Читать книгу Знакомьтесь, Черчилль. 90 встреч с человеком, скрытым легендой - Группа авторов - Страница 4

[9]

Уинстон Черчилль родился – по свидетельствам, на несколько дней раньше срока – в Бленхеймском дворце 30 ноября 1874 года. Схватки у его матери начались неожиданно, в разгар бала. Ходят легенды, будто она родила его в одной из десяти уборных дворца. Его отцом был политик и дипломат лорд Рэндольф Черчилль, третий сын герцога Мальборо. Его мать, Дженни Джером, в прошлом редактор журнала, происходила из семьи американских финансистов. Как это было принято в семьях высшего сословия, для ребенка сразу наняли няню. Уинстон только начал ходить, когда семья переехала в Дублин. Там лорду Рэндольфу предстояло стать секретарем своего отца, герцога Мальборо, вице-короля Ирландии.

«Ты ничего не смыслишь в денежных вопросах, мой милый малыш», – сказала Черчиллю его няня, миссис Элизабет Эверест, когда он еще был милым малышом.

Он тогда задумал обменять набор для ремонта велосипеда на нечто куда более беспокойное: собаку. Впрочем, у няни не было ни того, ни другого. «Да и на что тебе этот бульдог, – с напором спросила она, – или ты хочешь, чтобы мы все вечно тряслись за свою жизнь?»

На самом деле в их отношениях все было ровно наоборот: как раз Элизабет Эверест вечно беспокоилась о жизни и благополучии маленького Уинстона. С самого начала она защищала своего воспитанника и продолжала делать это до тех пор, пока смерть не настигла ее двадцать лет спустя. Эта женщина показала Уинстону гораздо больший мир, чем тот, который он знал. И именно к ее миру стремилось все его юное естество.

Она рассказывала ему о своем домике в Кенте и о том, что это лучшее из всех графств. Она говорила, что «столица Кента – Мейдстон», а в окрестностях этого города растет много «клубники, вишни, малины и сливы». Эти слова запечатлелись в его сознании на долгие годы. Впоследствии он поселился в доме своей мечты – Чартвелл-хаусе, – посреди заросших садами долин этого райского, волшебного графства.

Как любой ребенок, маленький Уинстон Черчилль страстно жаждал любви. Но ему в ней было отказано. Отец, казалось, отталкивал его; во всяком случае, лорд Рэндольф относился к сыну с пугающим безразличием. А по самым диким слухам, все его человеческие чувства были уничтожены жидким серебряным ядом ртути, которую он принимал, лечась от сифилиса.

Благородное происхождение Черчилля никак не могло восполнить отсутствие заботы и внимания в его жизни. Его мать, Дженни, хоть и была более добра к сыну, все равно как будто отсутствовала. Ее внимание по большей части занимали охотничьи балы и светские ужины. «Моя мать всегда виделась мне сказочной принцессой, – писал Черчилль в автобиографии. – Она сияла для меня издали, словно “вечерняя звезда”. Я очень любил ее, но на расстоянии».

До пяти лет мальчик жил в мире огромных, темных, пронизанных сквозняками особняков и резких, презрительных слов. Его убежищем была большая детская; любимыми игрушками – модель парового двигателя и волшебный фонарь со слайдами. Насыщенные цвета во тьме наполняли его воображение.

Единственным центром человеческого тепла и внимания для него стала Элизабет Эверест; как уже было сказано, ее наняли для воспитания малыша вскоре после его рождения в 1874 году. Именно ей маленький Черчилль «изливал [свои] многочисленные проблемы». Миссис Эверест было тогда около сорока пяти лет (в старомодной манере ее называли «миссис», хоть она никогда не была замужем). На фотографии мы видим даму в теле, одетую почти во все черное, в стиле королевы Виктории, с тенью улыбки на лице.

У них с маленьким Черчиллем случались разные приключения, но пока мальчик впитывал то, что казалось ему огромным миром Феникс-парка в Дублине, няня не могла скрыть своего страха. В конце концов, юный Уинстон был внуком администратора британских колоний. «Моя няня миссис Эверест очень переживала по поводу фениев[10], – вспоминал позже Черчилль. – Как я тогда понял, это были очень скверные люди, и не существовало предела тому, что они могли устроить в случае своей победы. Однажды, во время прогулки верхом на ослике, нам показалось, что мы видим приближающуюся к нам длинную темную процессию фениев. Теперь я уверен, что это была стрелковая бригада, двигавшаяся походным маршем. Но тогда мы изрядно заволновались, особенно ослик, который начал брыкаться. Он сбросил меня на землю, и я получил сотрясение мозга. Таким было мое первое знакомство с ирландской политикой!»

Миссис Эверест всегда была рядом с мальчиком: и в его травмах, и в болезнях. В этом смысле ее можно сравнить с замечательной Пегготи из романа «Дэвид Копперфилд» Чарльза Диккенса. Она была непоколебимым моральным ориентиром, не лишенным эксцентричности, но переполненным любовью к своему подопечному.

