Читать книгу Оборванные струны - Группа авторов - Страница 2

Сомнений больше не оставалось: с Балаклавом что-то случилось. Вот уже неделю он не подавал никаких признаков жизни: не звонил, не отвечал на настойчивые звонки, не открывал дверь своей квартиры. Никто его не видел и ничего о нем не знал. Последний раз удалось выйти с Вениамином на связь в прошлый вторник, 4 июня. На работу он не явился, Андрей рвал и метал, но вот часа в три Балаклав наконец соизволил откликнуться.

– Извини, Андрюха, – проговорил он каким-то задушенным голосом, – я сейчас не могу разговаривать, созвонимся позже.

И отключился. Больше о нем не было ни слуху ни духу.

Сначала Андрей подумал, что у него очередная душевная драма – время от времени с Венькой такое случалось. С женщинами ему почему-то катастрофически не везло.

– Меня девушки не любят, – плаксиво, тоном Паниковского, жаловался он Никитину за бутылкой водки, когда проходила первая волна горя.

И Никитин неизменно отвечал незамысловатой грубоватой шуткой:

– Зато баня у тебя через дорогу, да и ванная имеется.

Они распивали бутылку – если драма оказывалась не очень тяжелой, или две – если Венькино сердце было разбито всерьез, и на этом обычно все заканчивалось. Вениамин переживал свои поражения бурно, но и отходил довольно быстро. Чтобы окончательно избавиться от любовного бремени, уходил с головой в работу – результатом всегда являлась какая-нибудь новая, особо заковыристая программа. Донжуаном Венька был никаким, зато программистом классным. В общем, компьютерные технологии от любовной неудачливости Балаклава только выигрывали.

Правда, прошлым летом Вениамина скрутило по-настоящему. Он даже в отпуск отпросился, на целый месяц. И на водку Андрея не пригласил. Переживал беду в одиночестве, не жаловался, не плакался, ничего не рассказывал. И потом еще долго ходил какой-то пришибленный. Но и тогда не пропал же без всякого предупреждения!

Первые два дня Никитин, хоть и настойчиво пытался дозвониться до Веньки, не особенно беспокоился: перебесится и объявится. В пятницу был уверен, что Вениамин позвонит сам и пригласит его в свою берложку – в холостяцкой квартире Балаклава был немыслимый беспорядок – или появится у его двери с бутылкой водки. К субботе заволновался всерьез. А в понедельник к поискам пропавшего компьютерщика подключил своего милицейского друга майора Илью Бородина. Ни в больницах, ни, к счастью, в моргах Балаклав обнаружен не был, не задерживался милицейскими патрулями за разнузданное, пьяное поведение в общественных местах. Словом, пропал бесследно. Во вторник, когда стало ясно, что случилось нечто по-настоящему страшное, Никитин не выдержал и решился проникнуть в Венькину квартиру при помощи… ну да, обычной воровской отмычки. Пользоваться этим бесчестным инструментом Андрею было не привыкать – не в воровских, конечно, целях, – но он еще никогда не вторгался таким способом на личную территорию своих друзей. Ему было очень неудобно перед Венькой, но как иначе он мог хоть что-то узнать?

Имелось и еще одно обстоятельство, по которому проникнуть в квартиру Балаклава было просто необходимо. В четверг на электронный адрес агентства «Инкогнито» пришло письмо.

Собственно, интересно было не само письмо, весьма немногословное: «Подробности при встрече», а ссылка на фильмовый ролик и указание пароля: FLEUR. Это была любительская съемка, запечатлевшая самое настоящее преступление.

Мужчина и женщина – судя по всему, муж и жена – приехали на пикник, чтобы отпраздновать день рождения. Сначала все шло своим обычным праздничным чередом, а потом вдруг женщина застрелила мужчину. Поднялась с бокалом вина в руке, очевидно чтобы произнести тост – слов ее расслышать не было никакой возможности, потому что неистово лаяла собака, – и выстрелила. Пистолет она выхватила из кармана пиджака – странно, неужели муж не заметил, что у нее в кармане? Собака, русский спаниель, в истерике носится по поляне и заглушает слова. О чем она ему говорила? За что убила? Почему выбрала для убийства такое неподходящее время и обстановку? И почему он ничего не заподозрил, почему запросто согласился стать жертвой, почему не заметил пистолета у нее в кармане? Стильный костюм, приталенный, довольно короткий пиджак с небольшими карманами – очень похожий есть у Насти. Пистолет не мог быть незаметен, пистолет должен был выпирать. Странно…

Впрочем, во всей обстановке пикника одни сплошные странности. Стол накрыт белой праздничной скатертью, совершенно неподходящие закуски, пепельница. Фирменная пепельница бара «Арина», узнал Андрей, они там несколько раз бывали с Бородиным. Странно, все до невозможности странно. И если у этого преступления имелся свидетель (который, очевидно, все и заснял), почему он не заявил в милицию, зачем обратился к нему?

