Читать книгу Криминальный Этюд: Тень Волка, Свет Луны - Группа авторов - Страница 1

В затхлой лачуге, где в каждом углу клубилась сырость и витал гнетущий запах безнадежности, Ульяна, словно зачарованная, колдовала над тестом. Едва ли ей минуло восемнадцать, но юность, словно пугливая бабочка, упорхнула прочь, оставив лишь пепел воспоминаний. Больной, иссохший отец, долги, что тяжким грузом влекли на дно бездонной пропасти, непосильная каторга за гроши – вот и весь её серый, унылый горизонт. Радость, казалось, навсегда позабыла дорогу в этот Богом забытый, проклятый уголок.

Громогласный, бесцеремонный стук в покосившуюся дверь заставил её вздрогнуть всем телом, и мука белым облаком рассыпалась по полу. Она знала, кто это. "Волк". Одно лишь это имя, словно ледяной клинок, вонзалось в сердца дрожащих жителей окраины. Сегодня он прислал своих цепных псов, чтобы в который раз ткнуть носом в долг, о котором она так отчаянно, безуспешно пыталась забыть.

Дверь распахнулась с утробным треском, впуская в жалкое жилище двоих громил, от которых веяло неприкрытой, хищной угрозой. Их взгляды, холодные, как зимняя стужа, и расчетливые, словно у бездушных машин, прожгли комнату насквозь, не упустив ни единой детали. В них плескалось презрение ко всему – к убогой нищете, к жалкой слабости, к самой жизни, занесённой ветром судьбы в этот погибельный, забытый богом край.

– Где Николай? – прорычал один из них, обводя взглядом скудный скарб лачуги. Голос его был низким, хриплым, пропитанным зловонной угрозой, словно лезвие ножа, скользнувшее по обнажённому горлу.

Ульяна судорожно сглотнула вязкую слюну, отчаянно пытаясь усмирить дрожь, сковавшую её голос. – Он… он на работе. Обещал…

– Врёшь, погань, – отрезал второй, даже не удостоив её мимолетным взглядом. Его движения были отточенными, неестественно резкими, словно выверенные заранее, а сам он излучал тихую, смертоносную уверенность палача. Он толкнул Ульяну в угол, к заплеванной, обшарпанной стене, словно небрежно бросил ненужную вещь. – Волку не по нраву, когда ему лгут. Ложь – это неуважение, а за неуважение полагается жестокая кара.

В этот роковой момент в комнату, шатаясь, словно сломанная марионетка, вошёл отец Ульяны, Николай. Тяжёлый, надсадный кашель сотрясал его измождённое, исхудалое тело. Лицо его было бледным, как саван, а в запавших глазах навечно поселился первобытный страх загнанного зверя. Он прекрасно понимал, зачем пришли эти волки в человечьем обличье, и что им нужно.

– Я… я заплачу, – прохрипел он, жадно хватая ртом воздух, словно тонущий. – Дайте мне… дайте мне ещё немного времени. Я достану деньги, клянусь, достану…

Один из мужчин, тот, что заговорил первым, грубо схватил Николая за горло, сжимая кадык с неумолимой силой. – Времени больше нет, Николай. Ты должен Волку. Давно должен. И Волк больше не намерен ждать, понял?

Лицо Николая побагровело, он отчаянно попытался вырваться из стальной хватки, но тщетно. Ульяна вскрикнула, бросилась на помощь отцу, попыталась оттолкнуть от него мучителя, но ее отшвырнули в сторону, словно пустую, никому не нужную тряпичную куклу.

Второй мужчина, до этого хранивший зловещее молчание, окинул Ульяну оценивающим, липким взглядом, словно хищник, выбирающий жертву, скользнув по её юной, хрупкой фигуре. – Но… у тебя есть дочь… – медленно, сладостно произнес он, растягивая слова, словно пробуя их на вкус. – Она красивая, молодая… Она вполне может погасить твой долг. Волк оценит такую плату по достоинству.

Сердце Ульяны оборвалось и рухнуло в бездну отчаяния. Она все поняла. Она всегда подспудно знала, что этот страшный день рано или поздно настанет. Она с животным ужасом осознала, какая чудовищная участь её ждет. Долговая яма, в которую ее семью загнали голод и отчаяние, разверзла свою зловонную пасть, готовясь поглотить её целиком. Последние хрупкие надежды на счастливую жизнь, на светлое будущее в одно мгновение рассыпались в прах, погребая под собой все её наивные мечты. Всё, что у неё было, – это воющая долговая яма, готовая сожрать её без остатка.

Ульяна застыла, словно поражённая ударом молнии, парализованная всепоглощающим ужасом. Слова незнакомца прозвучали как жестокий, окончательный приговор, от которого не было ни малейшего спасения. Она взглянула на отца, и в его воспалённых глазах плескалась безумная мольба о прощении и вселенское бессилие перед надвигающейся бедой. Он не мог её защитить, он сам беспомощно тонул в этой зловонной долговой трясине, увлекая за собой и её, свою единственную дочь. В голове лихорадочно пронеслась безумная мысль о бегстве, о том, чтобы бросить всё и бежать, бежать без оглядки, как можно дальше от этого проклятого места, но она прекрасно понимала, что это абсолютно невозможно. Они найдут её, обязательно найдут, и накажут ещё более жестоко, показательно, чтобы другим неповадно было.

Мужчина, продолжавший сжимать горло Николая, ослабил хватку, позволяя ему жадно глотнуть обжигающего воздуха. – Что скажешь, Николай? Твоя дочь или…? В его голосе не было ни единой капли жалости, ни малейшего намека на сочувствие, лишь ледяной, бесстрастный расчет, холодный, как сталь.

Николай закашлялся, хрипя и задыхаясь, пытаясь восстановить прерывистое дыхание. Горькие слезы градом текли по его изможденным щекам, оставляя грязные разводы. Он умоляюще взглянул на Ульяну, затем снова на бандитов, и в его мечущихся глазах отчаянно боролись животный страх и безысходное отчаяние. – Пожалуйста… умоляю, не трогайте её, – прошептал он одними губами, с трудом выговаривая слова, словно каждое из них отрывалось от сердца с кровью. – Я… я найду деньги, клянусь. Я продам всё, что у меня ещё осталось… всё до последнего…

Второй бандит презрительно усмехнулся, обнажив гнилые зубы. – У тебя уже ничего нет, Николай. Абсолютно ничего, кроме твоей смазливой дочери. Он вальяжно подошел к Ульяне и грубо, бесцеремонно схватил её за дрожащую руку. – Собирайся, куколка. Волк крайне не любит ждать, ты ведь понимаешь? Ульяна не сопротивлялась, не проронила ни звука. Она словно окаменела, превратившись в безвольную куклу, обречённую на неминуемое растерзание. Последняя искра надежды окончательно угасла, оставив лишь всепоглощающую пустоту и леденящий душу, парализующий страх перед тем неминуемым кошмаром, что ждёт её впереди.