Читать книгу Требуется сообщник - Группа авторов - Страница 2

Ранним утром, часиков эдак в семь, раздался строгий женский голос.

– Просыпайся. Давно пора умыться и идти завтракать.

Женька моментально открыла глаза, сообразила, где находится, рывком вскочила, со всего размаху ушибла мизинец о ножку кровати и от всей души выругалась, проклиная свое невезение и в придачу весь этот мир во главе с Кощеем.

– Как не стыдно юной девице такое говорить! – возмутился голос.

Тон был такой, что Женька тут же извинилась, прыгая на одной ноге и озираясь в поисках ругачей тетки. Никого не было.

– Юбку надень, – продолжал голос. – Да, и когда вниз пойдешь, зеркало захвати. Оно на столике.

В тазу оказалась свежая вода, рядом лежала полоска коры неизвестного назначения, круглое зеркальце в узорчатой рамке и стоял горшочек с жидким мылом.

– Блин, – ругнулась Женька и попыталась воззвать к недавнему голосу: – А зубы я чем буду чистить? Пальцем?

Но ответа не дождалась и поначалу ограничилась умыванием, а затем, сообразив что к чему, пожевала полоску коры.

На спинке кровати, вместо джинсов и рубашки, висела длинная юбка свободного покроя и блуза с широкими рукавами, так что особого выбора в одежде не осталось. Или ночнушка, или юбка. Наверняка все это подстроила ругачая тетка.

– Под кроссовки самое то! – снова повысила голос Женька в безуспешной надежде на ответ и буркнула: – Ну и хрен с вами.

Впрочем, с обувью проблем не было, вместо кроссовок рядом с дверью стояли ботиночки. Именно, к ужасу Женьки, ботиночки! На низком каблучке и на пуговках!

– Совсем озверел, – злилась Женька в адрес Кощея, зло топая ботинком, пытаясь втолкать ногу, расстегнув как можно меньше пуговок. – Каменный век какой-то. Эй! А паранджа мне полагается?!

– Нет! – донесся через дверь знакомый голос. – Не доросла еще! Шевелись давай, пособница темных сил!

«Ну погоди, пенек старый, – думала Женька, обувая второй ботиночек. – Вот предупредишь маму, что я жива, я тебе покажу. Хотя нет, еще подожду, пока меня обратно домой отправишь».

Здравый смысл услужливо подсказал, что при таком раскладе с Кощеем отношения лучше не портить, а сделать так, чтобы он проводил ее до Москвы, а вот там уже подстроить каверзу. На том и порешив, девушка, стуча с непривычки массивными каблучками, сбежала вниз, в столовую.

– Доброе утро, – поздоровался Кощей, намазывая вишневым вареньем кусок лепешки.

– И вам, – хмуро буркнула Женька и с ходу оповестила: – Я есть не буду, только кофе.

Тут же перед ней образовалась большая кружка, доверху наполненная ароматной жидкостью.

– Так? – мельком спросил Кощей.

– Да. Теперь вы будете отвечать на мои вопросы, как договаривались? Для начала, вы оповестили маму? Второй вопрос – на кой черт я сдалась? Третий – что там с Елисеем? Четвертый – с какого бодуна я понимаю все, что говорят, хотя язык поменялся… хотя это не важно. Пятый…

– Стоп, – Кощей, которому этим утром было не до болтовни, выставил ладони, пресекая поток речи. Он прямо из воздуха достал кусок пергамента и толкнул к Женьке. – Пиши, потом на все отвечу. А сейчас не мешай мне.

Его тон был повелительным, и даже проскальзывали нотки того голоса, которым он призвал нечисть. Хотя и явились всего один зачуханный водяной, леший да полоумная стая. Эта мысль показалась смешной, и Женька, осмелев, спросила:

– Писать пальцем?

– Да, – рассеянно отозвался погруженный в собственные мысли Кощей. – Наставь на лист и сформулируй вопрос.

