Читать книгу Молния. Том 2 - Группа авторов - Страница 1

На поверхности вечерело. За день субмарина всплывала больше семи раз. Агния поначалу остерегалась погони. На крейсере могли знать, в каком направлении находится Остров Спасения. Разбойница обдумывала возможность сделать крюк и подойти к острову с востока, рискуя оказаться без хода в нескольких милях от земли. Но потом махнула рукой. Знать, не отпустит «Серебряный Коготь» от себя, после ужасов фальшивого торпедирования они поползут в Империю, цепляясь за крейсер, как зарёванный ребёнок за мамино платье.

«Огромный беспомощный лайнер-ребёнок рядом с маленьким зубастым защитником. Уф. Это была славная битва, и ты вышла из неё победительницей, Агния».

Пламя, циркулирующее у неё в сосудах, разгоралось, а к властности добавилось спокойствие. Отчаянная остервенелость, гнавшая девушку в неравный бой с пиратами рыжебородого, отступила. Все карты были разыграны, шансы схвачены. Она выдернула из воды рыбу-удачу в момент, когда сверкающая принялась поедать червяка. Точно вовремя. Смелость, хитрость, щепотка риска – и звёзды сходятся. Созвездия вспыхивают, и вот она, Агния Синимия, беглянка без дома и семьи, идёт на рандеву с Морским Братством во главе собственного пиратского отряда.

Грядущая встреча с флибустьерами не страшила Агнию. Умом она продолжала прикидывать, как стоит вести себя и что говорить, но душа девушки уже почивала на лаврах одержанных побед. Возможно, зря.

Подводная лодка шла к острову Спасения. Шла уже не так гладко, как раньше. Сперва она пустилась вскачь, подбрасывая пассажиров. Перегруз всё же произошёл: корму тянуло вглубь, заставляя нос задираться. Пришлось перетащить ящики с золотом в пусковой отсек. Вроде полегчало.

Потом батареи устроили скандал. Подняли визг, будто энергия на исходе. Подводникам пришлось пережить несколько пренеприятных минут, прежде чем механики разобрались, что на самом деле с запасом хода всё в порядке. Поломка поставила в тупик даже Джона Тэтчера. Пока Фред с помощниками кусачками перерезали провода, ломая визжалку, гнилозубый растерянно топтался, чесал в башке и приговаривал:

– Ну чего разоралась, баба капризная? Всегда ж исправно работала – и на тебе! У нас капитан новый, впечатление нужно хорошее производить. Нашла время хулиганить!

– Подлодка-то старенькая, Джон? – спросила Агния за обедом.

– А то! Я ж говорил, что ищё до Сэффа её латал. Давненько, года четыре назад. Под прежним капитаном хорошо было, не то что под Сэффом.

– А что с ним стало? Прикончили?

– Ушёл. Цену себе знал, на Зоонские острова отправился, власть и богатство обретать. У нас ему тесно было.

«Ага. Значит, талантливому человеку на островах можно и развернуться. Как выразился бы доктор Бурах, есть условия для социального подъёма», – подумала Агния, разбавляя гречку в миске молоком.

Громкий звук сглатываемой слюны заставил её обратить внимание на матросов, пожирающих глазами флягу. Молока на борту почти не было, поэтому при инвентаризации Агния по-капитански заграбастала всё молочко себе. Теперь, проникшись сочувствием к переполненным скорбью лицам команды, она распорядилась дежурному восточанину:

– Неси из продовольственного ещё фляги… единственную вторую флягу с молоком, да. Отметим победу… Парни, да вы как будто кричите «Ура!» радостней, чем когда золото вытаскивали!

Бывший главмех принялся расхваливать добычу. Агния сначала решила, что пират подлизывается, но, припомнив всё поведение Тэтчера, передумала. Гнилозубый производил впечатление человека простодушного, не склонного плести интриги.

«Странный типаж для пирата. Как же он здесь выживает, добродушный простак-механик? В царстве разбоя и жестокостей».

– Шестнадцать ящиков золота! Не говоря уже обо всём остальном! С Сэффом о такой добыче можно было только мечтать.

– Да сколько можно вспоминать Сэффа?! – поперхнулась Агния, к веселью присутствующих. – Господин консультант, мы поняли, что при Сэффе всё было иначе, а при мне всё по-другому. Неужели других тем для разговора нет? Рассказали бы лучше про Остров Спасения что-нибудь.

– Да чё там рассказывать? Остров и остров.

– Как там пираты живут?

– А… обычные пираты. Ничё интересного.

– Насколько опасно проживать в Свечной пристани? – Агния начинала терять терпение.

Джон же Тэтчер только ресницами хлопал, искренне не понимая смысла задаваемых вопросов.

– Опасно? Не знаю даже… Хе, у нас есть поговорка: «Мир – опасное место. Так зачем же убегать, ежли везде опасно?» Ха-ха-ха.

– Ну поговорка как бы намекает, – переглянулась Агния с эмигрантами.

– На что намекает, капитан?

– На приближение весёлых деньков. Всё, ешь давай свою кашу, Пёс. Не будем тебя больше философскими вопросами мучить.

Сигил Торчсон, оказавшись на подлодке впервые, ходил по отсекам, любопытствовал. В тесных помещениях он мешал матросам работать, вызывая раздражение, и Агнии пришлось посадить поэта в командном центре и поручить Грэхему приглядывать, чтобы юноша, замечтавшись, не зацепил локтем какой-нибудь роковой рычажок.

Дообедать спокойно девушке не дали. Из трюма прибежали отправленные составлять опись добычи рабочие с жалобой, что банкир ворует общие сокровища.

– Пойдёмте, разберёмся. Рэнгтон ворует? Сомневаюсь, но посмотрим.

Матросы наперебой затараторили, что, когда они спустились, собственными глазами видели, как Филиус разложил в ряд перед собою кольца. Очевидно, с целью распихать их по карманам.

Очкарик гордо стоял посреди трюма, скрестив руки, положив ладони на плечи с покорством оскорблённой невинности.

– Мне приготовиться к обыску?

– Так, Биффало, Шэффилд, приступайте к делу. С банкиром я сама разберусь. Филиус Рэнгтон, отойдём-ка в уголок, чтоб не мешать рабочим. – Она пресекла попытку банкира вывернуть карманы. – Филиус, что происходит? Народ говорит, вы с погружения не вылезаете из грузового отсека. Что, чары богатства слишком сильны, не отпускают?

Агния пошутила, но улыбка сползла с лица одноглазой, когда очкарик нервно оглянулся на кучу яхонтового сахара и скорчил импульсивно пальцы в жадном, хватательном жесте.

– Не знаю… стоит ли нам беседовать при посторонних?

– На субмарине посторонних нет. Господин Рэнгтон, у вас руки дрожат.

– Разумеется, я и целиком дрожу. Такая бешеная сумма прямо здесь, можно потрогать, погладить… И она наша, всё наше!

Капитан удивилась.

– Мне казалось, я разговариваю с банкиром первого ранга Центрального Банка Содружества Свободных Городов. Неужели для вас богатства в диковинку? Вы ведь ворочаете миллиардами, разве нет.

– Да, да, всё так, но не своими же! О, вы не знаете, какая это мука. Пропускать через пальцы потоки фунтов, прекрасно осознавая, что эти фунты раскалённые, что их хозяева следят за тобой. Неморгающие глаза во тьме, как у фосфорных жаб, и ты не можешь прикарманить даже цент – уничтожат! И ты должен стараться, преумножать их, из кожи вон лезть, чтобы превратить один миллиард в десять за крохи, что хозяин миллиарда швырнёт небрежно тебе в награду, а за спиной ещё сотня таких же, как ты, жаждущих занять твоё место…

Рэнгтон согнулся, слабые лёгкие помешали ему продолжить тираду. Рабочие на другом конце трюма только делали вид, что считают миниатюры, а на самом деле с интересом слушали такие чуждые для себя проблемы Драгоценного.

– Я, капитан, успел провести оценку захваченного. Конечно, стоимость каждой вещи очень колеблется в зависимости от места и обстоятельств продажи, но если по себестоимости… Капитан, у нас на борту семьдесят восемь миллионов фунтов стерлингов. Плюс-минус миллиона два. Получившуюся сумму я пересчитывал трижды и перепроверил бы в четвёртый раз, если б меня безосновательно не прервали. – Банкир метнул гневный взгляд в работяг.

Вероятно, он ожидал, что Агния от озвученной суммы придёт в такой же нервный восторг. В груди у морячки действительно подпрыгнуло сердце, но она лишь кивнула и сказала неизменившимся тоном:

– Вы молодец, что подсчитали стоимость, нам это пригодится, но право же, не стоит так волноваться. Если чувствуете, что не можете успокоиться, идите к доктору Бураху, пусть он даст вам снотворного.

Но Филиус Рэнгтон уже взял себя в руки. В его струящуюся речь вернулось привычное интеллигентно-насмешливое журчание с примесью горечи. Очкарик сожалел, что потерял самообладание в присутствии капитана.

– Ваше Превосходительство, я согласен… преклонить колено… или как там принято выражаться на этих феодальных островах. Признаюсь честно, до «Лакритании» я планировал по прибытии пожать вам ладонь и отчалить. Думал, вы хотите сунуть мне винтовку в руки и отправить сражаться с офицерами. Я, честное слово, не приемлю насилия. То есть насилие, безусловно, существует, с этим ничего не поделаешь, я не приемлю насилия, направленного в мою сторону или требующего моего участия…

– Понятно. Но вы передумали. – Агния обнажила зубы.

– Не совсем. В бою я ни на что не годен. Но я мог бы стать вашим секретарём, капитан Синимия.

Агния наморщила лоб, вспоминая.

