Читать книгу Ангел для инквизитора - - Страница 2

– Ну, как свидание? – хитро прищурилась мадам Пернель, закрыв за Кассианом дверь. В её лице сияло всё то, чего сегодня не случилось: игристое, звон бокалов, нежные глупости и предвкушение счастья, отражённое в глазах человека напротив.

В гостиной играла заставка вечерних новостей. Папа не пропускал передачи, называя это “резюме дня”. Отвлекать его в это время не разрешалось. Он смотрел новости в своём любимом кресле, куда не садился никто, кроме него. Если раньше он брал Ани и Тима на колени, то теперь Ани садилась его обнять на подлокотник, а Тим периодически получал по шее за попытки узурпировать папин кожаный трон.

– Нормально, – поморщилась Ани, стаскивая с ног каблуки, ставшие кандалами и разминая затёкшие стопы. – Ай. Не буду больше носить.

– Сапоги или жениха? – Мама уже надела оставленную дочерью пару и прошлась перед ростовым зеркалом в прихожей, как по подиуму, вытягивая стопы и энергично покачивая округлыми бёдрами. – Если ты их бросила окончательно, я возьму себе. Не против?

– Забирай – Ани повесила пальто в шкаф. – Чем пахнет? Новые ароматические свечи?

Мама кивнула. Ани попыталась проскользнуть к лестнице, но от Карин Пернель ещё никто так просто не уходил. Тем более собственные дети. Она перекрыла проход и скептически подняла подкрашенную бровь:

– Что-то не вижу радости во взгляде.

– Он ужасный зануда даже для инквизитора, – Ани печально вздохнула. – Я теперь не понимаю, нравлюсь ему или нет.

Карин обняла расстроенную дочь, прижала к себе:

– Протокол на ножках?

Ани примерила характеристику к Касу и хихикнула:

– Ага. Голова ноет.

– Пойдём, страдалица моя, – Карин, звонко поцеловав дочь в щёку, увлекла её в своё кухонное царство и щёлкнула пультом, запуская фильм с паузы. Сама она практически не готовила, пользуясь доставкой и услугами приходящей помощницы, поэтому главное место в просторном помещении занимал диван напротив телевизора. После ужина она неизменно ныряла под плед с кружкой чая и вазочкой печенья, словно в ванну с пеной. Так было ещё в прежней квартире. Маленькие Ани и Тим прятались рядом, глядя, как богатые люди красиво страдают от любви. |

– Кстати, чаю хочешь? – Карин похлопала по дивану и снова наполнила большую кружку с надписью «Любимой маме».

– Нет, меня покормили. – Ани села, повернувшись к ней спиной, и невольно уставилась на экран. Героиня как раз собиралась сообщить возлюбленному, что беременна, но рядом находился муж.

После сегодняшнего «собеседования» драматургия казалась плоской, а экранные страдания вообще картонными. Ани молчала, потому что о вкусах не спорят. Она подставила ладонь, в которую, звеня, посыпались шпильки. Мама аккуратно извлекала железо из причёски, расправляя локоны и массируя кожу головы кончиками длинных нарощённых ногтей. Потом запустила пальцы в шевелюру, перебирая локоны тёплыми подушечками, прошлась по основанию черепа, по шее и немного по затёкшим ссутуленным плечам. Ани зажмурилась от удовольствия, растворяясь в запахе маминых новых духов – тягучем цветочном аромате. И вдруг задумалась: а чем пахнет Кас? И сама же с усмешкой ответила: хлоркой.

– Спину прямо, моя сладкая, – мадам легонько встряхнула Ани, расправляя ей плечи. – Иди отдыхай. Тим снова куда-то запропал, папа ему точно всыплет.