Эффект превзошел все ожидания. На пергаменте четким, уверенным почерком проступал тот вопрос, о котором думала Женька. Как побочный момент образовалась надпись: «И какого хрена надо от меня этому козлу». Но, стоило нацелить палец, все исправилось, предварительно сообщив: «Ой, черт, что за дрянь!»

Тем временем Кощею было не до веселья. Он, доев лепешку, барабанил пальцами левой руки по столу, напрочь забыв о завтраке, а в пальцах правой вертел ножик, которым недавно размазывал вишневое варенье с цельными ягодками. Ножик мелькал между пальцев, иногда сливаясь в сплошное серебристое пятно, иногда замедляя ход и проскальзывая под кистью руки, описывал дугу вокруг большого пальца и снова начинал мелькать, только в обратную сторону.

– Это магия? – услышал Кощей восхищенный выдох.

– Где? – насторожился Кощей и проследил за взглядом Женьки. – Тьфу ты, напугала. Это просто ловкость рук, детка. Ничего более.

Забыв о волшебном пергаменте, Женька как завороженная следила за руками Кощея.

– Все, цирк уехал, – постановил злодей, откладывая игрушку, и требовательно протянул ладонь. – Показывай, что насочиняла.

Попытавшись переправить лист толчком по столу, Женька потерпела неудачу, засопела и вложила писанину в ладонь Кощею.

– Даже красивым почерком, – с деланым равнодушием сказала она. – С завитушками. Разберете?

– Это мой почерк, – мельком пояснил Кощей. – Так проще.

Он быстро пробежал глазами строчки.

– Угу. Это потом, это позже, это вообще бред… Ага. Вот толковый. Итак, отвечаю.

Он развернул пергамент к Женьке, и та увидела, что старательно придуманные вопросы поменялись местами. На самом верху золотистым цветом горел вопрос «На кой хрен вы меня стащили?»

– Мне нужна помощь, – признался Кощей. – Видишь ли, детка, Русь весьма лакомый кусочек, и всякая забугорная нечисть решила его отхватить. Поскольку я один, а их много, мне объявили войну.

– И какая разница? – спросила Женька. – Что один злодей, что другой… Все равно грабежи да насилие.

– Где же ты таких понятий нахваталась? – Кощей в изумлении вскинул бровь. – В сказках?

– Допустим, – покраснела Женька.

– Из-за сказок ты едва не загоняла бедное животное, – насмешливо сверкнув глазами, напомнил Кощей.

– Хватит меня попрекать этим кроликом! Можно подумать, вы весь такой белый, пушистый, – вспылила обиженная Женька. – Альтруист нашелся! Царевен не похищаем, людей не грабим, всяких Иванов-дураков не убиваем!

Вот тут Кощей встал, выпрямился, став как будто еще выше ростом, и его голос громыхнул:

– Согласно твоей теории, это МЕНЯ убивали дураки с царевичами!

Женька съежилась и заподозрила, что перегнула палку.

– И ты смеешь обвинять меня в разбое и грабежах?

Кажется, он всерьез обиделся.

– Я сидел в засаде, отбирая у крестьян последнее? Я убивал за дурное слово? Я третировал мирных жителей? Или грабил убогих?

– Н-нет, – пролепетала Женька. – Но вот царевна-лягушка, к примеру…

– Д-дура, – с чувством констатировал Кощей, сел на место и залпом допил остывший кофе. – С кем я связался? – вопросил он в пустоту и вперился в девушку, причем взгляд этот ясно говорил о ее полной умственной несостоятельности. – Я тогда, с лягушкой этой, два царства объединил!

– А? – тупо вытаращилась Женька.

– Да из-за границ они цапались! – тоскливо пояснил Кощей. – Ясно? А тут лягушка – Кощей, вали за тридевять земель, спасай. Замечу, если по прямой, без колдовских заморочек, всего верст пятьдесят. Просто летописцы забыли помянуть, что Василиса оказалась «совершенно случайно», – он обозначил жестом характерные кавычки, – царевной соседнего государства, квелого такого, мелкого, но гонористого. Тут раз – объединились, и все, мир во всем мире. Дошло? – Он перегнулся через стол и оскорбительно отвесил Женьке в лоб щелбан. – И царевича звали не Иваном, а Твердиславом. Как раз в моду княжеские имена вошли.