– Секретарь? Плохо помню, что это за рыба такая…

– Казначей! Слуга, отвечающий за финансы господина. Он присматривает за ними, ведёт им учёт, использует в сделках, преумножает капитал работодателя, следит, чтобы деньги не растранжирили и не проиграли в карты. Многие Драгоценные Лица заводят себе таких личных банкиров, а вы, Синимия, теперь Драгоценная, я знаю, какая доля этих сокровищ отходит капитану.

Он перебил девушку, не дав поинтересоваться, отчего вдруг господин банкир так жаждет сменить прежних хозяев на новых и продолжать считать чужие деньги.

– Только одно условие! Прошу вас, позвольте работать не за фиксированную зарплату, а за процент, процент от доходов! Если желаете, можете установить маленький, только пусть процент.

– Ох, да пожалуйста, – пожала плечами Синимия. – Все эти ваши закидоны финансистские для меня, конечно, странны, но раз вы так просите. Пожалуйста, будьте секретарём. Всё равно я в инвестициях ни черта не смыслю.

– Уф-ф! – По лицу Рэнгтона можно было предположить, что он только что в одиночку выиграл сражение с крейсером. – Вы не пожалеете, Ваше Превосходительство! Я… я, наверно, к старпому пойду, вдруг для меня какое дело найдётся.

Оставшись наедине с работягами, Агния проверила время. До появления земли на горизонте оставалось меньше восьми часов.

Про островной обычай делёжки трофеев знала даже она. Капитану отходила одна пятая, а остальные четыре распределялись между членами экипажа поровну. Обычай считался нерушимым: команды, желающие делить по-своему, теряли уважение в глазах Морских Братьев и становились изгоями. Таких корсаров можно было грабить и даже убивать без страха столкнуться затем с гневом общины.

Но ещё Синимия знала, что, когда речь идёт об островных городах, к таким явлениям, как «закон», «обычай», «нерушимая традиция», «правило», следует подходить с осторожностью. Двести лет не самой простой жизни в специфичных условиях сделали народ островитян изворотливым, не склонным следовать правилам ради правил.

«Да, расслабляться рано. Если в Свечной пристани нам предстоит схватка, она явно будет гораздо сложнее, чем бой с крейсером. Надо пойти в командную, подменить Грэхема. Восемь часов. Восемь…»

– ЗЕМЛЯ-Я-Я!

Не восемь, а десять часов потребовалось команде беженцев, чтобы отыскать клочок суши, затерявшийся в Межконтинентье. Промахнулись они из-за течения. Когда солнце опустилось за горизонт, а искомый вулкан всё не наблюдался, Агния распорядилась сбросить плавательный круг и погрузиться на десять минут. С трудом удержалась от желания оставить вместе с кругом покачаться на волнах и Фреда, надоедавшего пиратке бесконечными шуточками. После всплытия оказалось, что круг отнесло на целых сорок футов к западу.

Звёзды уже проснулись, но пока протирали глаза. Розовое зарево в верхних слоях атмосферы мешало замерить углы с расстояниями и вычислить координаты по звёздам. Тем не менее, поспорив и набросав на оборотной стороне карту вод вблизи острова, комсостав решил, что дальше чем в пятнадцати милях берег быть не должен.

Был проложен новый курс с поправкой на течение. На сей раз Агния решила идти надводным ходом и назначила смотрящих в рубочное гнездо.

Ночной ветер принёс с собой волны. Гребни самых высоких забрасывали брызги в командный пункт. Джон Тэтчер воспротестовал:

– Электрику закоротит, причём самую важную! Лестничную шахту надо перекрыть.

– Как же смотрящий сообщит, если увидит землю? Передатчиков снаружи нет.

Механик хохотнул, скрылся и тут же возвратился с наточенным стальным прутом. Надо было видеть лицо назначенного в первую вахту Джейка, когда этот ржавый гарпун пафосно протянули ему.

– Стучи! Если закрыт всего один люк, внизу отлично слышно.

Убедиться в словах лохматого подводники смогли уже через тридцать минут, когда сверху заколотили.

Будучи втянут вниз, матрос разворчался:

– Не стану я часовую вахту там торчать, заливает. Ещё и дрянь какая-то за подлодкой плывёт. Эта штука с человека размером, и, бабушкой клянусь, она на меня смотрит!

– Хорошо, зови Стирнера, сделаем получасовую. – Агния заметила беспокойство Сигила и пояснила: – Акулы субмарину преследовать не станут. Это гигантский кальмар, он не опасен. Он сам в нашей компании от хищников прячется, за кита нас принял.

Сигил кивнул. После того как ему запретили покидать центр, поэт притих, сел в уголке и стал слушать работу машин. Выглядел мальчик несчастным, но Синимия знала, что, если меланхолика не трогать, он спокойно может часами предаваться размышлениям. Наедине с собой Сигилу было комфортно.

– Странные ощущения… Интересно, какого здесь спать? Мы, если не найдём остров быстро, нам придётся ночевать в море.

– Найдём! – решила приободрить Агния, увидев, что старший помощник Грэхем моргает медленней, чем обычно. – Терпите, парни, чуть-чуть осталось.

Но вот снова удары и крик мистера Астли. Агнии, взлетевшей на обшивку, пришлось прикрыть глаз ладонью. Над водами уже сгустилась тьма. Звёзды напились космической энергии и светили в полную силу.

Но ярче звёзд, ярче ближайших планет, почти так же ярко, как луна, над горизонтом пылал багряный луч. Тонкой нитью вонзался он в небо, подсвечивая облака, проползавшие мимо. Агнии приходилось слышать о прожекторах, светивших вверх, а не в стороны, но на маяки обычно такое не ставили. Горизонтальный луч, помимо прочего, можно было на что-нибудь направить.

Мистер Астли зачем-то докладывал, хотя капитан уже сама всё видела.

– На востоке… то есть юго-востоке. Ближе к востоку, чем к югу…

– Вижу. Старший помощник Грэхем! Курс на тридцать четыре градуса вправо! Ход сбросить до полутора узлов! Быть готовыми сбросить до половины узла по моему приказу! Норберт Лессинг! Сообщите команде, что мы нашли остров. И что переговоры с Морским Братством я беру на себя. Пока пусть сидят внутри. Не станем к ним лезть всей толпой.

Пока «лорд» зачитывал слова капитана в раструб, по лестнице уже стучали подошвы. Сигил Торчсон полез посмотреть на пиратскую землю, не дожидаясь разрешения.

– Где, где, покажите! Ничего, кроме луча, не вижу.

– Думал, они осветят для нас весь остров, глупенький? Смотри.

Наклонившись, чтобы парень видел, куда указывает её рука, Агния показала пальцем еле заметную границу, где разреженная темнота морских пространств сменялась тьмою более концентрированной, порождаемой одинокой горой.

– Старпом! Здесь могут быть отмели! Сбросить ход до половины узла! И пришлите ко мне Стирнера с картой!

Удар. Могучая волна врезалась субмарине в нос. Остриё лодки пронзило волну, гребень покатился по обшивке, добравшись до рубки, и расцвёл на мгновение перед моряками серым горным хребтом. Затем брызги устремились обратно в стихию, из которой явились. Ветер крепчал. Ночь раззадоривалась. По облакам Агния видела, что бури не будет, но всё равно чувствовала: ночь входит в раж. И стайки горланов насыщали криками беспокойство ночи. Либо приветствовали незваных гостей.

Помимо Стирнера, к одноглазой прибежал ещё и Джон Тэтчер, выказывающий волнение.

– Капитан, вам нужно знать несколько вещей, если не хотим получить по голове.

– О! Теперь-то ты готов рассказать про пункт назначения.

– Ну да, мы ж прибываем, вон остров Спасения. – Джон всё не мог понять, почему капитан ёрничает.

– Кажется, я знаю, почему маяк такой странный. – Сигил рассматривал чёрную сушу в подзорную трубу. – Они затащили прожектор на вулкан, источник света слишком высоко над уровнем моря. Наверное, он в кратере, поэтому не может светить вбок.

Подводную лодку тряхнуло. Грэхем, уже и сам наблюдающий землю через перископ, повернул судно ещё на два градуса вправо.

– Прежде всего, подходите к пристани только в надводном положении. Внезапное всплытие рядом с боевыми судами наших капитанов, да и вообще беспричинные ныряния воспримут с подозрением. Решат, что вы чё-то мутите странное.

– Осуществимо. Внезапные подводные лодки у порога – вещь действительно неприятная. Думаешь, они нас уже заметили?

– Думаю, да. Наверху наблюдательные посты есть, не только маяк.

– Скоро наши глаза привыкнут к мраку, и мы сможем видеть больше. – Губы Сигила едва шевелились.

– Главный на острове – Эммануил. Не верьте ему!

– То есть мне его не слушаться?

– Нет, если не станете слушаться, он вас убьёт. Просто не верьте. Он хитрый. – Главмех Сэффа задумался. – Я мало с ним виделся. Но мне хватило, чтобы понять: он хитрый, хитрющий, хитрозадый хитрец!

Тэтчер рассказал, как спустя год после ухода первого капитана хозяин острова вызвал его к себе на ковёр. «Это ты поддерживаешь ту подлодку у Скалистого берега в рабочем состоянии? Очень хорошо, отдашь её Сэффу с бандой. Мне надоело, что эти отщепенцы круглые сутки слоняются по моему острову и всем надоедают. Пусть сами себя прокармливают, как и подобает пиратам, а грохнет их кто в открытом море – нам же лучше». Джон не хотел дарить корабль рыжему, попытался заспорить, Эммануил впервые за разговор взглянул на него и поинтересовался:

– Так как, говоришь, тебя зовут?

Тут у Тэтчера затряслись поджилки, и он на всё согласился.

