Читать книгу Откровение АДа. Пещера отречения - Группа авторов - Страница 5

Я решил внимательно осмотреться. Площадь, на которой я стоял, была огромной, но в то же время закрытой. Я поднял голову, ожидая увидеть небо, но вместо него над головами тысяч людей нависал каменный свод. Мы были под землей. В колоссальной пещере, настолько громадной, что, находясь в ее центре, можно было и не понять сразу, где ты.

Осознание этого привело опять к странному видению – я видел вокзальную площадь, которая теперь выглядела уже как нелепая декорация к какому то иррациональному и зловещему фильму внутри огромной пещеры.

Скоро и эти декорации растаяли оставив только каменные своды.

Мой взгляд, странным образом приподнятый над толпой, скользил по пространству. Слева к основной пещере примыкала другая, поменьше – метров тридцать в ширину, с полукруглым сводом. Ее дальний конец был завален глыбами, и оттуда, словно просачиваясь сквозь саму каменную плоть, появлялись новые люди. Они спускались сверху по воздуху, бесцельно брели по пещере и лишь здесь, на площади, в их глазах просыпалось осознание. Пустое, без памяти о том, как они сюда попали.

Я физически не мог быть там, но я видел это в мельчайших деталях, будто читал уже написанное описание. Мой взгляд, сам того не желая, притянули ступени. Семь широких ступеней, соединяющих ту малую пещеру-приемник с этим огромным подземным миром. Я не считал их – это знание возникло во мне из ниоткуда, готовое и неоспоримое, как дыхание.

Но чем дольше я вглядывался, тем явственней проступала их странная суть. Их строение было четко разделено: вверху, у самого входа из малой пещеры, располагались три главные, массивные ступени, монументальные и широкие. А от них, уже вниз, спускались четыре более узких уступа, образуя своеобразные подмостки, обращенные к нам, в эту подземную площадь.

И выходило, что ступеней было одновременно и три, и четыре и семь. Три – как основание того мира, и семь – как полный счет пути в этот.

И тут меня пронзила догадка, от которой похолодело внутри. Все эти ступени… они были обращены к нам. И вели они сверху вниз. Получалось, что тот мир, мир живых, находился выше этого подземного зала, венчая его. Мы не просто были под землей. Мы были ниже. В самой что ни на есть преисподней, у самого ее подножия.

Символично. Слишком уж символично.

Справа, в дальнем углу, зиял вход в еще одну пещеру. Из нее исходил свет – не добрый, не солнечный. Он был огненным, кроваво-рыжим, как отблеск гигантского костра, пляшущий на каменном своде. И я с абсолютной, холодной ясностью понял: вот туда нам и предстоит направиться. Всем нам.

Где я?

Нет, здесь не могло быть и тени рая. Я знал, каков он. Рай – это сияющий свет, льющейся сквозь кроны исполинских деревьев. Это состояние, когда душа переполняется до краев, растворяясь в окружающем мире, а слезы благодарности текут сами собой – от всеобъемлющего счастья и абсолютной свободы. В раю не идешь – в нем летаешь. Подобные видения иногда посещали меня, мимолетные проблески того, что японцы называют Сатори. Это похоже на мгновенное погружение в рай от одного лишь взгляда на закат над Волгой, когда солнце рисует над водой невозможные пейзажи, а сознание дополняет их фантастическими картинами. Я часто наблюдал за людьми, заворожённо застывшими в немом созерцании уходящего дня, и видел в их глазах то самое погружение в иную реальность, тот самый рай, что рождается в сознании, озаренном лучами величественного светила. Человек и солнце остаются один на один. И в этот миг границы тела тают, рушатся стены "я", и ты становишься не наблюдателем, а частью великого заката – частицей багряного огня, каплей в золотой реке, дрожащим бликом на волне. Ты исчезаешь, чтобы стать всем. Это и есть тайна – рай не место, а состояние полного растворения в совершенной красоте, где время останавливается, а душа, наконец, обретает покой.

Но здесь… Здесь всё было иным. Тяжелый, давящий воздух, гнетущая атмосфера – лишь холодный камень и зловещий отблеск далекого пожара. Это была его прямая противоположность.

И тут, как удар молота, мысль пронзила мозг.

Я у входа в ад. Он там, впереди и адские языки пламени далёким эхом многократного переотражения от стен пляшут по сводам правой пещеры.

Сознание отшатнулось, пытаясь отвергнуть это. Но чем дольше я смотрел на этот огненный зев на потолке, тем неотвратимей становилась правда. Стало горько и до слез обидно – за что? За какие грехи, за какие проступки я здесь, на этом пороге? Мы все, стоящие на этой площади, – мы уже на краю. И следующий шаг будет последним.