– А Финист?

– Сокол который?

– Он самый. Его вы тоже похитили.

– Поклеп, – уверенно заявил Кощей. – Причем бездарный.

– Ага, как же.

– Ты головой подумай, – Кощей с искренним сочувствием к умственным способностям Женьки осторожно постучал себя по лбу костяшками пальцев. – На что мне парень сдался? Я на извращенца похож?

– Нет, – вынужденно признала девушка и оживилась: – Но ведь вы все-таки занимались похищениями.

– Давай, вали все на рыжего. Нет, я не отрицаю, красть крал, – согласился Кощей. – Я же не монах. Но вот дальше… За одной из «Настенек» пришлось аж двоих спасателей вызывать. Уперлась как носорог, уходить не желала. А тут спасатели пришли. В такую даль перлись. Романтика!

Похоже, у Кощея накипело. Он откинулся на спинку стула и знаком велел Женьке помолчать.

– Теперь, «красна девица», напомни мне, когда это я, согласно фольклору, грабил или убивал за здорово живешь?

Судорожно роясь в памяти, Женька пыталась припомнить еще хоть парочку преступлений человека, сидящего напротив. Ничего не вспоминалось.

– Вы у очередного Ивана потребовали Елену Прекрасную! – выпалила она.

– У которого? – деловито уточнил Кощей.

– Который с Серым Волком.

– Это я к нему в сад заявился яблоки воровать? – искренне удивился Кощей. – Или должен был все бесплатно отдать? Замечу, что Серый Волк меня надуть попытался. Очень честная компания подобралась. Один беспомощный сопляк, второй авантюрист со стажем. – Кощей презрительно скривился. Но тут же сочувственно вздохнул: – В общем, Елена сама виновата. Смотреть надо, за кого замуж выходишь. Не сомневаюсь, что в один прекрасный вечер этот Серый Волк принял обличье Ивана.

– Вы еще мор насылали, – робко предположила Женька, покраснев после последней фразы злодея.

– Я? – искренне удивился Кощей. – Вот это, деточка, клевета. Хотя…

Он наморщил лоб, припоминая.

– Когда это я? В Заречном, что ли? Вспомнил! – Кощей радостно хлопнул себя по лбу и махнул рукой по направлению к собеседнице, самодовольно заявив: – Было дело, на память не жалуюсь. В соседнем царстве неурожай был, так они цены на хлеб так заломили, люди избы за мешок муки отдавали и землю еще за пару мешков. Вот и наслал мор, чтобы жизнь медом не казалась и чужое задарма не хапали.

– Там же люди гибли, – нахмурилась Женька.

– От голода или от мора? – уточнил Кощей. – Знаешь, детка, я на этой земле сохраняю равновесие. Я не альтруист, не надейся. Во-первых, мне здесь нравится. Природа, люди забавные, а во-вторых, это как игра в шахматы.

Он уперся каблуками в ножку стола и раскачивался на стуле, ожидая реакции.

– Люди для вас просто фигуры? – сделала еще одну попытку девушка.

– Все царство, – охотно пояснил Кощей, сделав рукой широкий жест, охватывающий то самое царство. – Все семь миллионов человек!

Стул с грохотом опустился на ножки, и Кощей, резко перегнувшись через стол, оказался нос к носу с Женькой.

– В твоем понятии это как компьютерная игра. Ясно, детка? Хочу – война, хочу – мир. Только война надоела лет двести назад. Когда скучно, можно спровоцировать какого-нибудь героя. А так – экономическая стратегия. Доступно?

– Но вы все равно злодей, – с ужасом в душе, но с чисто женской логикой не сдавалась Женька.

– Злодеи скоро придут, – неожиданно серьезно ответил Кощей. – У них свои порядки. Помнишь фразу «Вир гэхен нах Остен»? Вот то самое. Они захватят земли, и вместо привычной нечисти появится пес знает что.

– И в чем разница? – из чистого упрямства спросила Женька, от страха едва не прячась под столом, но не желая уступать.