«Подробности при встрече». Ни подписи, ничего. Никаких подробностей Андрей, кстати, так и не узнал, потому что и встречу никто не назначил и сам в офис не явился. Кто он – его новый заказчик? Просто свидетель-аноним, случайно заснявший преступление и теперь опасающийся мести со стороны убийцы? На анонима не очень похоже: письмо послано с конкретного адреса. Андрей даже хотел сам туда написать, но потом передумал – решил перестраховаться: мало ли что?

В общем, странностей было хоть отбавляй, но Никитин всей этой ситуацией проникся лишь отчасти – мысли его занимал Вениамин. А сегодня ночью он вдруг подумал: а не связано ли его исчезновение с этим странным письмом? С одной стороны, конечно, мысль совершенно абсурдная: как Балаклав может быть со всем этим связан? Но с другой…

В общем, с самого утра, не заезжая в офис и никого не предупредив, Никитин отправился на взлом квартиры Вениамина.

Но сначала он все-таки позвонил в дверь – не потому, что на что-то надеялся, а просто из деликатности: ну не мог он вот так сразу, вот так беспардонно вторгнуться на Венькину территорию. Конечно, никто не отозвался. Тогда он толкнул дверь, опасаясь самого худшего, – дверь, к счастью, не поддалась. Пора было приступать к взлому, но Андрей еще немного помедлил. Перед глазами вдруг очень отчетливо возникла картина:

Венька, растрепанный, в замызганных семейных трусах, сердитый, оттого что его внеурочно разбудили, сидит на табуретке в позе какого-то восточного божка, ворчит и не желает окончательно проснуться. Это было тысячу лет назад, еще до «Инкогнито», еще до того, как Балаклав приобрел официальный статус – в те далекие времена он выполнял различные заказы на дому и вел преимущественно ночной образ жизни. Андрей уважал его распорядок и обычно никогда не приходил раньше двух, но тут дело оказалось срочным, и он заявился с самого утра. Сейчас он вспомнить не мог, в чем именно заключалось дело, но картинка с сонным, сердитым Венькой проступила так отчетливо, и так жалко стало его, этого несчастного, лохматого обормота, что невыносимо заныло в груди – то ли в сердце, то ли в душе. Он достал свое хитрое приспособление для взлома, извинился перед другом и приступил к работе. Хилый, самый простой, какой, наверное, существует в природе, Венькин замок поддался сразу, и от этого Андрею стало почему-то еще больней. Этот чудик вечно покупал себе придурковатые игрушки: то кружку с особым ковриком с подогревом, чтобы не остывал кофе (как будто кофе обязательно пить за компьютером), то какую-то светящуюся елочку, соединенную с процессором (для чего она нужна, Андрей так и не понял), а надежным замком обзавестись не озаботился. Такой замок не то что любой злоумышленник влегкую мог открыть, любой пацан, любой шпаненок без всяких затруднений свободно проник бы. И возможно, проник… Венька сидел за компьютером и ничего не слышал. Удар настиг его на боевом посту. Голова опрокинулась на стол, монитор залило кровью.

Андрей встряхнулся, отгоняя новую, вымышленную, но тоже абсолютно отчетливую картинку. Толкнул дверь, вошел в прихожую. Вдохнул воздух, пробуя его на вкус, – нет, того, страшного, запаха нет. Обошел маленькую балаклавскую квартирку: кругом ужасный беспорядок, но беспорядок обычный, Венькин. И главное… ну да, картинка его оказалась ложной.

Напряжение спало. Страх и внезапно накатившее на него умиление этим обалдуем сменились раздражением. Он пнул подвернувшийся под ноги балаклавский ботинок и со всего размаху плюхнулся в компьютерное кресло – этакий модерновый трон с черт знает какими наворотами (лучше бы замок нормальный поставил!). Да с чего он вообще так разнервничался? Ну что может приключиться с этим оболтусом? Кому он сдался, каким таким страшным дядям? Ушел в загул по причине очередной в сердце раны из-за какой-нибудь дуры, а они тут с ума сходят, милицию подключили. Вот вернется – он его уволит без всякого сожаления. Избавится раз и навсегда, возьмет себе нового, нормального компьютерщика.

В ярости Андрей стукнул кулаком по столу – и тут произошло нечто такое, отчего он прямо-таки похолодел: монитор щелкнул и загорелся. Венькин компьютер спал и от сотрясения по столу проснулся. Ну да, он же слышал звук – легкое дыхание работающего вентилятора, – но не придал от волнения ему никакого значения. Это уже было пострашней всего. Балаклав не мог уйти из дому, не выключив компьютер. Забыть поесть – запросто, забыть вовремя явиться на работу – никаких проблем, забыть самого себя в своей берлоге – да сколько угодно! Но оставить компьютер включенным он просто физически не мог. Неотключенным оказался и Интернет – что уже выходило за рамки здравого смысла, понимаемого по-балаклавски. Компьютер уснул на The Bet – при каких таких ужасных обстоятельствах Вениамин допустил бы такое кощунство, как открытая почта? Словно дверь, оставленная нараспашку в святая святых… Внизу плыла надпись о непрочитанном письме. Андрею представилось, что письмо это посмертное. Он не смог заставить себя его открыть.

