Читать книгу (Не) Пара для дракона. Отборочные игры в академии магии - - Страница 1

Глава 1. Самый черный день

На похоронах моего отца ни у кого из присутствующих не было скорбных лиц. Мачеха стояла по ту сторону могилы и взирала на нас с чувством собственного превосходства, а траурный наряд выглядел как торжественный.

Её мерзкий младший брат тоже ни разу не взглянул на могилу усопшего. Сладострастный взгляд этого мерзавца нагло шарил по моему лицу, задерживаясь на губах и то и дело опускаясь к шее. Хорошо хоть у моего платья не было декольте. От подобного внимания становилось противно, будто кто-то водил грязной тряпкой по моим щекам.

Бабушка, опиравшаяся на мою руку, просто негодовала вполголоса:

– Я так и знала, что эта профурсетка сведёт моего дурака в могилу. Поделом ему идиоту! Хотел он, видите ли, сына. Наследника. Да какого ребенка можно было ждать от змеюки?

Бабушка тяжело вздохнула, вытащила из недр кармана мундштук, щёлкнула пальцами, выбив искру, и сделала глубокий вдох. Облако густого дыма расползлось в воздухе, насыщая его ароматом табака. Присутствующие тут же начали обмахиваться руками и осуждающе на неё коситься.

– Бабуль, – тихо шепнула я. – Ты ведёшь себя…

Я запнулась. Не буду же я её учить манерам.

– Неприлично? Или неуважительно к покойнику? – продолжила мою невысказанную мысль бабуля. – Твой отец – мой сын. И я буду скорбеть о нём всю оставшуюся жизнь. Родители никогда не хотят хоронить своих детей. Даже таких престарелых и бестолковых, как мой Джесси. – Она сморщила лицо, словно проглотила что-то кислое. – Зато я хотя бы ему правду говорила. А эта, – бабуля кивнула в сторону мачехи, – только шептала сладкие обещания на ушко, пока не вытянула из него все соки. Конечно же, ради наследства.

Я вздохнула. Бабушка, как всегда, была права, но говорить об этом на похоронах папы всё же не стоило. Впрочем, что ещё ожидать от неё? Она всегда отличалась своим прямолинейным характером. Но, глядя на то, как мачеха вытирала платком сухие глаза и прятала охватившее её торжество, я не могла не признать: бабушкина прямота была в данном случае отрезвляющей. Даже необходимой.

Внезапно тишину церемонии нарушил тихий, но отчётливый звук флейты. Музыкант, стоявший в тени плакучей ивы, заиграл грустную и тягучую мелодию, и только сейчас с первыми звуками, разлившимися над кладбищем, я начала осознавать проблемы, свалившиеся на мои плечи. Из глаз тихо закапали слёзы. Теперь у меня кроме бабушки больше никого нет.

Ища и даря поддержку, я сжала тёплую шершавую ладонь бабули, моля Великого, чтобы даровал ей много лет жизни.

Священник начал читать молитву, но его монотонное бормотание казалось пустым и формальным. Было ощущение, что никому нет до него дела. Ни малочисленным гостям, ни родственникам, ни даже флейтисту, чья игра заглушала часть слов священника.

Я смотрела, как опускается в могилу гроб, усыпанный цветами, и пыталась вспомнить отца таким, каким он был раньше, до того, как попал под влияние этой женщины. Весёлым, жизнерадостным, любящим… Но в памяти всплывали лишь последние годы: его уставшее лицо, потухший взгляд и натянутая улыбка. Да и характер, ставший вспыльчивым, не прибавлял в наши отношения тепла.

Спустя почти вечность, подошла наша очередь бросать горсть земли в могилу.

Я следила за тем, как мачеха медленно и грациозно подходит к яме с землёй. Как приседает и медленно опускает ком земли с каким-то театральным изяществом, словно исполняла заранее отрепетированную роль. Её брат наблюдал за этим с усмешкой, будто насмехаясь над всей этой церемонией.

Прикрыв на секунду глаза, чтобы злость на "родственников" хоть на время затихла, я взяла в ладонь комья чуть влажной тёмной земли, почувствовала её неожиданно тяжёлый вес и прошептала:

– Покойся с миром, папа.

Бабушка же, чья очередь была следом за мной, вместо земли вытащила из кармана початую пачку сигарет. Посмотрела на неё и бросила в могилу.

– Кури там, старый дурак, – прохрипела она, смахивая слезу. – И помни, я всегда тебя любила, даже когда ты был невыносим.

