Читать книгу Тени Собора - - Страница 1

Холод. Он был первым, что пронзило Эллис Бреннан, когда массивные дубовые двери собора Святого Игнатия захлопнулись за её спиной, отсекая пронизывающий ноябрьский ветер с залива. Но этот холод был иным. Не просто отсутствием тепла от потухших печей в нефах. Это был холод камня, впитавшего за два столетия молитвы, отчаяние и нечто… неуловимое. Холод склепа. Холод, который пробирал до костей сквозь тонкое осеннее пальто и заставлял съёжиться, хотя в огромном, полупустом пространстве собора воздух казался неподвижным.

Она стояла у самого входа, втягивая запах старого дерева, воска и пыли – сладковато-терпкий аромат времени и веры, который всегда немного кружил ей голову. Сегодня голова и без того шла кругом. От усталости после долгой дороги в Хейвен-Рок. От нервного напряжения перед новым началом. И, главное, от вины. Глухой, гнетущей вины, что она здесь, в этом величественном, чужом месте, а её дочь, Лиза…

Эллис резко встряхнула головой, отгоняя накатывающую волну горя. Нет. Не сейчас. Не здесь. Сегодня – только о Лизе. Только хорошее. Только светлое.

Её взгляд инстинктивно потянулся вверх, к высоким стрельчатым окнам, где слабый ноябрьский свет окрашивал витражи в приглушённые, мрачноватые тона. Святые и ангелы в свинцовых переплётах казались призрачными, недобрыми стражами в наступающих сумерках. Потом взгляд упал ниже – на центральный неф, где группа школьников слушала экскурсовода. Среди них – пятнадцатилетняя Лиза. Её солнышко. Всё, что осталось после краха брака и бегства от прошлого.

Лиза слушала невнимательно, вертела в руках смартфон, потом подняла голову, уставившись куда-то ввысь – на хоры или на резные капители колонн. Эллис поймала её взгляд. Лиза улыбнулась – быстрой, смущённой улыбкой подростка, которого мама пришла «контролировать» в первый же день в новой школе. Эллис ответила ей, помахала рукой.

Всё будет хорошо, малышка. Начнём заново. Вместе.

Именно в этот миг она это почувствовала. Не холод. Нечто иное. Густое, тяжёлое, как ртуть. Давление. Оно исходило не откуда-то конкретно, а отовсюду сразу – от почерневших каменных плит пола, от тёмных деревянных скамей, от массивных колонн, уходящих в сумрак сводов. Давление тишины – но не святой, благоговейной, а… выжидающей. Настороженной. Как будто само здание затаило дыхание.

Шелест одежды школьников, бормотание экскурсовода – все звуки внезапно показались Эллис неестественно громкими, вторгающимися в эту гнетущую, вязкую тишину. По спине пробежали мурашки. Беспричинная тревога сжала горло.

– Мама, смотри! – крикнула Лиза, внезапно оживившись. Она указала куда-то вбок, на боковой неф, где над одним из приделов нависал старинный, украшенный резьбой балкон. – Там ангел! Совсем маленький, в листве!

Лиза сделала шаг вперёд, отрываясь от группы. Её лицо светилось любопытством и восторгом первооткрывателя. Она всегда была такой – импульсивной, влекомой красотой и тайной.

Эллис хотела крикнуть: «Осторожно! Не отходи!» – но голос застрял. Это было глупо. Просто балкон. Просто дочь, увлечённая новым местом. Её собственная нервозность передавалась ребёнку.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять бешеный стук сердца.

Хватит, Эллис. Возьми себя в руки. Это всего лишь старый собор. Красивый. Загадочный. Но просто камни и дерево.

Лиза подошла к балюстраде, отделяющей придел от нефа, и встала на цыпочки, стараясь разглядеть резного ангела в каменных джунглях готики высоко над головой. Свет из узкого окна падал на её светлые волосы, делая их похожими на нимб. Эллис невольно улыбнулась. Какое счастье – видеть эту живость, этот интерес после месяцев мрака и слёз.

Звук начался тихо. Словно где-то далеко скрипнуло старое дерево под тяжестью времени. Но это был не просто скрип. Это был низкий, протяжный стон. Как будто балкон над Лизой… вздохнул.

Эллис замерла. Звук повторился – громче, отчётливее. Теперь это был скрежет, словно огромные невидимые зубы впивались в балку. Экскурсовод замолчал, нахмурившись. Несколько школьников тоже подняли головы.

– Лиза! – вырвалось у Эллис. Голос звучал чужим, сдавленным в гнетущей тишине собора. – Отойди оттуда! Сейчас же!

Лиза обернулась, удивлённая паникой в голосе матери.

– Что? Мам, я просто…

Это было последнее, что она успела сказать.

Скрежет превратился в оглушительный, чудовищный грохот. Не просто обвал – это звучало как взрыв. Как будто само нутро собора разверзлось. Каменная пыль взметнулась облаком. Огромная резная консоль, державшая угол балкона, вырвалась из стены с треском ломающейся кости. Весь балкон – этот ажурный, казавшийся невесомым шедевр столяров позапрошлого века – накренился с ужасающей, неотвратимой медлительностью. На мгновение он завис в воздухе, как падающая карточная пирамида, и Эллис увидела лицо дочери снизу.

