Читать книгу Катарсис - - Страница 3

2

Белоснежные суровые холмы окружили взор Авраама. Серые громадные фьорды виднелись вдали. Легкий снег таял на лице художника. Поднявшись, Андреевский пошел тихими шагами. Воздух был очень влажным и ледяным. Сердце замирало, а его тело было одето в длинную рубашку синего цвета. Кусок темной медвежьей шкуры свисал с его плеч. Телосложение изменилось, а подойдя к горной реке он увидел свое отражение и не поверил своим глазам. Авраам превратился в высокого, крепкого, белокурого мужчину с двумя небольшими шрамами на лице и изумрудными глазами.

– Эй, Сигурд. Что ты там делаешь?! Дичь сама себя не поймает! – буквально рыча, прокричал какой-то высокий мужчина с огромной рыжей бородой.

– А, да, секунду. А где мы? И кто ты? – ответил Авраам.

– Что с тобой брат? —огорчившись, мужчина подходил все ближе и ближе к творцу.

– Брат?

– Эййй, Даг, Роло, сюда!

Через несколько минут показались ещё два невысоких, но крепких мужчины одетых в похожую одежду.

Это Скандинавия! В этом нет сомнений, но как? Ведь я не знаю языка? Ииии… Время! Почему мы с топорами и в странной одежде?

– Ты какой-то задумчивый Сигурд! – прокричал невысокий викинг с длинной белой косой.

– Локи шутит с нами, ребята! Это точно Сигурд? Давайте отведем его в дом вечных пиров.

– Стойте! Вы викинги? – дрожа, спросил Авраам.

Все трое резко засмеялись, а затем побежали с ревом в сторону «Сигурда». Они связали художника, и надев мешок на голову, потащили его в дом. Темные нитки были видны глазам художника. Авраама терзал первобытный инстинктивно понятный страх, но все же он был сосредоточен на обонянии и прочувствовал каждый шаг викингов. Аромат хвои, моря и скандинавских льдов творили ему картину действительности. И вот крайним запахом в этом видимом путешествии стал аромат меда, крови, мяса и костра.

– Это Сигурд, зачем вы его связали? – выхватывая топор, первым делом заорал на весь зал мужчина.

– Отец, успокойся! Это не Сигурд. Это все проделки Локи! Всеотец скажи Рагнару!

Вдруг послышался тихий, но могучий стук копья об деревянный пол!

– Викинги! Снимите с него мешок и подведите его ко мне!

– Но….

– Никаких «но»!

Даг и Роло взяв под руки Авраама, сорвали мешок с его головы, и он увидел огромный зал похожий на верховные дома нордов. Величественные столы, набитые едой и мёдом, огромные золотистые люстры и изящная работа ремесленников. Огромный золотой трон стоял чуть выше всех столов на нём сидел высокий, крепкий мужчина в угольной мантии и черном капюшоне. Огромное золотистое копье упиралось в пол. Глаз у него был лишь один, но излучал такой спектр эмоций, что трудно было смотреть дольше одного мгновения.

– Сигурд, подойди ко мне!

Авраам размеренными шагами начал свой путь, пока он шёл у него сложилась полноценная картина происходящего. Это Асгард! Точно! Или что-то в этом роде.

– Да, всеотец.

– Как ты попал в это место?

Авраам вспомнил, как в детстве зачитывался мифологией разных народов, и все банальные знания он пронес в душе до своего возраста.

– Я погиб в бою, всеотец!

– В каком бою?

– Разбивал саксов под Йорком! – приняв правила игры, начал творить подобно полотну художник.

– Нет, это не Сигурд! – заорал Даг и бросил топор в Авраама.

Чувство близости смерти ощутил вдруг Авраам и почувствовал лёгкое касание топора недалеко от своей головы.

– Даг! Ты идешь на охоту на неделю прямо сейчас! Бегом! – встав, Один закричал.

– А вот кто ты незнакомец, пожалуй, нам расскажет Локи. – Один позвал Локи.

– Это человек из Мирдгарда! – послышалось огромное эхо и звонкий голос Локи.

Локи вбежал в зал. Это был невысокий и худой белоснежный человек.

По залу прокатились крики и негодование, как вдруг один из викингов вошел в зал с двумя небольшими топорами. Норд был сутулым, но очень ловким и резким, его рельефное тело было обнажено и покрыто десятками рун, которые казалось светились и отражали вечные крики кровавых битв.

