Читать книгу Естество Прогресса - - Страница 2

Глава

1

Железный король

И хватит одного его присутствия, чтобы все обратилось в металл.

Как вы думаете, что может быть хуже мечты? Какой безумный в плане постановки вопрос. Полагаю, вы и так осознаете глубину разочарования, когда вымученные, построенные со всей тщательностью действия не приносят положительного результата. Но что если я вам скажу, что это яма куда глубже? Послушайте, прежде чем ваш мозг сообразит что-то кроме усмешки. Персонально… то есть лично я мечтал о прогрессе, просвещении, быть кем-то большим чем винтиком в социальной машине. Да, банально для рядового механика, примитивны его фантазии. Однако в конце концов я получил, о чем грезил… но лучше бы все оставалось как прежде. Почему? Потому что я знаю ответ на поставленный выше вопрос. Хуже мечты, может стать ее кошмарное воплощение.

Первое с чего я должен начать, так это, что я – Авис1. И это важно. У меня есть перья и хвост. На концах пальцев короткие когти. Я умею ходить на задних конечностях и летать. Крепкий клюв позволяет раскалывать даже самую скорлупу. Мой интеллект достаточно высок чтобы создавать сложные устройства. И тем не мене… я нахожусь здесь, в своем доме, в грубо сваренной стальной коробочке.

Все началось в ничем не примечательный день. Стук в дверь взбаламутил с такой силой, что из лап во все стороны полетели инструменты. От испуга полетела и верхняя часть станка с зажатым в ее зубах платой. Я осторожно открыл дверь, не давая непрошенному гостю заглянуть на прикрученные к столам станки и всякого рода расходный мусор. Затем, при виде стучавшего, успокоился и раскрыл дверь полностью. Раб-почтальон разносил новостные сводки. Тощий, воняющий потом, в синем комбинезоне, висевший на нем как на вешалке, доставил мне один из листков. После побежал по улочкам и скрылся за одним из поворотов, разносить вести.

Какого было удивиться, когда вместо скучных ежедневных сводок, – в бумажном свертке был запечатан призыв. Листовка с иллюстрацией какой-то планеты содержала в себе ряд интересных фактов от нашедших ее торговых флотов, и требование высшего гнезда откликнуться.

Следует понимать, что я не был выбран случайно. Как я упоминал выше свои умственные способности, я инженер, правда бывший. Бывший по причине… специфичной: на нашей планете строить более нечего, и в услугах инженеров не нуждались, следственно мы были выброшены как использованные инструменты на… само существование. В частности, я подрабатывал мелким ремонтом и изобретением различных устройств. Например, съемочный аппарат размером с кольцо из фотоэлектрической матрицы камеры, которую я, каюсь, украл, когда работал на верфях. Об этой умственной находке я поделился со своими редкими друзьями, такими же доходягами что и я сам, и тонкая струна слухов поползла по нашей улице. Работы было мало, платили как будто меня вежливо посылали куда подальше, поэтому изобретения сами самой напрашивались, но и они не пользовались спросом, в виду ограниченной финансовой сытости. Стоит ли упоминать, что я был тощим как информационный кабель? С уверенностью могу заявить, что раб-почтальон подарил мне, и сотням другим на нашей улице, счастливый билет на лучшую, скорее всего недолгую, жизнь. Почему я так считаю? Наши технологии пусть и не стояли на месте, но не дотягивали до такого уровня, чтобы сделать жизнь комфортнее.

Но ничего не поделать. Я собрался быстро, из вещей только личная одежда; две пары на смену, средства личной гигиены и то самое кольцо. Быть может, воображал я, удастся сделать ряд интересных снимков и продать их в исторические заведения? Или запатентовать устройство и наладить производство? Да, я взвинчен хлеще гайки под давлением газа! Кому еще предлагался путь к звездам?

Путь не был долгим, если передвигаться к космопорту не по улочкам, а на собственных крыльях. Ранец на спине весел всего ничего, он ни коем образом не влиял на аэродинамические свойства моего оперения, но на крайний случай, летел я не высоко, так чтобы приземление было не смертельным.

Народу пришло много. Отстояли шесть часов очередей на регистрацию под палящим светом Ойриса, и вот самые стойкие в коридорах пришвартованной Баркентинны. Эти корабли, произведение инженерного мастерства и эстетики. В строительстве одного из них я принимал личное участие. Мною были установлены опорные кости, на которые другие умельцы нанизывали плоть из фюзеляжа и брони. Их плоский, широкий, сужающийся к носу корпус с фотонными парусами по бортам кормы ни с чем не спутать. Меня охватили сложные эмоции, когда я стал частью того, к чему лично приложил лапу.

Офицеры распределили между нами оборудование и расселили по каютам. Пока Баркентинна преодолевала пустотное пространство, я завлек себя изучением выданных мне инструментов. В каюте было душно, система фильтрации явно была неисправна, воздух будто прилипал ко стенкам носа, горлу и легким. И мне еще сказочно повезло, ведь я мог оказаться в ямах нижних палуб, где находятся низший персонал, в основном рабы для неблагодарных работ: например, чистка палуб и вентиляций от мусора (с чем я скажу они не справляются, судя по моей каюте), или прочистка турбин двигателей, где высок летальный исход. Из удобств на нижних палубах, как я слышал, только крыша над головой и отсутствие паразитов.

