Читать книгу Вампиры против книг - - Страница 3

– Чай, кофе или свежую кровь?

Я сидел в самом хвосте самолета дешевого турецкого лоукоста, где даже вода была платной. Всё это произошло потому, что, хватая последний билет на рейс, я приобрел его не глядя. Соскребая в кармане мелочь, я заметил, как какой-то араб смотрел на меня с недовольством, будто я не Алукард, а Пидрукард. Возможно, именно поэтому Лидочка не хочет ходить со мной на свидания – ведь я сначала напиваюсь. Крови, разумеется, а лишь потом предлагаю даме что-то заказать. Давясь маринованными глазными яблоками, которые всегда подаются с желудочным соком, она ненавидит меня.

– Свежую кровь, пожалуйста.

Мелочь сыпалась в аппарат, а мне на шею надевали дозатор. Всё верно, чтобы я не выпил лишнего. Где же Вы были раньше? Стюардесса наклонилась. Тёпленькая, позитивная, группа крови Б текла по моим губам, а клыки, упиваясь, присосались так, что я боялся оставить в её горле свою челюсть. Слабый разряд пробежался по шее, словно говоря мне:

– Хватит пить, мистер!

Но я, даже не собираясь посылать их всех к черту, продолжал выцеживать последние капли. Я чувствовал, что вот-вот стюардесса упадёт замертво, а меня шибанёт разрядом так, что отключусь до самой посадки. Такие уж правила авиалиний – вампиры не могут пить крови вдоволь, ибо персонал ограничен. Ведь так и пилота можно сожрать, а самолётом будет управлять его дух. В Катарских Авиалиниях предусмотрен оллинклюзив и автоматическое управление, что позволяет пилотам делать всё, что душа пожелает. Но в дешёвом турецком лоукосте гостей не балуют, как и меня, впрочем. Вдруг по моему телу пробежал мощный разряд. Девушку, небось, откачивают и делают ей переливание, а на меня злится мой сосед. Но я этого не вижу, ведь лежу в бессознательном состоянии до самой посадки. Скорее всего, меня сейчас пристёгивает ремнём безопасности вторая стюардесса, вытирая с моих прекрасных, мягких, прелестных губ капельки крови и удивляясь таким чётким симметричным уголкам. Ботокс дорогой – не пялься, а обслужи почётного гражданина, как полагается в лоукосте. Её груди упали мне прямо в руки, пока она нагибалась и протягивала шею моему соседу. Ах, если бы я мог это видеть, я бы схватил её с другой стороны и, присосавшись губами, повалил на соседа. Но, увы, её напарница отрубила меня дозатором, и сама теперь валяется без сознания, а я, словно какой-нибудь человечишка. Как говорят: ни себе, ни людям.

Что-то гудело над ухом, и, приходя в себя, я понял: самолёт уже снижается на посадку. Глядите, какой сервис – меня пристегнули ремнём, чтобы я не свалился, словно какой-нибудь кровоголик. А стюардессы прятали свои шеи за галстуками, которые уродливо повязали после наших укусов. Даже та, которая так беспощадно влепила мне дозатором, вяло сновала между пассажирами, заставляя их пристёгиваться. Крылом самолёт махал мимо пролетающему орлу, а меня встречала природа своим убранством. Где-то в лесах прячется мой замок Бран, и ненавистный брат выводит своих уток на прогулку. А мне завтра на работу, и снова ежедневная рутина затянет свою петлю, вплоть до следующих выходных. Эх, я бы выпил за чудесно проведённое время, да нечего пить и незачем. Постойте! Какая, к чёрту, работа? Совсем без Мэри мозги растерял. Я же теперь зачинатель стартапа полулегальной гостиницы и секретного бара. Только вот в Дохе, сидя в наручниках и обвиняемый в терроризме, я эту идею отчётливо видел. А теперь, видимо, мне не хватает какого-то витамина, который срочно нужно восполнить, сделав первую закупку своих девочек. Придётся выйти на работу, чтобы отыскать контакты поставщиков. И поможет мне в этом Лидочка…

– Да пошёл ты к чёрту! Сам ты менеджер по клиентоориентированности, вот и ищи свою базу. Я всего лишь секретарь!

И, виляя задом, она уйдёт домой пораньше, абсолютно проигнорировав все мои просьбы. Значит, план Б: я прихожу на работу и сам нахожу поставщиков, в тайне даже от Лидочки. После того как я уволюсь, меня начнут называть Пидрукардом все, а особенно начальник, но будет уже поздно. Поезд ушёл, господа, а я на нём вернусь в своё поместье, совершать важные дела.