– О! Разница почти не заметна, – саркастически заметил Кощей. – Кроме кое-каких нюансов. Вместо упырей – вампиры. Вместо ведьм – феи, вместо домовых – брауни… Короче, любой ребенок в этих местах знает, как отвратить с дороги лешего и кикимору и куда не надо соваться при любом раскладе. Новое их просто сметет. Тогда уж кому как повезет, и, поверь мне, не повезет никому. В общем, это МОЯ земля, и ни одна иноземная тварь не смеет сунуть сюда свой поганый нос. Доступно поясняю?

– И людям есть разница? – осведомилась Женька.

– Нет. Нету, – устало отмахнулся Кощей. – Давай, вали наверх, там тебя ждет долгожданная паранджа. И когда вернешься, будь любезна поприветствовать баньши и чмокни в щечку василиска. Когда придут оборотни, не забудь вынести им хлеб-соль и свою печень сверху положи. Им полезен гемоглобин.

– Чего?!

– Разница культур и потеря национального самосознания, – кратко отозвался Кощей. – Упоминать о том, что людей обратят в рабов и пищу, я не стану. Это мелко. А лично для меня – потеря собственной территории, где я могу играть в «экономическую стратегию».

Опешившая Женька молчала. Все слишком запуталось, и она не знала, как реагировать.

– Не напрягай мозг, перегреется, – посоветовал Кощей, потирая переносицу. – Короче, у нас тут все идет хорошо, а чужие дяди хотят помешать. Поскольку я местный, практически создан здешними людьми, теперь уж и не разберешь, авантюра западных соседей мне глубоко противна и очень хочется обломать все их сволочные планы. Так понятно?

– Ага, – робко кивнула Женька. – А мне-то что делать?

– Помогать, – отрезал Кощей. – Таких ставок, в смысле, на всю землю, я еще не делал, но выбора нет. Рискнем? Для спасения Руси?

– Но я-то из другой Руси, – смущенно возразила Женька. – Мне бы к маме…

– Я тоже думал, что из другой Руси, вернее Англии, – Кощей вскинулся и бесшабашно улыбнулся, обнажая белые зубы. – А вишь ты, и бизнес свой в Москве держал в девяностые, и у тебя в институте преподавал. Похоже, проблема множественных вселенных сложнее, чем мы думаем.

– Ага. Понятно, – кивнула Женька.

Ей, правда, было совсем ничего не понятно, но одно она уловила четко – наших хотят побить, и допустить этого никак нельзя, иначе хуже будет. И лично она должна выступить спасителем славянской нации, пусть даже при этом оказавшись сообщницей злодея, который сидит напротив. Но волшебный пергамент все же пополнился вопросом о бизнесе в девяностых.

– Вот и хорошо, – словно прочитав ее мысли, Кощей прихлопнул по столу. – Скоро сюда явится гость для переговоров. Будь добра, веди себя прилично, постарайся взять обаянием и ничему не удивляйся. В общем, марку держи. Как все закончим, вернешься обратно. По моим подсчетам, дней пятнадцать-двадцать или около того.

– А мама с папой? – вспомнила Женька.

– В курсе, – заверил Кощей. – Для них ты с новым бойфрендом укатила на юга и будешь регулярно звонить.

– Здорово! – тихо восхитилась Женька. – Вы дубль создадите, как у Стругацких?

– Телефон я настроил, – поморщился Кощей. – Будет переадресовывать, отвечать и посылать. Устроит?

– Магия, да? – оживилась прибалдевшая девушка.

– Техника! – рявкнул Кощей, и остальные вопросы отпали сами собой.

По столовой бегали солнечные зайчики, оживляя интерьер, за окном расцветало прекрасное летнее утро, и все страхи стали казаться надуманными. Долгое время все молчали, доедая завтрак, заботливо подогретый духами.

Рядом с вареньем появилась тарелка с бутербродами. Женька и Кощей, погруженные каждый в свои мысли, незаметно сжевали всю колбасу с хлеба.

– Ешьте хлеб, – приказал знакомый голос, звучавший не так давно в Женькиной комнате.

