Читать книгу Оленье гнездо - Группа авторов - Страница 1

Оленье гнездо

Глава первая

Все имена, персонажи и события в произведении вымышлены, и любые совпадения с реальными людьми или событиями – случайны.

в которой Пашка увлекается поисками окаменелых останков динозавров и задумывается над зыбкостью границы времени.

Тропинка, усыпанная мягкой хвоёй, приятно пружинила под ногами. Петляя между сосен, она вывела Пашку к берегу реки. Большой пляж девонского песка был погружён в полумрак и из восхитительного кирпично-красного превратился в уныло-серый. Бывая здесь днём, Пашка любовался этой первобытной красотой. Катаклизм невообразимой силы вынес на поверхность породу, возраст которой исчислялся сотнями миллионов лет. Девонские пески залегают обычно на глубине полутора километров, а здесь, в долине реки Оредеж – на тебе: выбились на самую поверхность. Каждый раз, ступая босыми ногами по этому красному песку, Пашка чувствовал, будто он переносится через бездну в миллионы лет. Ощущение было таким ярким, что, если бы в этот момент из зарослей или из воды появился древний ящер, Пашка нисколько не удивился бы. Ощущение, что древние ящеры где-то совсем рядом, долго не давало ему покоя. Однажды он взял с собой на берег небольшую лопатку, и, когда в его руках впервые оказались окаменевшие останки неизвестного существа, увлёкся настолько, что уже не мог думать ни о чём другом. Среди первых находок оказались фрагменты окаменевших морских лилий и кости гигантской кистепёрой рыбы – современницы красных песков. Вскоре места в доме стало катастрофически не хватать. Коллекции окаменелостей лежали повсюду. Пашка подошёл к вопросу радикально и построил на участке большой навес из поликарбоната, где и хранил теперь свои находки. Книги по палеонтологии помогали разобраться в том, как эти причудливые формы окаменелых скелетов соотносятся друг с другом. Для непосвящённого они выглядели горками камней, но в воображении Пашки уже проступали контуры древних ящеров. Постепенно находки, собираемые как пазл, стали приобретать узнаваемые формы. Пашка даже подумывал: а не открыть ли музей прямо на даче? Слухи по Вырице разлетались быстро. Всё чаще стали заглядывать друзья, затем соседи, а потом и совсем незнакомые люди, интересуясь диковинками.

На импровизированных экскурсиях, переходя от одного экспоната к другому, Пашка красочно описывал жизнь древних существ, пересыпая речь малоизвестными терминами вроде: плезиозавр, ихтиозавр, птерозавр или архелон. Не оставались без внимания и саблезубые тигры, мамонты и окаменевшие морские лилии. Недавно спокойная жизнь в загородном доме закипела с новой силой.

Павел шёл вдоль берега, ветерок приносил ароматы вечернего леса и ласково трепал шевелюру. Луна качалась в медленных водах реки, пронизывая их своими лучами. Ему казалось, что он видит в мерцающей глубине вод старинную сторожевую башню, охраняющую границу между мирами. В бойницах изредка появлялись дозорные и подавали кому-то сигналы всполохами света. Пашка воображал, что сигналили именно ему, и чувствовал себя причастным таинству, скрытому от остального мира. От этого на душе становилось торжественно и немного тревожно, будто вот-вот должно свершиться что-то очень важное и грандиозное. Ему нравилось это чувство. Оно вдохновляло и давало новые силы, когда дело вдруг начинало буксовать. Например, иногда не удавалось найти нужный фрагмент скелета или уже собранный приходилось переделывать заново, так как находился новый фрагмент, меняющий выстроенное.

Сторожевые башни, или вежи, как они назывались в старинных рукописях, были ещё одной из любимых тем Пашкиных размышлений. Работая лунными ночами над очередным путеводителем, он любил смотреть на высокие сосны за окном, которые окружали их загородный дом. Лунный свет пронизывал качающиеся на ветру ветви и сплетался в причудливые узоры. Кроны становились похожими на сторожевые башни. Каким-то чудесным образом, почти неуловимо, происходил временной сдвиг, и садовый участок переносился в другую эпоху. Окружающие предметы приобретали вдруг мистическую окраску: невысокая бревенчатая банька с тусклым желтоватым окном навевала мысли о повести Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»и варениках Пацюка. Видавшая виды, покосившаяся телега на деревянных колёсах, ничем не примечательная днём, сейчас громко заявляла о своей причастности к полным опасностей странствиям. Если бы кто-нибудь удосужился приглядеться внимательнее, то, вне всякого сомнения, обнаружил бы на ней следы от пуль, зарубки от сабель, а возможно, и пятна крови участников былых событий. Что ж тут поделаешь? Дикие были времена.

Выложенные истёртыми известняковыми плитами дорожки, ведущие к тускло поблёскивающей серебром алюминиевой скульптуре оленя, намекали на своё близкое родство с древними улицами Дубровника. Одним словом, плотная аура многовременья окутывала всё вокруг.

Особой достопримечательностью дачи была скульптура алюминиевого оленя. Иногда Пашка замысловато шутил, что это не простой олень, а якорь времени, надёжно удерживающий их семейный корабль в бухте «Добрых воспоминаний».

Разумеется, функции скульптуры этим не исчерпывались и были куда богаче, чем казалось с первого взгляда. Иногда, например, она становилась материальным воплощением библейского изречения «Vanitas vanitatum», означающего «Суета сует». Казалось бы, ну какая тут связь? А ведь уже самим своим именем – «Олень» – скульптура указывала на иллюзорность и бессмысленность мирских забот. Подобно Экклезиасту, утверждавшему преходящую их природу и предлагавшему взамен, как единственную альтернативу, вечные духовные ценности, «Олень» делал то же самое.

Говорят, не раз было замечено, как, работая на участке, Пашка бросал взгляд на скульптуру и, делая вид, будто впервые её увидел и его посетило внезапное озарение, громко восклицал:

– О… – и после небольшой паузы тянул: – леень…

Затем неспешно убирал инструмент, тщательно мыл руки под краном и поднимался по лестнице на веранду, чтобы выпить чаю и поразмышлять о вечном.

Вечер плавно перетекал в ночь. Освежённый бодрящим речным воздухом, Пашка вернулся домой и устроился в уютном кресле. Стол был завален книгами, вырезками из газет и фотографиями. Чтобы закончить работу над очередным путеводителем, не хватало сущего пустяка: перепроверить фактические данные, сделать парочку рисунков с планами монастырей и раздобыть недостающие фотографии фресок. Казалось бы, чего проще, но Пашку не оставляло смутное чувство, что он упустил что-то очень важное. Перелистывая черновик, он задумчиво грыз карандаш.