Читать книгу Интеграция - Группа авторов - Страница 2

Спустя два месяца. Первый день Интеграции

Утро

«…А пока мы ждём прямого включения нашего корреспондента, я напомню телезрителям: сегодня на полях центральноалеатского саммита впервые выступит официальный представитель империи Фло́ринге-Ратенво́ль…

…Северная Флари́нгия, на чьей территории зона Интеграции протянулась вот уже на двести тридцать километров, вплоть до вчерашнего дня, как известно, не давала согласия на участие в саммите представителя своей «зазеркальной» страны-двойника, считая это явление исключительно своим внутренним делом…

…О, кажется, нам удалось установить связь! Да, именно сейчас на своих экранах вы можете видеть, как конференц-зал постепенно заполняют высшие должностные лица семнадцати государств Центральной Алеаты… Николас, вы на связи? Как слышите? Вам слово!

…Ник? Похоже, у нас небольшие технические неполадки… Что ж, уважаемые телезрители, пока наши специалисты налаживают связь, давайте вспомним, что же послужило причиной этой внеочередной встречи на высшем государственном уровне…

…Интеграция уже затронула четыре из девяти стран Унии, вызвав политический раскол в самом крупном государстве союза – Северной Фларингии. Там, как вы знаете, после Четвёртой войны возник уникальный правительственный триумвират: исторически сложившийся Альянс нерретов, Уния, объединившая половину континента, и военно-фармацевтический конгломерат «Био-30», более известный в народе как «биозы»…

…И пока Уния отрицает сам факт существования Флоринге-Ратенволя – брата-близнеца Северной Фларингии из параллельного мира, Альянс, по слухам, активно наращивает связи с этой империей, переманив на свою сторону мегакорпорацию «Био-30». Приставка «Ратенволь» к несколько искажённому на наш слух названию страны – это фамилия династии, что последние шестьсот лет правит потусторонней империей Флоринге. Удивительно, но её границы с нашей Северной Фларингией почти полностью совпадают, о чём не устаёт напоминать Альянс своему заклятому другу – Унии… Николас? Да, да, мы вас слышим!..»

Рой лениво переключил канал. Везде было одно и то же.

Саммит.

Вставший с ног на голову мир.

И ещё один – параллельный.

Интеграция, мать её.

«…Все главы государств Центральной Алеаты уже собрались за круглым столом. До начала официального заседания остаются считаные секунды, но заявленного представителя Флоринге-Ратенволя до сих пор нет… Мои коллеги дежурят у здания, но все подъездные дороги пусты, сообщают они… Значит ли это, что саммит не состо… О господи!!.. Студия, студия, вы это видели?! Я глазам своим поверить не могу!.. Дорогие телезрители, кажется, мы только что стали свидетелями той самой необъяснимой магии! Что ж, по крайней мере, в пунктуальности их представителю не откажешь – ровно секунда в секунду…»

Камера очередного телеканала крупным планом сняла, как в набитом представителями прессы зале вспыхнул голубой вспышкой вытянутый овал, а из него вышел высокий мужчина в дорогом чёрном костюме и с шёлковым алым платком на шее. Мужчина изящным движением кисти рассеял магическое сияние, выждал пару секунд, пока не возобновилось стрекотание фотокамер, направленных теперь только на него, и картинно улыбнулся с лёгким поклоном.

«Позёр», – с раздражением подумал Рой, запоминая лицо мага.

Затрезвонил смартфон, и Рой с раздражением взглянул на экран: Лаборант № 4. Их примитивные имена он устал запоминать, проще было обозначать цифрами.

В телевизоре высокий черноволосый мужчина с внешностью ловеласа и неприлично длинным для обычного человека именем уже взял слово. Рой пультом отключил звук.

– Ну? – резко и жёстко ответил он.

– Господин Рой! Есть результаты… вы… вам нужно это увидеть лично…

Уже через полчаса Рой с отвращением взирал на голого подростка, отчаянно мастурбирующего на двустороннее зеркало в запертом боксе. Лаборантки № 2 и № 8 стыдливо отводили глаза, лаборант № 3 вдохновенно строчил отчёт.

– Гениально, – с сарказмом процедил Рой. – Решили расширить финансирование собственными силами, транслируя в сеть порно в необычном антураже? Кто это? № 7 или № 10?

– Господин Рой, – судорожно сглотнув, обратился лаборант № 4. – Боюсь, вы не поняли… Это не наш сотрудник. Это… один из подопытных образцов. Это… Это дракк. Он обернулся, господин Рой.