Да, посмертное, и надеяться не на что. Веньки, конечно, нет уже в живых. Ни при каких других обстоятельствах он не оставил бы компьютер… и Интернет… и почту. Все произошло здесь. И нужно встать и тщательно обследовать квартиру. Венька не сдался бы без сопротивления, и, даже если все потом хорошо замыли, не может не остаться следов. Нужно подняться и обследовать…

Но подняться было невозможно, и искать следы невозможно, и невозможно поверить… Вечно взъерошенный, вечно небритый, такой беззащитный. С дурацкими шутками, с паскудным характером. Как часто Венька доводил своего начальника до кондрашки, временами тот просто готов был компьютерщика пристукнуть! Ну как, как искать следы его смерти? Невозможно…

Андрей рывком выдернул себя из кресла, опустился на корточки – очки затуманились, он сорвал их, яростно – чуть стекла не треснули – протер и снова надел. Осмотрел квадрат пола возле стола, пожалел и обрадовался, что не взял хотя бы лупы, передвинулся дальше. Квадрат за квадратом тщательно обследовал всю комнату. Подозрительное пятно обнаружилось на подоконнике, но понять, кровь ли это, было очень сложно: когда-то покрашенный белой краской, подоконник давно приобрел серо-желтый цвет с буроватым оттенком. Андрей послюнил палец и потер пятно – вокруг размазалась грязь, а с пятном не произошло никаких изменений. Если это и кровь, то очень старая, ну да, к этой ситуации она не имеет отношения.

Ни в коридоре, ни на кухне, ни в ванной тоже не выявилось ничего страшного. К счастливым выводам приходить было рано – в конце концов, Вениамина могли убить и вполне бескровным способом, – но все же Андрей несколько приободрился. Во всяком случае настолько, что смог вернуться к компьютеру и открыть письмо.

И тут он понял, что успокоился рано. Коротенький текст замелькал перед глазами, как предобморочные мушки: «Подробности при встрече». И ссылка, и тот же пароль. Никакой подписи. Число, время – все совпадало. Это была копия того самого письма с заснятым убийством, присланного в четверг на адрес агентства.

Значит, все-таки Венька со всем этим связан. Но как? Какое отношение он может иметь к этим событиям? Проводил собственное расследование втайне от всех? Зачем? Какой-нибудь его знакомый обратился к нему и попросил никому не рассказывать? Вполне вероятно, но почему тогда копию он послал в агентство? И… Да ерунда это все! Письмо пришло в четверг, а Венька пропал по крайней мере в среду – в последний раз откликнулся на звонок во вторник. Но как-то он все-таки связан, иначе письмо бы ему не прислали.

Без сомнения, связан. Либо с ситуацией, запечатленной на съемке, либо с этими людьми. С кем: с мужчиной? с женщиной? Почему он ничего не рассказывал? И это Венька, который больше двух дней не мог удержать никакого секрета (конечно, если это не касалось работы), Венька, обожающий изливать свою душу? Андрей знал всех его женщин – и лично, и по рассказам…

Стоп! А прошлогодняя Венькина драма? О ней-то он так и не рассказал, а переживал очень сильно и необычно для себя долго. Что тогда произошло? Не эта ли женщина-убийца виновница его страданий? Уж не с ней ли в прошлом году был у Вениамина роман? На съемке время года – лето. Андрей сначала почему-то был уверен, что снято это сейчас, то есть убийство «свежее». Но вполне может быть и прошлогоднее. Что же тогда получается? Предположить нетрудно. Вениамин и эта женщина вместе подготовили убийство – убийство ее мужа. Встретились и полюбили друг друга, первый раз в жизни Веньке повезло в любви. Но мешал муж. Возможно, он не дал бы развод, возможно, был настолько ревнив, что и сам бы убил, узнав о сопернике, – и его, и ее, возможно, он был богат, а они не захотели терять своей выгоды… Нет, нет, нет! Что угодно, только не это! Веньку трудно представить в роли убийцы или соучастника убийства, но в роли вот такой меркантильной сволочи представить просто невозможно. Но в любом случае муж стал препятствием, и требовалось его устранить. И они устранили, чтобы счастливо соединиться. Почему же тогда не соединились? В чем-то просчитались и ее посадили? Или выжидают время, как раз чтобы не просчитаться, чтобы не вызвать скоропалительной женитьбой подозрений?

Все это так не подходит Веньке, так не сочетается с его образом.

Ну хорошо, допустим, все так и было. Но ведь это произошло почти год назад. Почему же всплыло только сейчас? Кто он, свидетель преступления? Случайный прохожий – грибник, лесник, турист? Или человек не случайный – друг, заподозривший нечто неладное? Но все равно, зачем он ждал целый год? Шантажист, которому перестали платить дань? Вполне возможно. Но исчезновение Вениамина это не объясняет. Шантажист, даже очень раздосадованный, не стал бы ни убивать, ни похищать.