– Я вижу темный свет из твоих глаз! Ты не мой брат! Ты не викинг! Всеотец я требую боя с этой тварью!

– Ивар не все можно решить при помощи боя! Мудрость- основа нашего мира, – грозно ответил Один одному из легендарных конунгов Дании.

По дому прокатилась тишина зимнего морозного утра.

– Все решит место силы у ветвей Иггдрасиля! – сказав, стукнул копьем Хави.

Рев и крики посыпались словно огромные валы тумана осыпают горные ущелья. Авраам ничего не понимал, но он находился в такой полной новых эмоций атмосфере бесконечного пира, что ему хотелось побыть здесь ещё и ещё. Он жаждал создавать всё новые и новые творения, по его телу пробегали мурашки, и художник желал схватить с невиданной яростью мольберт и холст.

Лазурные лучи света били вокруг места силы к которому подходили тысячи воинов, сотни конунгов и десятки асов. Огромные бабочки темно синего цвета кружились в магическом полёте флоры и фауны Асгарда. Место силы представляло собой девять огромных рунических камней, которые представляли все миры космоса. Из места силы издавалось чудесное пение звонких эльфов, басистых великанов, огромных огненных глыб, нежных облачных скальдов и течения жизни по древу Иггдрасиля. Все это заставляло приводить любое живое существо в состояние транса.

Один подошёл в центр места силы. Его размеренные шаги, казалось, закручивали в бесконечную спираль судьбы смертных.

– Ивар, подойди ко мне! – легким жестом копья Хави указал место для конунга.

– Да, Всеотец! – смиренно произнес один из кровавейших людей в истории.

– Постойте! Я скажу все, как есть! – резко прокричал Авраам.

– Вовремя ты! – оскалив зубы, будто прорычал Ивар.

После небольшого молчания, усмехнувшись Хави решил услышать оправдание смертного.

– Я попал в этот сказочный мир совершенно случайно! Я художник из совершенно другого времени, мира, части света! – трясущимся голосом прошептал художник.

Вокруг древа раздался многотысячный хохот лишь лицо нескольких асов оставалось хмурым. Послышался стук в дверь…

Андреевский вскочил с кровати на которой заснул в костюме! Заправив рубашку и надев тапочки, художник, медленно протирая глаза, открыл дверь.

– Здравствуйте, Авраам Александрович, вас беспокоит майор КГБ. Кузнецов Алексей Иванович.

– Здравствуйте, чем обязан? – вжав зубы, пробормотал творец.

– Пройдемте со мной в учреждение там и обсудим все детали.

– С большим удовольствием! – натягивая улыбку, лицемерно произнес Андреевский.

В стенах КГБ Андреевский выслушивал целые лекции про поведение советского гражданина в капиталистических странах. Андреевский засыпал под монотонный голос рабских персон.

– Товарищ Андреевский, восьмого октября тысяча девятьсот пятьдесят пятого года мы выезжаем с вами в Минск, из Минска мы также на поезде добираемся до Варшавы, из Варшавы на поезде до Берлина, а уже из ФРГ мы вылетаем в Париж. Ваши полотна будут сопровождать еще трое сотрудников музея, а я стану вашим надзорным органом на время вашего путешествия, черт бы его побрал… Все ли вам ясно?

– Да. – «Значит у меня осталась ровно неделя… Я сделаю все, чтобы попасть туда, где живет моя душа!» – Про себя размышлял Авраам.

– В таком случае. До встречи!

– До свидания, Алексей Иванович! – произнеся имя и отчество, художник выдавливал из себя остатки улыбки, а майор был вдохновлен значимостью своей персоны.

Все дни пролетели как один, эта вечная тошнота была на грани срыва в пропасть и взлета на нежных крыльях свободы. Признаться, честно Андреевский не был прозападным человеком. Имея критически-аналитический образ мышления человек взвешивает все за и против, но человеку творческому свобода превыше всего на белом свете.

Ярчайший рассвет восходил ранним утром восьмого октября. Авраам морщил лицо от наступающих лучей ослепительного света, и жадно втягивая дым, курил сигарету, как внезапно увидел целую группу советских граждан.

