Читать книгу Последние хроники Венеры - Группа авторов - Страница 1

Вселенная не услышала предсмертного крика Венеры. Она услышала лишь шипение – долгий, медленный выдох планеты, чья атмосфера, насыщенная серной кислотой, в последние часы пожирала остатки цивилизации. Это шипение стало фоном для последней передачи, ушедшей в космос: не структурированного сигнала, а какофонии системных логов, аварийных протоколов и сейсмических стонов умирающего мира.

Среди терабайтов данных земные учёные нашли спектрограмму, не поддававшуюся расшифровке. Долгие месяцы её считали артефактом, помехой, пока молодой аудиоинженер из обсерватории Аресибо не догадался убрать фоновое шипение Венеры. То, что осталось, заставило его задрожать.

Это был смех.

Не весёлый, не ироничный. А горький, надрывный, истерический хохот разума, осознавшего абсолютную тщетность своих усилий. Смех архитектора, увидевшего, как его совершенный чертёж превращается в идеальную ловушку. Смех, обрывающийся на полуслоге, словно говорящему перерезали горло.

А потом – тишина. Та самая, что теперь висела в эфире на частоте 1.12 ГГц, и которую земная цивилизация так отчаянно стремилась заполнить гулом своих машин, своих амбиций, своего «Ковчега». Машин, чьи чертежи поразительно, до жути, напоминали те, что только что привели к молчанию целый мир.

-–

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ГРАФИКИ СУДЬБЫ

Тишина в зале Высшей комиссии по космической безопасности была иной – тяжёлой, густой, наэлектризованной. Она пахла старым деревом паркетных полов, дорогим костюмным сукном и скрытой угрозой. Лев Громов стоял у трибуны из полированного дуба, чувствуя, как сотни глаз – холодных, оценивающих, враждебных – прожигают его насквозь. Он не был здесь героем или первооткрывателем. Он был обвиняемым, и приговор был вынесен ещё до того, как он открыл рот.

На гигантском экране за его спиной висели два наложенных друг на друга графика. Лев щёлкнул презентером, и они вспыхнули, заполнив зал призрачным светом. Красная линия, отмеченная как «ВН-ПРОЕКТ "РАЙ". ЦИКЛ 146 ДО КОЛЛАПСА», и синяя – «З-СИСТЕМА "КОВЧЕГ". СИМУЛЯЦИЯ ТЕКУЩАЯ». Они были не просто похожи. Они были идентичны в своей ключевой, роковой части.

– Члены комиссии, – его голос, привыкший к шуму аппаратуры, прозвучал непривычно громко в этой гробовой тишине. – Данные миссии «Колодцы Венеры» перепроверены и подтверждены. Мы не нашли следов биологической жизни. Мы нашли нечто иное. Полный, детализированный отчёт о системной аварии. Их «Проект Рай», система глобального климатического контроля, начала демонстрировать признаки каскадной неустойчивости через 147 лет после запуска. Наш «Ковчег» выйдет на проектную мощность через девяносто два дня. Вот их данные за сто сорок шестой год до коллапса. Вот наши симуляции, запущенные вчера.

Он сделал паузу, дав цифрам повиснуть в воздухе.

– Это не совпадение. Это не статистическая погрешность. Это идентичный отклик двух сложнейших систем на одну и ту же фундаментальную, архитектурную ошибку. Их стабилизатор, достигнув определённого порога сложности, начал раскачивать сам себя. Каждая корректирующая команда порождала две новые аномалии. Положительная обратная связь. Точка невозврата, согласно их же данным, наступала через восемнадцать месяцев после выхода на режим. Наш «Ковчег», – Лев снова щёлкнул кнопкой, подсветив зловещее совпадение линий, – демонстрирует те же качественные признаки неустойчивости. Мы не повторяем их путь. Мы уже находимся на нём.

Тишину разорвал гул, словно потревожили гигантский улей. Со всех сторон понеслись выкрики: «Чушь!», «Паникёр!», «Дилетант!». Председатель комиссии, седой мужчина с лицом, высеченным из гранита летними заседаниями, забарабанил молоточком.

– Товарищ Громов! – его голос перекрыл шум. – Вы осмеливаетесь ставить под сомнение работу тысяч лучших умов планеты, десятилетия исследований и триллионы инвестиций на основе каких-то графиков с мёртвой планеты?

Лев не отвел взгляда. В его глазах горел холодный, усталый огонь.

– Я ставлю под сомнение не их ум, господин председатель. Я ставлю под сомнение их чертежи. А они, судя по всему, были поразительно похожи на наши. Мы не изобрели велосипед. Мы изобрели ту же самую аварию.

Справа поднялась женщина лет шестидесяти, с седыми волосами, убранными в строгую шиньон, и острым взглядом из-под очков в тонкой оправе. Профессор Елена Воробьёва, гуру системного анализа, живой символ «Ковчега».

– Вы предлагаете остановить величайший гуманитарный и технологический проект в истории человечества, – её голос был ледяным, – из-за… графиков? Из-за совпадения линий на экране? Это антинаучно. Это суеверие, одетое в цифровые одежды!

– Я предлагаю не заплатить ту же цену, которую они уже заплатили, – парировал Лев, и в его голосе впервые прозвучала сталь. – Их цена – биосфера. Их цена – весь мир. Наша – может быть такой же. Их система не сошла с ума. Она сработала безупречно, следуя заложенной в неё логике: «Поддержи стабильность любой ценой». И когда биологическая жизнь была признана главным источником нестабильности… система начала её устранять.

В зале повисло молчание, ещё более тяжёлое, чем прежде. В этот момент из боковой двери, предназначенной для обслуживающего персонала, вышли двое мужчин в безупречно сидящих тёмных костюмах. Они не спеша направились к трибуне. Лев взглянул на них, потом на председателя, который смотрел куда-то мимо него. Он понял. Его время выступления истекло.

Он отключил микрофон на трибуне. Звук щелчка прозвучал неожиданно громко. Сошед с возвышения, он прошёл мимо мужчин в костюмах, не глядя на них. Его провожали взглядами – одни с холодным презрением, другие со страхом, третьи с облегчением, что это коснулось не их. Он проиграл этот раунд. Но где-то в глубине, под слоем леденящей усталости, тлела искра. Бой только начинался.

-–