Видите ли, в чем дело, наше многочисленное общество устроено по образу «кто больше принесет пользы». Если ты не способен принести ни умственной, ни физической пользы – то ты раб. Ничто. Пустой звук статистики. Другой вопрос если ты приносишь физическую пользу, или умственную. Рабочие и ученые. Но и ими можно пожертвовать, как я ощутил на себе, ведь есть четвертый класс – те, кто приносят и физическую и умственную пользу. Ими никогда не пожертвуют. Они самые редко встречаемые. Они и правят нашей расой. Ависы из высшего гнезда, как их называют. Такое вот общество, где каждый с рождения отдает долг трудом, умом, или на худой конец – самим собой.

Насытив свой мозг знаниями, а отправился в столовую, чтобы насытить уже желудок.

Я выбрал одинокий столик у иллюминатора и дожидался, когда на меня обратят внимание. Кроме коридоров с бежевой отделкой, самым интересным для меня были любезные официантки. В ярких комбинезонах синего цвета и с веерными перьями на голове. Глаза их большие, внимательные, никто и ничто не ускользало из их внимания. Видели всех ожидающих и подбегали, чтобы предложить меню кухни и быстренько собрать заказ у другого столика. Они интересные с точки зрения физического развития представительницы ависов. У них развита мускулатурой задних лап, однако летать они не умели, зато бегали куда быстрее и дольше. Поэтому они так шустро метались от стола к столу, только и успевай проводить взглядом их покачивающие бедра в обтягивающих трико. Как вы думаете, использовал ли я кольцо для фотографирования?

Когда одна из них подбежала, я обомлел от приятного запаха их цветочных духов. Придя в себя, я отдал самые скромные пожелания: овощной суп и немного мяса. Через минуту юркая официантка, уже неслась с подносом, бросив обед на стол и так же быстро исчезнув в беспорядочно бегающей толпе персонала.

Еда была не самой интересной. Я знал, что флот хорошо обеспечивают, в отличии от гражданских или кого-то повыше статусом. Поэтому поднесенное блюдо по вкусу совсем не впечатлило… разве что кроме той чудесной девицы что ее принесла. Ох, а как лоснятся перья на их виляющих хвостах. Какие яркие зеленые глаза и изящность ее коротенького клюва. Хотел бы я заговорить с ней, но лучше лишнее мгновение полюбуюсь.

Загляденье… которое оборвала тряска.

Две Беркантинны и четыре Барка2 выпрыгнули и инерции остаточной скорости приближались к голубовато-серой как сталь планете. Вид, от которого в груди образовался ком и слезы восхищения. Космический шар с четко выверенными ураганными полосами, идущими вдоль с юго-востока на северо-запад.

Искусственная гравитация совершенно компенсировала спуск. Но я все равно дрожал, больше от предвкушения, чем от переживаний. Я просто не мог поверить, что этот день настал! Наконец во мне появилась нужда, мой инженерный талант бился вырваться из груди в такт сердца. От нетерпения я чуть не лишился чувств.

Дугообразный горизонт выпрямлялся и весь обзор закрывал мягкий туман. Я вернулся к себе по извилистым и темным коридорам. Строгий голос диктора затрещал на всех уровнях, раздавая приказы.

Я быстро оделся во скафандр и прибыл в место сбора. Рабы подключили ранцы, а их через изолированную проводку к костюму. По коже полились струйки тепла от проводки, опутавшего весь скафандр, регулируя тепло ее владельца.

Грузовая рампа откинулась наружу.

Двигатели кораблей раздули верхний слой грунта, создав белый заслон. Температура внутри подросла, когда сработала система защиты, и мы первыми шагнули в новый мир. Еще с орбиты была проведена метеорологическое исследование на наличие воздуха, пригодного для дыхания. Ответ отрицательный. В добавок было жутко холодно, минус семьдесят, поэтому реакторы в ранцах вырабатывали тепло с таким изобилием, что под плотными слоями термоизоляции проводка слегка светилась, что заметно сокращало время нахождения снаружи.

Разгрузив свои инструменты, моя команда из шести ависов, коих не видел прежде и не испытывал должной привязанности и причины заводить диалог, собрали несколько буров и осторожно проделали несколько скважин в серой толще и попытались вставить геологические штыри для детального изучения состава грунта. Первая попытка не увенчалась успехом из-за невообразимой жесткости к физическому воздействию, более похожего не то на плотный песок, не то на рыхлый лед. Здесь наших сил было недостаточно, да и спешно закончить вынудила другая беда. Мы вернулись на борт вчетвером. У двоих отказали системы терморегуляции, их обдало жаром проводки, которая прожгла скафандр насквозь, и они замерзли насмерть. Я же, не чувствовал кончиков лап и трясся как от множества ударов. Нас накрыли простынями и напоили горячим пойлом на вкус таким же гадким, как и фильтрованные помои, которыми напивался от безысходности, во времена всеобщей без надобности.