Дождь лил, как будто богу проткнули вену, и он не может её забинтовать. Только у бога кровь не красная, а голубая… как у меня. Я ведь бог! Я – Граф Алукард, великий и ужасный вампир, поколения которого пугают людей и, разумеется, пожирают их. Правда, меня очень часто путают с Владом Цепешом. Так вот, это не я, а мой дядя. В пятнадцатом столетии жил он – жестокий завоеватель, чье имя навечно вписано в страницы истории. В тёмных подвалах его замка, куда никогда не проникает свет, он усаживал своих жертв на кол, мучая врагов до самой смерти, маринуя их головы в кислоте. Но за этой жестокостью скрывалась тайна: в тех подвалах жили два племянника. Да, именно так: мой брат и я. И, собственно, врагов его мы также мучили, но тайно! Чтобы никто не узнал о вампирах, поселившихся в землях Трансильвании.

В те далекие, дремучие времена, когда я еще был лишь мамин молокосос, люди не считались пищей – для других, разумеется. Люди охотились на вампиров, вонзая им колья в самое сердце и применяя прочие традиционные методы: святая вода, крест и кровь мертвеца. Так и погиб наш дядюшка: какой-то необразованный деревенский тип заколол его колом, пока тот спал. Я, конечно, усадил его на тот же кол, даже пить с него не стал. Раздосадованный его подлым поступком, я утопил его в реке. А потом, разумеется, пошёл драть всем шеи. К утру в селении не осталось никого из живых, а нам, разумеется, нечего было есть. Поэтому мой брат и начал разводить уток с того дня. Скудные были времена, однако. И кажется, я немного запутался в своих воспоминаниях, ведь прежде говорил, что дядьку убили серебряные пули. Черт, память подводит. Я уверен, что его одновременно и застрелили, и закололи сумасбродные жители посёлка.

Сейчас, проезжая по этим дорожкам, что прячут под родным асфальтом следы моих воспоминаний, я невольно роняю слезу:

– Граф Алукард, я тоже за Вами скучал!

Таксист мне попался милый. Его тёмная кожа не была столь аппетитной, как у молоденьких стюардесс, и по толщине она напоминала бревно: клык можно сломать. Но всё же его кровушка годилась, особенно после длительной голодовки и пыток в Катаре. Однако я был ещё слишком далеко от дома, чтобы так просто вонзить свои клыки этому милому таксисту! Дождь не переставал барабанить по стеклу так, что мне казалось, потолок старого фольксвагена вот-вот провалится. А другие в нашу глушь не ездят. Но это лишь до времени, пока я не открою свой притон разврата и упоения от заката до рассвета, множеством Мэри! Море кровавой Мэри. Бассейн крови и, возможно, даже сауна!

Колеса медленно катились, царапая шинами гравий – здесь и дороги нормальной нет. Муниципалитет, похоже, забыл о нашем пригороде, решив, что разорившимся вампирам не нужны удобства и инфраструктура. Но я исправлю это. Я преобразую замок Бран до неузнаваемости, и в него, словно в Мекку, устремятся миллионы вампиров, жаждущих моей Мэри. Я заставлю Вас думать о ней день и ночь, и, если потребуется, нарушу закон. В летней сумеречной полосе смешанного леса прятался мой дом, а остроконечная пика его крыши приветливо подмигивала мне всплывающими окнами. На встречу вышел брат. Фольксваген дернулся, и водитель, резко вскочив, открыл передо мной двери. Я не успел опомниться, как брат уже повис на моей шее:

– А любки мои, посмотрите, кто вернулся домой!

Стая уток, словно ракеты, устремилась на меня, и, прячась от них, я забыл, что хотел испробовать вкус таксиста. А тот, не раздумывая, умчался прочь, грохоча своей развалюхой. Утки обступили меня, а брат, повиснув всей тяжестью, словно мы были в разлуке долгие века, выпалил:

– А я видел тебя в новостях!

Ещё бы, глупенький, все видели! Я готов поспорить, что и Лидочка тоже. Как бы меня с конторы не попёрли раньше, чем я спионерю списки своих клиентов и поставщиков.

