Читать книгу Пансионат «Долой одиночество» Сборник рассказов - - Страница 2

– Я буду по тебе грустить.

Так он сказал своей маме, когда она уходила навсегда.

И много лет, пока был маленьким, вглядывался в небо, пытаясь ее увидеть.

А еще через много лет, он стал уходить сам. И эти же слова сказал ему внук.

Солнце палило в иудейской пустыне, выцветший песок наметал барханы, в дымке угадывался на горизонте древний город Иерусалим.

В песках терялось заваленное камнями старинное иерусалимское кладбище, на котором спустя много-много лет была похоронена его мать.

Он сидел у ее могилы, в прочем, не знал точно, у ее ли могилы сидит, потому что давно уже растащили собаки похороненные здесь кости и погребены в песках выбитые на камнях имена.

Но знал точно – здесь лежит его мама.

…Давно-давно, или ему рассказывали, или приснилось, склонившись над кроваткой, сказала она:

– Мой мальчик, скоро я от тебя уйду. Но знай, я всегда буду с тобой, только ты не будешь меня видеть…

– А где ты будешь? – спросил он,

– Я буду в небе, буду тебя всегда видеть, буду тебя защищать. Ты ничего не бойся, мама всегда будет с тобой.

– А когда ты уйдешь?

– Скоро.

– А ты не уходи.

– Не могу, Бог меня зовет к себе.

– Давай я пойду с тобой.

– Поживи здесь, у тебя еще есть дела.

– Какие?

– Вырасти. Жить вместо меня, я ведь еще молодая, много не дожила.

– Я без тебя буду грустить – сказал он…

Он вырос. Дожил ее жизнь, то есть до тех лет, когда она умерла, переступил этот порог, и почти дожил свою. До сегодняшних лет. И пришла пора ему уходить. Детей он уже почти не помнил. Нет, они были здоровы и живы, но давно выросли и как-то ушли из его жизни в свою.

И, единственно, с кем ему было невозможно расстаться, был его внук. Примерно такого же возраста, в каком он был тогда, когда уходила его мама.

Он знал, что уже скоро умрет, как когда-то и его мать, и ему пришлось поговорить с внуком об этом.

– Дед, – сказал внук – я без тебя не буду, давай уйдем вместе. Ведь там тоже живут.

– А как же мама и папа? Ты не можешь их бросить.

– Я им буду писать и посылать фотки. Ведь мы с тобой будем так хорошо жить.

– Ты еще не умеешь писать.

– Ну писать будешь ты, а я буду посылать фотки.

– Нет, котёнок, так уж жизнь устроена – молодые должны жить на земле, а старые на небе. Так что тебя туда не примут.

– Тогда я буду по тебе скучать.

…Раскалялось уже полуденное солнце, раскалялся песок под складным стулом, который он всегда брал с собой на кладбище.

А он продолжал сидеть.

– Знаешь, мама, – говорил он, – когда ты ушла, я ждал тебя, наверное, лет десять. Я все время смотрел в небо, чтобы увидеть тебя. Ты ведь сказала, что будешь на небе.

Наступала ночь, и я всё время думал, что ты придешь, ведь ночью на небе делать ничего нельзя – там темно.

Потом стал понимать, но всё равно ждал.

Потом он стал старше своей мамы, и образ ее исчезал, и черты ее растворялись в тумане прошлого. Потом умерла бабушка, с которой он прожил всю прошедшую жизнь.

Потом началась его собственная жизнь…

Время от времени он вспоминал мать. Иногда она снилась ему, и просыпаясь он, уже взрослый человек, плакал от тоски.

Потом забывал.

И еще, как настоящий еврейский сын, он тосковал, что не сможет никогда выполнить святую еврейскую обязанность – заскочить с работы к маме, принести ей чего-нибудь, попить чай с ней, погладить ее поседевшие кудри…

Её не было.

… – Как я прожил, мам? – говорил он, сидя у раскаленных камней на горячем песке её заброшенной могилы. – Знаешь, тебе за меня не должно быть стыдно, я как ушёл в армию, так и остался в ней на десять лет. Ведь самое главное для нашей страны – защищать ее. Этот долг я выполнил.

– Знаешь, что было самым страшным? – нет не ракеты и обстрелы. Страшно было видеть наших девочек, сидящих в выдолбленном на вершине скалы окопе, который должен был остановить колонну противника, если он пойдет по дороге внизу горы.

Десяток девочек с автоматами, минометами. Один удар ракеты и нет их. Но они солдаты – у них приказ!

Если бой случится во время их службы, их, конечно, убьют. Сколько, возможно, детей не увидят своих матерей.

Еще страшней мне было за девушек танкистов. Конечно, это были легкие танки, но какая разница. Один снаряд, и они сгорят, вместе с танком.

…Что делать, мам, нас всего девять миллионов, а их, которые нас окружают со всех сторон, сотни миллионов.

– Но, ты, мама, живи там и не беспокойся, мы выстоим.

Ну вот я и рассказал все о своей жизни. Не рассказал только о своей семье, о твоих внуках. Но ты их не видела и только будешь переживать. Вот увидимся, я тебе расскажу.

Да, мам, так получилось, что скоро увидимся. Я болен.

– А как ты меня узнаешь? Ты помнишь маленького кудрявого пятилетнего мальчика, а туда я уйду пожилым лысым мужчиной. Ты пройдешь мимо и даже не подумаешь, что это я.

Ну, ничего – ты же осталась такой какой я тебя помню.

Я тебя помню всю жизнь.

– Пока.

– Скоро увидимся.