А может, Балаклав попросту сбежал? Испугался разоблачения и дал деру?

Эта последняя мысль почему-то испугала Андрея не меньше, чем возможность Венькиной смерти. Он попытался ее отогнать, но она крепко засела в голове и потребовала действий. Андрей вздохнул и понуро поплелся к шкафу, где Балаклав хранил документы.

Все было на месте, кроме водительского удостоверения: и паспорт, и страховое свидетельство, и даже медицинский полис (кто бы мог подумать, что он у этого оболтуса имелся?). Никуда он не сбегал! Андрей вскинул руку и издал радостный вопль и тут же себя одернул: чего он, дурак, веселится? Да, не сбежал, но ведь ничто не указывает на то, что его друг жив-невредим. И где искать его, совершенно неизвестно. Даже с чего начать, непонятно…

Нет, это-то как раз понятно. Только не с чего, а с кого – с этой женщины. Узнать, кто она такая, пробить… Однако без компьютерной помощи Веньки искать этого самого Веньку очень трудно. Но есть и другой путь – Бородин. Установить личность женщины можно и посредством милиции. Во все посвящать Илью пока не стоит, но фотографию послать можно.

Немного приободрившись – наметился хоть какой-то путь, – Никитин вышел из квартиры Балаклава. Вставил в замок свое воровское устройство, чтобы закрыть дверь, и тут его царапнула новая неприятная мысль: а ведь дверь-то была закрыта ключом, получается, Вениамин закрывал ее сам. Но он предпочел отмахнуться от догадки, быстро сбежал по лестнице вниз, сел в машину и поехал в офис.

Маленький коллектив агентства «Инкогнито», с исчезновением Вениамина ставший прямо-таки крошечным, пребывал в состоянии полного уныния. Офис находился на первом этаже и хорошо просматривался с улицы, поэтому сотрудники всегда задергивали шторы. Но сегодня, видно, о такой мелочи никто не подумал. Денис сидел у окна и в задумчивости смотрел вдаль – вошедшего Андрея он не заметил. Ольга, подперев рукой щеку, созерцала стену. Создавалось впечатление, что в таком неподвижно унылом состоянии они находятся уже не первый час и вытащить их из этого ступора будет непросто. Но едва Никитин вошел, нарочно громко стукнув дверью, они оба вскинулись и бросились к нему.

– Ну что? – спросила Ольга, забыв поздороваться.

– Узнали что-нибудь? – тоже, вместо приветствия, спросил Денис.

Он не говорил им, что едет домой к Балаклаву, но они догадались сами. Не имело смысла дальше что-либо от них скрывать, и Никитин рассказал о результатах своей не вполне законной вылазки. Денис и Ольга согласились, что начинать нужно именно с прояснения личности женщины.

– Думаю вырезать подходящий кадр из фильма, где лицо хорошо видно, и послать Бородину, пусть пробьет по своей базе – может, она уже давно сидит, тогда…

– Тогда дело дрянь, – закончил Денис. – Если не она виновата в исчезновении Вениамина, то я не знаю.

– Разве я сказал, что она виновата? – Андрей недовольно нахмурился. – Ты, наверное, плохо слушал. Я говорил, что нужно просто установить ее личность, узнать, где она сейчас находится, ну и в соответствии с этим действовать. Если сидит, то тут ничего не попишешь – к ней у нас доступ закрыт, а если не только на свободе, но и вообще вне подозрений – другое дело. Мы сможем… – Он посмотрел на Дениса, вид которого в этот момент не внушал доверия, махнул безнадежно рукой и раздраженно закончил: – То есть я смогу поближе с ней познакомиться. Вряд ли удастся добиться от нее откровенности, но поговорить можно, так, на общие темы, может, что и всплывет. Еще хорошо бы пробить электронный адрес, с которого послали нам и Балаклаву это письмо. Не знаю, как без Вениамина это устроить, Бородин тут не поможет. Да и полностью посвящать в это дело его не хотелось бы.

– А если попробовать пока просто написать на этот адрес? – предложила Ольга.

– Думал, но… черт его знает, на кого можем нарваться. Неизвестно ведь, со своего адреса этот человек послал письмо или воспользовался чужим ящиком. Рискованно, но… Ладно, попробуем. Напишем что-нибудь нейтральное.

– Например, назначим встречу, – предложил свой вариант Денис, надеясь реабилитироваться, но рассердил не только Никитина, но и Ольгу.

– Ты что, совсем дурак? – накинулась она на него. – Тебе же сказали: нейтральное.

– Ну, тогда ждем подробностей. Он же писал: подробности при встрече, – не унимался Денис.

– Нет, не годится! – Андрей в задумчивости закурил, но тут же испуганно затушил сигарету, представив, как занудит Венька: возле компьютеров курить он не позволял. И рассердился, сообразив, что никто не занудит. – Не то, совсем не то! – стукнул он в раздражении ладонью по столу – вспомнился разбуженный балаклавский компьютер, и он совсем затосковал. – Да я и не знаю, не до конца понимаю, чего мы хотим.

