Читать книгу Человек: Фрагменты забытой истории - Группа авторов - Страница 3

Солнце садилось за высокие сосны, гигантскими часовыми охранявшими маленький домик, спрятавшийся в сердце Гималаев, но вечернее сияние, прощальный привет уходящего светила, все еще виднелось на верхушках деревьев. Маленький пастушок, который верно хранил секрет этого одинокого приюта от ушей жестоких охотников, чьи полночные крики пугают годовалых оленят и чьи смертоносные ружья вновь и вновь лишают их матери, только что принес известие о том, что неподалеку расположилась компания английских чиновников, собравшихся снова нарушить покой холмов своим дурным развлечением, и что их можно ожидать завтра. Как только маленькая фигурка рискового парня, спускавшегося с опасной скалы уверенным шагом горного козла, товарища его детства, скрылась в сгущающихся тенях наступающей ночи и последняя нота его простой дудочки стихла в тишине, к одинокому обитателю этого уединенного домика, ученику, склонному к мистицизму и медитации, подкралась усталость.

Он не был рожден для мистицизма, но был приведен к нему. Его глаза впервые увидели свет среди суматохи и движения большого города, его шаги пролегали по запруженным толпами улицам, а его ум получал наставления за многими старыми партами. Время оставило на нем отпечаток, который глубоко въелся в его душу. Но не нужно вникать в происхождение изучающих Священное Предание и любопытной рукой разгребать пепел погребальных костров прошлого. Достаточно сказать, что медленное растворение эгоизма шаг за шагом толкало мистика прочь от деловых улиц повседневной жизни, а постоянно расширяющийся круг долга заставил разорваться старые связи, и прежнее узкое сердце разлетелось на куски. Поддержанный традициями своего народа и ободренный благожелательной улыбкой того, чье имя не стоит подвергать профанации путем упоминания здесь, мистик вступил на восходящий путь служения своей стране и своим сородичам, хотя не обошлось и без остановок, вызванных печалью и отчаянием от лицезрения страданий и греха. Растущая безмятежность его жизни только углубляла в его душе сострадание к тем, чей путь столь расходился с его собственным. Да, такой человек должен быть несчастен, хотя дух его – сама сущность блаженства! Но Вечная Необходимость непрестанно движет свой уток прогресса через несовершенство и разлад.

Развертываются темные циклы нисхождения, и наши руки, пусть и вооруженные энергией самопожертвования, зря цепляются за спицы колеса! Оно будет вращаться до последнего оборота, и мы лишь располагаем привилегией продолжать свою работу в молчаливом ожидании того дня, когда этот непреодолимый ход примет обратное направление. Но даже сейчас нам доступна слава бескорыстной смерти! О смерть, глубоко сокрытая дева, сколь немногие видели очарование в твоем лице! Сколь немноги те преданные, кому улыбнулись твои темные глаза! Как ни сладка жизнь, но еще слаще смерть!

Сколь немногие понимают смерть! Никто из тех почти бесчувственных и легкомысленных англичан, чьи костры мерцают во тьме долины подобно огненным глазам какого-то жестокого чудовища, не знают торжественного великолепия смерти, которую они, смеясь, расценивают как хорошее средство против других.

Тайна смерти есть величайшая тайна из всех.

Устремленные в прошлое глаза того брахмана, который только что совершил омовение в священных водах Ганга, обращаются в немом воззвании к богам отцов, к обликам ныне разрушенных храмов, возведенных благочестивыми руками древних, и невольные слезы стекают по его щекам, ибо он скорбит о своей стране, как об умершей. Робкий и близорукий человек! Разве Индия мертва из-за того, что кормит чужих детей? Если бы ты мог оказаться на вершине гребня волны времени, ты бы увидел, как разгорается новый рассвет, более яркий и чистый, чем эти холмы когда-либо видели! Человек! Всякий человек – твой брат! Дай своему брату то, чего у него нет, и восполни собственный недостаток из того, что он предложит тебе. Правая рука должна помогать левой, Восток должен быть соединен с Западом, молодой должен соединить руки со стариком, и тогда красота и гармония улыбкой расцветут на лице Земли…

Но что за резкий крик нарушил покой этого мирного пейзажа? Плывя темной массой в безмятежном море лунного света, гималайский орел, распугивая дрожащие тени ночи, разбудил эхо, отражающееся от каждого ущелья и каждой скалы. Но куда более пронзителен тот крик отчаяния, который доносится с западным ветром от несчастных жертв, блуждающих раздетыми и голодными среди разваливающихся руин веры и мысли. Потоки доносящихся звуков перемешаны и неотчетливы, но крик души всегда находит свой путь к другим душам, чьи двери не заперты и окна не закрыты. Но громче всех слышится ясный голос великих сердец, стучащихся в ворота самозваных принцев мысли в тщетной попытке найти отклик и отбрасываемых назад, к черным скалам отчаяния, где им остается ожидать прихода прожорливого дракона духовной смерти.

Среди психической войны элементов и всепоглощающего умственного землетрясения, подобно лучу серебристого света, в ум ученика врывается голос его Учителя:

«Иди и будь верен обету, который ты принес человечеству. На запад лежит твой путь. Возьми этот пострадавший во многих местах свиток, и неизвестный, хотя и родственный, дух принесет недостающие фрагменты. И тогда откроются тебе вещи, которые ты дотоле искал тщетно. Не задумывайся о завтра и не медли здесь ни одного дня – путь твоего долга ведет на запад…»

Далеко-далеко в Новом Свете, в городе восходящего солнца, ждала одинокая душа, которая, похоже, свалилась из какой-то другой сферы и заблудилась в странной стране. Ее крик о помощи был услышан, и слова, вырвавшиеся у нее в сомнении и ошеломлении, пронеслись через долгие пространства моря и суши.

Видение затухало в волне возвращающегося рассудка, но ухо еще слышало стихающие слова: «Путь твоего долга ведет на запад».

Послушные шаги повели ученика на запад, и он оказался среди злосчастного великолепия Парижа. Ах, Париж, Париж! Ты должен умереть, чтобы могла жить Франция! Одинока Франция среди своих многочисленных врагов, но худший из них – ты!

Как привидение посещал он дома, где царили удовольствия и достаток, и повсюду он воспринимался скорей как таинственная рука, начертавшая судьбу ассирийскому царю, чем как человек, желающий помочь.

И однажды вечером, среди веселья парижского салона, где было все, чтобы очаровать разум и отвратить душу, легкий голос произнес его имя: «Приди, приди и помоги мне!»

Этот отдаленный голос заглушил музыку и скрыл фигуры танцующих. Он уже не слышал ярких острот и не замечал веселых товарищей. Двое незнакомцев встретились и больше не были незнакомцами; части соединились, и разорванный свиток стал целым.

Этот таинственный свиток весь был написан причудливыми знаками на неизвестном языке. Раскрытие его смысла стоило соученикам, встретившимся в чужой стране, многих дней и ночей кропотливой работы. Следующие страницы представляют ее результат.