После этого, люди, пришедшие на похороны, стали расходиться. Перед тем как уйти, они подходили к мачехе и выражали ей свои соболезнования. Она с неуместно широкой улыбкой их принимала. Когда же поток гостей иссяк, мачеха, высоко подняв голову, направилась к ожидающей карете, бросив нам:

– Не стоит здесь задерживаться. Нам ещё предстоит выслушать завещание. Нотариус ждать не любит.

Её брат, напоследок окинув меня оценивающим взглядом, последовал за ней.

Бабушка хмыкнула. Я же стояла и глупо смотрела ей вслед.

– Что теперь с нами будет, ба?

– Подозреваю, что ничего хорошего, девочка моя.

Нотариус, сухощавый молодой очень маленького роста мужчина в безупречном сером костюме, откашлялся и поправил очки на переносице. В его кабинете пахло старой бумагой, полиролью и дорогими приторно-сладкими духами.

Бабуля, сказав своё демонстративное “Фу!” – подошла к окну, настежь открыла его и опять закурила. Теперь в тесном помещении стало ещё теснее из-за обилия запахов и клубящегося дыма, который залетал внутрь вместе со сквозняком.

– Присядете? – затравленно глядя на бабушку, предложил нотариус.

Мачеха, демонстративно сморщив нос, обмахивалась своим веером. Бабушка стряхнула пепел в открытое окно и уселась рядом со мной.

– Итак, – начал нотариус, открыв толстую папку с печатью. – Завещание покойного…

Он зачитал длинный список имущества, который в моих ушах звучал как бессмысленный набор слов. Дома, земля, ценные бумаги, зачарованный виноградник – всё это должно было обеспечить мою семью на поколения вперёд.

Я чувствовала, как напряжение нарастает в комнате, как будто воздух загустел. Нотариус остановился, откашлялся, ещё раз обвёл нас робким взглядом поверх очков.

– Леди Иллирии Эшвуд, согласно завещанию, не полагается прямого наследства, – громко зачитал он.

Мир вокруг меня поплыл. Прямого? Что это значит?

– Как это не полагается? – выдохнула бабушка, туша сигарету в пепельнице с таким грохотом, словно пыталась разбить её на мелкие кусочки. – Она же единственная дочь! Он же оставил ей приданое, в конце концов! Я это точно знаю!

Мачеха изобразила скорбное выражение лица.

– Джаспер, – она поправила траурную вуаль, – всегда был своеобразным человеком. Он говорил, что Лире нужно получить титул, и тогда всё у неё будет.

Нотариус, не обращая внимания на разгорающуюся перепалку, нервно продолжил:

– Леди… – он посмотрел на бабушку, – Аурелии Эшвуд назначается минимальное содержание, положенное по закону.

Бабушка только фыркнула в ответ.

Я покосилась на бабушку. Как папа мог так с ней поступить? Она, получается, практически осталась на попечении мачехи!

Нотариус, наконец, перевёл взгляд на мачеху, которая расплылась в самодовольной предвкушающей улыбке.

– Госпоже Селестине Эшвуд завещается управление всем имуществом покойного, исключая приданое, предназначенное для Лиры. Однако существует одно условие…

Наступила тишина. Я чувствовала, как внутри меня поднимается волна плохого предчувствия. Хотя, казалось бы, куда хуже?

– Селестина Эшвуд сможет распоряжаться счетами и имуществом только в том случае, если выдаст Лиру замуж за достойного и обеспеченного человека, из благородного рода и с хорошей репутацией. Только тогда ей перейдёт полное право собственности.

Бабушка зашлась весёлым каркающим хохотом. Я же ошеломлённо смотрела на мачеху. Значит, всё не так просто. У отца был план. Хоть какой-то, но очень странный.

Нотариус откашлялся и достал из папки ещё один лист бумаги, запечатанный сургучом с фамильным гербом.

– Помимо завещания, покойный оставил письмо для Иллирии Эшвуд, которое я обязан огласить в вашем присутствии. Он вздохнул, словно готовясь к чему-то неприятному, и начал читать:

Я лишаю тебя прямого наследства не из злости или обиды. Я делаю это из любви. Я хочу, чтобы ты одумалась, чтобы поняла, что самое ценное, что у тебя есть – это твоё происхождение и возможность заключить выгодный брак. Я надеюсь, что однажды ты поймёшь мои мотивы и простишь меня за это суровое решение. Может быть, когда-нибудь ты увидишь, что я всего лишь хотел защитить тебя и наш род от бесчестья. Твой отец, сэр Джаспер Эшвуд».– «Дочь моя, Лира. К тому времени, как ты услышишь эти слова, я уже покину этот мир. И моё сердце разрывается от боли, ведь последние годы нашей жизни омрачены твоим непослушанием. Я всегда мечтал о достойном будущем для тебя. О браке с благородным человеком, который возвысит наш род и принесёт ему славу. Я видел тебя графиней, герцогиней, возможно, даже при дворе королевы. Но ты… ты выбрала иной путь. Ты опозорила нашу семью, когда поступила в Академию Магии, да ещё и как… простолюдинка. Твоё имя, имя Эшвуд, теперь звучит в коридорах этого заведения как имя оборванки, пренебрёгшей своим происхождением и честью. Я не понимаю твоего стремления к профессии, когда мир полон других, более подходящих для тебя возможностей. Магия – это дар Великого, и этот дар должен служить твоему будущему мужу, а не твоим капризам.