Ани обрадовалась, что увидит брата только завтра. Отвечать на его подколы не было сил. Нужно сперва разобраться в собственных мыслях. Она поднялась на второй этаж, стараясь не скрипнуть ступенями, и, взяв пижаму, направилась в ванную. Там стянула с себя уличную одежду и украшения, смыла специальным маслом макияж. Включила воду. Задумалась, не поваляться ли в ванне. Настроение оказалось не то. Ей снова стало интересно: если Кас по двадцать минут моет руки, как долго он занимает ванную? «Наверное, он прописал это в брачном договоре», – подумала Ани. И представила на двери санузла график посещения вроде тех, что вешают уборщицы в торговых центрах – с подписями и печатью. Ей сделалось смешно. Она сплюнула зубную пасту, прополоскала рот. Покорчила в зеркало рожи, расправляя застывшую на лице улыбку. А когда надела любимую пижаму с енотами, свидание стало забываться, как страшный сон поутру.

Дверь в её комнату, мастерскую и убежище одновременно, закрывалась бесшумно. Один угол у окна занимал рабочий стол, рядом стояли стеллажи с материалами и инструментами: листы, скетчбуки, коробки, ещё коробки, коробочки поменьше, декоративные безделушки и сухоцветы для натюрмортов, стопки музейных каталогов и альбомы с репродукциями. На мольберте высыхала акварель, которую надо сдать в пятницу. В другом углу ютилась кровать под пушистым пледом, а рядом большой одёжный шкаф с ещё одним ростовым зеркалом. Ани включила настольную лампу. Из тьмы явился оставленный после утренних сборов разгром. Укорив себя за дополнительную работу, девушка принялась убирать одежду, ремни, цепочки и сумочки на свои места. Потом настала очередь стола, на котором утром был филиал гримёрной. Ани сгребла валяющиеся тюбики в косметичку без разбора, сунула вместе с зеркальцем в шкаф, запуская ноутбук. Потом вспомнила кое-что. Раскрыв чемоданчик, она достала папку с готовыми рисунками. Извлекла оттуда лист для пастели, на котором накануне старательно тушевала цвета, добиваясь портретного сходства. И разорвала изображение своей помолвки сначала надвое, потом ещё надвое, и ещё – пока от рисунка не остались мелкие кусочки. «Вот тебе, Кас, мои искренние чувства! Теперь можно глянуть, что ты там написал».

Она подобрала под себя, ноги, устраиваясь за столом, и сосредоточилась на тексте. Разделы «Имущество супругов» и «Финансы супругов» действительно оставались типовыми. Раздел «Совместный быт супругов» занимал – сколько? Ани пролистала документ до конца, всё сильнее раскрывая рот. Очуметь! И вернулась к началу раздела, уже горя интересом: что же такого зануда Кас изложил на почти четырёх сотнях листов.

Первые пункты звучали хоть и бредово, но вполне разумно: «Приём гостей осуществляется на нейтральной территории либо по предварительному согласованию не позднее, чем за неделю до предполагаемого визита». Значит, подружек просто так не позовёшь. Она злорадно усмехнулась, представляя, как запретит ему принимать дома свекровь. Но дальше становилось всё более… детализированным. Когда она дошла до подраздела «Проживание супругов на общей территории», её брови поползли вверх. Она перечитала текст дважды, словно надеясь, что слова изменят свой смысл. «В целях обеспечения комфортного отдыха и соблюдения режима дня супруги пользуются отдельными спальнями. В случае исключительных обстоятельств допускается временное совместное проживание в одной комнате при обоюдном согласии сторон».

– Оу, – пробормотала Аня себе под нос, чувствуя, как щеки начинают гореть. – Даже так?

Она прокрутила текст дальше. Подраздел «Интимная близость» окончательно вогнал её в краску, запылали даже уши. Она закусила губу, набрала в грудь воздуха. «Интимная близость допустима только в рамках брака, при обоюдном согласии и наличии медицинского заключения о состоянии здоровья сторон. Частота и характер взаимодействия определяются заранее и фиксируются в дополнительном соглашении…»

Хлопнула крышка ноутбука. Ани подтянула колени к груди, обхватив их руками, и уставилась на своё отражение в окне. «В типовую форму внесён ряд дополнений, касающихся быта и личных границ».