Пока мы отогревались, один из барков направил бортовую карронаду и ослепительно яркими лучами проделал четыре скважины для добычи элементов грунта, хотя в этом уже не было необходимости. После выстрела у воронки появлялись несвойственные ни для одной из каменистых пород наплавления. Некоторые куски даже откололись и отлетели в сторону. Так как я не адепт формул3, меня и близко не подпустили к фрагментам их анализа, но один из них был моим тем самым редким другом – Валис Свитц. Мы жили с ним на одной улице, он и подбросил мне пару идей для причудливых устройств. Как Валис удивился, узнав про кольцо. В благодарность за прошлое научное содействие, он любезно поделился нынешней информацией.

Вот что стало известно: в грунте, как и ранее было замечено в атмосфере планеты в виде мелких элементов, огромное количество чужеродных элементов, но самый знакомым был Феррум. Геологи экспедиции выдвинули теорию, что некогда планета была сейсмически сверхактивна, либо же в древности столкнулась со множеством космических объектов, что и привело к образованию феррумной коры, или вовсе это газовый гигант, чью атмосферу унесло рождением нейтронной звезды, а мы стоим на ее ядре. Этим можно объяснить ее гладкую поверхность, но как же горные образования? Если это цельный кусок железа…, то тогда… сколько же в ней полезных ископаемых.

Об открытии капитаны судов незамедлительно доложили с небольшими упущениями; они не сказали ни слова про атмосферу или что исключительно вся почва целиком состоит из феррума так как не были в этом до конца уверены. Был получен приказ о дальнейшем изучении, в чьем подтверждении никто не нуждался, и добычей максимально возможных единиц руды и погрузки на транспорты. Это развязывало нашим командам руки. В ход пошли буровые машины, а для тяжелых участков бомбы и карронады кораблей.

Пока машины с высотными сверлами проникали в глубь темно-серой тверди, я от безделья и ненадобности в своих мастерских умениях, присел подле шасси баркентины, прямо под ее фотонным парусом, где было теплее, и делал снимки. В объектив попали буровые машины, шнырящие по небу мелкие суда, которые перебрасывали на транспорт добытое железо, размытые, серовато-блестящие линии тонких железных фрагментов контрастировали с силуэтами величественных гор, которые поднялись над ровным горизонтом, словно хребты, знакомые мне издалека на севере от моего жилища. В объектив попали и шутливо стреляющих в импровизированные мишени из обломков породы толпы скучающих адептов укротителей4. Даже не знаю, что хуже, столкнуться со случайной формой жизни, настроенной ко всем чужакам агрессивно, или с этими выродками, для которых боевые действия равносильны обжорству. Не просто воины, настоящие звери, чьи руки толще моей головы. Простые инженеры, ждавшие команды на работы, так же бездельно трепетали языками. Я не решился ни с кем из них завести диалог.

От раздумий меня выдернул визг. Одна из буровых установок настигла плотных слоев породы и остановилась. Выводя из отверстия перегретое сверло, в созданном ею облаке дыма машина отъехала и уступила воронку нашей группе из ста двадцати мастеров. Мы быстро установили грузовой четыре разъездной лифт для спуска вниз команды пиротехников и инженеров и те быстро, без происшествий заложили заряды.

Взрыв.

Удар был такой силой, что все рядом стоящие подпрыгнули, а шасси кораблей завыли от перегрузки. Это поразило пиротехников. Они клялись, что заложили немного, да и не было смысла им лгать, мы все видели сами. А одному из геологов почудилось, будто бы из-под тверди, ударило что-то… огромное.

Но на этом странности не окончились. Из воронки поднялся столб света и на фоне гнетущего серого неба и кружащих белых хлопьев он казался ослепительным и необъяснимо как зазывал нас, раздавливая инстинкты выживания.

На этом моя работа завершилась, вниз спустился отряд укротителей, так что я вернулся к своему рутинному фотографированию мерзлых пейзажей.

Спустя непродолжительное время, началась суета. Сначала восемь инженеров спустились на двух лифтах, за ними еще пять отрядов укротителей. Затем лифты поднялись. Пустыми. На все четыре платформы опустили в светящуюся глотку девяносто укротителей. Очередной подъем. Платформы пустовали, будто лифты выполняли функцию ложки для подношения пищи этой бездне. Что все это значило? Метавшиеся туда-сюда инженеры ничего не понимали. Я собрал всю решимость, и остановил одного из них и расспросил, куда все так бегут? На что тот развел лапами. Вдруг на мой дисплей поступил запрос.

Внутри шлема всплыла таблица с требованием всех инженерных крыльев спуститься вниз. Я нервно сглотнул. Никаких объяснений, кто, почему, зачем? Только устрашающие догадки. Меня передернуло от дрожи. Почему так много вооруженных ависов спустилось вниз и не поднялось наверх? Для чего туда посылают нас? Додумки, они пугают больше вероятной действительности.

Но мы подчинились. С трепетом, мучающими ум вопросами, но спустились. Оставшиеся укротители затолкали нас на лифты прикладами. Мне попало в плечо, оно заныло и с каждой минутой мерзкое чувство усиливалось.

Лифт достиг проделанного дна. Перегородка грохнулась вниз. Когда открылся взор, нас охватило замешательство, затем испуг, и только после, осознание, когда один из спустившихся укротителей рявкнул идти вперед и изучить. Это была огромная пещера натурального происхождения. Ни следа бурения. А в ней, находилось то, на что мы совершенно не точили зуб обнаружить.