– Слушай! Пока я в хорошем расположении духа и даже не хочу потрошить твоих уток ради забавы, скажи мне вот что: как тебе идея заняться собственным бизнесом – вампиризнесом?…

Капли несвежей крови, которые я оставил, давно засохли на дне стакана, а я всё продолжал писать в дневник. Да, именно тот, что натворил дел, после чего мне пришлось завести новый. И в нём я буду расписывать во всей красе, как ненавижу своего единственного родственника и всех его уток. Консервированная кровь лилась из бутылки в глотку, а я не задерживал её во рту, чтобы не чувствовать отвратительного привкуса. Мерзкий, противный, старый вампир! Чтоб ему люди зад надрали, а в горло всадили кол! Хотя чуть позже я пожалею о сказанных словах. Но тогда я ненавидел его, как лютейшего врага. Викторианский светильник, в котором уже догорела свеча, вонял мне под нос. Я вышел на свежий воздух: боги, какая красота! Ночной Брашов не достаёт своими прожекторами, а сосны прячут нас от самого творца, дурманя запахом хвои и свежей травы. Идеальное место для тех, кто хочет скрыться от всего мира и окунуться с головой в медитацию. Посещая ретриты где-то на Бали и порядком устав от их системной выкачки денег, просто приехать сюда на попойку. А потом, хочешь – сиди в одиночестве, хочешь – развлекайся. Сколько всего можно устроить!

Я решил прогуляться по замку и оценить свои возможности: рыхлые стены, скрипящий пол, плесень и вонь утиного помета – идеально. Жаль, что мой брат – истинный недоумок! Всё дело в том, что он – домашний мальчик, не любящий тусовок. А я намеревался крутить делишки и зарабатывать деньги. Но он всё время твердит, что нужно разводить уток и готовиться к апокалипсису! Чёртов поклонник конспирологических теорий! Насмотревшись ютуберов, которые после серии терактов просто свихнулись и начали молоть всякую чушь на пустом месте:

– Нас убивают, и это только начало! Нас хотят уничтожить! Доктора, которые когда-то изобрели вакцину и заставили всех вампиров ею прививаться, придумали новую! Это биологическое оружие, и оно распыляется на вертолётах по ночам! Недавняя серия терактов – тому подтверждение! Террористы ни при чём! Это дело рук правительства! Комитет 300! Вот кто это! Заговорщики, которые считают, что нас слишком много…

Я отключил планшет, чтобы этот бред наконец затих. И мой брат – один из этих идиотов, верящих в теории заговора и золотой миллиард! Засохшие капли на дне бутылки больше не стекали по моим губам, и я с силой швырнул её в стену. С завтрашнего дня – на работу, потому что этого простака я дома не выдержу!

Проснувшись перед самым рассветом на своей двухспальной готической кровати, оттого что пружина матраса вонзилась мне в бедро, я поднялся, откинув в сторону бархатное одеяло цвета бургунди. Традиционное винное убранство замка пестрит этим оттенком, словно предупреждая: «Осторожно, здесь одни вампиры». Раньше мы нарочно демонстрировали свой статус, запугивая и сводя с ума своих жертв. Теперь в этом нет нужды – все и так знают. Пожухлые цветочные обои покрыла сепия древности, а скрипящая дверь ванной спугнула даже меня. Может, поэтому я такой пугливый? Обстановка навевает мысли, что я обречён быть рабом системы, и выхода из этой матрицы не предусмотрено. В зеркале отражалось моё недовольное лицо, а синяки вновь напомнили о произошедшем. Дурман как рукой сняло, похмелье прошло – настали трудовые будни, с которыми мне предстоит сражаться. Почему же мой брат сам не пойдёт на службу? Ах, он мыслитель и затворник, чёрт его подери! Но может, я тоже этого хочу? Стоит ещё раз попытаться его переубедить и заверить, что наш будущий отель может стать пристанищем для таких неприкаянных душ, как мы, принося при этом доход и удовольствие! Я уверенно вышел из комнаты, следя за тем, как сонная струйка солнечного света обезоружила тьму. Она лениво уставилась на старый гардероб, зная, сколько там припрятано наших скелетов. Да, тех самых жертв и отомстителей, охотников на вампиров и даже их арбалеты я не удосужился сжечь. И не зря ведь! Если я всё-таки открою отель, представляете, как позабавятся мои гости с этим хламом! Завистливое солнце застыло на кухне, где расселись утки, словно они и были моими почётными дипломатами:

– Кишь! Кишь!