– Кас, это потому что ты инквизитор или потому что просто дурак? – произнесла она вслух, хотя в комнате никого не было. – Объясни мне, что я сейчас прочла? Что за бред? И почему я не могу отказать тебе прямо сейчас? Вот, – она взяла телефон, – я набираю твой номер… или нет. Пишу: «Здравствуйте. Наша помолвка аннулируется за несогласием моей стороны». Что ты ответишь? «Ок»?

Она вздохнула и положила телефон обратно. Потом выключила ноутбук. Конечно, она ничего никому не напишет. Она же не дурочка, понимает, что о браке договорились родители, а значит, всё очень серьёзно. И разорвать помолвку просто потому, что ей не понравился жених, похожий на сушёную рыбу, она не может. От неё ждут разумных действий, желательно в рамках дозволенного. Думай, Ани. Думай.

Девушка, не вставая, потянулась к стопке скетчбуков, выдернула из середины один, который вела как дневник. Раскрыла на чистом развороте. Достала из ящика линеры. Несколько раз глубоко вздохнула, закрыв глаза, и принялась рисовать сегодняшний вечер. Рука ходила сама, глаза и разум только наблюдали. Вот лацкан пиджака. Вот рука держащая руль. Вот цветок на фоне серой, как будто из бетона, стены. Вот две фигуры, разделённые не то пропастью, не то барьером. Рука накрутила сверху спираль. Получилось нечто, похожее на тюремный забор. Только вместо колючек по проволоке рассыпались радужные бриллиантовые искры. После этого пришёл ступор. Ани открыла окно, впустив в комнату ночной воздух, гул колёс и голоса прохожих. Где-то там, за высотками, был её жених. Который зачем-то написал этот зубодробительный кирпич вместо любовной записки. Он, наверное, уже спит. Так же спокойно, без малейшего волнения о дальнейшей жизни, которую сформулировал и изложил, как проект. В ответ на её мысли пришло сообщение. «Доброй ночи», – прислал ей Кассиан.

– Пошёл ты, – вслух ответила ему Ани и отправила: «Спасибо, и тебе». Потом забралась под плед и открыла ленту новостей. «Написать». Селфи: лицо крупным планом, чтобы было видно макияж и причёску, рука с кольцом нарочито выставлена в кадре. Несколько снимков блюд из кафе, пара тёплых фильтров, чтобы волнение казалось счастливым, хештеги «невеста», «скоро_жена», «взрослаяжизнь». «Отправить». Пролистать новости. Клео выложила эссе про академический рисунок. Мари запостила рецепт диетических вафель – она следит за фигурой. Лиз сегодня молчит. Ирэн держится с Марком за руку. Они ходили гулять после академии. Элли… Она выложила кроме общего фото с девчонками снимок Ани и Каса, сделав подпись: «Счастливая пара. Держим кулачки!» Ани вздохнула. Открыла мессенджер:

«Привет! Удали, пожалуйста, снимок, где мы вдвоём. Он сказал, это тоже нельзя».

«Да брось, – ответила Элли. – Лица-то не видно».

Вообще, Ани тоже не видела проблемы в фото со спины, но на всякий случай заглянула на страницу мадам Эрлен, убедилась, что ни одного снимка с мужем или сыном у неё нет, и написала уже увереннее:

«Удали, пожалуйста. Не хочу, чтобы у него из-за меня были неприятности».

«Что, инквизиция жжёт за фотки?»

Началось. Ани отправила скептический стикер:

«Эль, не смешно. Удали. Это не обсуждается».

В ответ пришёл стикер с недовольной рожицей.

«Удалила. И вообще больше не буду тебя снимать».

«Меня можно. Его – нет. Или тебе вообще без разницы?»

«Вот этого вот не надо. Моя страница – что хочу, то и пощу».

Ани закусила губу. Получается, чтобы не нарушать чужие границы надо забить на свои?

«Да, конечно. Извини, Эль. Я погорячилась».

«Не парься. Сестрички из-за парней не ругаются».