– Чтобы этот человек как-то проявился, – подсказала Оля, – если это он. Или чтобы стало понятно, что это не он, то есть письмо послано с чужого ящика.

– Не знаю, ничего подходящего не приходит в голову, – жалобно проговорил Андрей. – Венька бы что-нибудь придумал, да ему и придумывать ничего не пришлось бы – просто пробить адрес.

– Не переживайте вы так, Андрей Львович, он обязательно найдется. – Оля ласково на него посмотрела, подошла ближе, и Андрею представилось, что она собирается его погладить, утешая, как взрослая женщина маленького ребенка, и стало уже не просто тоскливо, а прямо-таки невыносимо. На глаза навернулись слезы, он отвернулся, быстрым шагом прошел к окну, распахнул форточку, закурил. – Давайте поздравим его с Днем России, завтра же 12 июня. По-моему, вполне нейтрально.

Ольга села за компьютер, вошла в почту. И тут возникло новое препятствие.

– Не знаю, как к нему обращаться, не писать же «Дорогой друг!». Ни имени, ни пола. И по адресу ничего не вычислишь. Fleur@… Что такое fleur?

– Цветок, – машинально проговорил Андрей.

– Это я знаю, но… Что-то такое вертится, не могу уловить. – Ольга о чем-то задумалась.

– Пиши: «Привет!» Да и не все ли равно?

Оказалось, что действительно все равно. Напрасно они потратили столько времени, изобретая варианты, напрасно спорили. Адрес был заблокирован.

– По первому пункту пролетели, – подытожил их неудачу Денис. – Что ж, теперь вся надежда на Бородина. Но тут-то все просто. Скинем фильм в компьютер, вырежем кадр и пошлем.

Очень скоро выяснилось, что вовсе не просто. И Андрей, и Денис, и Ольга были весьма посредственными компьютерщиками. Возились они долго, но безуспешно.

– Ничего у нас без Веньки не получается, – снова затянул свою слезливую арию Никитин и вдруг осекся, замолчал. – А знаете, – заговорил он через некоторое время, – мне сейчас пришла в голову мысль: может, Балаклава похитили именно для того, чтобы мы не смогли раскрыть это дело? Здесь все построено так, что без программиста мы шагу ступить не можем. И этот фильм, и адрес, да и все вообще. Веньку нейтрализовали, а нового программиста, и высококлассного, и такого, которому можно довериться, быстро найти трудно. Да невозможно найти! В таком случае… есть надежда.

– Все зависит от того, как, собственно, его нейтрализовали, – ляпнул Денис, тут же испугался, что опять разразится гроза над его глупой головой, отвернулся к компьютеру и заработал с удвоенной силой.

В конце концов именно ему удалось вычленить злополучный кадр. Все его глупости были забыты, Дениса расхвалили и произвели в и. о. компьютерного гения на время отсутствия Вениамина.

Андрей позвонил Бородину и договорился с ним о встрече. Посылать фотографию по электронке он передумал: у вечно загруженного работой Ильи не скоро бы руки дошли заняться еще и его делом, а так не отвертится.

* * *

Бородин пил чай – кроваво-красного, какого-то зловещего цвета, – вопреки обыкновению; в его арсенале имелось всего лишь два напитка: кофе и пиво.

– Привет! – Он отхлебнул из кружки, сморщился и протянул Андрею руку. – Гипертония привязалась, – пожаловался он, кивая на кружку, – перевели вот на эту кислятину. – Он снова отпил и снова сморщился. – О Вениамине все так же, ничего не слышно?

– Не слышно. – Андрей вздохнул. – Я как раз по его поводу. – Он достал распечатанную фотографию, положил перед Бородиным. – Это мы нашли в Венькином столе, – начал он бодро и замолчал, смутившись: ему неудобно было использовать Илью втемную, что-то было в этом нечистоплотное и подлое. Открытый, бесхитростный Бородин так доверчиво посмотрел на него, что Андрей совсем застыдился. «Словно ребенка обманываю», – подумалось ему. Но делать было нечего. О фильме рассказывать рано. Да, рано, рано, совсем нельзя сейчас о фильме рассказывать. Почему рано, почему нельзя, он и сам бы не мог ответить, но чувствовал, что так оно и есть. Потом, позже, когда настанет «можно», он все объяснит, извинится, стерпит обиженную ругань Ильи, согласится, что свинья неблагодарная, но сейчас…

Бородин взял фотографию, долго вертел ее в руках, внимательно рассматривая, вздохнул, покачал головой.

– Это что, Венькина подружка? – спросил он наконец и с сомнением посмотрел на Никитина.

– Ну… думаю, да, иначе чего бы ей делать в его столе?

– Странно. – Илья опять вздохнул. – Не могу представить Вениамина рядом с этой дамочкой. Такая она сексапильная, такая рыжая, прямо-таки роковая женщина. Не вяжется с ней наш Балаклав, хоть ты тресни.

– Вяжется, не вяжется. Венька тоже не барахло какое-нибудь, – обиделся за друга Никитин, хоть вполне разделял бородинские сомнения.