– Ем, – привычно отозвался Кощей, продолжая жевать колбасу.

– Кто это? – озираясь, вскочила Женька.

– А? – Кощей очнулся от своих мыслей, сообразил что к чему, приосанился и галантно повинился: – Где мои манеры! Дамы, тысяча извинений. Позвольте представить: Эвелина, это Евгения. Евгения, это Эвелина Стивовна Карцберг.

Женька вскочила и пробежалась взглядом по столовой, изнывая от любопытства: увидеть во плоти такое имя само по себе приключение. Но потом быстро сообразила, что дама – невидимка, только так можно объяснить присутствие ее голоса в комнате ранним утром.

– Очень приятно, – сказала Женька, приседая в неуклюжем реверансе, чем вызвала одобрительный кивок Кощея.

Пряча улыбку, он откинулся на спинку стула и изо всех сил разглядывал отполированные ногти. Его глаза столь весело поблескивали, что Женька, против воли, поискала на столе тяжелый предмет. В самом деле, злодей же бессмертен, что ему будет с одного удара, да вот хотя бы сахарницей? Однако строгое покашливание разбило заманчивые мечты.

– А вы, простите, где находитесь? Неудобно как-то с невидимкой разговаривать, – сказала Женька.

Кощей театрально прикрыл ладонью глаза.

– Прекрати паясничать, – велела невидимая дама.

Тут Женька заметила на месте вчерашнего зеркала портрет в полный рост, а приглядевшись внимательнее, и вовсе опешила. Дама в зеркале смотрела строго, осуждающе поджав губы, но не на нее, а на Кощея.

– Этот трюк нам никогда не надоест? – сурово осведомилась дама. – Может, ты будешь показывать меня в цирке или на ярмарках? Давай еще конкурс устроим «Найдите Эвелину».

– Ну прости, прости меня, – искренне повинился Кощей, прижав руки к сердцу. – Не буду больше, честное слово… Но у всех такие лица по первости. – Он не выдержал и захохотал. Естественно, злодейски. Получилось очень заразительно, почти как у Забавы, и Женька тоже улыбнулась.

– Нет, главное, осматривается, а глаза, как у белки, в кои-то веки разгрызшей золотой орех! – еле проговорил Кощей сквозь смех. – Честное слово, Эвелина, тебе стоит на такое хоть раз посмотреть! Это же реально цирк!

– Я его гувернантка, – четко пояснила Эвелина Стивовна, сухо кивнула и отражение растаяло на глазах у изумленной Женьки.

Смех Кощея словно обрезало.

– Зачем же так, – растерянно пробормотал он, но в зеркале уже отражалась столовая.

– Гувернантка? – тихо переспросила Женька. – Эвелина Стивовна гувернантка Кощея, да?

– Бывшая, – моментально уточнил Кощей.

– То есть «учи уроки, умойся, поставь бяку на место»? – не слушая, продолжила Женька. – «Ешь хлеб, держи спину прямо, иначе не получишь сладкого»? Да?

Пришла ее очередь смеяться. Выбора другого не было. Представив, как бедного Кощея ставят в угол за невыполненные уроки, девушка просто не сдержалась и засмеялась, начисто игнорируя мрачный взгляд злодея. Воображение подсовывало все новые картины, и Женька никак не могла остановиться. Одни короткие штанишки и разбитые коленки чего стоили!

– Повеселилась? – мрачно спросил Кощей.

Голос чуть громыхнул, и веселье кончилось.

– Простите, – искренне раскаялась Женька, прыснула из вредности последний раз и примерно сложила руки на коленях.

По безмолвному приказу Кощея со стола все исчезло, и сам хозяин встал.

– Идем, – коротко приказал он и широким шагом двинулся из столовой.

«Вот девчонка, – думал по пути Кощей. – Надо же, надо мной посмеялась, словно я прыщавый одноклассник. Не подвело колечко, ох не подвело. Если еще и об Эвелине вспомнит…»

– Вы извините, – окликнула Женька, семеня следом. – Просто действительно смешно показалось. Она правда ваша, пхым… гувернантка?