«Обнимаю! Спокойной ночи!»

Элли прислала стикер. Ани немного послушала музыку и заснула уже заполночь.

Будильник прозвонил в пять утра. Кас убрал в шкаф складную туристическую кровать, следом одеяло с автоматической терморегуляцией – взял по случаю в магазине для альпинистов – и, подхватив увесистую спортивную сумку, отправился в тренажёрный зал. Сейчас в представительстве находились он и дежурная группа: ещё один инквизитор, оперативник, двое экспертов и водитель. Кас кивнул зевающему администратору на проверке пропусков. Разогнал кровь комплексом упражнений, по-армейски быстро вымылся, побрился, переоделся в чистое. Не то что бы часто он ночевал в представительстве. Просто предпочитал иметь с собой всё необходимое вроде бритвенных принадлежностей, сменной рубашки, переносного отпаривателя и оружейного масла. Вернувшись в кабинет, он первым делом достал из сейфа и тщательно проверил пистолет, сунул его в кобуру за спиной, прикрыл пиджаком. Вчера он продумал, как использовать оружие, будучи с дамой, и внёс в список срочных дел «купить новую кобуру». Из-за спины правой рукой пистолет доставать будет катастрофически неудобно.

Теперь он был готов к утренней молитве. Служебный храм в представительстве стоял открытым всегда. Кас преклонил колено перед алтарём. Занял место на скамье. Отодвинул чей-то забытый молитвенник. Долго и довольно бессмысленно перебирал чётки, которые носил в левом внутреннем кармане пиджака как удостоверение личности и боевой артефакт одновременно. Такие получал каждый послушник, прошедший орденское посвящение. Сочетание камней наставники подбирали индивидуально. Касу был определён фиолетовый аметист, камень епископов, защищающий дух от помутнения, и красная яшма, которая укрепляет волю и напоминает об искуплении грехов. «Я тебе нравлюсь?» – в лоб спросила его невеста, и Кас, растерявшись, назвал первое, что пришло в голову Выходит, он не был искренен. Он солгал. Кас поставил локти на спинку передней скамьи, стиснув чётки, уткнулся лбом в сложенные для молитвы руки. Ани Пернель обладает приятной внешностью, для девятнадцати лет этого достаточно. Она наивна. Её внутренняя скверна ощущается, но терпима: волнение, суета, масляная плёнка тщеславия – её можно понять. Когда речь зашла о договоре, она расстроилась, но сдержалась. И потом была с ним честной в своей злости и желании знать. Чаша внутренних весов склонилась из положения «нормально» в сторону «нравится».

Кас облегчённо вздохнул, найдя ответ, и начал читать молитву, которая настраивала душу и тело на рабочий лад. Которая стирала из памяти дурные сны или помогала после ночного бдения выдержать ещё день. Сосредоточение далось легко. Усилием духа он распахнул крышу над собой. Сбросив тело, как ненужную одежду, поднялся за метафизические облака на самый край высших сфер. Он ощутил благодать. Согрелся в ней, как в солнечных лучах ранней весной, и распахнул глаза. Кас мечтал увидеть ангела, даже если после этого лишится зрения. Небо осталось светлым. И пустым.

По пути из храма Кас проверил фикус в коридоре. Кто и зачем его притащил сюда пару лет назад, он не знал, но не видел, чтобы кто-то, включая уброщиков, поливал растение. Когда оно совсем пересохло, Кас поставил в горшок систему автополива и раз в неделю менял там воду. Квёлые листья поднялись, фикус почувствовал себя хорошо. Скоро ему понадобится новый горшок. При мысли, что придётся возиться с землёй, Каса передёрнуло. Он закрылся в кабинете и заварил себе кофе.

После пережитого молитвенного вдохновения возвращение далось с трудом, он чувствовал себя как после жёсткой посадки самолёта. Сделав пару глотков, запустил компьютер, отправил на печать аналитический отчёт, просмотрел написанный вчера рапорт о приоритетных полномочиях, удалил его и переписал заново. Подумав,.сделал запрос на повторное обследование места происшествия в квартире Полана. Потом подшил к делу отчёт храмового эксперта. Медики обещали закончить сегодня, нужно было ждать.