Со вскинутыми игломётами все те укротители, которые мы считали пропавшими, взяли в кольцо странные, темные от сажи и пыли, фигуры, а инженеры тревожно указывали пальцем. «Вы тоже их видите?» Вопрошали их жесты. Динамичность поз говорило о маловероятном искусственном или рукотворном происхождении как например статуи. Слишком тонкая работа для скульптора. Раскинутые конечности, наклоненные вперед или в бок торсы, а руки уходили вперед или назад как от отдачи или удара. Они будто находились в незаконченной драке, разорванной тысячелетиями. А размеры… по меньшей мере семь статуй ушедшей древности достигали пугающей высоты многоэтажного дома. Я незамедлительно запечатлел одну из сцен сражения двух исполинов.

Как они смогли сохраниться под землей столь долго? Неужели тектонические сдвиги литосферных плит никак не разрушили пещеры? Здесь вообще бывают землетрясения? Геологи опровергли собственные теории глядя на это и терялись вопросом, почему внешняя кора из сплошного феррума? И против кого сражались эти пришельцы и не является все это неизвестным ритуалом, или вовсе домыслами? Более того, температура в пещере разительно отличалась от той что на поверхности. Здесь было теплее. Система терморегулирования не успела подстроить температуру, так что мой лоб взмок. Я машинально потер рукой, но быстро сообразил, что провел ею по визору шлема, стерев конденсационный налет на стекле.

Но и это еще не все. Расставленные в хаотичном порядке фигуры отличались. Большинство из них оказались механическими антропоморфными созданиями, отличные как по размерам (были среди них маленькие, тощие, собранные из нескольких ребер жесткости и механических придатков, а другие массивные как железные големы) и по трансмиссии: сочлененные с двуногой, с восьминогой, колесной базах, а то и на сегментированных щупальцах, а верхние конечности, от двух до шести рук, оканчивались оружием с зубастыми направляющими на дуле.

Все это механическое разнообразие объединяла одно общие приспособление на их спинах: а именно вытянутые дюзовые ранцы с лонжеронами и рулями высоты.

Это были боевые машины, как подсказали наши ассоциации и жизненный опыт, глядя на которых во мне проснулось что-то… давно подавляемое. Мне захотелось изучить их поподробнее, не только добыть фрагмент, как это будет приказано после одним старым укротителем, но из природного любопытства. Меня не смутил их хищный облик, колючие корпуса или то что наверняка все они умели летать, как и мы, и даже не к какому виду они принадлежат. Это недосягаемый уровень технологий, заявляю это как инженер, нужно быть во истину гением чтобы сотворить хоть что-то близкое к ним.

Я с радостью добыл несколько фрагментов и попросил задержаться для изучения. Укротитель одобрительно кивнул и напомнил, что для этого нас и спустили вниз, а сам поднялся на поверхность. Я согнулся над механическим существом с двумя парами рук и подающей вперед позой, как если он хотел свершить укол. Его голова представляла собой полый диск с уходящими вверх крыльями, будто они служили зажимами для чего-то сферического, чего там не наблюдалось. Моим внимательным инженерным глазом изучались крепления верхних конечностей. Но разочарование атаковало очень быстро. Мне так и не удалось внешне определить принцип работы их конечностей. Ни тебе ни пневмоматоров, ни магно-катушек, даже простейших приводов или на худой конец шарниров. Ничего из того что намекало на точку сгиба и разгиба. Автоматоны, как у нас бы назвали механическую жизнь (и можно ли ее назвать жизнью?), оказались куда сложнее для моего понимания, и этот факт задел очень глубоко. Я едва не расплакался из-за своего скудоумия и от обиды пнул железную ногу, за что быстро поплатился. Теперь к ноющему плечу присоединилась ноющая лапа.

Указательным пальцем, я пригрозил древней машине, что обязательно определю принцип ее работы и ушел. Мы оставили открытие на следующий заход со всем оборудованием. А пока, здешней ночью, я уединился в своей комнатке и пересматривал сделанные фотографии, в особенности официанток, что так дразнили естественные инстинкты. После я занялся улучшениями костюма, в частности проводкой терморегуляции. Не могу объяснить подобный порыв, он пришел внезапно как вдохновение у адепта кисти. Но тем не менее, модификация прошла успешно. Я боялся, что перераспределение питания в термостат вызовет переохлаждение мини реактора, или его взрыв. На всякий случай, разобрал врученный сварочный аппарат и установил в скафандр теплоотводы и сопла, а держак с горелкой установил на предплечье и запитал от реактора.

Надеюсь меня не грохнут за порчу имущества. Надо не забыть перед завершением экспедиции, все разобрать до изначального вида и сдать на вахту.

На следующий цикл (равен 32 часам на Земле) мы вернулись в «светящуюся бездну», как ее теперь нежно называют рабочие, взяв тонкие инструменты для добычи образцов из фигур другого типа, с кем они сражались. Они отличались элегантностью отделки доспеха и оружия, к слову все эти существа, из второй группы, все до единого отличались змеиной грацией фигур. Мотивом их оружия и окантовки доспехов были перепончатые крылья, элементы огня или воздуха, испускаемые из стилизованных разинутых пастей. На ощупь их броня гладка, это чувствовалось через плотную перчатку, хоть внешне и напоминала по текстуре бронированную чешую.

