Читать книгу Рассвет за гранью руин - Группа авторов - Страница 2

▎Разбуди меня, мама

Краснодар, 2029 год.

Два года после. Двух бесконечных лет, что стёрли былой мир в серую пыль и щебень. Город, бывший когда-то живым сердцем Кубани, теперь напоминал гигантскую могилу. Дома, некогда вмещавшие жизни тысяч людей, теперь зияли пустыми глазницами окон, напоминая разомкнутые рты в крике. Улицы, где когда-то бурлила жизнь с потоком автомобилей и пешеходов, теперь заросли репейником и крапивой, а асфальт потрескался, будто кожа под палящим, но каким-то нездоровым солнцем. Солнце вставало над горизонтом, окрашивая небо в нездоровый оранжевый, будто и оно отравилось радиацией, приносимой ветрами с далёких гор. Вокруг раскинулись равнины, поросшие дикими травами и колючками, с остатками брошенных машин, покрытых слоем пепла. Леса вокруг были густыми, но опасными, с таящимися в тенях мутировавшими тварями, а вдали дымка скрывала руины аэропорта, где ещё иногда завывали ветры сквозь проломы зданий.

Марина шла по обочине шоссе, ведущего к агроуниверситету на окраине города. Её ноги утопали в мягкой пыли, смешанной с пеплом. Рядом, вдоль дороги, тянулись остовы брошенных машин – ржавые кузова, покрытые сажей и сухими листьями. За ними, слева, где-то невидимая отсюда, протекала река с разбитыми лодками на берегах и обросшими мхом бетонными надолбами. Местами вода казалась неподвижной, как смола, отравленная радиоактивными выбросами, приносящими ветер. Двухлетний Игорь, её сын, крепко прижимался к её шее, неумело икая от усталости и голода. Мальчик был лёгким, как пёрышко – два года голода и болезней сделали его сморщенным рахитиком с впалыми щёчками. Марина помнила, как кормила его грудью в первые месяцы после взрыва. Кровь, смешанная с молоком, потому что радиоактивная пыль прочно засела в почве и воде. Теперь молока не было. Только вяленые корни, сорняки и редкие консервы, что удавалось стащить у мародёров в развалинах супермаркетов. Она была учительницей биологии раньше, до всего этого. До того вечера, когда мир лопнул, как мыльный пузырь. Теперь она слыла ведьмой в глазах других выживших – из-за странных способностей Игоря. «Он отпугивает зверей, – шептались за спиной. – Мутацию какую-то несёт, от радиации». И это было правдой: волки обходили их стороной, даже когда голод гнал стаю к реке на водопой. Но голод гнал их в другое место – к людям, прячущимся в подвалах хрущёвок.

Данил тащил Веру на руках. Девочка сидела у него на плече, покачиваясь, словно кукла. Ей было три года – трёхлетка из того ужасного 2027-го, которую он вытащил из развалин квартиры её родителей. Максим и Елена… Данил старался не думать о них подолгу; образы в небе искали новые жертвы. Его собственная семья сгорела в огне, прямо в соседней квартире – волна дошла коротко, но фатально. Теперь Вера была его дочерью. Инженер по образованию, он знал, как чинить сломанное. В рюкзаке за спиной болтались солнечные панели, скрученные в рулон. Он нашёл их в заброшенном складе и тащил к университету. Слухи шли, что там какой-то старый профессор организует что-то вроде убежища – на базе теплиц и подвалов, защищённых от ветров.

Андрей, по прозвищу Дуболом, плёлся в голове маленького каравана – он с двумя спасёнными девушками, Ларисой и Валей. Бывший простой рабочий на заводе, он обладал богатырской силой и природным дарованием феноменальной меткостью – мог камнем сбить воробья на

Лету и проломить череп ударом кулака, за что и прозвали его Дуболомом ещё в молодости. Скоротечный апокалипсис не изменил этого: его кулаки могли проломить стенку гаража, а бросок топора – спасти от стаи бродячих псов. Лариса, врач, спасённая им случайно из-под обвала в старом доме, шла сгорбленная от тяжести рюкзака – её медицинские приборы, шприцы и остатки антибиотиков были на вес золота. Валя, девушка-подросток, несла сумку с сухарями и водой – последними запасами, найденными в брошенном ларьке. Андрей после ядерного дня пытался навести порядок в районе, но хаос пожрал всё. Люди разбежались, превратились в зверей или в трупы. Мародёрские банды рыскали, как шакалы. Он научился стрелять на звук, спать с ножом под подушкой и никогда не доверять полностью. Теперь они направлялись к агроуниверситету – единственному островку стабильности, о котором шептались на руинах рынков.