Полное непонимания. Потом – чистого, животного ужаса. Лиза вскинула руки – не для защиты, а словно пытаясь ухватиться за воздух. Её рот открылся в беззвучном крике.

– НЕЕЕЕТ!

Крик Эллис разорвал тишину, смешавшись с визгом школьников и ревом обрушивающегося камня и дерева. Она бросилась вперёд, спотыкаясь, не видя ничего, кроме того пятна света, где только что стояла её дочь. Её ноги словно вросли в каменные плиты. Каждый шаг давался с нечеловеческим усилием, будто воздух вокруг стал липкой патокой. Время растянулось, стало густым и вязким.

Она видела, как тяжёлые дубовые перила балкона, украшенные виноградными лозами, ломаются, как спички. Видела, как обломки штукатурки и резных фигурок падают вниз градом. Видела, как Лиза, маленькая и беззащитная на фоне этого каменного хаоса, делает последний, отчаянный шаг назад – прямо под основную массу рухнувшей конструкции.

Удар. Глухой, страшный, сотрясший древние плиты пола. Звук падающего тела, перебитый хрустом. Нечеловеческий. Звук, который Эллис Бреннан, проработавшая семь лет медсестрой в хосписе, слышала слишком часто. Звук ломающейся жизни.

Пыль заволокла всё. Густая, белая, удушающая. Она впивалась в глаза, в горло. Эллис, закашлявшись, пробивалась сквозь неё, как сквозь кошмарный туман. Школьники кричали, метались. Экскурсовод орал что-то в телефон. Но для Эллис мир сузился до одного места – до груды щебня, пыли и обломков тёмного дерева там, где секунду назад стояла её девочка.

Она упала на колени, не чувствуя удара о камень. Руки сами начали разгребать обломки, не обращая внимания на царапины, на занозы. Её пальцы наткнулись на что-то мягкое. Ткань. Куртка Лизы. Синяя – пуховик, который они купили на распродаже перед переездом.

– Лиза! Лиза, держись! Мама здесь! – её голос был хриплым, срывающимся на визг. Она рвала обломки штукатурки, отшвыривала осколки резного дерева. Пыль смешивалась со слезами, образуя на лице грязные потоки. Она увидела светлые волосы. Часть лица. Глаза были закрыты. На щеке – алая царапина, яркая, как мазок краски на фоне белой пыли и синевы куртки. Из уголка губ струилась тонкая струйка крови.

– Лиза! Солнышко! Открой глаза! Пожалуйста!

Она прижала ладонь к щеке дочери. Кожа была ещё тёплой. Но слишком неподвижной. Слишком… безжизненной. Эллис нащупала тонкую, хрупкую шею, ища пульс. Её собственное сердце колотилось так бешено, что она не могла почувствовать ничего другого. Никакой пульсации. Только тишину под пальцами. Глухую, бездонную тишину.

– Дыши! – закричала она, наклоняясь, пытаясь сделать искусственное дыхание. – Лиза, дыши! Пожалуйста!

Но губы дочери не отзывались. Грудь не поднималась. В глазах Эллис поплыли чёрные пятна. Отчаяние, острее любой физической боли, пронзило её насквозь. Она собрала безвольное тело дочери на руки, прижала к себе, качаясь на коленях посреди руин и пыли. Её плач был беззвучным, сотрясающим всё нутро. Горло сжал тугой, невыплаканный ком. Она прижимала к себе самое дорогое, что у неё было, и чувствовала, как тепло уходит. Как жизнь истекает сквозь пальцы – вместе с кровью на синей куртке.

Вокруг засуетились люди. Прибежал кто-то из служителей собора. Послышались сирены скорой помощи, доносящиеся с улицы. Но Эллис ничего этого не видела, не слышала. Её мир сжался до холодного камня под коленями, до тяжёлой, неподвижной ноши на руках и до всепоглощающей, оглушающей тишины. Тишины, которая воцарилась внутри неё самой. Тишины, которая всегда теперь будет звучать в её ушах громче любого крика.

Тишины смерти.

И сквозь эту тишину, сквозь пелену пыли и боли, ей почудилось нечто. Не звук. Ощущение. Как будто огромный, невидимый рот где-то в самых недрах собора – под этими плитами, под этим алтарём – на миг приоткрылся… и с наслаждением втянул в себя вырвавшийся с последним вздохом Лизы тёплый, яркий сгусток жизни. И снова сомкнулся, насытившись. Оставив после себя лишь ледяной, беспросветный холод и эхо обрушения, затихающее в тёмных углах сводов.

Эллис Бреннан сидела на коленях, прижимая тело дочери, и не плакала больше. Она смотрела в пыльную мглу, где ещё недавно висел балкон, и в её застывших, ничего не видящих глазах отражалась лишь бездонная чернота утраты.

И тень.

Огромная, холодная тень собора Святого Игнатия, накрывшая её навсегда.