Взяв образцы, адепты формул подвергли их тщательным анализам и число их вопросов только росло. Мой друг Валис Свитц рассказал следующее: материал из которого сделано их облачение, представлял своего рода тканевое покрытие с интересным свойством растягиваться подобно глине (кто-то неуместно пошутил, что зря испортили кучу буров и потратили редкий позитрон, когда можно было оторвать) и вызывать легкое покалывание если брать их голой лапой. Однако стоило произвести кинетическое воздействие, как он становился нерушимым. Их атомная решетка резко сжималась в точке удара, как показали наблюдения. Образцы бронированной обшивки автоматонов хоть и немного соответствовали привычным строениям физических объектов, и тут исхитрялись удивить. Их атомы тяжелые, ядра постоянно делятся и, как бы выразится, «растут». Если подобную пластину надрезать (что очень тяжело даже позитронным резаком), то место разреза зарастет как рана на коже. Только быстрее. Эдакая пост-физическая магия.

Вопрос стоял куда глубже, как это принято называть. С чем именно мы столкнулись? Были ли они одним видом, но с разной эволюционной линией? Кто они? Кто был первым на этой планете и не стали ли мы свидетелями древней войны, начатой по вине их внешних и культурных отличий, где одна из сторон являла собой инопланетного гостя, принятого другой стороной как конкурента в выживании?

Адепты лингвы экспедиции подвергли изучению узоры и письмена на доспехах воинов и броне автоматонов для ответа на эти вопросы. Они предприняли попытки определить мотив и характер символов, определить классы, ранги, или возможно даже имена. Но все пытливые изучение заходили в тупик. Они не принадлежали ни к одной известной нам культуре и были не похожими друг на друга. Только змеиные мотивы угадывались, и то по потому что подобные создания жили в наших лесах. Язык высоких воинов – это рисунки планетарных тел, кружочков, линий орбит, лун и звезд, а вот у машин – это скорее набор черточек и замкнутых фигур, что-то вроде спиралей. «Это могло значить что угодно». Возмутительно разводили руками адепты лингвы и объявили, что их знания тут бесполезны, пока не будет выявлен алфавит, если такой существует.

Во время наших обследований, я заметил, если не сказать половина, то добрая часть инженеров улучшили свои скафандры, и каждый по-своему. Один извернулся найти на складе (ну как сказать найти; украсть) электромагниты и встроить их в подошвы. Так мы и слышали стук и жужжание ботинок при разрыве магнитной связи прямо над нашими головами. Зато так были добыты фрагменты из труднодоступных мест пещеры, которые незамедлительно были отданы бдительным умам адептам формул. Но к сожалению, ничего нового. Однако факт изобретения намагниченной обуви заметнее взбудоражили умы ученых.

На шестой цикл экспедиции, никто более не рискнул спуститься в бездну. То, что мы нашли, повергло нас в шок. Я забегаю вперед на эмоциях, постараюсь изложить по порядку. Инженерные группы расширили область изучения и случайно наткнулись на окаменелость, которая после долгого освобождения из стального плена оказалась языком в разинутой пасти.

В длинных челюстях смыкались клыки с вырезанным вертикальным рисунком, создавая впечатление немигающего ока. Самое поразительное, что сами челюсти шли в три ряда. Это вызвало вопросы у биологов: на кой природа одарила такое существо таким строением и… против кого оно могло примениться?

Дело в том, что голова была таких размеров, что не хватало охвата зрения, и когда мы поднесли компьютер для вычисления массы, тот выдал всего два слова и один предлог, от которого мы недоуменно переглянулись.

«Ошибка в расчетах»

Этим же вечером, за общим столом услышал я ненамеренно подслушал перешептывания одних из инженеров. Я сидел поодаль от остальных, такова моя привычка. Их голос едва не срывался на крик, так что шепот больше напоминал приглушенный свист. К теме сплетен подсоединился другой, соседствующий стол, а за ним и следующий и так по цепочке. Когда же вся столовая, все четыреста голосов свелись одной темой, некоторым понадобилась помощь знахаря. Как это не печально, но случаи истерики порой случаются, космос таит множество тайн, далеких от нашего понимания. А темой их обсуждения был изнывающий ветер, который все больше походил на истошный вопль. Детекторы шумов не выявляли никаких помех, наоборот, связь была отличная. Кожа сокращалась мурашками, а к чувствую неясности, прибавилось сверлящая мысль, будто бы за нами неустанно кто-то наблюдал. И все вину суеверно свалили на ту громадную голову. Помните я говорил, что додумки хуже действительности? Так вот, я не слышал ничего подобного из их сплетен, но страх будто вирус, оказался заразен. Теперь и мне жилось несколько тревожнее.

Когда же между седьмым и восьмым днем наступила ночь и экипажи легли на боковую, по коридорам раскатился рычащий скрежет феррума. Первыми подняли тревогу охрана покоев офицеров и капитанов кораблей, после о таких случаях доложили матросы, обслуживающий персонал, артиллеристы и ученая группа. Все шесть с половиной тысяч душ проснулись от услышанного звука, а на приборах, по-прежнему пусто. На всех бортах не обнаружено мест проникновения, но на стенах реакторов обнаружились борозды от когтей.

