Читать книгу Самозанятый - Группа авторов - Страница 12

Отношения с Ариной развивались не так стремительно, как я привык. Вместо привычного перехода к самому финалу после пары часов знакомства и покатушек на машине, мы гуляли, разговаривали и узнавали друг друга лучше. Арина училась в университете на экономическом, мечтала после бакалавра идти в магистратуру, действительно пыталась разобраться в предмете, ходила на конференции. Родители протоптали ей путь в будущее. Чуть ли не была изготовлена табличка с ее именем и подготовлен кабинет в фирме друга ее отца.

У меня же были совершенно другие интересы и увлечения. Я чувствовал себя глупым, необразованным, недалеким. Поэтому чаще старался водить ее в кино и кафе. В одном месте говорить некогда, нужно фильм смотреть, а с набитым ртом дамы говорят меньше. И куда счастливее.

Мало того, время от времени я стал ловить себя на мысли, что хотел бы иметь с ней семью! Стал задумываться о детях. Мое финансовое состояние позволило бы спокойно содержать ее и ребенка. Тайно я мечтал о том, что она откажется от мысли о «карьере» и сможет полностью посвятить себя семье. В ее перспективы и образование не то чтобы не верил, но считал излишним. Блажь. Добытчик в семье должен быть только один – и это мужчина.

Но до семьи было еще совсем далеко. У меня начался период вынужденного воздержания, пока мы узнавали друг друга лучше. Она была не готова.

Знакомства с родителями я всячески избегал, почему-то было стыдно прийти к ним и сказать: «Здравствуйте, я – парень вашей дочери!». Чувствовалась какая-то наигранность в этом. Поэтому наши вечера обычно заканчивались тем, что я довозил ее до подъезда, целовал, а после звонил Крепышу, забирая его с поздних гулянок.

– Крепыш, ты где там шляешься? Домой поедешь?

– О, братан, конечно! Это избавит меня от «удовольствия» возвращаться домой в переполненном автобусе!

– Так я тебя заберу. Помни мою доброту! Ты где?

– В институте, у нас была репетиция, ставим сценку на конкурс.

– Фигней опять занимаешься, Господи, с кем я дружу…

– Ладно, не ворчи, мне всегда нравился театр.

– Все, ладно, давай, у меня тут вторая линия!

Естественно, никакой второй линии не было. Я частенько так говорил людям по телефону, чтобы повысить свою важность. Не знаю, верили ли они в мой трюк или нет, но это звучало лучше, чем сказать: «задолбал, пока».

Подобрал Крепыша на остановке, перебирал с ноги на ногу. Лицо красное, кончик носа белый.

– Врубай печку!

– Даже не поздороваешься?

– Привет! Врубай печку!

– Замерз, что ли?

– Да капец, морозы подошли! Говорят, что ночью тридцатку обещали! Тут даже подштанники не помогут!

– Ты в садике, что ли, подштанники носить? Может быть, там колготки?

– Ой, иди лесом! Хорошо тебе на машине всегда двигаться! Куда нам, смертным?

– Я тебе больше скажу, у меня и подогрев жопы есть! Ладно, не бурчи, дай я тебе его тоже включу.

Поехали в сторону дома. Крепыш рассказывал о том, что в институте ставят сценку в честь каких-то олимпийских богов или что-то такое. Я не сильно вдавался в подробности, из греческой мифологии помню только мультик в детстве. Искренне не понимаю, как взрослые люди могут заниматься этим маскарадом, когда это время можно потратить на заработок денег.

– Погоди-погоди, запомни мысль. Это там на остановке кто-то стоит?

– Где?

– Да вон, на остановке! Фонарь не работает, но ты же не совсем слепой!

Крепыш стал всматриваться в темноту. Нет, действительно, я четко вижу женщину с охапкой какого-то одеяла в руках. Это ребенок! Она стоит в мороз на остановке с ребенком в руках!

