и французским генералом Кельцем закон № 25 «О контроле над научными исследованиями», согласно которому все военные исследовательские организации должны быть распущены, а постройки военного характера должны быть уничтожены или вывезены.

В приложении «а» к этому закону перечислены «запрещенные прикладные научно-исследовательские работы», в числе которых в параграфе 3 перечислены: «ракетные двигатели, пульсирующие двигатели и газовые турбины». В связи с проводимыми в Германии мероприятиями согласно постановлению Совета Министров этот закон может вызвать для нас дополнительные трудности…»

Несмотря на все меры конспирации, о существовании авиационных ОКБ было известно на Западе. По сообщению того же Серова, в июне 1946 г. заместитель Главнокомандующего американскими войсками в Германии генерал Клей в беседе с маршалом Соколовским «поднял вопрос о том, что необходимо принять решение в Контрольном Совете о посылке специальной комиссии во все зоны оккупации Германии для контроля над военным производством».

Документы свидетельствуют, что вывозили оборудование из Германии планомерно, чтобы обеспечить немецких рабочих всем необходимым.⁴

Сложной оказалась и жилищная проблема. Но и ее решили. Построили для них финские домики.

Финские домики в квартале № 7

(ныне ул. Парижской Коммуны)

Немецким специалистам установили достаточно высокие оклады. Для их детей организовали школу, в которой обучалось около 300 человек – с первого по восьмой классы. Директор школы и заведующий учебной частью были куйбышевцы, 16 учителей – немецкие специалисты и их жены.

В повседневной и производственной жизни они умело и рационально организовывали свой труд, проявляли исключительную самодисциплину, бережно относились к казенному имуществу, имели высокую культуру.

Здание средней школы № 27

Педагогический коллектив немецкой школы № 88. Директор школы Найговзен. Начало 1950-х гг.

Автор неизв. немецкий специалист

Урок учителя физики инженера Йозефа Моля в 8 классе немецкой школы № 88. Начало 1950-х гг.

Автор неизв. немецкий специалист

В целом взаимоотношения между советскими и немецкими специалистами были уважительными и дружественными, сотрудничество – конструктивным.

Но, как свидетельствуют архивные документы, были среди них и такие немецкие специалисты, кто с неохотой трудился на «чужую державу», не проявлял инициативы в научных открытиях и оригинальных технических решениях. Они, не скрывая, выказывали негативное отношение к «советским порядкам». Взаимоотношения советских и немецких специалистов, рабочих порой складывались непросто. Сказывался национальный менталитет, но, главным образом, мешала и сложившаяся в годы войны враждебность друг к другу.

Советские и немецкие специалисты. Начало 1950-х гг.

Привезенные из Германии специалисты, да и члены их семей на протяжении более чем десятилетия были под воздействием человеконенавистнической нацистско-германской пропаганды. Некоторые входили в члены НСДАП. Материальное и социальное положение многих при гитлеровском режиме было стабильным и обеспеченным. Иные специалисты превозносили порядки идеального, по их убеждениям, фашистского вермахта.

Куйбышевцы-заводчане воспринимали таких немцев, как «живое воплощение» врагов, вероломно напавших на СССР, стремившихся поработить советский народ. Из памяти не исчезали жестокость и насилие гитлеровцев к мирному населению на оккупированных территориях.

Многие куйбышевцы-заводчане либо сами, либо члены их семей воевали, лицом к лицу сталкивались с врагом, видели его зверства. Отсюда и понятна настороженность во взаимоотношениях, отмечаемая в архивных документах. Иначе, видимо, не могло и быть.

Еще до приезда немецких специалистов на общезаводском закрытом собрании завода № 2 секретарь партийного комитета Г. Пузин говорил: «В будущем в работе коллектива нашего завода будут некоторые особенности, т. к. мы будем работать совместно с немецкими специалистами – бывшими врагами. Мы должны работу поставить так, чтобы в кратчайший срок перенять у них технику…»

Директор завода Н. Олехнович продолжил: «Обращаю внимание коммунистов на поднятие революционной бдительности. Прибывающий спец-контингент на 50 % состоит из бывших членов фашистской партии. В финских домиках будут жить инженеры русские и немецкие. Разницы в снабжении между иностранными и русскими работниками завода не будет»⁵.

Николай Михайлович Олехнович – директор Государственного завода № 2 Министерства авиационной промышленности СССР. 1940-е гг. Автор неизв.

Отношения наших специалистов и немецких ограничивались, как правило, контактами лишь на производстве. Например, немец Курт Пфлюгель писал в дневнике «Путь на Волгу», опубликованном в книге «Немецкие авиационные специалисты в г. Куйбышеве в первые послевоенные годы (1946–1953): «Нас считали ядовитыми, заразными. Работа велась в коллегиальной форме путем обсуждения конкретных вопросов. Многие наши рабочие и инженеры теряли хладнокровие и резко высказывались. Русские не оставались в долгу. Все это не способствовало налаживанию отношений. Частное общение с немцами в квартирах было запрещено. На работе мы были хорошими знакомыми, но на улице нас не замечали, проходили мимо без единого слова приветствия, без кивка, холодные как лед… Мы, немцы, чувствовали себя инородными телами, и обращались с нами соответственно».

Сходное настроение отмечали и В.Н. Орлов, и М.Н. Орлова, авторы книги «Генеральный конструктор Н.Д. Кузнецов и его ОКБ»: «…в нерабочее время у нас не было общения с немцами, соответствующие органы этого не рекомендовали, а мы еще помнили 30-е годы и не входили в контакт с немцами. В первое время немцы предлагали такое общение, но потом поняли и уже не стремились к общению».⁶

Иногда проявлялась открытая взаимная враждебность. Передо мной приказы директора завода от 8 февраля 1947 г. Читаю, что слесарь Хенце Эгон пытался в обеденный перерыв выйти с завода ранее положенного времени. При задержании на проходной вахтером Хоревой он толкнул ее в грудь, пытался ударить кулаком, но охранница Мордвинова ему помешала. Рассматривая действия Хенце как хулиганские, директор завода приказал арестовать его на трое суток, удержать из зарплаты за дни ареста. А вот другой документ: бригадир цеха Арндт Герман ударил кулаком по лицу ученика слесаря Данилова А.Д. за самовольно взятый молоток, несмотря на то, что тот перед ним извинился.

Нередко конфликты возникали на межнациональной почве, особенно в местных продовольственных магазинах. Иной раз проявлялась и «криминальная окраска». К слову, немецкий токарь Морец пытался продать на рынке свою лимитную карточку. Привлек к соучастию токаря Карпухина В.П. Их задержала милиция. Последовали меры наказания: за попытку продажи лимитной карточки Морецу и за пособничество Карпухину объявили выговоры. Кроме того, Мореца лишили лимитной карточки на «7 второй квартал.⁷

Но, как бы там ни было, все же постепенно взаимоотношения обретали более-менее ровный характер.

В ту пору забота о налаживании спокойной атмосферы на заводах, где работали немецкие специалисты, у второго секретаря Куйбышевского обкома партии Ф.Р. Козлова была на первом месте. Она была поручена партией, и обсуждению не подлежала. Четко и ясно звучало: «использовать опыт немцев».