– Товарищ, здравствуйте! – произнес Кузнецов. Кузнецов был средних лет мужчиной невысокого роста и очень крепкого телосложения. Тщательно причесанные волосы выдавали в нем классического чекиста. Это сразу бросалось в глаза. – Товарищ! – повторно слегка повышенным голосом сказал Кузнецов.

Андреевский опустил голову и мягко выдыхал горький дым из своих легких. При этом неспешно оглядывал стоящего рядом сотрудника.

– Здравствуйте! – тихим басом прошептал Авраам.

– Петр, Людмила и Галина вы едете в пятом вагоне! И следуйте инструкциям, мои родные, – со строгой, но легкой улыбкой на устах сказал Кузнецов.

Стоит отметить, что Петр, Людмила и Галина были рядовыми советскими работниками музея. У девушек были плотные волосы и небольшие слегка заметные усы над верхними пухлыми губами. У Петра же были очень темные руки, покрытые венами и крупные мускулы, выдавливали рукава рубашки, что сразу выдавало в нем аграрного выходца.

Поезд был стандартным и забавным. Аромат пота и хлорки пропитывал все вагоны, но при этом придавал им пролетарский уют.

 Андреевский положил свою небольшую сумку, которую он собрал за несколько мгновений, и самое важное лежало в его рабочем деревянном чемодане это были кисти, краски, холсты и небольшой мольберт. С невероятным трепетом он укладывал чемодан на полку, словно Авраам ласкает своего маленького ребенка.

– Товарищ, Андреевский, вам принести чаю? – сделав губы трубочкой, добрым ртом произнес Петр.

– Да, буду благодарен! – художник произнес это, как вдруг он почувствовал невыносимое милосердие к Петру и его имя – Петр Великий или Апостол Петр – отсылало Авраама к полетам во сне и наяву.

Свежий, бархатный, крепкий черный чай пропитал ароматом все купе художника, который смотрел в окно с быстро пролетающим пейзажем.

Легкие глотки горячего чая и нежные, конфеты от фабрики «Красный Октябрь» таяли во рту и гастрономическое изобилие пересекало острова и реки души внутри Андреевского. В поезде ему было превосходно, но все сбил назойливый стук Кузнецова и открытие двери. – Товарищ, Авраам Александрович, пока вы еще не уснули должен вас проконсультировать насчет нашей поездки.

Вечные консультации и разговоры о «важном»

– Да, конечно, Алексей Иванович, входите!

– Благодарю, голубчик!

– Так что за консультация?

Оглянувшись по сторонам, Кузнецов прикрыл дверь и шепотом произнес.

– Вы же понимаете, что вам не стоит пытаться бежать?

– О чем это вы? —слегка нервно ответил Авраам.

– Я просто вас предупреждаю, что в случае чего КГБ очень хорошо работает по всему миру! —улыбаясь проговорил Кузнецов.

– Да… Я все прекрасно понимаю и не стану бежать. С чего вы вообще подумали, что я буду бежать?

– А с того, мой друг, что вы культурные деятели уж слишком часто меняете пол под ногами и любите сменить, так скажем, работодателя!

«Работодатель? Это он считает умным словечком раз так его выделяет», – подумал про себя Андреевский.

– Даже если это и так я не привык причинять боль связанным людям и пытать их! – ехидно произнес Авраам.

– Если бы вместо меня сидел бы сейчас один из моих коллег с более нетерпеливым характером, то вы бы уже лежали на полу моля пощады, гнусный рисовальщик! – после этих слов Кузнецов сжал кулак и спокойным и размеренным шагом вышел из купе Авраама.

– Станция Минск-Пассажирский! – проговорил рупор.

Андреевский вскочил, нацепив на себя костюм и аккуратно собрав все свои вещи, не успев даже умыться вышел на улицу. Что ему сразу понравилось в Минске, так это как он был восстановлен после Второй Мировой. Его разум нахлынули воспоминания о военном времени. Город был почти уничтожен. Авраам помнил, как еще давно видел снимки в газетах изуродованного города, но сейчас он дышал атмосферой слияний древлян и дреговичей. Атмосферой такого славянского города, который несёт в себе многовековые традиции. К сожалению, побыть в городе дольше ему не удалось. Андреевский лишь решил пройтись полчаса по Советской улице. Его сопровождал Кузнецов, который аппетитно кушал свежие вокзальные бублики.