На утро десятого цикла, навигационные компьютеры начали глючить. Техники никак не могли объяснить, по какой причине система показывала, что место посадки находится севернее положения звезды, словно бы сама планета развернулась вопреки известной физике космических тел. Нам удалось связаться с флотом на орбите, и со слов моего хорошего знакомого укротителя покоев капитана Вейтуса Моркура, нет никаких зрительных подтверждений того, что мы куда-либо сдвинулись, а вот приборы зафиксировали, что планета будто бы подтянулась ближе к звезде.

Вопросы об аномалии пришлось отложить, Вейтус сильнее прежнего застучал клювом. На мой вопрос, он ответил робко: прибыли еще барки с развернутым приказом добыть еще больше стальной руды. На родине его хорошо приняли. На мой второй вопрос, он ответил куда с более душевным натугом.

– Я не хочу туда спускаться. Что-то меня отворачивает от этой, сияющей бездны. Во истину бездны.

Я вдохнул, набрался решимости, так как сам в ней нуждался, и заверил, что мало вероятно станут рисковать охраной, а пошлют авангард из ученых и инженеров или рядовых укротителей. Думаю, он внял моим словам и с облегчением выдохнул. Вдобавок, я и сам стремился вернуться к автоматонам, нежели к тем странным, испещренным змеями созданиями, и к той громадной голове. Только из уважения к древности, мы не взорвали ее. Но вернуться страсть тянула не просто так. Наконец, моему пытливому наблюдению слегка раскрылся занавес тайн устройства древних машин. Их волокнистое образование под листами брони напоминает пучки проводов, образуя подобие мышц, приводя таким образом экзоскелет в движение. Как и каким образом, покамест мне не ясно, но вдруг все мое сознание загорелось мукой, той редкой, что являет собой безрассудное желание заменить часть себя на искусственную копию. Я поглядывал на левую руку, пошевелил пальцами, воображая, как искусственные приводы заменят слабую плоть.

Одиннадцатый цикл. Потепления с минус семидесяти на минус пятьдесят семь и продолжала расти. Мелочь, но закономерность вырисовывалась мрачная, и мы спешили возвести другие лифты в других местах добычи. Инженеры и адепты формул ликовали. Им открылся кладезь новых знаний, и все не ограничилось улучшениями скафандров, стоит отдельно упомянуть, что потери персонала из-за выведения из строя терморегуляции резко сократились, а к сегодняшнего циклу и вовсе прекратились. Модернии подверглись и внутренние системы судов, поэтому неполадки с географическим отображением отнесли с конфликтом новых алгоритмов со старой аппаратурой, но и ее, я думаю, неминуемо заменят. Как заменят и грузчиков. В ходе изучения автоматонов адептами формул, их находчивые умы и талантливые руки за два цикла сообразили нам механических помощников. Безмозглые машины, антропоморфно напоминающие наше строение, управлялись операторами дистанционно. Они взяли на себя самую тяжелую работу, а я, и другие инженеры, с первобытным счастьем обслуживали и ремонтировали наших новоявленных механических рабов. Когда протоколисты и адепты формул сумеют закодировать их поведение, то и операторы будут не нужны.

Мы наконец упростим свою жизнь, а я, найду себе новую цель: обслуживать и совершенствовать их конструкцию. В моей голове каждый час загорались всевозможные идеи их функций: от простых грузчиков и сварщиков креплений, до сложных строителей, пилотов, или самих этих летательных аппаратов. Дошло до чудного, проникла идея об цифровом копировании и кодировании цепочек нейронных связей мозга, и заранее прописанных протоколов поведения с возможностью корректировки, на случай изменений задач, например, перенести груз в другое место. Тогда достаточно просто дать команду, и робот ее исполнит, а его искусственный мозг, будет сильно ограничен в паттернах поведения, так как им, по сути, будут управлять не эмоции или инстинкты, являвшие собой следствие развитого интеллекта, а система заданного поведения без возможных векторов развития.

Ночь с двенадцатого по тринадцатый цикл. Я не смог более сомкнуть глаза. Уж не знаю, как было у остальных, а мой мозг, прежде разрываемый идеями так живо, что даже мой друг Валис Свитц чесал клюв, вопрошая, почему меня еще нет среди адептов формул, мучается в агонии кошмарных сцен бескрайних войн, которых я никогда не видел. Меня окатило жаром десятка тысяч звезд. Горы феррума испускали световые лучи и перекатывались по полям, оставляя глубокие борозды от ходовой, толщиной с дом. Ритмичный шаг древних автоматонов продвигался медленно, неумолимо, без боевых кличей и эмоций. Они открывают огонь в небеса, по живым кораблям с перепончатыми крыльями и извивающимися головами. Их длинные тени накрывали континенты, а из бездны глоток извергалось ослепляющие пламя.