– Просто чтоб вы представляли, капитан, какой это тип. Он всерьёз предлагал взять меня в свою команду, если я подстрою диверсию на субме, чтобы банда Сэффа окочурилась. Но чёрта с два я стану свою малышку портить! Я ему прямо в лицо так и сказал! – Он посмотрел на попутчиков и вздохнул. – Вообще, если честно, я полгода от него по острову прятался. Ну и он, похоже, забыл про меня, да и вообще про идею подорвать Сэффа. Во-от.

– Приятный… молодой человек. – Агния облизнула губы.

Остров Спасения вырастал, словно тесто на дрожжах. Теперь с субмарины могли различить кроны деревьев, поднимавшихся лесом к подножию вулкана, и белёсую полосу пляжа. Из песка к морю тянулись одинокие пальмы – диковинные деревья с солнышком из зелёных опахал вместо нормальных ветвей, встречающиеся на островах.

– И последнее. Не слушайте, если вам начнут рассказывать про общую казну, куда новоприбывшие должны сдавать всё ценное имущество. В Межконтинентье налогов нет, пират, взявший добычу в честном бою, волен распоряжаться ею, как пожелает. Может хоть в камине купюры жечь, если ему так хочется. Отбирать добычу силой нельзя, а вот навешать тебе лапши с три короба, чтоб ты добровольно деньги отдал, легко. Типа сам дурак, что поверил, остальные только поржут.

– Ясно, на гнилые разводки не ведёмся. – Синимия подалась вперёд, морщась от солёных капель. – Смотрите, дети!

На пляжах горели костры. Молодёжь отдыхала вокруг них, жарила рыбу и лесные фрукты. Субмарина уже подошла к полуострову максимально близко и теперь двигалась строго на юг, вдоль прибрежных отмелей, к поселению. Свечная отсюда напоминала игрушечный арбузный светильник. Пустой внутри тропический арбуз с вырезанными дырочками, через которые мерцают угольки. Нагромождение домиков на самом краю мыса, усыпанное тусклыми, но многочисленными огоньками.

Капитан велела поэту отдать трубу. В окуляре друг друга сменили припозднившиеся рыбацкие лодки, старый, проржавевший, уже вросший в банку грузовой пароход предыдущего века и нагромождение камней, отвоевавшее у моря неплохой участок за пределами пляжа. На ржавом корыте отчего-то толпились люди, но вокруг парохода располагались главные отмели, поэтому Грэхем обошёл этот участок на расстоянии. Зато на булыжниках Агния в подробностях разглядела шайку подростков. Старший из мальчишек, одного с Сигилом возраста, только одетый, разумеется, куда скромнее, извлёк из сумки свою подзорную трубу и направил в их сторону. А поблизости другой мальчонка, черноволосый…

Морячка вздрогнула. Тринадцатилетний ребёнок был изуродован сильнее, чем она. Помимо повязки, у него была деревянная нога и отсутствовала кисть, да и обрубок после плеча на искалеченной конечности напоминал скорее щупальце дохлой офиуры, чем человеческую руку. Все увечья находились с одной стороны. Левую половину лица, как, должно быть, и остального тела, покрывал хаос шрамов и зазубрин. Агнии не хотелось думать, какое событие могло настолько исковеркать маленький организм.

Чудовищное зрелище завораживало. Гостья не могла отвести трубу от каменистой кучи. И вот мальчишки заспорили, указывая пальцами на субмарину. Калека щипнул младшенького за ухо, и тот как ни в чём не бывало бросился на обидчика. Мальчишки покатились с нагромождения, а старшой вприпрыжку пустился за ними. Банда скрылась из виду.

– Нас уже видят, – обернулась Агния к своим. – Стирнер, зажгите прожектор.

Берег дышал на новоприбывших. Когда проводишь в открытом море больше недели, холод, влага в воздухе и качка перестают восприниматься психикой. Как и шелест листвы, стрекот птиц, звон цикад – для сухопутных, никогда не отходивших от континента дальше, чем на милю. Тем более возвращение в порт, как и отплытие, воспринималось Агнией моментом перехода между чужими мирами. Стоять на такой границе, подставив лицо дыханию обоих миров – состояние, которое не смог бы верно облечь в слова даже Сигил.

Корсарский городок взгромоздился на возвышенность, и видно было, что ему на оконечности мыса тесно. Первой линии домов хватало места у водной кромки, но дальше начинался склон. Практически отвесный склон.

Впрочем, пиратов ландшафтные трудности, видимо, совсем не смущали. Они строили избы на сваях. Ставили одни домики поверх других. Причём то были не вторые этажи – Агния видела полноценные, самобытные хижины, возведённые хозяевами прямо на крышах соседей.

Вот бунгало на широкой платформе, сваи которой вместо земли вколотили в утёс. Верёвочная лестница вела с платформы к кирпичному особнячку, вернее – к его дымовой трубе, переделанной под ещё один вход. Вот целая цепь жилищ, вырубленных прямо в скале. Одному Богу известно, насколько глубоко под город уходят эти помещения. Вот кто-то переделал под проживание перевёрнутый корабельный корпус. Вот руины – бедолага решил надстроить себе над деревянным теремом каменную башенку. Конструкция не выдержала. А вот пышные, яркие сады! Павильончик, утопающий в экзотических цветах, от которого у женской части Агнии захватило дух. Такой красоты она и в Академии у Драгоценных не видывала.

Основная часть города простиралась наверху, за подъёмом, вне пределов видимости. Стихийную застройку Агния наблюдала во всём Предрассветном, кроме центра. Но ей ещё не встречалось, чтобы здания лезли так отовсюду, словно грибы. Чтобы их лепили, иногда даже без оглядки на здравый смысл. Похоже, возведи здесь кто точную копию Великой Часовой Башни Нью-Карр-Хагена вверх тормашками, и та бы не вызвала удивления.

– Смотрите, смотрите! Мужик сделал сарай прямо посреди улицы! Видите, там раньше улица проходила, пока он свой сарай не впихнул, ха-ха-ха.

– А вон тому снесли такой же! Видите фундамент и опорные балки вокруг тропы? Товарищ пытался нечто похожее соорудить, да, видать, не разрешили.

Жители выглядывали на шум винтов. Словно щупальца актиний, подхваченные потоком, вырастали подзорные трубы, бинокли, телескопы на тонких треногах. Капитан кожей ощущала десятки любопытных взглядов, способных различить пятна на воротнике её кафтана.

Самих пиратов при желании несложно было спутать с обыкновенными гражданами. Экстравагантные персоны попадались, но далеко не так часто, как того можно было ожидать. И всё же нечто в картине ночной жизни прибрежного городка Агнию настораживало. Не одежда. Не поведение жителей. Городок готовился ко сну вполне естественно. Запоздавших детей, отвешивая подзатыльники, втягивали домой, ночные гуляки тайком от жён на цыпочках пробирались в таверны. Силуэты в окнах сидели, клевали носами либо носились туда-сюда, заканчивая последние дела перед сном. Собаки лаяли…

Оружие! До Агнии дошло. Каждая женщина: будь то служанка, прачка или даже состоятельная особа, возвращающаяся с вечерней прогулки в пусть скромном, но платье, имела либо ружьё за спиной, либо пистолет на поясе, либо саблю. Холодного оружия здесь вообще было много: кинжалы, кортики, гарпуны и просто всяческие самодельные дубины да копья. Что женщины? Мальчишки носились по улицам, вооружённые до зубов – теперь Агния явственно видела это – и никого ничего, похоже, не волновало. А из одного окошка выглядывал носик «Ящера» – тяжёлого станкового пулемёта, более крупнокалиберной модели, чем их «Арлекин».

– Грэхем! Прислать ко мне четверых парней с винтовками в качестве охраны! На переговоры! Хотя что они сделают, если начнётся потеха? – добавила она уже тише. – Не-е-ет, здесь уже нельзя действовать с наскока. Местные, если на них прыгнуть, не поднимут лапки, а просто собьют нас на лету и дальше по своим делам пойдут.

– Так вот он какой, наш новый дом, – с жадностью глотал каждое новое впечатление Сигил Торчсон. – Ты правда веришь, что здесь тебе будет лучше жить, Агния?

Наградив старого друга угрюмым взглядом, Агния хотела подтвердить. Но слова застряли в горле. Вокруг шеи девушки разбухал страх. Не страх быть застреленными из-за недопонимания. Страх не найти на островах того, что она так жаждет. И что обещала своим людям в пламенной речи в ночь абордажа.

– Увидим. Заряда у нас всё равно до другого острова нет.

На подходе к пристаням беженцев взял на буксир катерок. Конвой занял места по бокам своего капитана, заслушал последние инструкции:

– Стрелять только по необходимости, встречающих – не провоцировать, и самим на провокации не вестись. Вообще ничего не говорите: молчите, даже если вас начнут спрашивать, оскорблять. Пусть наша дисциплина станет грозным ответом на любую враждебность. Не беспокойтесь, своё выступление я продумала.

Помимо торговцев, в порту стоял на якорях красавец крейсер. Он превосходил габаритами «Серебряный Коготь» на треть. Сколько Синимия не вертела головой, она не смогла обнаружить ещё крупных военных кораблей. Молчаливый страж вольного народа покачивался в гордом одиночестве. Дремал.

После атаки в открытом море Агния не могла воспринимать эту машину иначе как затаившегося хищника. Неподвижные жерла казались ей полуприкрытыми глазами добермана, что прикидывается спящим, ожидая, пока дичь потеряет бдительность. Впрочем, под пятьдесят первой широтой враг был далеко и мчался с максимальной скоростью. Здесь же буксир волок их рядом с крейсером, что позволяло Агнии наконец разглядеть четырёхтрубного рейдера в подробностях.