– Давай доброе дело сделаем?

– Давай.

Паркуюсь рядом. Она не обернулась.

– Эй! Эй, девушка! Да-да, ты! Никого же рядом нет! У тебя там что, ребенок?!

– Да…

– Залезай, хоть погреешься! Такой мороз на дворе!

– Спасибо…

Включаю печку посильнее. Видно, что девушка вся трясется. Ребенок мирно спит. В тусклом свете салона замечаю под глазом большой фингал. Ее били.

– Тебе как звать-то? Как сюда попала?

– Алена… От мужа сбежала. Сил больше нет. Решила уехать к маме. Подождала, пока он пьяный уснет, и скорей выбежала из дома.

– Без вещей?

– Да какие могут быть вещи? Документы и ребенок, а остальное еще наживется. Не могу же я все на себе носить.

– И где твоя мама живет?

– В «Михайловке».

Чего? От города до туда примерно 70 километров.

– А как ты туда добраться решила?

– С пересадкой. Сейчас до поселка, а оттуда уже ходят до деревни.

– У-у-у, припозднилась ты, подруга… Время уже позднее, последний автобус ушел.

– Да?..

Начинает плакать. Старается делать это тихо, чтобы не разбудить ребенка у себя на груди. Терпеть не могу женских слез!

– Так, ну-ка не ной! Не ной, тебе говорю! Сейчас еще мелкого разбудишь! Отвезем тебя. Да, Крепыш?

– Да я-то не против, ты же за рулем. Мне некуда спешить.

– Вот и я так думаю.

– Правда? Вы меня отвезете? Это же так далеко! У меня совсем нет денег, чтобы расплатиться… А если вы чего другого хотите, то мне пока нельзя после…

– Так-так-так, давай завязывай! Даже не говори про такое! Мы не тебе помогаем, а твоему малышу! С такой-то непутевой мамашей жить, в такой мороз шляться! Ума надо иметь!

– Извините…

– Ладно, все, проехали. Сейчас довезем. Был я там пару раз… Дорогу помню.

История у Алены оказалась самая обыкновенная. Сбежала из деревни, как только появилась возможность. Приехала после 9-го поступать в город, отучилась на швею. В клубе познакомилась с мужчиной, съехались, поженились, забеременела. В муже оказалось много талантов – стал домашним боксером. Стал пить, гулять с другими, вечно унижать. Девушка надеялась, что появление ребенка успокоит его, но стало только хуже. Сюжет старый, как этот мир, таких историй миллион, я сам знал несколько таких же из нашей деревни. Никакого сочувствия я к ним не испытывал. Она не знала, что после «дружбы» с мужиком может появиться ребенок? Нельзя было проконтролировать контрацепцию? Она не знала, что раз ударит и изменит, то будет делать это постоянно? Бред. Конечно, я не испытывал к ней никакой жалости. Каждый сам хозяин своей судьбы. Но вот ее дочка… Что-то при виде этого маленького нежного комочка во мне перевернулось. Это была не жалость, а как будто желание помочь, защитить, стать опорой. Никогда ничего подобного не чувствовал к детям. Неужели я созрел?

До деревни по пустой вечерней трассе долетели быстро. Ребенок так и не проснулся, спала себе крепким сном. Узнали только ее имя – Маша. Довезли их прямо до дома, заходить категорически не захотели. Зачем это? «Спасибо» она нам уже сказала, а лезть глубже в это горе не было никакого желания.

– Что думаешь, Крепыш?

– Да дура она… Ребенка жалко.

– Тоже так думаю… Пошли хоть пирожки возьмем в магазинчике. Видел на въезде. Я угощаю! Знаешь, что я понял?

– Что?

– Кажется, я тоже хочу иметь семью и детей. С Ариной.

– Уже созрел?

– Да… Представляешь, заходишь такой домой, а тебе навстречу бегут маленькие ножки. И кричат «Папа, папа!». Ох, было бы здорово!