Рой впился взглядом в широкое стекло, только сейчас заметив на тонкокостном теле подростка едва заметные золотые узоры.

И впервые на памяти сотрудников Биокорпуса № 302 улыбнулся.

Трое из подавших на следующий день заявления лаборантов так и не смогли объяснить причин своего внезапного увольнения по собственному желанию. Но в кулуарах корпуса ещё долго бродили слухи об этой жуткой улыбке.

День

– Простите… – женщина в тёмных очках на пол-лица, пригнувшись, подлезла под наполовину опущенные ворота-жалюзи. – Простите, это ведь у вас можно достать… мясо? Ну, я имею в виду настоящее мясо… Не синтетическое… Я хорошо заплачу.

Огромный складской бокс на сто квадратов был доверху заставлен пластиковыми ящиками, плетёными корзинами, какими-то свёртками. Справа был развал джинсов и футболок, упакованных в целлофан, и тут же штуки грубого небелёного льна. Старые и явно отслужившие своё смартфоны соседствовали с деревянной кухонной утварью. Заводские упаковки рыбных консервов – с ярко-жёлтыми тыквами гигантских размеров.

Посреди этого хаоса сновали внушительного вида грузчики в обтягивающих комбинезонах болотного цвета, что чуть не лопались на мощных плечах. Женщина пригляделась к одному и вздрогнула: зелёной была не ткань комбинезона, как ей поначалу показалось, а кожа этих верзил, ибо другой одежды, кроме куцых набедренных повязок и высоких шнурованных ботинок, на них не было. Грузчик призывно рыкнул, подмигнул, и растянул уголки губ в подобии улыбки. Оттопыривая губу, из нижней челюсти торчали два кривых жёлтых клыка, делая оскал на редкость устрашающим. Женщина поспешно отвела взгляд.

– Ить, скотобойня тут вам всем, што ль? – сварливо отозвались из глубин склада. – Я те’ где тут мяско хранить буду, стал-быть, чтоб не стухло? Ты про этот… про санпин слыхала вообще? А по дохтументу энтому вашенскому у мясной продукции особливые условия хранения и этой… транспатировки, во!

– Но мне сказали… – робко пошла на голос женщина.

За высокой поленницей с сумасшедшим запахом свежесрубленных дров (что уже само по себе было диким: дерево! срубленное!), её ждало новое потрясение. За небольшой конторкой, обложенная тремя ноутбуками и стопкой смартфонов, восседала мощная девица. Нет, на этот раз не зеленокожая. Но с крепкими рогами, кончики которых она яростно почёсывала одной рукой. Рога были покрыты нежным пушком, как у северных оленей. В основании их поблёскивали разноцветные стразы.

– Пункт обмена тутова, а не супермакт! Чой, читать не могёшь? – подбоченилась девица.

– Читать я умею, – ошарашенно согласилась гостья. – Только я не совсем поняла…

На воротах склада действительно красовалась кривая и неграмотная надпись: «Денежная и валютновая мена. ПУНКТ. За 1 велленс сичас (неразборчиво, зачёркнуто). И камисия 10% (зачёркнуто) 15%».

– Так чой неясного-то? Говядинка по велленсу да пять сортингов за полтуши, птица по пятнадцать сортингов за голову, а поросят на этой седмице не резали, так что свининки пока не выйдет купить. Сама и сообразишь, чо те’ нать, мяско-то у нас свеженькое, базар там хороший, проверенный… Так скок те’ денежков менять? Репу там ещё возьми, не пожалеешь. Ить, хорошая репка уродилась! Так чой, пяти серебрушек хватит, поди?

Женщина быстро кивнула, пока странная торговка не передумала.

– Агась! Ну так, стал-быть, пять велленсов… – тут рогатая девица деловито защёлкала по кнопкам калькулятора. – Эт по курсу один к двум с четвертью… да за эквайринг полпорцента, да мне осьмушка… Ты ж ликтронкой? А то криптой дороже выйдет… Писят шесть вашенских вельдов, значица.

И деловая девица протянула ошарашенной женщине терминал национального банка Северной Фларингии. А после отсчитала из мешочка четыре тяжёлые серебряные монеты и россыпь медяков. И выдала чек, прежде черкнув на термобумаге хитрую загогулину накрашенным ногтем.