«Четырёхтрубный? „Барракуда“! Хах, как на экзамене, вот потеха. Ну, здравствуй, дружище. Спишь? Я знаю твою историю, знаю, что когда-то ты считался неуловимым».

На свободной пристани их уже поджидала толпа. До швартовки оставались считаные минуты. Но Агния всё не могла оторвать взгляд от крейсера. Внезапно для самой себя она залюбовалась стальным красавцем. О «Барракуде» заботились: это можно было понять и по нескольким якорным цепям, не позволявшим кораблю шататься из стороны в сторону, и по чистоте корпуса, и по наличию закрытого дока к северу от порта. Даже положение, в котором могучий механизм сковали якорными цепями, не было случайным: крейсер бережно развернули форштевнем к приливу, чтобы он встречал удары волн самой бронированной частью.

«Хотя кто вообще учитывает приливные волнышки? Они почти не ломают судно. И построить сухой док для такой громадины. Соединённый Флот не для каждой своей машины сухие доки ставит. Впрочем, у Флота целый континент, закрытых гаваней пруд пруди…»

Но больше крейсера Агнию впечатлила пристань. У неё на родине никто и не задумывался о том, чтобы украшать деревянные мостки. Даже пассажирский причал, на который время от времени сходили не последние люди – всё-таки Предрассветный являлся солидным провинциальным городом средней руки, а не деревушкой защипанной. Здесь же, на краю света, рука неизвестного мастера не просто укрыла пирсы от дождя соломенными крышами, но и расписала всё изобретательной резьбой. Морские змеи, похожие на мурен, выпрыгивали из оград и вновь погружались в них, словно в воду. Не соблюдая симметрии, сидели, пуча глаза на встречающих, деревянные уродцы. Лишь в некоторых из них Агния смогла узнать реальных морских гадов, остальные представляли собой вообще невесть что. Чувство стиля у резчика отсутствовало напрочь, зато с воображением всё было более чем в порядке.

И, конечно, белые флаги повсюду. В окнах домов, над пристанью. На крейсере стояло три флагштока с белыми знамёнами, трепыхавшимися от ветра.

Субмарина доползла до оконечности пирса. Кивком головы Агния указала Стирнеру с мистером Астли хватать швартовы, фиксировать лодку. Толпа тем временем продолжала шумно совещаться и спорить насчёт них, ничуть не смущаясь того, что обсуждаемые уже находятся ближе, чем в двадцати футах.

– Девка-то ещё ладно. Рыжий бабуин вечно молоденьких хватает, если попадаются. Любовница, пленница – всё понятно. Но черти с ружьями откуда вылезли?

– И Спички нет. Это, друзья, знак. Спичка никогда не напивается в море до беспамятства. Говорю вам, на субме – новые хозяева. Отстранили рыжего от терминалов.

– Как же это? Вышли в море одни люди, а вернулись другие. Такое разве бывает?

– Бывает. Мой дед броненосец на абордаж брал! Тоже вышли в море на одном линкоре, а вернулись на другом, поскольку первый потопили.

– Твой дед только погреб с дешёвым ромом штурмом брал!

Позади толпившихся вспыхнула драка, на которую основная масса пиратов не обратила никакого внимания.

– Интересненько, и как же это вы представляете абордаж подлодки? Закрытого, мать её, судна.

– Так не бывает!

– Бы-ва-ет!

– Зяблик. Ты у нас с этими остолопами водился? Присмотрись, узнаешь кого на обшивке?

– Э-ге-гей! – Свист. – Поднять Зяблика!

– Нет. Все посторонние. Никого из команды Сэффа.

– Мужики! Вы откудова вылезли такие нарядные?!

– Пропустите, не видно же ничего.

– Пальцы не дави, одноногий.

Дерущиеся позади начали напирать на основную массу народа. Толпа флегматично спихнула их в воду, всё так же не удостоив и словом. Слишком всех сейчас интересовала подводная лодка.

– Мне не нравится, когда ниоткуда вылезают незнакомые люди с ружьями. Давайте у них хоть ружья отберём на всякий случай, коли они незнакомые?

– Иди. Иди отбери, а мы посмотрим, как ты это сделаешь. Зуб даю, там ещё целая подлодка таких вооружённых сидят. Лично я с ними мочится в замкнутое помещение не полезу ни за какие деньги.

– По-моему, всё очевидно. Рыжая Борода вконец нажрался и спьяну напал на пиратское судно. Эти люди – пираты с другого острова.

– Ой! А это не приведёт к диб… дебле… дипломатическим проблемам?

– А это пускай Эммануил разбирается. Он у нас по дипломатическим отношениям.

– Да-а… Эммануил так разберётся – народ корабли латать заебётся.

Лязг. Лязг. Медленно, стараясь, чтоб ощущался вес каждого шага, закопав все волнения и тревоги глубоко-глубоко, набросив маску холоднокровного удава, Агния двинулась вниз по корпусу. Лязг. Спустилась с подлодки, заложив руки за спину, перепрыгнула на доски. Телохранители не отстали от своего командира, заставив Морское Братство очистить для отрядика свободное пространство.

Пират в сером пальто с заросшим щетиной лицом, который кричал, откуда они такие нарядные вылезли, нахмурился. Распихав своих, он прошёл мимо Агнии, не удостоив девушку даже взгляда, остановился перед Норбертом Лессингом лоб в лоб и сжал кулаки.

– Мужик. Мне плевать, ты главный на судне или не ты, но, когда добрый народ спрашивает, надо отвечать. Попробуем ещё раз. Откуда. Вы. Бездна вас раздери. Взялись?

– Капитан подводной лодки – я.

Щетинистый не ожидал такого поворота. Агния получила удовольствие наблюдать отъехавшую челюсть разбойника, а заодно и общую растерянность толпы, притихшей перед ответом как по команде.

Затем пират схватился за бока и расхохотался так, что повалился бы с ног, если б товарищи не удержали. Десятки глоток подхватили смех.

– А-ха-хах, девушка-капитан!

– Что?

– Что-о-о?

Сохраняя невозмутимость, Агния вздёрнула нос кверху и важно закрыла глаз, спровоцировав больше насмешек. Теперь ржали все.

– Ой, умора!

– Да вы посмотрите, как они стоят, по бокам вытянувшись! Реально, как подчинённые.

– Ох-хо-хо-хо-хо, боевой экипаж под капитаном-девочкой ходит!

– Беру свои слова назад. Это не пираты, эт плавучий цирк прибыл.

– А что, такой существует?

– Как видишь.

– Ха-ха-ха!

– Представьте, как она бойцов в атаку ведёт, пичуга такая! Я бы на это посмотрел.

– Малышка, тебе лет-то хоть сколько?

– Ой, не могу!

Агния дождалась, когда веселье подутихнет, и провозгласила ещё:

– Рыжая Борода Сэфф пустил якорь. Я его прикончила лично.

Пришлось пережидать второй взрыв смеха и ещё дождь искромётных острот о том, как именно она, крохотная сопля, убила могучего Сэффа.

– Банда рыжего напала на нас в открытом море. Но мы одолели их, и теперь сами хозяева своей судьбы. Хотите послушать нашу историю или так и продолжите ржать над тупыми шутками?

Свист. Крики: «О!», «Ого!», «Дерзит!», «Опасная, опасная женщина!», «Караул, спасите, она же меня как Сэффа порвёт!» Щетинистый, попросив своих ладонью подуспокоится, обратился к морячке уже серьёзно:

– Вот что, сдаётся мне, ты, подруга, на ходу сочиняешь. Бред всё это какой-то. Но хорошие истории я люблю. А кто здесь их не любит?! – заорал он, вызвав подтверждающий рёв мужиков. – Так что садись, красавица, и рассказывай, а мы послушаем да скажем тебе опосля, понравилась нам твоя история или нет.

Публика охотно расположилась на дощатом настиле. Агния глубоко вдохнула. Пересказывать своё прошлое ей уже приходилось несколько раз. Но теперь настал самый важный.

Причины, побудившие её отправиться в бега, одноглазая изложила как можно более кратко. Душевные переживания жертвы, впервые столкнувшейся с произволом властей, местной публике точно не были интересны. Путешествию на «Императрице Эгелии» уделено было уже больше внимания. Рассказчица старалась, не углубляясь в подробности, продемонстрировать слушателям образы своих будущих сокомандников, стремления, то, как проходило их знакомство.

Поначалу её постоянно прерывали свистом, смешками, переделывали сказанное под «поржать». Пираты, видимо, решили, что вся история будет нелепым нагромождением бреда, выдуманным, чтобы их развлечь. Но чем больше Агния говорила, тем серьёзней становились лица Морского Братства. К двадцать первому июня все внимательно слушали, негромко переговаривались и дополняли историю уже не насмешливыми комментариями.

– Но вот, значит, народ мечется, паникует. Думают: отчего спасательные заслонки? И тут юнга наш! Бледный, дрожащий, кричит: подводная лодка по носу всплыла!

Сражение с Сэффом по плану Агнии должно было стать ключевым в истории. Наиболее сочно, захватывающе расписанный эпизод. Вот уж где она не скупилась на подробности да на эмоции.

«Они – лихие люди. Давай, Агния, очаруй их схваткой, противостоянием! Заставь болеть за себя!»

В один момент она испугалась, что завралась. Когда выдумала, как Сэфф, узнав, что на пароходике нет ценной добычи, принялся кричать, прыгать по палубе и махать руками, словно орангутанг. Испугалась, что выглядит слишком карикатурно, что ей не поверят. Запнулась, замолчала…

Пират в пальто погладил щетину и заметил без тени иронии:

– Звучит достоверно. Очень похоже на нашего Сэффа. Вы знаете, я ей верю.