Шеф приехал к семи. Бегло просмотрел бумаги, увидев рапорт и запрос, снова поворчал насчёт «стервятников», но утвердил. В нагрузку дал список имён:

– Это наши «выпускники». Уже месяц как живут-поживают на воле, надо бы проверить их в естественной среде обитания. Ты сегодня в разъездах, вот и заскочи по дороге.

– А оперативные сотрудники? – больше для проформы осведомился Кас, понимая, что от инспекции лиц, освобождённых из орденской тюрьмы, уже не отвертится.

– Скажи спасибо отцу. – В кабинет втиснулся мужчина лет тридцати пяти в расстёгнутом пуховике, с рюкзаком за спиной, чехлом для сноуборда на одном плече и гитарой на другом. Вытянулся по стойке «смирно». Шеф указал на прибывшего, одновременно протягивая руку для пожатия. – Особенно от лица наших отпускников. Привет. Вольно. Откуда?

– Только в купе загрузился, – ответил старший оперуполномоченный Эжен Форж, пожимая шефу руку. – Красиво сработали транспортники. Убедительно.

– Потом, – отмахнулся от его баек шеф. – Садись. Жених, свободен.

Кас поклонился и вышел, просматривая на ходу распечатку. Одно имя заставило его нахмуриться. Это что, проверка такая? Хорошо. Будет сделано. В семь ноль-ноль он отправил невесте сообщение. В семь часов десять минут она прислала картинку. Что ж, связь установлена. Технически. Кас настроил автоматическую отправку сообщений на неделю вперёд. В четверть восьмого, получив в архиве удостоверение работника социальной службы, он садился в машину, чтобы ехать на совещание в департамент культуры. Он не будет участвовать в обсуждении, поднимать руку, задавать вопросы. Он функционер: глаза, уши и, если потребуется, руки.

Предъявив на входе чётки, Кас прошёл в конференц-зал, занял своё место «второго статиста в третьем ряду». Отец и мать уже прибыли, пожимали руки господину Пернелю, начальнику департамента, и миссионеру патеру Лорасу. Когда с церемониями было покончено, высокие лица расселись за полированным столом, секретари положили перед каждым голубую кожаную папку.

Совещание вёл господин Этьен Пернель, начальник столичного департамента культуры. Полноватый, ещё не совсем седой, в синем костюме безупречного кроя, он говорил, слегка постукивая карандашом по своей папке:

– Проект «Эпоха Возрождения» больше, чем культурная программа. Мы представим четыре столпа, на которых зиждется гражданское сознание: история, искусство, вера и закон. Мы покажем их единство и сделаем колоссальный шаг в сближении между гуманистическим и религиозным обществом. Не так ли, патер?

Миссионер кивнул, соглашаясь с политиком:

– Мы должны явить образ мира, каким он представлялся в момент сотворения: бесскверный, восстановленный, объединённый и прекрасный. Мадам Эрлен, – обратился миссионер к женщине, – ваша идея объединить национальные коллекции и церковные реликвиив единую экспозицию произвела фурор на совете кардиналов. Расскажите о вашем видении подробнее.

Натали Эрлен польщено улыбнулась и, попросив включить проектор, взяла слово.

Кас машинально записывал тезисы в планшет. Так лучше усваивалась информация. Мысли же вертелись вокруг списка имён. Вернее, одного конкретного имени. Вряд ли это один из неисповедимых путей, которые должно пройти со смирением. Скорее, интрига. Кас – обычный инквизитор с ограниченными из-за холостяцкого статуса полномочиями. Но – он посмотрел сначала на отца, потом на мать – через него можно достать и повыше. Он не верил, что Софи Лафар оказалась в списке случайно.

– Таким образом, господа, – мадам Эрлен завершала свою речь, – Это будет не шоу. Это будет откровение!