В кабинете повисла тишина. Бабушка яростно затянулась сигаретой и выпустила клуб дыма прямо в потолок. Мачеха больше не улыбалась. Только её брат, кажется, наслаждался ситуацией.

Я сидела как парализованная. Слова отца жгли меня, словно клеймо. Опозорила. Бесчестье. Непослушание. Всё, что я делала, было неправильным. Всё, чего я хотела, было ничтожным в глазах папы.

После оглашения завещания мы вышли из кабинета нотариуса. Мачеха, бросив на меня раздраженный взгляд, словно на надоедливую муху, которую она давно мечтает прихлопнуть, остановила меня у выхода из здания.

– Лирри, – в её голосе звучала слащавая фальшь. – Вижу, ты очень расстроена. Но, ты же понимаешь, что я должна устроить волю Джаспера… Он хотел для тебя только лучшего.

Я похолодела.

– И что теперь? Вы заставите меня выйти замуж за первого попавшегося родовитого старика?

– Что ты, что ты, – заворковала мачеха. – Я просто хочу помочь тебе найти достойного супруга. Представь, какие возможности откроются перед нами, когда ты станешь графиней или герцогиней!

Я скривилась. Она повторяла слова моего отца.

– Я не понимаю, почему моё желание стать зельеваром, всем встало поперёк горла.

Мачеха презрительно скривила губы.

– Потому что, моя дорогая, жена должна в первую очередь уметь управлять домом, рожать и воспитывать детей, ублажать супруга. Передать магический дар по наследству. Зачем тебе эта учёба? Про студенток Академии говорят не очень приятные вещи. Что они предаются там распутству. Ты красива, молода и обладаешь… некоторым шармом. Используй это в своих интересах. Я уже присмотрела тебе несколько подходящих партий.

Я с подозрением посмотрела на неё.

– Да неужели? Вы знали заранее условия наследования?

Она рассмеялась и кокетливо тронула меня за руку.

– Как ты могла подумать такое! Мы с Джесси обсуждали, – грустный вздох, – твою жизнь. Сейчас настало время её обустроить. Твой отец был прав: ты должна выйти замуж. И я прослежу, чтобы это произошло. И чем выгоднее – тем лучше для нас обеих.

Она развернулась и, покачивая бёдрами, направилась к своему брату, который ждал её у кареты. Бабушка молча сжала мою руку.

– Это мы ещё посмотрим!

Я довела бабушку до кареты, помогла ей в неё сесть, но сама отчего-то так и осталась стоять.

У меня не было никаких сил ехать в опостылевший дом. Хотелось пройтись по городу пешком.

– Лирри, ты нас задерживаешь! – послышался недовольный голос мачехи.

– Я… решила прогуляться.

В недрах кареты послышался громкий и злой вздох. Мачеху после посещения нотариуса я раздражала особенно сильно.

– Я могу составить дорогой Лирри компанию, – тут же предложил её брат.

Только не это! Судорожно стала придумывать, как избежать прогулки с неприятным попутчиком, как бабушка покряхтела:

– Саймон, вы ведёте себя как прилипчивый репей! И дураку должно быть понятно, что моя внучка хочет побыть одна. У неё ведь горе. А вы мне нужны здесь. Поможете выбраться из кареты, когда приедем. Иди, Лира, погуляй и поплачь в одиночестве, дорогая. Потом приходи ко мне в комнату.

Я кивнула, осознав, что действительно хочу плакать. Спасибо бабуле, что хоть она это понимала.

Свернув на набережную, я пошла, не разбирая дороги. В голове гудело, а в груди ныло. Город показался мне чересчур шумным сегодня.

Продавцы наперебой зазывали покупателей, кареты проносились мимо, обдавая меня пылью, а прохожие спешили по своим делам. Я шла к реке на набережную, не хотела ни с кем разговаривать, не хотела никого видеть.

Слёзы подступили к глазам, и я завернула в тихий переулок, надеясь, что здесь меня никто не увидит.