– Потом расскажу, – пообещал Кощей.

Они гуськом поднялись по лестнице, прошли по коридору, и Кощей гостеприимно распахнул одну из дверей.

– Мой кабинет, – пояснил он, пропуская вперед девушку. – Осмотрись пока, минут через пятнадцать будут гости.

– Ого! А вы точно здешний?

– Никаких «ого», – отрезал Кощей и позвал, обратившись к зеркалу в золоченой раме: – Эвелина! Сделай одолжение, объясни девочке, как надо себя вести.

Вот так Женька нарвалась на краткую лекцию об этикете. Кощей тем временем сел за стол спиной к огромному окну и быстро просмотрел пару писем.

Кабинет его меньше всего подходил и к стране, и к эпохе. Стены были обиты серым шелком в широкую продольную полоску, справа от массивного дубового стола – стеллажи с книгами, слева – тоже книги и кожаный диван, над ним большая карта с флажками. Перед столом два кресла, расположенных под углом к столу, на некотором удалении друг от друга. Вот и вся обстановка. Она больше подошла бы английскому джентльмену середины восемнадцатого века, а не классическому русскому злодею.

Внезапно Кощей поднял голову и насторожился.

– Идет, – кратко бросил он. – Детка, сядь вон туда и слушай внимательно. Эвелина, распорядись проводить гостя.

Дама, прервавшись на полуслове, исчезла, Женька заняла предложенное кресло и замерла в ожидании.

Вскоре в кабинет проследовал долгожданный гость.

– Доброго дня! – возвестил он с порога.

– Тебе того же, – отозвался Кощей, вольготно развалившись за столом. – Каким ветром, Майлз?

– Попутным, Максет, попутным, не сомневайся! – заверил гость и обратил свой взор на Женьку.

Если девушка и не отвисла до сих пор челюстью, то лишь благодаря краткой лекции Эвелины и собственному удивлению, от которого мышцы лица свело в одну вежливую улыбку. Долгожданный гость был невысок ростом, полноват, лысоват и одет в настоящий расшитый камзол с панталонами и чулки, обут в туфли с серебристыми пряжками, а в руках держал трость с костяным набалдашником.

«Я вообще в России или где? – мелькнуло в голове у Женьки. – Что за хрень такая?!»

– Присаживайся, Майлз, – пригласил тем временем Кощей. – Позволь представить тебе мою племянницу Евгению, – он дождался скованного Женькиного кивка. – Евгения, это Майлз, мой старинный знакомый.

– Я счастлив лицезреть столь обаятельную особу, – заявил Майлз. По-русски он говорил чисто, с едва заметным акцентом.

Судя по лицу Кощея, Женьке оказали неуважение, и она гордо вскинула голову, начисто игнорируя нахала.

– Сигару?

Кощей чуть подвинул к краю стола резную коробку.

– Фу, при даме, – короткий поклон в сторону неподвижной Женьки, и гость улыбнулся, попеняв хозяину: – Где твои манеры, Максет!

Он сел в кресло, поставил трость между ног, сцепил ладони на набалдашнике и любезно (именно любезно!) осведомился:

– Как поживаешь?

– Пока все в порядке, – в тон отозвался Кощей. – И погодка ничего так, да и виды на урожай отличные, войны тоже не предвидится. Считай, со светской беседой покончено. Чего надо, Майлз?

– Нетерпеливый ты, – укорил его гость и тут же поспешил утешить: – В такой глуши кто не одичает!

– К делу, – напомнил Кощей, раскуривая извлеченную из коробки обрезанную сигару.

– Если ты так настаиваешь…

В одно неуловимое мгновение его улыбка перетекла в волчий оскал.

– Речь вот об этом, – кончик трости уперся в карту над диваном. – Ты слишком шикуешь, а моему народу нужно пространство.

– И что?

Кощей откинулся на спинку кресла и выпустил струйку дыма в сторону гостя.

– Присоединись к нам, Максет, – заявил Майлз с дружелюбием, от которого у Женьки кровь застыла в венах. Ладони точно похолодели. – И всем будет спокойнее. Земли хватит на всех.