– Эт пропуск те’ в Эттсен, ясно? А ежели у какой моей сестрицы лесные дары брать будешь, то оно ж и скидка десять порцентов, ага. Мы, чувырлы, завсегда честные дела ведём! Эй, Гр’Раарх! Проводи клиентку! Кстать, ежли сама всё не унесёшь, то у нас и курьерская доставка имеется, всего-то два сортинга в час…

Зеленокожий великан с клыками понятливо мотнул головой и с лёгкостью отодвинул массивный дубовый шкаф у стены. А за ним…

Женщина впервые увидела воочию то, о чём наперебой рассказывали соседки. Пока скрытно и только своим, но это был он – «разрыв». А в нём, по тусторону, виднелся оживлённый рынок. Грубо сколоченные деревянные (!) прилавки, горы овощей и фруктов на них, большую часть из которых женщина даже не смогла опознать. Молочные ряды, где стояли крикливые розовощёкие торговки в длинных платьях. Мясные ряды… С колодами для рубки мяса и длинными корытами для стекающей крови.

Картина, которую невозможно представить в Отцене – стерильном и суперсовременном мегаполисе, столице Фларингии. Но женщина – сделав всего один шаг! – была уже не в Отцене.

«Эттсен, – робко прошептала она. – И сегодня на ужин я попробую стейк».

Вечер

– Госпожа нейрин ела что-то необычное? – осведомился лекарь у взволнованной служанки. – Быть может, имело место нервное потрясение? В её деликатном положении волнения противопоказаны. Только отдых и неспешные моционы.

– Господин лекарь! – заломила руки бледная как смерть горничная. – Всё, как вы говорили! Госпожа куриный бульон выпили, потом прогулялись немножко после обеда, медленно, а то я не знаю, что госпоже в тягости не велено утруждаться… О, боги, простите неради…

Служанку внезапно вывернуло полупереваренной тыквой. Она покачнулась, судорожно сглотнула, и, презрев все приличия, жадно приложилась к хрустальному бокалу с водой, что принесла своей хозяйке.

– Тоже в утробе носишь? – пристально уставился лекарь.

– Да боги с вами! – простонала служанка. – Девица я, всеми богами клянусь…

Горничную накрыл новый приступ рвоты, и выпитая вода полилась на дорогой ковёр, а сама девица от слабости рухнула на колени.

Эта хоть была в сознании. А вот её хозяйку уже не рвало – она лишь мелко тряслась, будто при лихорадке, и исходила ледяным потом.

– Куда с госпожой ходили? Где лихоманку подхватили? Говорил ведь я, чтобы нейрин людных мест избегала по возможности… Ну, отвечай!

– Так в самое безлюдное место и пошли, господин! – оправдывалась горничная, усаженная на стул. – Чай, госпожа и сама народ не жалует… Вдоль южного разлома и гуляли, да немножко внутрь зашли… Там места-то, знаете, какие чудны́е? Дорожки у них все гладенькие, ровнёхонькие – любо-дорого по таким на каблучках цокать… А уж дворцы какие эти демоны себе отгрохали – выше неба, ей-богу! Уж на что Эбендорф наш богат, даром что столица, а те ещё роскошнее жили, ничего не скажешь… И чего только они такой город дивный покинули?.. Демонов-то там давненько уж нет, это всем ведомо, а поглазеть-то страсть как охота…

Голос у служанки садился с каждым словом, а на руках и шее проступали красные пятна.

– В разлом, говоришь… – прошептал лекарь и бочком двинулся к двери, обогнув кровать с пациенткой по широкой дуге.

– Да куда же вы? А госпожу кто лечить будет? – еле слышно просипела служанка.

Но лекарь уже хлопнул дверью и поспешно выбежал из дома. Не по его части такие хвори. А по чьей – известно: по магической. Вот пусть маги и снимают проклятье, которым давно ушедшие из разлома демоны опечатали зеркальные башни своего Абендира. Да только, насколько лекарю было известно, ещё ни одному нашему магу не удалось то проклятие снять…

Ночь

Пока официальные власти славили новых друзей и призывали население не бояться неожиданных соседей, а ещё соблюдать наспех установленные правила сосуществования, изрядно затянув с заключением мира, вдоль разлома уже два месяца велась своя активная – теневая – жизнь. И объявленная, наконец, эпоха Интеграции уже ночью ознаменовалось первым громким событием: официальный посол Северной Фларингии, встреченный в соседнем мире с большой помпой, не проведя и шести часов на месте своего нового назначения, был обнаружен в спальне мёртвым.