Дойдя до моста, я остановилась, опёрлась на перила и устремила взгляд на реку. Тёмные воды плавно струились, отражая яркий свет разгоревшегося дня. Здесь было тихо и спокойно, и я, наконец, позволила слезам беспрепятственно течь по щекам. Мне было жалко отца, жалко себя, жалко бабушку, которую Селестина запросто сведёт в могилу. Всё казалось таким безнадёжным и мрачным.

Внезапно до моих ушей донёсся шум и до боли знакомый голос. Я оглянулась, мечтая стать невидимкой. Смех, разговоры, музыка становились всё громче. На набережную вышла толпа знакомых по академии парней.

Я присмотрелась и похолодела. Это были мои сокурсники. Лихие, неотёсанные прожигатели жизни. Как сказала бы бабуля: это тунеядцы и лоботрясы.

Они смеялись, шутили, и, казалось, совершенно ничего и никого не замечали. Я снова отвернулась в сторону реки и схватилась за перила, молясь, чтобы они прошли мимо и не узнали меня.

По телу пробежала дрожь, когда из толпы отделился их лидер и главный заводила Ксандер Бладстоун.

– Друзья! Смотрите, кто это у нас здесь. Какая неожиданная встреча. Заучка Лира… и совсем одна…

Его бесшабашный громкий голос прозвучал издевательски громко, и я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Почему именно сейчас я должна была их встретить? И что они забыли здесь, в тихом спальном районе нашего города?

Поджав губы, я немного постояла без движений, чтобы хоть немного набраться храбрости. До этой минуты я никогда не видела, чтобы эти дурни задирали девчонок.

– Иди своей дорогой, Бладстоун, – как можно спокойней сказала я.

– Какая дерзкая зубрилка! – парень глумливо ухмыльнулся. – Я говорил тебе, что без ума от твоих…

Он под дружное ржание приятелей покрутил пальцем в воздухе, словно искал, какой именно части моего тела отвесить похабный комплимент.

– Что тебе нужно? – спросила я, скрестив руки на груди в защитном жесте.

– Что нужно? Да ничего особенного. Просто решил поинтересоваться, что такая хорошенькая девица, как ты, делает одна в таком непрезентабельном месте, да ещё и в таком печальном виде? – он пошёл ко мне и провёл рукой по траурному платью.

Я шагнула в сторону. Меня всегда удивляли бестактные люди. Ни капли сочувствия или уважения к чужому горю. А эти вообще находят мой траур забавным. Он для них предмет шуток.

– Оставь меня в покое, Ксандер. У меня нет желания и настроения вас слушать.

Он приобнял меня за плечи. Я попыталась вывернуться, но мне не дали, силы были неравны.

– Ой, да ладно тебе, Лира. Не будь такой недотрогой. Пойдём! Я тебя лично утешу. Даже парни? Кто у тебя там помер? Отец? – он увидел, как у меня задрожали губы, – Парни! Я угадал! Пошли, не ломайся. Мы тебя быстро развеселим! Теперь ты сможешь немного с нами пошалить. И не один раз. Не надо больше притворяться хорошей девочкой.

Его слова были как плевок в лицо. Ярость вскипела во мне.

Под очередной взрыв хохота он притянул меня к себе и попытался поцеловать. Отчаянно пнула его ногой и, когда он, охнув от неожиданности и боли, выпустил меня, размахнувшись, влепила Ксандеру Бладстоуну звонкую оплеуху. Звук пощёчины эхом разнёсся над рекой. Вся компания замерла, уставившись на нас в изумлении. Ксандер побледнел и потёр покрасневшую щеку.

– Ты… – зло прошипел он, не веря в произошедшее. – Я тебя уничтожу.

Чёрные волосы парня, до этого уложенные в живописные вихры, словно растрепались и ощетинились. В синих глазах заискрилась магия.

Я испуганно попятилась.

– Я просила оставить меня в покое!

Ксандер был взбешён. Его друзья буквально повисли на широких плечах, пытаясь оттащить его от меня.

Не знаю, чем закончилась бы наша стычка, но вдруг раздалась трель полицейского свистка.

Мой теперь уже враг как будто сдулся, лицо немного расслабилось.

К нам подбежал один из стражей.

– Что здесь происходит, молодые люди? Юная леди, вас обижают?

Я не успела ничего ответить, так как Ксандер, натянуто разулыбавшись, сказал:

– Да что вы? Как вы могли такое подумать. Это Лира, наша однокурсница. Мы подошли выразить свои соболезнования.

– Это так? – спросил меня стражник.

Мне осталось только нехотя кивнуть.