Гоняя их прочь, я не заметил брата, проснувшегося ни свет ни заря. Подняв голову, я встретился с его голубыми глазами и копной шевелюры, завязанной в узел на макушке, словно он какой-то самурай. Да, мы с ним на редкость идентичны по внешности, и это его бесит, поэтому он постоянно перекрашивает волосы, чтобы не слишком походить на меня, отрицая нашу связь. Это уже его детские травмы и белочка, к которой, возможно, я приложил свою руку, но не собираюсь всю жизнь извиняться за прошлые ошибки. Он начал первым и, охваченный волнением, произнёс:

– Нет! Никакого отеля! Террористы найдут нас и убьют. Они уже на хвосте. Ты привёз их в чемодане, даже не подозревая, что они туда поместились. Маленькие зелёные террористы! Я вижу! Я знаю, что они уже планируют уничтожить тебя, меня и снести этот замок к чертям. Я вижу их!

Раздосадованный и злой, я шагал по залитой дождём мокрой дороге, ведущей в город. Чёртовы тридцать километров пешком, потому что я был слишком зол, и мне не хотелось прибить единственного доброго таксиста, который всегда соглашался ехать в эту глушь. Я смирился и подавил то желание, которое вновь пыталось пробудить во мне чувства свободы, власти и наслаждения своими способностями. Нет – я обречённый раб этой суровой действительности, играющей со мной, как кукловод с марионеткой. Я снова шел на ненавистную работу…

– Доброе утро, Лидочка! Как твои дела?

– Граф Пидрукард! Какие люди! Знаменитость! По всем новостям показывают – был задержан, но отпустили! Ах ты, бунтарь и пройдоха! Шуруй в кабинет к боссу, тот тебя уже ждёт!

Кофе был настолько отвратительным, что я подумал: Лидочке за это доплачивают отдельно. Но мне-то за что? Я ведь не назойливый, наглый клиент. Я лишь работник. Точнее сказать, уже бывший работник румынской компании «Свежая кровь». Уволен по собственному желанию, разумеется.

– И вот тут ещё распишитесь, пожалуйста.

– А тут зачем?

– А тут за тем, чтобы Вы у нас не отрабатывали две недели.

– Но может, я хочу?

– Лидочка, покажите мистеру Алукарду…

– Графу Алукарду!

– Будьте добры, покажите Графу Алукарду, где подпись поставить нужно! Вот так. Спасибо!

Её нежная рука черкнула закорючку, совершенно не похожую на мою роспись, а я сидел и думал: как украсть базу клиентов? Несмотря на то что мой брат был абсолютно против всех моих идей, мне наконец-то стало на это плевать. Мы разделим замок, и по одной половине будут ходить и гадить утки. По другой – я стану разливать Мэри для своих гостей и собутыльников. Поэтому, застряв в приёмной нашей компании, точнее, бывшей компании румынских неудачников, я снова пытался совратить Лидочку:

– К тебе на хату?

– Да!

– Пати?

– И оргии!

– А можно я подружек возьму?

Хоть у меня и не было номера ни одного почётного посла или дипломата из румынского посольства, и даже телефон Диабло я не взял, но всё же надеялся, что записанный ими мой адрес не забудется: я был уверен в себе, как никогда ранее. Уламывая Лидочку, шепча ей на ухо о том, что собираюсь замутить тот ещё вампиризнес, я просил лишь одного – списки своих бывших поставщиков и клиентов. Та, водя глазками туда-сюда и боясь, что нас подслушивают, к моему удивлению, отправила список на электронную почту. Возвращаясь домой, я уже серьёзно задумался, как по-взрослому воплотить свои идеи. Чтобы мой отель посещали не только халявщицы вроде Лидочки, но и солидные джентльмены с кошельками.

Однако брат по-прежнему был против всех моих предложений и, несмотря на то что меня уволили, настаивал на поисках другой работы, отказываясь от идеи заняться чем-то поистине великолепным. Он относится к тому типу вампиров, которых в Японии называют хикикомори. Нет, конечно, мой брат выходит из дома и даже ездит в магазин, но не дальше окрестностей Брашова. Как бы я ни умолял его и не угрожал, он ни в какую не соглашался потакать моим экспериментам и превращать наше поместье в место разврата и разгула. Поэтому я просто собрал все свои сбережения и рюкзачок с вещами. Да! Я горд и даже не собираюсь слушать брата. Замок мы рано или поздно разделим, и тогда я воплощу все свои безумные идеи, легально завладев половиной своего законного поместья. А пока темнокожий таксист везет меня подальше от этого места, что называется домом, я злюсь, как черт.