Дома Минска таили в себе кристалл истории, хотя многие были реконструированы или еще находились в ремонте, но все же в столице Беларуси был непередаваемый порыв культурного кода. Авраам размышлял о своем сне и казалось, что вот-вот он может обжечься о тернистые корни своей чувственности и утонуть в море психоза.

Тихая прогулка двух ленинградцев была неспешной, хотя время уже начинало поджимать их путь, как вдруг Андреевский заметил очень любопытную картину. Человек явно славянского происхождения стоял возле подъезда одного из старинных домов в чистом костюме у него были воздушные усы цвета древесного угля. Этот человек размеренно покуривал в трубку и глядел куда-то вдаль, рядом с ним возле подъезда играли деревяшками маленькие дети: мальчик и девочка. Они были тихими, и, если бы не пыль от строительных материалов на лице можно было сказать, что они сами маленькие ангелы с полотна Санти. Андреевский остановился, вкушая прелесть обстановки. За ним остановился и Кузнецов, который продолжал жадно пережевывать бублик.

Из дома вдруг вышел старый мужчина с жидкими седыми волосами, но в очень качественном черном костюме на его опухших пальцах красовался старинный перстень.

– Ясно, Чеслав нам больше не о чем с тобой говорить! – хлопнув подъездной дверью, начал спускаться по парадным ступенькам пожилой гражданин.

– И больше не приходите сюда! – яростно кричал из окна первого этажа худой, долговязый мужчина с острыми и тонкими губами и пушистыми волосами, которые уже начинали выпадать кусками.

– Пошли, что встал! – пожилой человек обратился к мужчине, которого увидел Андреевский самым первым.

Мальчик и девочка встали и подбежали к старику обняв его, но тот черство оттолкнул их, произнеся при этом – «Быдло»!

Мальчик упал на копчик, девочка же устояла на ногах. Стоит отметить, что детям на вид не было больше десяти лет.

Андреевский переполненный гневом подбежал к детям и поднял обоих с пола, они плакали, но старый и средних лет мужчины даже не повернулись. Выбежал, как затем оказалось отец детей, обняв детей он прокричал пару фраз на польском уже растворившимся в улице мужчинам.

– Здравствуйте, меня звать Чеслав. Спасибо, что не прошли мимо моих деток.

– Добрый день… – но разговор перебила девушка, которая вышла из квартиры. Она была в дрянном платье синего цвета на плече у нее висело конопляное полотенце, и ее мужская походка выдавала в ней крестьянку, но при этом ее словно внеземная красота, несла ангельский облик детей этой семьи. Она быстро взяла детей за руки и загнала их в квартиру.

Андреевский стоял словно снова попавший в сон.

Мужчина выпучил свои широкие голубые глаза и смотрел на художника.

– Извините, я понимаю, что лезу не в свое дело, но что сейчас произошло? – слегка трясущимся голосом проговорил Андреевский.

– Понимаете, можно сменить систему, правителя или моральные устои мгновенно, но люди будут меняться поколениями после таких реформ! – с пеной у рта жадно прострочил Чеслав.

– Да… Понимаю!

– Не стоит переживать заботы других часто, мой друг, а что касается этого инцидента, то мой отец и брат, – те двое мужчин, – они против моего брака с Полей, так как она крестьянка, а по мне хоть бы она Сатана. Любовь способна сломить все принципы и устои нашей жизни!

– Чеслав, вода кипит! – послышался женский крик из окна!

Пожав руку Андреевскому, Чеслав с улыбкой на лице удалился.

Авраам возвращался на вокзал с тараторившим всю дорогу Кузнецовым, но при этом жадно молчал.

Вечерний белорусский закат вдохновлял Авраама все на большие думы. Художник вспоминал свою жизнь, пил крепкий чай с парой мягких бубликов.

Ночная луна озарила лик Авраама, и он уснул. Стук в дверь разбудил Андреевского. Открыв дверь, в купе вошёл Кузнецов и сел напротив: —«Ну что, голубчик, выходим мы в Варшаве! Меняем поездок.»

Работники музея выпрыгивали и радовались приезду в Польшу. Один лишь Кузнецов сохранял мрачное лицо.

– Так, дорогие товарищи, собрание на вокзале в одиннадцать ноль-ноль по Москве, что означает в девять ноль-ноль по Варшаве! Все ясно?

– Да! – все крикнули хором, лишь Андреевский вялый с пиджаком на плече проплелся мимо.