В какой-то эпизод, сон резко сменяется от наблюдения, в непосредственное участие тех событий. Мой сонный прообраз парит на голубых крыльях над полем мертвых, богоподобных существ и высматривает свою добычу, и когда находит ее в груде пепла и копоти, пикировал со скоростью сонного видения, то есть мгновенно, аурумитовая глефа безошибочно пронзает шею автоматона, неотличимых от тех, которых мы нашли глубоко под поверхностью. Погребенная в гуще изрубленных тел машина что-то говорит на наречии, бесконечно далеком для понимания, и я, то есть, кем был во сне, кладет бронированную аурумом руку на его глаза и что-то приговаривает, словно читает молитву, и резким движением кисти, стиснутой на глефе, вырывает вместе с головой.

Я подскакиваю с кровати и хватаюсь за разболевшиеся горло. Ни чувство или образ вынудил меня резко оборвать сон, а звук, с которым шея отделилась от плеч. Отвратный, хрустящий звук порванных соединений и кабелей, будто эхом возвращался в голову, прокручиваясь по нескольку раз. Казалось, это просто кошмар… всего ночь из всей жизни… но я будто пережил три жизни разом, а виски тянуло от бешенного сердцебиения.

Я побрел к знахарю, и выяснилось, что я не первый пациент. Очередь расстрельной линией тянулась от фабричных блоков, а это треть корабля. Звоночки предупреждения обернулись в колокольный хор. Я махнул лапой. От стресса с предплечья выпала пара перьев, и, стоило развернуться, как тут же меня сбил мчавшийся обсуживающий персонал с нижних палуб. По сути он был рабом. Я протянул ему одну руку, вторая у него отсутствовала выше локтя, помог подняться и тот начал что-то быстро щелкать клювом. Я успокоил его ударом в лоб. Тот перевел дыхание и поведал о причине панического бегства.

Адепты формул, чьи умы и познания механизмов были запредельными, чаще возились с броней автоматонов и необъяснимо как, нашли в себе новые знания и устремились их воплощать без изучения самих конструкций. Так родились и новоявленные механические рабы. Но они пошли дальше, к трансплантации и изменении структуры тела. Первыми на эксперименты пошли их ассистенты и рабы, как сказал однорукий беглец. По его словам, он был одним из спасшихся с нижних палуб, где закрылись от любопытных глаз адепты. Этим он объяснил отсутствие правой руки. Я нервно сглотнул и отправил куда подальше мысль о замене конечностей. Почему-то меня отвернуло от этой мысли, будто я протрезвел. Заключения дня: у бедных знахарей работы прибавилось.

Спустя цикл после происшествия с бежавшим рабом и его жалобе офицерскому составу, шестнадцать адептов были найдены со взорванными головами, а шею которых венчал железный цветок на спирали от шейных позвонков.

По коридорам разразился голос из громкоговорителя с требованием выйти из кают в сборочный ангар. Спросони мы вяло вышли из своих кают, нервно переговариваясь и дрожа коленями. Цепочкой выстроились перед укротителями с иглометами на перевес. А подле крутился офицер, держа руки сцепленными за спиной. Он вызвал нас на всеобщий допрос, затем приказал надеть скафандры и выйти наружу. Снаружи потеплело до минус двадцати. Офицер желал узнать кто расправился с «мозгами» их экспедиции. А вывел он нас наружу, так как не хотел отвечать за заделку дыр в дорогих стенах и смывать кровь.

Точно не помню, что произошло далее, этот момент из-за стресса видимо, вырезался из памяти. Помню, что нас отпустили, не было найдено следов убийства, головы разорвались изнутри словно резиновые шарики. Кроме как замученных рабов, никто четких показаний дать не мог. И то не ясно по какой причине их головы взорвались, а из обрубка шеи выросли железные лепестки. Кто-то тогда сделал вывод что это было самоубийство с неясной целью. Почему с неясной? Они не оставили после себя записей или коротких заметок с теориями, химическим разбором… ничего. На крайний случай, всех рабов арестовали. Их закрыли на нижних палубах, где без своих специалистов, аппаратура и механизмы будто осиротели и стали бесполезны.

Дабы пресечь панику, этот случай замяли и сослали на несчастный случай, а о найденных телах было запрещено даже говорить, не беря в расчет даже отчеты на родину. В память о погибших, мы раскурили благовония, разнося ароматный дым по палубам и отсекам. Надеясь, что боги сжалятся над нами и закроют от кошмаров, мы поставили ладные факелы у дверей и над кроватью перед сном… точно не скажу, что мне сегодня снилось, но спал я как убитый. Значит помогло.

На пятнадцатый цикл экспедиции, во время запечатления горных массивов, которые как почудилось стали больше, мною было замечено, что взрывотехники и инженеры проявляли нетипичное для них поведение. Особенно это приметно после контакта с воинами в чешуйчатых латах, которых все жутко боялись. Любопытство или неизвестные ментальные приказы, побудили их к длительному провождению рядом с памятниками рожденной Вселенной. Как итог у них начала проявляться неестественная тяга к искусству, они рисовали на стенах всевозможные сюжеты, больше походившие на бредовый сон, а их речь стала благозвучнее, в точь как у Ависов из Высшего гнезда. Собственно, именно ее я и слышал прямо сейчас. Какой-то там малозаметный взрывотехник соизволил ответить офицеру на его уровне, а там и другой подтянулся, и четвертый, так по цепочке. Дело дошло до жарких споров и закономерной драке.