Они встретились у ворот агроуниверситета. Университет занимал огромную территорию площадью 174 га – настоящий «город в городе», где когда-то кипела студенческая жизнь. В западной части города укрепление располагалось между улицей Калинина и берегом реки Кубань, граничащему с Ботаническим садом им. И. С. Косенко. Стены кампуса, некогда символизировавшие образование и науку, теперь служили барьером от внешнего хаоса. На территории было более 20 учебных и лабораторных корпусов – массивные здания из кирпича и бетона, часть из которых обрушилась от ударов, но другие ещё держали оборону. Среди них возвышались 20 студенческих общежитий, длинные блоки с множеством окон, теперь населённые призраками прошлого или новыми обитателями убежища. Полуразрушенный главный корпус стоял среди обгоревших полей – гигант из красного кирпича и бетона, с зияющими проломами в стенах от пожаров и сорванной частью крыши, куда задувал ветер с далёкого моря. Вокруг располагались теплицы, частично уцелевшие, с разбитыми стёклами, заросшими сорняками экспериментальными грядками и остатками консервов плодов, которые могли бы питать сотни. Позади, за забором из металлической сетки, ещё держались корпуса факультетов, с трещинами в фундаменте от колебаний почвы после взрывов. Аркадий Петрович, старый профессор агрономии, встретил их у входа – низкого, укрепленного мешками с песком. Его борода поседела окончательно, глаза горели энтузиазмом, а руки дрожали от голода. Три года назад он был учёным, теперь – врачом и главой этого хаоса. Он махнул им рукой, приглашая внутрь.

– Добро пожаловать в Рассвет, – сказал он, протягивая каждому кружку с мутной водой, добытой из скважины в подвалах. – Мы не выживаем. Мы строим.

– Спасибо, дедок, – буркнул Андрей, оглядывая вооружённых людей у ворот. – Что тут у вас за стрелки?

Охрана на воротах – двое мужчин в потрёпанных комбинезонах, с автоматами на плечах – настороженно оглядела новоприбывших. Внутри корпуса, за толстыми стенами, слышался далёкий стук – наверное, кто-то латал стены гвоздями и досками. Сразу за входом стояли две пулемётные точки на треногах, замаскированные под груды кирпича, готовые к любому нападению из леса по периметру. Ещё в коридорах мелькали другие выжившие: кто-то нёс вёдра с водой из реки, фильтруемой через самодельные сетки, кто-то чинил генератор на дизельном топливе, найденном в гаражах.

– А это что, настоящие автоматы? – спросила Валя, с любопытством глядя на оружие. – Мы с Андреем только камни и нож

И таскаем.

– Настоящие, девонька, – ответил один из охранников, сплёвывая на землю. – Держи ухо востро – мародёры шастают.

Аркадий Петрович повёл их вглубь, в уцелевшие здания и подвалы – там, куда не добиралась радиация, и можно было спать на матрасах из мешков. Данил осторожно опустил Веру на землю в одном из классов, где девочка схватила горсть сухой земли и понюхала её, словно цветок.

– Не бойтесь, – сказала Лариса, оглядывая наспех устроенный лазарет в подвале. – Здесь хоть какая-то защита. Раньше я думала, что весь город – это подвалы и руины.

Марина присела на ящик в подвале, укачивая Игоря. Слёзы навернулись на глаза – впервые за два года появилось ощущение… дома? Андрей кивнул Аркадию, оглядывая периметр – забор из колючей проволоки, часовых с автоматами. Валя помогла раздать хлеб – крошки из муки, смешанной с лебедой, выращиваемой в первых теплицах.

В тот вечер они впервые поели вместе в одном из актовых залов, где царил полумрак от факелов. Или почти вместе: мародёры, эти бывшие соседи, рыскали неподалёку, но пока не трогали университет – Аркадий знал, как их задабривать. Но шум в ночи никуда не девался: то волчий вой из леса у реки, то хруст веток под ногами стаи, то далёкие крики в развалинах жилмассивов. Голод, болезни, первые набеги – это только начало. Марина смотрела на звёзды сквозь дыру в крыше и думала: семена – вот что спасёт. Из университетских коллекций, спрятанных в подвалах.

Данил же думал о воде. О солнечных панелях, что дадут электричество для насосов. Андрей – о патрулях и баррикадах. Они ещё не знали, как объединятся. Но Аркадий Петрович, глядя на детей – Игорь, который случайно утихомирил стаю бродячих собак своим спокойствием, и Веру, что предупредила о шорохе в кустах, – улыбнулся впервые за годы.

«Мы будем создавать, – подумал он. – Не просто жить. Строить жизнь посреди пепла. Ведь семя в пепле – это надежда. Надежда на рассвет.»