– Да нет, я ничего, Вениамин классный парень и умница, каких поискать, просто…

– Завидуешь, что ли? – Андрей засмеялся. – Ладно, пробей ее по базе, не привлекалась ли, не замечена, ну и все в таком роде.

– А что, – Бородин вдруг чему-то обрадовался, – думаешь, могла привлекаться? Дама с прошлым?

– Не знаю, но ты пробей на всякий случай. И вообще, неплохо бы адресок ее узнать.

– Не смей! – Бородин в шутку погрозил Никитину пальцем. – Не забывай, у тебя семья. Кстати, как они?

– Нормально.

– Ну хорошо. Ты тут пока покури с полчасика, а я попробую дамочку нашу на чистую воду вывести. Кофе больше не держу, но могу предложить каркаде. Очень полезный напиток, хочешь?

– Нет, спасибо, лучше покурю.

– Не факт, что лучше, но как хочешь.

Андрей отошел к окну, закурил, рассматривая милицейский дворик внизу, Бородин сел за компьютер. Подъехала машина, из нее грузно вывалился Морозов, непосредственный начальник Ильи. Пробежала собака. Оживленно щелкали клавиши. Андрею вдруг вспомнилась любимая балаклавская присказка: нет такого человека, на которого нельзя было бы собрать информацию, и на душе стало совсем тоскливо. Вот теперь информацию собирают на самого Веньку. Хотя… может, эта женщина с ним никак и не связана.

– Андрюха, – позвал Илья, – посмотри, она, не она? Не пойму что-то. Вроде похожа, но… Какая-то она здесь совсем не такая. Я ее по паспортной базе пробил.

Андрей выбросил окурок в форточку, подошел. Оба некоторое время молча всматривались в экран монитора.

– Вроде она, – неуверенно проговорил Никитин, перевел взгляд на распечатанную фотографию, потом снова посмотрел на экран. – Черты лица схожи: нос, губы, овал лица.

– Вот то-то и оно. Черты похожи, но ведь это две совершенно разные дамы. Одна – женщина-вамп, – он кивнул на распечатку, – а эта… ну, не знаю. Если бы у Веньки с ней роман приключился, то я бы и не удивлялся.

– Да нет, все же это она. Волосы перекрасила, прическу сменила, имидж… Надоело быть вот такой аптечной ромашкой, ну и решила преобразиться.

– Ладно, она так она. – Илья пожал плечами. – Значит, что мы имеем? Зовут сию особу Зимина Ксения Александровна, двадцать восемь лет, уроженка нашего города, проживает по адресу: Тимирязева, сорок, квартира пятьдесят. Не судима и вообще в поле зрения органов не попадала, ни на психиатрическом, ни на наркоучете не состоит. Вполне примерная гражданочка. Правда, полгода назад развелась. Думаешь ее навестить? – Бородин подмигнул Никитину и протянул лист с распечатанной информацией.

– Возможно, – задумчиво проговорил он. – А что там с мужем?

– С мужем? С каким мужем?

– Ну, ее мужем. Ты говоришь, разведена, значит, муж имелся.

– Нет, ну вы посмотрите на этого примерного семьянина! – Илья в шутку ткнул в него пальцем. – Хочешь явиться перед этой рыжей во всеоружии? Прозондировать мужа на предмет его возможной ревнивости… Опасаешься преследований бывшего? Я все Насте расскажу.

– Да чего мне опасаться? – Андрей рассмеялся. – Ты же меня знаешь: прирежу, и все дела. А если серьезно, пробей-ка мне и его.

– Ладно, пробью, – проворчал Бородин. – Ходют тут всякие, от работы отвлекают.

– И фотку, если можно, – совсем обнаглел Никитин.

– Можно.

Андрей не стал отходить к окну, стоял за спиной Бородина и наблюдал за его работой, отчего-то волнуясь. Минут через пять на экране появилась фотография Зимина Анатолия Сергеевича. И этот Зимин Анатолий Сергеевич ну ни капельки не походил на мужчину, убитого в фильме. Он шумно выдохнул воздух, Илья обернулся и посмотрел на него с удивлением.

– Ты его знаешь?

– Нет, – пробормотал Андрей. – В том-то и дело. Не он это.

– Кто не он?

– Да так.

– Темните вы что-то, господин Никитин. Ну да Бог вам судья.

– Спасибо, Илья, – заторопился Андрей, чтобы избегнуть дальнейших расспросов.

– Подожди! Зимина тебе распечатать?

– Ну распечатай, – без всякого энтузиазма согласился Никитин. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока принтер работал, затем взял лист, сложил его и небрежно сунул в карман. – Спасибо еще раз, с меня пиво, – начал Андрей привычную фразу, но осекся, посмотрел на Бородина, который, обидевшись на его небрежность, снова взялся за кружку со своим чудо-снадобьем. – Нет, пожалуй, не пиво, ты у нас теперь инвалид. Лучше подарю-ка я тебе большую коробку каркаде.

– Издеваешься?