Когда же дело дошло до запирания Синимии в капитанской каюте и до последующего сражения за торпедный отсек, даже перешёптывания стихли.

– Оставшихся налётчиков высадили на пароход. Вероятно, они до сих пор на нём дрейфуют. А мы отправились сюда.

Тишина. Ряды внимательных, заинтересованных лиц. Агния внезапно услышала, как колотится её сердце.

– Храброе Морское Братство! Мы хотим вступить в ваши ряды! Хотим ходить с вами под одним белым флагом, жить вольными людьми и быть сами себе хозяева. Хватит с нас цивилизованного Континентья! Станем друзьями – и вместе мы заставим чванливых господ помирать со страху каждый раз, когда береговая полоса пропадает у них из виду!

Молчание. Пират со щетиной медленно достал трубку. Набил табачком, закурил. Сердце Агнии колотилось всё сильнее, а пират спокойно, меланхолично курил. Затем вытряхнул пепел на пристань и обернулся к своим.

– Ну что скажете? А, доблестное Морское Братство? Возьмём остервенелую девочку Агнию к себе?

По головам сидящих, как по морю, побежали волнышки. Самые смелые забурчали пока неуверенно:

– Возьмём, что ж не взять?

– У нас обычай: всех, кто готов остаться, брать. Тем более беглецов. Сволочь всё равно сама отсеется.

– Если история – правда, то брать обязательно. Такие люди Братству нужны. Не каждый пират на такое способен, а тут гражданские.

Внезапно молодой разбойник со стрижечкой вскочил, пронзительно свистнул двумя пальцами и закричал:

– Братья, вы что? Вы что, не слышали про легендарную Агнию Синимию? Это не мы её берём, это она нам разрешает своим островом стать милостиво!

И трубу прорвало. Хохот, обрушившийся на отрядик Агнии, был таким громовым, что заставил беженцев прижаться друг к другу. Пираты стучали друг друга по спинам, смахивали слёзы, кричали, ревели. Отовсюду наперебой сыпалось:

– Она ещё скромничает! Она Сэффа в честном бою победила на саблях!

– Одной рукой! Другой ром пила! Выбила рыжему гиганту клинок из рук и голову снесла одним ударом!

– Да она в одиночку всю команду Сэффа победила! А её команда стояла рядом и смотрела. И противник к ним подобраться никак не мог, всё на её меч напарывался!

– Вы что, не слышали про легендарную Агнию? Да она каждый день по конвою берёт!

– Каждые выходные по острову захватывает!

– Она весь Соединённый Флот разгромила на одной субмарине!

– Бегите к Эммануилу, говорите, чтобы выметался из дворца. На острове новый хозяин!

– М-да, парни, кончились у нас вольные деньки. Новая власть теперь нас так строить будет.

– Кача-ать!

– Качать легенду семи морей! Качать Великую Агнию!

Черноволосая едва успела подать знак своим не стрелять, как её подхватило множество рук. Швырнуло к соломенной крыше. Затем ещё раз. И ещё. Долго Морское Братство чествовало в шутку вчерашнюю кадетку, придумывая ей всё более и более фантастические восславления. Пока глотки мужчин не выдохлись.

Тогда и толпа быстренько, тихо рассосалась. Некоторые побежали пересказывать услышанное в кабаках, друзьям и родственникам. Многих за собой увлёк индивид, воскликнувший:

– Ба! Это всё, конечно, прекрасно, но ведь от Сэффа осталось зарытое золото! Его срочно нужно раздать бедствующему населению. Негоже деньгам без дела пылиться в земле.

– К капитану Шандзи, срочно! Он знает, где Сэфф зарыл свои сокровища!

И ещё крупная группа ушла вместе со щетинистым. Тут Агния не смогла понять точно, что собрались делать пираты. То ли они решили выходить в море, чтобы отыскать «Императрицу Эгелию» и спасти бедолаг из дрейфа, то ли чтоб их всех перебить.

Старший помощник Грэхем, всё ещё сжимая винтовку бледными пальцами, прошептал:

– Капитан? Почему вы ничего не сказали им про «Лакританию»? Про наши миллионы на борту?

– Подождём. Не всё сразу. Пусть пока первую половину истории усвоят.

Похоже, Остров Спасения их принял. Агния с облегчением выдохнула. Повернула голову. И увидела одинокого мужчину, застывшего посреди пирса и не сводящего с неё глаз.

Ни усов, ни бороды у незнакомца не было. Зато была пышная шевелюра. Рыжая шевелюра.

– Значит, мой брат мёртв.

Произнесено это было без всякого осуждения. Вообще, единственное, что читалось на лице ещё одного рыжеволосого – усталость. Тем явственней Агния почувствовала волну угрозы, прокатившуюся по подмосткам в её сторону. Почувствовала не только она – охранники тотчас взяли корсара на прицел.

Стволы не впечатлили кудрявого. Более того, если прежде он просто пялился на Синимию, не проявляя эмоций, то после угрозы оружием губы пирата сжались, а правый край их выгнулся вверх. Веки насмешливо опустились.

«Да ну?»

Рыжий направился к ней. Пока он приближался, мысли в голове девушки беспорядочно дёргались, не складываясь в решение. Убить? А вдруг завтра набегут ещё с десяток рыжих родственников, мстить уже за этого? Да и вообще, начинать новую жизнь на острове с трупов местных – так себе идея. Сэффу прокусить шею пришлось, и Сэффа на Спасении не жаловали. А этого – жалуют? Какая у него здесь репутация, какие отношения? Может, он вообще шишка с личной гвардией?

Агния растерялась, и рыжий, похоже, это заметил. Усмешка его ширилась, а рука, словно невзначай, слегка отвела борт сюртука, открыв целый ряд ножей особенной формы. Метательных ножей.

«Угрожает?! Или издевается?!»

Каждый нерв Агнии кричал скомандовать «огонь». Но она позволила рыжему подойти настолько близко, что теперь братец Сэффа имел все шансы при желании вспороть ей горло, прежде чем охрана успеет выстрелить.

– Иронично. На этом же самом пирсе четырнадцать суток назад брат пожимал мне руку. Мы обговаривали, какой долей капитанской добычи он поделится со мной. Хотя добычи уже больше месяца не было. А оказалось, я видел его тогда в последний раз.

– Да, я убила его в честной схватке за жизнь. Проблемы?

Рука кудрявого скользнула к ножам.

Невероятным усилием воли Агния удержалась и не закричала: «Огонь!».

Вместо того чтобы схватить рукоятку, пират приподнял рубашку, продемонстрировав собеседнице лиловый рубец, расползшийся уродливой трещиной вверх от бедра.

– Когда мы были детьми, мой дражайший братец из любопытства воткнул мне кинжал по рукоять в бочину. А когда я закончил визжать и вырываться, ещё и провернул его дважды вокруг оси. Это уже не из любопытства, это забавы ради.

– Прелестно. Почему я не удивлена?

– М-дэ. Сэфф всегда был здесь как раздражающая собака. Которая лает по ночам, спать мешает, и вы понимаете, что если объединитесь с мужиками, вместе точно её запинаете, вот только она перед тем все ноги вам обкусает. Ну и спрашивается, зачем пинать, если можно подождать: собака всё равно скоро уйдёт под другое окно. При всей тупости Сэфф хорошо умел чуять невидимую черту и не переступать её. Пока не напоролся на вас. – Рыжеволосый прервался на зевок. – Если прикажете своим стрелкам спрятать пугачи, я поделюсь особенным табачком, который делают в Нью-Келспроме. У меня под сюртуком не только ножи.

Полчаса спустя Агния уже без охраны сидела на ограде, гладила деревянных змеев и беседовала с братом Рыжей Бороды о жизни на острове. Вэпп – так звали кудряша – оказался непохож на прежнего хозяина подлодки. Их отличия не ограничивались растительностью на лице. В телосложении Вэппа не проступали черты гигантизма, кожа его была менее живой по цвету, отчего волосы на контрасте казались ещё более яркими, огненными. Вообще, мешки под глазами, манера растягивать слова и некоторая заторможенность реакции заставили Агнию предположить, что пират чем-то болеет. Но огневолосый уклонился от вопроса о самочувствии.

Рядышком с беседующими сидел и нагло таращился деревянный уродец. Из знакомых существ девушке он больше всего напоминал лягушку. Только у лягушки этой отчего-то было восемь разноразмерных глаз, как у паука, и человеческие конечности. Причём сидела она на бревне с клыкастой мордой, и пойди разберись, задумывал ли автор клыкастый пень как ещё одного монстра или просто идол-подставку для лягуха.

– Нравится наш текетеке?

– Кто? Его зовут теке-теке?

– Всех их. – Вэпп обвёл ладонью парад монстриков. – Туземцы Южных островов называют своих богов текетеке. Добрые – текетеке, а злые – текелили. Здесь только текетеке, статуи текелили делают лишь в одном случае, если с другим племенем война, чтобы закинуть их тайком врагу на остров. Считается, они приносят несчастья.

– Так это боги? Ого. Мы на портовой пристани или в храме?

– Пятьдесят лет назад здесь жила туземная община. Они украсили нам пристань, а мы в ответ разрешили своих божков поставить. Сейчас от них почти никого не осталось. Редкие потомки воспитывались уже в нашей общине и в десятиглазых лягушек не верят.

– Хорошо сохранились, однако, я бы больше двадцати не дала.

– Добрые люди присматривают за ними. Раньше такие и в городе стояли, да городских разворовали всех.

– Интересно, – потянулась Агния. – Никогда не видела племенных островитян. Негров видала, даже общалась с некоторыми, а туземцев – никогда.

– Да, необычные люди. Ни инструментов медных, ни домов каменных, а богов напридумывали миллион, а легенд вдвое больше. Любопытный народ был, жаль, вымрет скоро. Их и сейчас почти не осталось.