Позже она рассказывала маленькому Черчиллю, как ездила с ним, еще младенцем, в Париж; как возила его в коляске туда-сюда по Елисейским полям. В семье миссис Эверест называли Уум – так малыш Черчилль произносил слово woman (женщина).

Няня не только давала мальчику ощущение, что его любят, о нем заботятся. Она старалась привить ему основные нравственные ценности. Однажды маленький Черчилль рассказал в письме отцу (только читал ли тот письма сына?), как он гулял с миссис Эверест по пустоши и они заметили в траве извивающуюся змею. Мальчик инстинктивно замахнулся, чтобы убить ее, но миссис Эверест остановила его руку. Она велела просто позволить животному уползти.

Когда Черчиллю исполнилось семь – и в его юную жизнь вползли мрачные тени жестокой школы-интерната и директора-садиста, поровшего учеников до тех пор, пока «кровь не потечет», да еще и заставлявшего товарищей «слушать их крики», – именно миссис Эверест стала для него единственным источником утешения в этом новом дезориентирующем мире боли. Это она спасла Черчилля из страшной закрытой школы Сент-Джордж после того, как во время коротких каникул увидела на его теле не до конца зажившие раны. Это по ее уговорам мать забрала мальчика оттуда и отправила в подготовительную школу мисс Томсон, расположенную на берегу моря в Хоуве, неподалеку от Брайтона.

Черчилль неизменно посылал миссис Эверест в письмах «сто тысяч поцелуев». Однажды, когда ему было одиннадцать и он сильно болел пневмонией, мальчик признавался ей: «Я очень слаб. Кажется, я могу заплакать по любому поводу».

Несмотря на всю доброту, миссис Эверест никогда не прекращала удерживать юного Черчилля на пути, который считала верным. Она была для него более влиятельным наставником и учителем, чем его родители. Например, когда дело дошло до выдачи мальчику денег на излишества, миссис Эверест прямо заявила об этом матери Черчилля и настояла, что той не следует давать сыну средства, которые он просто выбросит на ветер.

За ее неизменную любовь Черчилль платил ей своей безоглядной привязанностью. Будучи уже подростком и учеником престижной частной школы Харроу, он пригласил няню на «День речи» (выпускной) и прогуливался с ней, держась за руки, по красивой деревне на вершине холма.

Младший брат Уинстона, Джек, тоже был на попечении миссис Эверест, но именно Уинстон продолжать питать к ней исключительно теплые чувства и после того, как они оба стали взрослыми. По достижении мальчиками совершеннолетия миссис Эверест была уволена без каких-либо льгот и гарантий со стороны родителей Черчилля. Она нашла работу еще в одной семье, а со временем переехала жить к сестре во владения мистера Путера в Финсбери-парке, северном пригороде Лондона.

В 1895 году Черчилль – к тому времени изучавший военное дело в Сандхерсте – получил весть о ее болезни. «Я отправился в Лондон, чтобы с ней повидаться, – вспоминал он потом. – Она знала, что ее жизнь висит на волоске, но тревожилась не о себе, а обо мне. На улице в тот день шел ливень. Моя куртка вся промокла. Ощупав ее руками, няня страшно встревожилась, опасаясь, как бы я не простудился. Куртку пришлось снять и тщательно высушить, только тогда она успокоилась».

Именно Черчилль вызвал к миссис Эверест докторов. Той ночью ему пришлось добираться до Камберли полуночным поездом из Ватерлоо, чтобы присутствовать на утреннем построении. «Как только все закончилось, я опять вернулся к ее постели. Она еще узнавала меня, но постепенно теряла сознание. Смерть пришла к ней легко. Она прожила такую невинную жизнь, полную любви и служения людям, и придерживалась такой простой веры, что совсем не боялась смерти и, кажется, не очень-то ей противилась».

В том же году скончался отец Черчилля. Эти две потери будут преследовать его, но по-разному. Впоследствии он мечтал, чтобы отец, который при жизни пренебрегал им, поговорил с ним, как подобает родителю, хотя бы как дух. А миссис Эверест навсегда осталась для него олицетворением истинной человеческой теплоты. Черчилль писал о ней: «Она была моим самым дорогим и близким другом на протяжении двадцати лет моей жизни». Он присутствовал на ее похоронах на городском лондонском кладбище Уонстед-Флэтс, а затем оплачивал уход за ее надгробием и местом захоронения.

Возможно, кстати, что именно миссис Эверест с ее безграничным влиянием на маленького Уинстона наделила его еще одной добродетелью, довольно необычной по тем временам. Черчилль всегда очень непринужденно чувствовал себя в женской компании. Для многих мужчин его поколения (да и последующих тоже) отношение к противоположному полу, которое мы сегодня назвали бы откровенно патриархальным, было естественным. Женщины тогда не имели права голоса. Черчилль и сам принял идею избирательного права для женщин довольно поздно. Однако, в отличие от многих его сверстников-современников, он умел заводить теплые и интеллектуально яркие дружеские отношения с самыми разными женщинами.

Но до этого была школа.