– Нет, забочусь. – Андрей попрощался с Ильей и вышел из кабинета.

* * *

 С Зиминой он решил встретиться не откладывая, тем более было шесть часов вечера – самое подходящее время, чтобы застать человека дома. Но едва отъехал от милиции, как зазвонил телефон, зазвонил той, казалось теперь уже невозможной, Венькиной мелодией. Это было так невероятно, что Андрей сначала не поверил: сидел, ошарашенно смотрел на трубку и слушал марш из «Щелкунчика». И только когда марш пошел на четвертый круг, наконец ответил.

– Да, – сказал он, все еще не веря в удачу, и осторожно спросил: – Это Вениамин?

– Вениамин, – подтвердили ему. Голос был, без всякого сомнения, Венькин.

И тут Андрея прорвало.

– Какого черта?! – закричал он в трубку так, что чуть сам не оглох. – Где ты был? Что случилось?

– Обстоятельства личного характера, – сухо проговорил Венька.

– Да ты что?! – взбеленился Никитин. – Какие обстоятельства?! Мы с ног сбились, не знали, где тебя искать. Я и милицию в лице Бородина подключил.

– А вот это напрасно. Милиция здесь совершенно ни при чем. Скажите Бородину, что я нашелся и искать меня не нужно.

– Нашелся?

– Нашелся. Не нужно так кричать, Андрей Львович. Собственно, я и не терялся.

– Как не терялся?! – Никитин от возмущения задохнулся. – Что значит не терялся?! Где ты сейчас?

– Дома, – непробиваемо спокойно ответил Вениамин.

– Как дома? Черт! И когда же ты там появился?

– Да я все время был дома.

Никитин в бешенстве стукнул кулаком по рулю – попал по сигналу.

– Что ты несешь? Как ты мог быть дома, когда я к тебе заходил сегодня…

– Простите, Андрей Львович, я не мог вам открыть. Я… был не один.

– Черт! – совсем уж рассвирепел Андрей. – Я был у тебя в квартире. Внутри. Сегодня. Утром.

– Да? – чуть-чуть насторожился Вениамин. – И что?

– Не было тебя там. Так что не нужно мне лапшу на уши вешать! Уволю к чертовой матери. Кстати, в какое это ты дерьмо умудрился влезть?

– Что вы имеете в виду, Андрей Львович? – надменно произнес Вениамин.

Андрей Львович! Да он просто издевается!

– Прекрати идиотничать! – заорал Никитин. – Сам знаешь что. Ты компьютер выключить забыл. Если ты сейчас действительно дома, понимаешь, о чем я…

И тут Андрей осекся: что-то во всем этом было не так. Странно вел себя Венька. Слишком спокоен, слишком официален и ни тени раскаяния. Да и речь его какая-то не такая – чужая речь. Он не сразу сообразил – чересчур уж был взволнован неожиданным Венькиным звонком, а потом чересчур взбешен…

– Андрей Львович, вы меня слушаете? – позвал Вениамин.

Ну вот, и это непрестанное «Андрей Львович», и обращение на «вы». И это непробиваемое спокойствие, прямо-таки замороженное какое-то спокойствие. А может, никакое это не спокойствие? Может, наоборот, напряжение? То самое напряжение, когда собираешь все силы, чтобы не сорваться? Или… или когда ведешь разговор под дулом пистолета?

– Андрей Львович, вы слушаете?

– Да, да, – рассеянно проговорил Никитин, соображая, о чем можно теперь спрашивать Веньку, о чем нельзя и как сделать так, чтобы тот смог подтвердить или опровергнуть его ужасную догадку, не вызывая при этом подозрений. – Я тебя внимательно слушаю, Вениамин. Хотелось бы знать, когда ты намереваешься выйти на работу?

– Недельки через две. – Вениамин напряженно хохотнул. – Оформите мне отпуск, если хотите, неоплачиваемый. Семейные обстоятельства, понимаете?

– Понимаю! – нарочито яростно рявкнул Андрей: он вдруг понял, зачем заставили позвонить Вениамина – чтобы его не искали. – Ищи себе другую работу! Мне ты больше не нужен.

Андрей напоследок грубо выругался и отключился.

«Идиот!» – выругался он вторично, уже на себя. Полный идиот! Как же он сразу не понял. Обрадовался, как последний дурак, услышав Венькин голос, – и просто отупел, оглох, ослеп, никакого подвоха не почувствовав. И чуть не проговорился. Вернее, почти проговорился, слава богу, хоть потом спохватился и о фильме не успел ничего сказать. В Венькиной квартире они, судя по всему, еще не были, иначе бы письмо попросту грохнули, а компьютер выключили…

Да ведь, кажется, и он компьютер не выключил. Забыл. Ну точно, забыл!

Веньку взяли не в квартире, теперь это ясно. Как же он утром этого не понял? Воображал дурацкие картины, вместо того чтобы соображать.