Озорство подтолкнуло Агнию щёлкнуть по деревянному носу божка. Пока она тянулась, спиной чувствовала навязчивое внимание местного жителя. Вэпп изучал каждый поступок гостьи.

– Вот что, капитан. Насколько я понял, у вас в команде все материковые, ни одного пирата нет, даже бывшего.

– Одного мы всё-таки у Сэффа перевербовали, но так да. Это может стать проблемой?

Вэпп засмеялся. Слабым смехом он напоминал чайник, жидкость в котором пузырится, из-за чего свист получается прерывистым.

– Да нет, какие проблемы. Просто посторонним на островах поначалу всегда непривычно. Здешний ритм жизни уникален. Знаете, что такое ритм жизни?

– Первый раз слышу. Звучит поэтично, у меня на борту есть поэт, возможно, он знает.

– У варлорда Эммануила был раньше личный поэт, да пропал без вести после того, как слишком скабрёзные стишки сочинять стал, – ещё сильней засвистел Вэпп. – Короче. Готов выступить вашим экскурсоводом по острову Спасения. Ко всему, конечно, сразу не подготовишься, но на что смогу – отвечу, спрашивайте, не стесняйтесь. Стесняться на Спасе вообще глупо, у нас тут не институт благородных девиц. Считайте это благодарностью за проведённое вами оздоровление населения.

– Вэпп, мне бы товарищей разместить прежде всего. Тридцать восемь человек. Многовато для подлодки, сами понимаете. На борту тесно, и не хотелось бы лишний раз ночевать в этой душной жестянке – при всём уважении к её боевым качествам. Конечно, найти тридцать восемь пригодных для достойной жизни мест – задачка не из простых. Морозить моих людей в подворотнях или гноить в притонах не дам. Хорошо, если есть возможность занять пустующие жилища предыдущей команды. Во-вторых, не все из наших хотят становиться пиратами, так что надёжный «чёрный паромщик», заглядывающий в Империю, тоже нужен, причём поскорей, чтобы волнительных особ не нервировать зря.

– Ага, а ещё личную эскадру и пропуск за кулисы в БХДТ[1], я понимаю, – съехидничал Вэпп, но продолжил: – Ну, с переправкой через океан дела обстоят лучше всего. Вам повезло. Человек безупречной надёжности как раз в городе и как раз собирается отплывать на Восток.

– А надёжный он, потому что так сказали вы?

– Нет, моё слово вообще не аргумент в вопросах надёжности, потому что…

– Потому что вы – обманщик?

– Нет. Я всего один человек. А паромщик этот надёжный, ибо живёт здесь и его знают. К тому же он доставляет на Спас большинство новичков, желающих войти в Братство. Эмигранты обычно не приплывают к нам на отнятых субмаринах, знаете ли.

– А что насчёт жилья? Эй, не закатывайте глаза, вы сами вызвались!

– Насчёт жилья, милочка, придётся вашим всё же потерпеть и кантоваться какое-то время в подлодке. – Вэпп немного раздражился. – Никто в Свечной не побросает дела и не кинется подыскивать тридцать восемь домов меньше чем за несколько миллионов фунтов в руки.

– Ага, значит, за несколько миллионов желающие таки найдутся.

Над пристанью воцарилась тишина. Стало слышно, как в воде под сваями чавкает безусый сом. Эта рыба любила жрать пепел, который моряки стряхивают в воду, когда курят.

Медленно-медленно рыжеволосый повернул лицо к девушке, которая, в свою очередь, повторила движения собеседника, сдерживая ухмылку. Некоторое время они просто молчали, глядя друг другу в глаза и сохраняя бесстрастные выражения лиц.

– Ну, чисто теоретически, Мажордом к утру устроит вам хоть шестьдесят домов за кругленькую сумму, но это должна быть очень круглая сумма.

– А если представить, что такая сумма у меня есть, вы могли бы устроить нам встречу? Прямо посреди ночи. Чисто теоретически, разумеется.

– Теоретически мог бы.

– Тогда не изволите ли подождать минутку, я теоретически слажу в субмарину и быстро теоретически вернусь?

– Один теоретический вопрос! Я, признаюсь, невнимательно слушал вашу историю и пропустил момент, когда вы становитесь сказочно богаты.

– Да так, грабанули дурачков по дороге. – Агния уже взлетала по стальному корпусу. – Парни! Подать мне Рэнгтона с его оценкой стоимостей!

Отобрав горсть наиболее крупных алмазов, капитан отправилась вслед за рыжим провожатым знакомиться с городом, а Сигил и тут увязался за нею. Бандитское общество парнишка пока воспринимал спокойно, без переживаний, хотя Агния подозревала, что Торчсон несколько бравирует в присутствии возлюбленной.

Когда удивление от хаотичной застройки схлынуло, Свечная Пристань перестала казаться ей настолько уникальной. Что-то похожее она наблюдала в Тангарии: не в крупных портах, а в городках поменьше. Та же неприхотливость вкупе с изобретательностью, только изобретательность, помноженная на два. Западнийцы замостили бы центр брусчаткой, насажали бульваров, клумб. Никаких дощатых заборов – только изящные ограды, никаких, упаси Господь, заколоченных окон. Возвели бы архитектурный ансамбль – даже в посёлке, пусть бедненький, главное – ансамбль. А на прочие районы, да и на дворы центра, скрывающиеся за фасадами, махнули б рукой. Лицо города отделано, а на задницу уважаемые люди всё равно смотреть не пойдут.

У пиратов не ощущалось чёткой границы между окраинами и центром. Покинув зону складов, гости попали на Факельную – одну из крупнейших улиц. Освещалась она, действительно, факелами, закреплёнными непоследовательно на пальмовых шестах. Керосиновые светильники попадались, но реже, и висели в основном у жителей над ступеньками и окнами. У Синимии на глазах разбойник выковырял шест из земли и утащил факел для собственных нужд.

Зато что на острове Спасения явно любили, так это восточанские фосфорные порошки, позволяющие подкрашивать свет ламп. Агния была однажды на празднике восточан и видела, как они погружают комнаты в синий. Но имперцы любили монохромность, здесь же каждый второй трактир напоминал изнутри палитру художника.

Жизнь вокруг, невзирая на сгустившуюся темень, бурлила гуще, чем в порту Предрассветного. Даже Агнии, привыкшей к толчее суетящихся, стало казаться, словно она вязнет в лабиринте сновидения. Вспышки фонариков от подкидываемого фосфора, занавески из игральных костей, перебираемые ветром, детские хлопушки, орущие коты, спорящие продавцы, скрипящие щеколды – звуки сплетались с запахами в единую сеть. Слух о необычной команде с подлодки уже успел пролететь, многие тыкали в троицу пальцами, начинали оживлённо шептаться. Иные подходили знакомиться, а некоторые, что совершенно шокировало девушку, ни с того ни с сего начинали беседовать, будто со старыми друзьями. Один корсар прошёл рядом целый квартал, обсуждая с Агнией, как лучше выводить древесных тараканов, а когда собеседница отказалась пойти с ним домой, посмотреть, как мерзкие гады зажрали кухню, ни капли не смутившись, развернулся и прилип к другому прохожему, надоедая уже ему. Молодой парень остановил Вэппа и стал жаловаться на отца, который не верит в него и не хочет ходатайствовать перед начальством, чтобы сынка взяли на «Пиявку» хотя бы полы мыть. Вэпп послушал чуток, сощурился и спросил, не брал ли парень у него в долг в позапрошлом году двадцать фунтов. Жалобщика как ветром сдуло.

На чешуйчатой стенке трактира «Моркотский дракон», зацепившись лодыжкой за водосток, висел ещё один парень и беззвучно поносил друзей, катающихся со смеху внизу. Провожатый гостей невозмутимо пояснил, словно экскурсовод рядом с вазой:

– Снок Стальной Зуб, как он сам себя величает, хотя все вокруг зовут его Снок Дурачок. Увивается за внучкой трактирщика, которую старик тщетно мечтает выдать за какого-нибудь солидного восточанина, отчего гоняет ухажёра шваброй. Вы можете своими глазами наблюдать очередное любовное проникновение, и, видимо, неудачное.

Двое друзей примчались с другим водостоком, отломанным. Длинную железку подняли вертикально, ткнули в товарища. Что делать дальше, молодёжь пока не придумала; водосток просто пихал несчастного, размахивавшего кулаками к пущему веселью спасателей.

На груде бочек сидели, скучали проститутки. Эти вообще от западнийских не отличались – те же дамы разного возраста в цветастых, облегающих халатах, подчёркивающих соблазнительные формы для потенциальных клиентов. Дорогой камзол Сигила вкупе с юным личиком привлёк внимание распутниц. Подростка окликнули, метнули цветочные бусы. Гирлянда астр опустилась ровно на плечи. Сигил учтиво раскланялся перед прекрасным полом, сделал два шага, понял, кто это были, и залился пунцом.

Когда Вэпп принялся рассказывать про то, как у вдовы Шенгерберка из дома с кактусом непонятно откуда завелись деньги, Агния не выдержала:

– Любезнейший, неужели вы знаете каждого чёртового пирата на острове?

– Кроме приезжих, разумеется, – удивился рыжий. – Разве можно жить в городе и не знать всех его членов? Хотя я слышал, в Нью-Карр-Хагене несколько миллионов жителей, в таких крупных, наверное, можно… Вы из столицы?

– Нет, я из Предрассветного.

– А… знаю, у меня туда тётушка эмигрировала. Надеюсь, по дороге утопла, терпеть её не могу.

– Вот, а я, значит, наоборот, из Предрассветного к вам. – Агнию насмешила усталая злость Вэппа.