«Фольксваген» уже выехал из пригорода и, тарахтя, пересек городскую черту. Мокрый и серый Брашов моргал вечерними огнями многоэтажек: прилизанный и ползучий, он держит в ежовых рукавицах каждый квадратный метр, на который у меня нет средств, чтобы просто взять и арендовать отель. Моя бывшая коллега понимает, как никто:

– Пидарукард, ты чего это? Брат выгнал из дома за пьянство?

– Нет, я хочу временно пожить в городе и найти помещение для офиса. Других друзей, кроме тебя, у меня нет, так что будь добра – пусти переночевать.

Квартиру Лидочка получила в самом центре в дар от родителей, которые, как и я, живут за городом. А она – завидная невеста для любого вампира: работает, получает зарплату, не курит и кровь пьет через трубочку. Я, устроившись у неё на диване и топча коврик из настоящей шкуры бурого медведя, разглядывал её семейные фотографии и убранство. Изящные торшеры, на которых натянута человеческая кожа, светили тускло и всё ещё пахли, ведь, по всей видимости, были сделаны недавно. Высушенные человеческие головы свисали вместо перьев на ловце снов, украшая западную стену. А скульптура из костей какого-то бедолаги и вовсе была инкрустирована янтарём и гранатом, мирно поблескивая в трепыхающемся свете зажжённых свечей.

– Это кто здесь? Какой-то знатный вампир?

– Это наш прадед.

Давно минули те времена, когда наших родственников беспощадно убивали и истребляли осиновым колом. Что уж говорить, прадед Лидочки выглядел великолепно. Но ведь мог бы и жить старик, если бы вакцину изобрели раньше. Ногтями царапая пульт, я включил телевизор, а Лидочке принесла в стакане свежевыжатую кровь ее  служанка:

– Ещё три теракта за последние сутки произошли в Саудовской Аравии…власти обвиняют катарского шейха…

Я переключил этот бред на свою любимую мелодраму, которую снова вертели по телевизору. Лидочка велела служанке выйти, и вдвоём мы сидели при свечах, с бокалами алого вина в обеих руках. Пока её домработница перевязывала свои вены без посторонней помощи, а Лидочка потянулась за книжкой, я смотрел в экран:

– Нельзя войти в чью-то жизнь, позволить привязаться, а потом умереть…

Мощная взрывная волна отбросила меня в окно, и я почувствовал, как осколки стекла врезались в кожу на спине. Одна из стен была полностью разрушена, и я с тревогой наблюдал, как в болтающейся на петлях двери исчезла служанка. Пытаясь выбраться из-под завалов, я машинально взглянул на диван. Там сидел обугленный скелет – и ничего больше. Коврик из натуральной шкуры бурого медведя полыхал огнём, а инкрустированный постамент прадедушки разбился в дребезги. Только высушенные человеческие головы весело трепыхались на стене, вторя языкам пламени и, словно насмехаясь надо мной. Я хотел встать и уйти прочь, и, возможно, так бы и сделал, если бы не ворвались правоохранительные органы – на сей раз румынская полиция.

– Руки вверх, Граф Алукард, и не с места! Вы арестованы за нападение и теракт!

Меня выводили под руки, а у машины скорой помощи стояла замотанная в одеяло служанка Лидочки, которая строила мне рожицы. Снова закованный, сидя в наручниках и с направленными прямо в зрачки пистолетами, я клялся, что ничего не сделал. Но однажды, уже засветившись в новостях и наведя ужас на Доху, я теперь пугал наш Брашов новыми порциями экстремизма, к которым не имел никакого отношения. Полицейские, под конвоем, снова везли меня в тюрьму, угрожая побоями и расправой.

Как же мне не повезло оказаться именно у неё – своей бывшей сотрудницы, которую я так любезно совращал когда-то, а теперь её труп не могли отодрать от дивана и кремируют вместе со шкурой бурого медведя. Ах, стоило всё-таки записать номер Диабло и не теряться. Но кто бы мог подумать, что судьба так разозлится на меня и захочет расправы любой ценой и как можно скорее! Ментовский оскал самодовольно ухмылялся в зеркале заднего вида, а я смотрел на этот город и не понимал – за что? Неужели за то, что позволил себе мыслить более масштабно, чем другие?

Хотите сказать, что вампиры прокляты даже после того, как нашли способ сохранить свою вечность? Неужели мы действительно обречены? Я глядел на собственное тусклое отражение, в котором Брашов капризно мельтешил вечерними огнями, желая меня изничтожить и забыть. Но это невозможно – я ведь вечный Граф Алукард.