Черт! Да ведь Вениамин наверняка намекал на то, чтобы он к нему домой приехал и грохнул все нежелательное, когда говорил, что находится дома. Ничего он не понял! Только зря на Веньку наорал. Впрочем, что наорал – это хорошо, правдоподобно вышло, будто специально подыгрывал. А в остальном… Странно, почему Балаклав не выключил компьютер, если взяли его не из квартиры? Или, может, специально оставил включенным? Зачем? Предполагал, что Андрей рано или поздно к нему проникнет и поймет, по каким следам его искать? Но если бы проник не он, а кто-то другой?

Ладно, сейчас некогда с этим разбираться, сейчас главное – успеть опередить тех; они, после его промашки, наверняка захотят узнать, что там такого у Веньки интересного в компе. Опередить и пустить по ложному следу. Трудно сказать, насколько Веньке это поможет, но попытаться все-таки стоит.

Андрей гнал на бешеной скорости и молил Бога, чтобы какой-нибудь ретивый гаишник его не остановил. Гнал, и ругал себя за позднее зажигание, и судорожно соображал, что бы такое загрузить в балаклавский компьютер. Наработки по прошлому делу? Нет, не годится. Нужен такой материал, который мог бы корреспондироваться с содержанием фильма. Пикник, убийство… Нет у него ничего про пикник! Убийств, правда, хоть отбавляй.

Изображение улицы. Да, нужно дать фотографию какой-нибудь обыкновенной городской улицы или просто дома – безликого, какой не так просто вычислить. Пусть поломают голову, что бы это значило. Имеется у него в ноутбуке один такой дом. А еще… Подошла бы машина, тоже вполне безликая, вид сбоку, номеров не видно, какая-нибудь побитая жизнью «шестерка». Да вот хоть как эта. Андрей присмотрел притулившуюся к обочине машину, остановился, несмотря на то что очень спешил, сфотографировал ее и погнал дальше.

Венька ни за что не скажет им, кто бы они ни были, что именно он успел нарыть, хоть режь его.

Тот еще партизан, когда дело касается работы. Это он на сердечные темы болтлив. Так что, вполне возможно, финт с фотографиями и лжедокументами пройдет. Правда, непонятно, зачем они его где-то держат.

Ладно, об этом позже. В какое бы дерьмо Венька ни вляпался, он его вытащит, а сейчас главное – успеть…

Андрей подъехал к дому Балаклава, осмотрелся – вроде никаких подозрительных личностей. Достал из бардачка пистолет, сунул его в карман джинсовки, прихватил ноутбук и вышел из машины. Ни в подъезде, ни на площадке возле квартиры тоже никого не было. На несколько секунд он задержался возле двери, прислушался – ни звука. А вдруг все-таки Балаклав дома? Может, он опять насочинял то, чего не было, а все очень просто: у Веньки действительно очередная душевная драма, не хочет никого видеть, вот и скрылся в своей норе? Почему он его не застал утром? Ну мало ли? Может, как раз в магазин выходил. А фильм лично к Вениамину не имеет отношения… Нет, фильм имеет, иначе бы письмо со ссылкой не прислали ему. Так что же делать? Позвонить?

Он протянул руку к звонку, но тут же ее отдернул. В любом случае осторожность не помешает. А если Венька окажется дома, что ж, извинится. В конце концов, свои люди, уж как-нибудь разберутся.

Осторожно, стараясь не производить шума, Андрей открыл замок и скользнул в квартиру.

Все было как утром: ничего ни прибавилось ни убавилось. И Веньки, конечно, не оказалось. Андрей закрыл дверь и кинулся к компьютеру – тот безмятежно спал, не ведая, что хозяин в беде.

– Дрыхнешь, скотина? – обратился он к нему, как к ленивому слуге, и непочтительно потряс мышкой. – Ну, просыпайся, продирай глаза!

Первым делом необходимо было «грохнуть» письмо, что Никитин и сделал. Проверил почту – никаких новых посланий. Хорошо это или плохо, думать было некогда. Создал папку «День рождения» – ничего более оригинального в этой спешке ему в голову не пришло. Загрузил несколько картинок: дом, сфотографированную на обочине дороги машину, сквер. Подумал немного и из разных прежних дел перекачал обрывочную информацию, заменив имена и фамилии на вымышленные. Бегло просмотрел Венькины файлы (у этого бытового неряхи в компьютере был идеальный порядок) – вроде никакой опасной информации. Во всяком случае, на первый взгляд, а если Балаклав что-то зашифровал, все равно никто, кроме компьютерщика его уровня, не сможет понять, так что беспокоиться нечего.

Осталась непросмотренной только папка с играми. Для очистки совести Андрей решил и ее проверить. И вот тут-то натолкнулся на нечто действительно интересное. Одна из игр называлась Fleur – именно так начинался электронный адрес, с которого был послан фильм, и пароль к ссылке. Но не поиграть в нее, ни даже открыть он не успел – на экран упала тень, и тут же на Андрея что-то обрушилось сверху. Падая, он попытался ухватиться за компьютерный стол, запрокинул голову, чтобы увидеть напавшего… но не смог ни удержаться, ни увидеть, провалившись в абсолютную темноту.