– Это моя страна, – напомнил Кощей, взмахнув сигарой.

– Была ею, – отозвался Майлз и резко наклонился вперед, по-прежнему опираясь на трость. – По сравнению с нашими кланами ты мелок, Максет. Просто мальчик, пойми это наконец.

– Ваше предложение? – сквозь зажатую в зубах сигару поинтересовался Кощей.

– Уступи нам Русь, – твердо попросил Майлз. – Уступи, Максет. Нам нужны земли, твоему народу нужна цивилизация, а не каменный век.

– Мой народ сам решит, что ему нужно, – вежливо отозвался Кощей.

– Демократия на Руси? – хохотнул Майлз. – Не смеши меня.

Утро вообще выдалось веселое. Ну, по крайней мере, для Женьки.

– Сам посмотри, – гость обвел рукой кабинет. – Ты живешь как в цивилизованной Европе, а твои подданные прозябают в грязи! Где твое чувство ответственности?

– Я не царь. Какие подданные? – неискренне удивился Кощей. – Живу и живу, никому не мешаю. Даже представить себе не могу, с чего это вы так на Русь запали? – И «сочувственно» догадался, тоже подавшись вперед: – Мясо закончилось, да?

– Одичал ты в лесах, – покачал головой Майлз. – Сам посуди, у тебя семь миллионов подданных. А у нас? Да мы размажем все царства по стеночке, никто пикнуть не успеет. И предлагаем власть просто из уважения лично к тебе, не более. Лучше быть наместником, чем мертвецом.

– Я оценил, – царственно выпрямился Кощей. – И завоевывать вы уже пробовали. Благодаря войне мое царство еще и к морю выход имеет! – Выставив ладони, словно демонстрируя дружелюбие или ограждаясь от гнусных инсинуаций, он добавил: – Благодаря исключительно оборонительным войнам. Что до моего образа жизни… Майлз, не ты ли в свободное время матрешек расписываешь? И баньку себе построил?

– Экзотики хочется.

– Понимаю.

– Значит, не уступишь? – прорычал Майлз.

Его голос действительно стал похож на рычание крупной собаки.

– Не тебе уж точно, пес почтовый, – рявкнул Кощей. От его голоса у Женьки уши заложило, а Майлз как-то осел и притих на секунду. – Я буду говорить с облеченными властью, а не с мальчиком на посылках.

Кощей привстал, упираясь ладонями в стол и едва не навис над Майлзом.

– А ты, червь, научись себя вести, пока твоя голова все еще на плечах.

Притихли все. Майлз сидел словно замороженный, а Женька, прикрыв глаза, пыталась вспомнить, не над этим ли человеком, или кто он там, она смеялась. Очень хотелось считать, что не над этим.

– Что ваше вшивое королевство может предложить моим людям, кроме пресловутой цивилизации и моря крови? – тем же тоном продолжил Кощей.

– Люди получат твердую власть, прогресс, – голос Майлза постепенно креп, особенно после того, как Кощей сел на место и потянулся. – У вас много лишней земли.

– Они плодятся, – вежливо пояснил Кощей, словно и не он полминуты назад едва не заставил присутствующих штаны намочить.

– Ладно, – с угрозой отозвался Майлз. – Если ты считаешь, что сильнее наших магов и колдунов, если думаешь, что устоишь против совместных сил всех кланов, то ты глупец! Русичи могли победить рыцарей, да хоть целое войско, с их упрямством станется, но одолеть нас не смогут ни ведьмы, ни кикиморы, ни зачахшие языческие боги.

С такими словами Майлз встал, стукнув тростью по дубовому полу.

– Тебя чего присылали-то? – спокойно уточнил Кощей.

– Письмо передать, – Майлз бросил на стол запечатанное сургучом письмо. – Это предложение принять Русь как феод и стать вассалом.

– Вот спасибо, – обрадовался Кощей, вновь становясь похожим на «доброго дядю». Конверт перекочевал в карман сюртука. – Скажи мне, Майлз…

Не закончив фразу, Кощей встал, обошел стол и присел на край столешницы.