Такой непонятный и беспричинный культурный подъем доводил до кипения выше стоявших офицеров и сошедших с ума от стремления к совершенству заперли на нижних палубах, в их числе и офицера, который после подъема из бездны, с одержимостью душевнобольного нацарапал на внешнем борту Баркентины вырванным из предплечья пером неясные и в тоже время знакомые узоры. Те же, что и были на броне тех статуй со змеиным орнаментом. Когда его оттаскивали в тюремную камеру, он брыкался лапами, изгибался, толкался, потребовалось четверо укротителей чтобы его скрутить. Но более всего, встревожило то, ЧТО он кричал. Сначала это было похоже на бессвязный бред, а вот потом, он с акцентом Высшего Гнезда взахлеб лаял, вроде как, имена. На слух они определялись именно так.

– Вы все видели их! Их миллиарды! Они всюду! Мы – это они. Они последнее что мы увидим. Вскрывающий истину Уркрам, Конец Миров Осмий, Палач Нидхегг… О всезнающие Цезалос и Архитред, Ужасающая Хтония… все они…

Вот что примерно я услышал. От услышанного у меня скрутило живот. К моему счастью, безумца вскоре увели. Глядя на это все, новоприбывшие рулевые барок выдвинули умное решение – забрать полезные руды железа и улететь, забыв о существовании этого проклятого куска сырья как можно скорее. Их накажут за такую дерзость, но лучше лишиться перьев, чем жизни.

На семнадцатый цикл с рассветом пришла весть о том, что группа энтузиастов из шестнадцати инженеров и трех офицеров вытащила наружу часть статуй и попыталась погрузить их на корабли как трофей в музеи или с целью изучения, утверждая, что громадный автоматон с четырьмя руками и змеевидным телом и трехметровый воин в шлеме в форме верхней челюсти змеи с изогнутым мечом на древке являются командирами этих таинственных войск. Бдительная охрана не вняла их бредовым домыслам и задержала. На вопросы откуда они взяли информацию об их званиях или как они перевели надписи, группа озадаченно хлопали глазами. Каждый из них был отчитан за порчу истории и разжалован до мойщика палуб, где находились рабы и стенающие бредом сошедшие с ума инженеры и офицеры, среди них и тот крикун зловещих имен. Статуи бережно возвращены на их законные места, и чтобы не искушать слабые умы – «светящаяся бездна» была наконец запечатана несколькими зарядами. Лишние добытые тонны руды того не стоили.

Не уходить же нам с пустыми руками, подумали вдруг капитаны прибывших Бергантин, развернув бумажку с велеными инструкциями от Высшего гнезда; как обычно на бумаге задачи были проще простых: добыть как можно больше образцов, доставить примеры древних технологий, а инженерам и адептам формул объявить награды за открытия в области мехастроения.

В последний раз одно из буровых установок пробило скважину и в опасение повторения истории с древними находками, первыми пошла группа натренированных бойцов с искусственными чувствами (их рефлексы и восприятие были хирургически улучшены, показывая сопротивление неизвестной ауре этой планеты и подземных находок. Еще одно изобретение адептов). Они осмотрели пещеру вдоль и поперек при помощи глаз и приборов ночного наблюдения, и только после впустили команду инженеров установить ребра жесткости.

К моему облегчению, здесь было пусто. Даже уходящий во тьму тоннель с рифленым узором от громадного сверла обволакивал спокойствием. После моего сна и тем рабом, меня что-то все чаще трясло от волнения. Конечно я не откажусь от обслуживания механических рабов… но те случаи сбили спесь с поспешных позывов к механизации.

Закрепив балку к стене и приварив к ней ребро жесткости, я подключил освещение и бурча себе под нос проклятия в адрес капитанов, перешел к следующему. Пока оставшаяся команда из сорока инженеров возилась с шахтными крепями, шутя и подбадривая друг друга (в их число я не входил), я не с первого раза, и точно не со второго, подметил что ледяные бугорки на полу были выстроены в строгий геометрический модуль электрического устройства. Линии ломались, прыгали, переплетались в строгой последовательности на подобие материнской платы. Кто вообще мог вырезать на плоскости столь сложный орнамент и… неужели укротители не увидели их при осмотре?! Не увидели или скрыли? А может их вижу только я? Этот вопрос плотно засел в голове и нагнал жути.

Затем, мною был замечен странный свет между ниш орнамента. Только я открыл клюв чтобы закричать, как вдруг земля подо мной потрескалась и хватило секунды чтобы провалиться во тьму. Рефлекторно взмахивая лапами, замедлить падение и вспомнил насколько тщетны мои попытки, находясь в скафандре.

Ощущение падения не исчезло. Более того, я чувствовал, что падаю… но никак не мог достичь дна и разбиться. Чуть погодя мои лапы коснулись твердой плоскости. Меня будто плавно спустили. Я уперся лапами о жесткий пол, но боли от удара нет. Низкая гравитация, раскинул я.

Возведя глаза к трещине в крыше, я не увидел ни спасательные группы, ни беспокойных инженеров, пытавшихся помочь как это бы случилось в любой другой неприятности. Про меня будто все забыли или бросили как самого отчаянного борца за мнение, что эту планету нужно немедля покинуть. Ничего не осталось, кроме как осмотреть пещеру на содержание пещер. Я крикнул в темно-серую тьму, ответом послужило эхо.