Но вот трактиры с лавками раздвинулись, и перед путниками открылась площадь. Сюда выходили уже роскошные особняки – настоящие карманные дворцы на десятки помещений. Целых два карманных дворца. Помимо них, присутствовали и другие постройки, явно нежилые. Но внешний вид их не давал достаточного количества сведений для атрибуции.

Одно строение, серое, из кирпича, вызвало у Агнии неприятные воспоминания, она сощурилась, чтобы прочесть вывеску.

– Отделение Судового Треста… Ясненько, и сюда свой гриб воткнули. Знаете, мы с Трестом на ножах, причём ненавидим друг друга до смерти…

– Чего? – не понял Вэпп. – А… не, это прикол. Это у нас парни так общественный туалет отделали.

– Общественный… туалет…

Морячка не сдержалась, прыснула в ладонь. Проводник вежливо дождался, пока она досмеётся.

– Большой дом – логово нашего обожаемого варлорда, в доме поменьше сидит-заседает капитан Шандзи. О, возможно, сейчас я его покажу!

Ворота особняка распахнулись, на брусчатку вывалилась шеренга разбойников и прошествовала мимо, потрясая в воздухе лопатами, кирками, факелами и горланя нестройную песенку, несмотря на поздний час. Вэпп привстал на цыпочки, стремясь увидеть макушки всех марширующих.

– Нету капитана Шандзи. Ну и правильно, капитан – человек умный, по жилью видно, незачем ему ради копеек Сэффа сон прерывать… Кстати! Интересный факт: досточтимый Эммануил спит при включённом свете. Да-да, грозный пиратский варлорд – словно маленький ребёнок. Видите окно на втором этаже на углу дворца? Там спальня. Можно прям с улицы посмотреть и знать: Эммануил дома.

Настал черёд Агнии вставать на носки.

– Эге, да он не спит, книжку сидит читает.

– Нет, это телохранитель. Кровать глубже стоит, отсюда не увидите. Кстати, вам тоже следует завести личную охрану. И вообще, учитесь стрелять, владеть клинком, если решили остаться с нами. Кругом враги. Соединённый Флот, Имперская Разведка, контрабандисты Южных Провинций… другим пиратским островам может что-нибудь не понравиться.

– Никогда не знаешь заранее, кто скрывается за маской мирного торговца, бросившего якорь в прибрежный ил. – Сигил Торчсон обнажил шпагу, и отсветы пламени заплясали на лезвии. – Мой капитан, я почту за честь охранять ваш сон до первых рассветных лучей!

– Говорю же, поэт в команде, – пояснила Агния Вэппу, удивившемуся изысканной речи.

– Э-э-э… Короче, полиции на острове нет, защищайтесь сами.

– И нанесите визит Эммануилу. Так ведь? Раз он местный правитель, значит, нам нужно как можно скорее познакомиться.

Она ожидала, что рыжеволосый просто кивнёт, но Вэпп внезапно серьёзно задумался.

– Н… не уверен. Тут, конечно, уже не совсем ко мне вопросы, мы с варлордом не особо знакомы… Но я бы не стал. Понимаете, Эммануил – человек безжалостный. По своей инициативе к нему когда ходят? Когда что-то срочное, естественно. По делу приходят, а особенно если дело затрагивает и его личные интересы – вообще никаких проблем. Ещё можно с жалобой прийти. Тут уже опасней, но, если жалоба не дурацкая, хотя бы выслушать он тебя выслушает. А вот знакомиться… Не стоит. Пускай он сам вас пригласит, тогда и познакомитесь.

Агния возмутилась, что её, героиню Лакритании, местная власть может и проигнорировать. Но потом вспомнила, как разозлился Хунд, когда она заявилась к нему без приглашения, и вынужденно признала правоту Вэппа. Эммануил – не Хунд, и если рассердится, гневной тирадой не ограничится.

Увлёкшись разговорами, троица не торопилась покидать площадь, нарезая круги по мостовой. Рыжий, который поначалу зевал и жалел, что вместо экскурсии не отдыхает у себя в каморке, разошёлся и травил городские байки уже с энтузиазмом. Рассказал про свою последнюю встречу с островным варлордом. Тогда Эммануил с головорезами ворвался к нему домой, перевернул всё вверх дном, ничего не нашёл, ничего не забрал, хмыкнул да ушёл.

– Так и не понял, чего приходили? Подозреваю, что-то, связанное с братом, я не стал разбираться.

Агния перебивала, расспрашивала. Сигил слушал молча, но по горящим глазам и прерывистому дыханию подростка видно было, что он усваивает чужую жизнь, новые впечатления, как губка.

Ходили беседующие кругами из-за того, что посередине площади стояли скульптурная композиция – лихой корсар под руку с прекрасной женщиной – и орудие, задранное к небу под бессмысленным углом. Вэпп подошёл к орудию, любовно похлопал.

– Наша Пушка! В честь неё и площадь названа – Пушкина. Она рабочая, можно бахнуть по случаю праздника. А можно и не бахать, если народу лень.

– А статуя чья? Эммануила? Он на самом деле так лихо выглядит или скульптор польстил милорду?

– Вы что?! – схватился за голову Вэпп. – Заклинаю вас морем, Агния, не подавайте варлорду такую идею на приёме! На самом же деле снесёт и свою поставит, а я не хочу месяц ковырять гранит на вулкане. Каменный мужик – это Король Пиратов, наш великий основатель. Уж не знаю, как он на самом деле выглядел тогда, сто пятьдесят лет назад.

Ботфорты Короля попирали гладкие камни, обтёсанные приливами. Треуголка венчала красивое, симметричное мужское лицо с острой бородкой. Выражение у основателя Морского Братства было типичное для пафосных монументов: гордо и невозмутимо он смотрел вдаль, прозревая тьму будущего. Некоторую фантазию скульптор себе позволил, нарядив вождя в романтический прикид. Такие шляпы и сапоги уже давно не носили.

Эту историю Агния знала хорошо. Сто пятьдесят лет назад между двумя сверхдержавами разразилась Великая Война. Конфликт невиданного доселе размаха. Континенты десятилетиями старались уничтожить друг друга, несчастное поколение рождалось, взрослело и мужало в царстве всепроникающей смерти. Береговая линия превратилась в линию фронта, никаких мирных портов, одни крепости. Верфи-крепости, флотские базы-крепости, целые города-крепости. По всей планете граждан сгребали в солдаты, сажали на транспортники, отправляли в открытое море – и они там тонули, ведь военные корабли берегли больше, чем солдат. Эскорт давали редко, из десяти транспортников до земли добирался один. Но и там несчастных ждала верная смерть – безнадёжная борьба против превосходящих сил противника на узком пятачке под огнём вражеских линкоров, бьющих в спину. Годы шли, пресса захлёбывалась громкой ненавистью, контрразведка рыскала в поисках предателей, флоты разбухали, шахты тощали, и ни один плацдарм не проживал дольше месяца – всех сбрасывали в море.

Потом Битва Тысячи Линкоров. Генеральное сражение, которого державы столь долго избегали и на которое, наконец, пошли, не видя других способов привести войну хоть к какому-то итогу. Сражение, о котором почти не осталось свидетельств – хотя многие пережили его и уже спустя несколько лет могли бы спокойно, не страшась цензуры, зарабатывать на мемуарах. Заработать решились единицы, и ореол тишины вокруг величайшей морской битвы в истории напугал Агнию в Академии больше, чем кровавые подробности мясорубок на плацдармах. Ей открылась парадоксальная истина: страшные страницы истории пропитаны криками, но от самых страшных страниц не доносится ни звука.

Легенда гласит, что на закате будущий Король Пиратов поднял бунт посреди схватки. Захватив западнийский крейсер, он велел выбрасывать белые флаги. Орудия крейсера смолкли, и два восточанских линкора тотчас сменили курс, чтобы наброситься на беспомощную добычу. Но Король не изменил своей самоубийственной затее. Под шквальным огнём экипаж развешивал скатерти, занавески, поднимал на флагштоки белые матросские рубахи. И вот стрельба на восточанских линкорах угасла, и вот противник стал покрываться белым в ответ.

Был ли то расчёт гения, идеально подгадавшего момент, внезапное озарение или вообще нелепая случайность – в тот вечер Король смог совершить нечто, чего не бывало никогда и нигде – устроить братание во время генерального сражения. Когда закатилось солнце, вместе с тьмой над лазурными просторами воцарилась тишина. Знамёна великих держав полетели в Синюю Бездну. А большая часть флотов Востока и Запада единым порядком под едиными флагами ушла на острова. Отправленные на смерть в одночасье обрели новую родину. Белый цвет в одночасье обрёл новый смысл, из символа капитуляции став цветом пиратства. Король же обрёл собственный народ, власть над Межконтинентьем и правил им двенадцать лет, став единственным пиратом, контролировавшим все острова одновременно.

«Не флаги определяют, как мы живём». Теперь Агния заметила и девиз Морского Братства, окольцевавший постамент.

– Но кто эта женщина? Нам рассказывали, что у Короля Пиратов никогда не было женщин.

– Одна всё же была. У нас их всегда изображают вместе. Под руку, как здесь, распивающими ром, дерущимися спина к спине, пожимающими руки, целующимися.

– Как же её звали?

– Море.

Мажордом обитал в квадратном доме на целой башне из свай. У винтовой лестницы Вэпп положил руку на плечо капитана:

– Подождите. Прежде чем мы поднимем с постели нашего агента по недвижимости, хотел бы ещё обратить ваше внимание на здание напротив со скрещёнными саблями на вывеске. Это Гильдия Убийц.

– Гильдия Убийц?!

Рыжий, сощурившись, внимательно наблюдал за реакцией гостьи.

– Ежли кого убить хотите, можно заплатить, и вам принесут голову недруга в цветной коробочке. Про коробочку не шучу – это уникальная фишка нашей Гильдии. Расценки индивидуальные, в зависимости от жертвы, могут вообще отказать, если вы им какого-нибудь Президента Диоса закажете…

– Секундочку! То есть, выходит, и меня здесь можно просто прийти заказать?

Ответить Вэпп не успел. Окошко дома с перекрещенными саблями распахнулось, и владелец, высунувшись, заорал на весь район:

– Ты что несёшь, морда кудрявая?! Какая тебе тут, на хрен, гильдия убийц?! Ты чё за слухи про мой магазин клинков распускаешь?! Ещё и при новичках!

Он побежал ко входу, а Вэпп скривился:

– Эх, забыл, что у Базила слух как у летучей мыши.

Хлопнула дверь. Продавец клинков налетел на шутника с кулаками.

– Ну я тебе!

Вэпп мгновенно окрысился, присел, выхватил с пояса метательное лезвие.

Базил притормозил.

– Цены повышу! Вдвое!

– Ой, да пожалуйста. У Фокстрота куплю, у него всё равно сталь лучше. Капитан, у Базила не закупайтесь, у него сабли бумажные, кинжалы пальцем затупляются.

– Ты охренел? Тройную цену поставлю, десятерную! За перочинный ножик будешь четыре тысячи выкладывать!

– Не очень смешная шутка, – заметила Агния, когда они вскарабкались и прислонились к ограде, переводя дыхание.

– А это и не шутка. Это вам, капитан, щелчок по носу.

– За что?

Вэпп слегка съехал по ограде, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Агнии.

– Давайте начистоту, капитан Синимия. Я знаю, на континентах рассказывают, будто у нас тут филиал Ада на Земле. Царство жестокости, в котором прожить от рассвета до заката уже достижение. И не то чтобы подобные слухи не имели почвы под ногами…

Застучал молоток.

Базил приколачивал гвоздями записку «Рыжему – вход воспрещён» к двери.

– Но мы тоже люди, и я хочу, чтобы вы это учитывали. Мы не устраиваем каждый вечер гражданскую войну и не убиваем оттого, что нос зачесался. Мы тут, на хрен, живём. Точно так же, как негры живут у себя в джунглях, восточане – в деревнях… ну и так далее. Да, у нас свои обычаи, местами суровые, но прежде всего мы хотим, чтобы Свечная Пристань продолжала жить. Так что, если собираетесь относиться к Братству просто как к кучке убийц, наркоманов, предателей и трусов, не удивляйтесь тому, как станут относиться к вам.

Вэпп шагнул к девушке, угрожающе протянул руку. Звякнул металл. Сигил, бледный как смерть, потянул шпагу из ножен, но Агния сжала его пальцы в своих.

– Проще всего будет разбудить Мажордома из револьвера. Одолжите?

Капитан протянула своё оружие рыжему. Тот навёл ствол девушке в голову, затем чуток отвёл и выстрелил над ухом. Агния ожидала этого, потому сдержалась, не дёрнула глазом.

И широченная ухмылка расцвела на лице Вэппа. Он возвратил оружие владелице, лихо повернулся на каблуке и заколотил во входную дверь.

– Подъём! Недвижимость! У нас алмазы!

Внутри что-то грохнуло. То ли упал диван, то ли жирное тело свалилось с постели.

Делец, прозванный Мажордомом, руководил сетью из шестидесяти человек, занимавшихся разнообразными вопросами, связанными с домами. Они строили новые жилища на севере мыса, латали прохудившиеся для слишком старых или слишком ленивых хозяев, сдавали в аренду комнаты. У Мажордома была и обслуга высшего класса, нанимать которую не стеснялись сами капитаны, и даже личный отряд бойцов, ловивших по острову злостных неплательщиков.

От бриллиантов делец преисполнился энтузиазма. Прямо в пижаме, не переодеваясь, он построил перед собой семью и стал раздавать указания. Восемь детей были отправлены в ночь со срочными приказами по разным адресам. Супругу муж отослал за планом Свечной Пристани, наказав приносить тот, «который для внутреннего пользования». Схема изобиловала пометками, характеризующими состояние построек и статусы людей, представляющих интерес. Агнии понравилось.

– Есть копии? Беру одну в счёт общей оплаты.

Структуры Мажордома пришли в движение, завертелись, заворочались – и сработали эффективно. Уже в течение суток экипаж расселили. Большинство обосновались на бывшей улице Сэффа – Рыжая Борода предпочитал держать своих головорезов поближе к себе. Дома негодяев оказались крепкими, но грязными – впрочем, Мажордом нагнал работников, которые всё почистили за считаные часы. Уставшие, настороженные члены команды не жаловались, вообще почти не смотрели, куда их заселяют. Рабочие так вообще обрадовались личным однокомнатным домишкам, хотя Агния боялась, что им будет тесно. Дэн потом объяснил капитану, что раньше они жили в бараках. Ромашке с сыном, Стирнеру и мистеру Астли подобрали маленький семейный особнячок на природе, на краю леса.

– Для вас у меня есть нечто особенное, капитан, – подлез Мажордом, когда с экипажем закончили. – Полтора года назад к нам приплывал с визитом Локк Флинт, оверлорд. По такому случаю мы возвели для него прекрасный гостевой дом на восточном побережье в живописном месте. Когда оверлорд отчалил, дом остался бесхозным. Никто достойную сумму не предлагал, а за десять центов чёрта с два я кому такую красоту продам: ухайдакают. Берите себе! Просторная гостиная, ванная, широкий пляж, вокруг – собственный участок земли, соседи под окнами орущих кур резать не будут.

– Попробую. Если понравится – куплю.

– …а может, в аренду?

– Можно, но тогда минус один маленький алмаз.

Мажордом опечалился и согласился на покупку.

Суматоха с расселением моряков вкупе с ночью, проведённой без сна, настолько истощила Агнию, что вечером понедельника она, не раздеваясь, рухнула на свою новую постель и отрубилась.

Прозрачные занавески слегка шевелились. В распахнутое окно влез краб-бродяга и теперь ползал туда-сюда по полу. Эти любопытные существа регулярно покидали море и уползали далеко в поисках пропитания. Похрустыванье крабьих лапок разбудило девушку.

Тёмно-лиловый полумрак заполнял спальню. За окном невидимый солнечный диск собирался с силами, готовился перелезать горизонт. Розовое марево уже пропитало небеса там, на краю моря, подсветив грани облаков, словно живописец, рисующий первые наброски будущего пейзажа. Ярчайшие из звёзд продолжали мерцать на уже прояснявшемся небе. Звенели жуки-златоспинки.

Краб шевелил усами. Агния вытянула руку, коснулась ногтем ночного гостя. Членистоногое испугалось, спрятало ножки под панцирь, став неотличимым от гальки.

На табурете лежал комплект домашней одежды с запиской от доктора Бураха. Улыбнувшись заботе врача, Агния переоделась, подобрала краба и вышла с ним в пустоватое, но просторное помещение.

«Гостиная. У меня теперь есть гостиная».

На диване Сигил читал одну из книжек, оказавшихся в новом доме среди прочей мебели.

– С добрым утром. Кто это у тебя?

– Любопытный ползучий камешек. Пойду отнесу его на пляж. Ночью всё спокойно было?

– Здесь на удивление спокойное место. – Сигил встал, и по примятой обивке Агния поняла, что он ночевал на диване. – Я выходил к прибою. В темноте ощущение, будто мы не на пиратском, а на необитаемом острове.

– Да. – Морячка толкнула входную дверь, и она плавно, без скрипа подалась. – Всегда мечтала жить на побережье.

Отлив отогнал ленивую волну, но недалеко. Часть мокрого песка обнажилась. Ещё трое крабов-бродяг неторопливо ползли уже вдоль линии моря.

– Ты не закрылась, не выставила охрану…

– И так трое на подлодке постоянно дежурят, сокровища охраняют. Я не последую совету Вэппа. Нельзя ощетиниваться против всех вокруг. Если станем показывать пиратам зубы, они и отнесутся к нам, как к врагам. Рыжий сказал, они тоже люди, а люди заслуживают шанса, не так ли?

– Как скажешь. Дадим им шанс.

Пойманного Агния специально положила вверх тормашками, желая посмотреть, как мелкий будет переворачиваться. Довольно быстро крабик высунул усы, раскачался и, кувыркнувшись, помчался к воде. Глупыш считал, что чудом спасся от нападения страшного хищника.

Песок согревал босые ноги Агнии. Да и в воздухе витало тепло. А ведь приближался рассвет – самый холодный час суток. Но даже ночь не приморозила побережье Острова Спасения. Черноволосая внезапно для себя осознала, что вокруг уже конец июня. Лето в разгаре, солнце согревает планету, живность повсюду…

– Мы теперь будем грабить торговые корабли?

– Да, дружище. Острову нужно чем-то платить. За кров и пищу. И за друзей, надеюсь.

Между пальмами кто-то подвесил гамак. Тело девушки само опустилось в переплетение верёвок.

– Ф-фух.

Погоня закончилась. Фантасмагоричный вихрь, закрутившийся утром 6 июня 5132 года, когда конторщики Судового Треста ворвались на борт «Косатки», отпустил её. Умиротворение, которое Агния Синимия испытала, качаясь в гамаке посреди предрассветного пляжа, не посещало её почти целый месяц. Целый месяц она бежала – продолжала бежать, даже будучи запертой в квартире у Грэхема или на прогулочной палубе «Императрицы Эгелии».

Но вот бега больше нет. Только звон жуков-златоспинок, запах пальм. Только шелест моря.

Сигил вспомнил, что в лавке на границе участка делают коктейли, и убежал покупать.

Последние звёзды угасали. Наконец-то она дома.