– Так скажи мне, Майлз, о представитель древнего клана, почтивший мой замок своим присутствием, только честно. ЗАЧЕМ ВАМ ВСЕ ЭТО НАДО?

У бедного Майлза аж скулы свело, так он старался удержать рвущиеся наружу слова, но против пристального взгляда Кощея, да еще подкрепленного магией, устоять не смог.

– Нам нужна земля! – крикнул он. – Люди на мясо и земля! И чтобы исчезла твоя страна, которая оборонительными войнами прорвалась к морю! Нам нужны рабы!

– Опаньки! Продолжай! – возвестил Кощей, закинув ногу на ногу и упершись локтем в колено, а подбородок водрузив на сжатый кулак, и приготовился слушать.

– Мы изживем угрожающих нам людей! – говорил Майлз, тщетно пытаясь зажать собственный рот. – Будет только Европа и Азия, без промежуточных Русей… Руси… Без твоей страны! Ишь, взяли моду, рыцарей вилами мочить! Если ты не с нами и добровольно не сдашься, то лучшие войска двинут на Русь и камня на камне не оставят, а уж потом, ослабленных, голыми руками возьмем! Слышишь? Кончилось твое время!

– Так эти хулиганы на границах… кто там у нас? – припоминая, Кощей пощелкал пальцами.

– Половцы! – пискнула Женька. – И монголо-татарское иго!

– Во! Они самые! Ваших рук дело?

– Слишком было бы легко! От нас будет монголо-ирландское иго!

– Все, хватит.

Похоже, заклятие далось Кощею нелегко. Он побледнел и устало вернулся в кресло.

– Расслабься, Майлз.

Освобожденный гонец пару секунд тряс головой с тонзуркой и, придя в себя, просто озверел. В буквальном смысле. Его зубы удлинились, из груди вырвался грозный рык, и от добродушного толстяка остались смутные воспоминания. Он метнулся за спину к сидящей и безмолвствующей Женьке, схватил ее за плечи, вжав в кресло, и приставил неожиданно выросший коготь к яремной вене.

– Только шевельнись, паршивый самозванец, – прошипел Майлз. – И каюк твоей девке. Кто будет воспринимать тебя всерьез, если не смог защитить свою женщину? Отличное мясо, но сперва позабавимся.

– Ты оскорбил мою гостью? – вежливо уточнил Кощей.

Поскольку он по-прежнему сидел, даже не пытаясь ринуться на помощь, Женька решила спасать жизнь самостоятельно. Для начала она приняла испуганный вид, а затем резко выбросила кулак вверх и угодила прямо в оскаленную челюсть. Кощей, пользуясь замешательством, одним прыжком перемахнул через стол, и вот на ковре уже валялся агрессивный гость с заломленной за спину рукой. Тонзурка блистала в лучах солнца, отбрасывая зайчиков на шелковые обои.

– Извинись перед девушкой, – вкрадчиво попросил Кощей, до хруста дернув руку вверх.

Женьке было странно и почти смешно наблюдать, как один дядя за сорок требует у другого дяди за тридцать извинений, словно школьник во дворе, но, быстро сообразив, что здесь замешана высокая политика, приняла вид оскорбленной невинности.

– Не слышу, – рявкнул Кощей, и сустав снова хрустнул. – Погромче, будь добр, и по всем правилам.

– Я убью тебя! – пообещал Майлз, отчаянно вырываясь. – А девчонку отдам своим слугам на поругание, затем вырву ей еще живое сердце!

– Чего! – высокопарный слог древнего Майлза активизировал в Женьке весь страх и злость, накопленные за последние сутки, и она, вскочив на ноги и до боли сжав кулаки завопила: – Мочи его, дядя Кощей! Мочи напрочь! Я тебе дам «сердце вырву»!

Последнюю фразу Женька договаривала уже на ходу. Она, подобрав подол, подскочила к Майлзу и, дрожа от выброса адреналина, со всей дури врезала ему ботинком под ребра.

– Ты у меня получишь «поругание»! – слова сопровождались очередным ударом.

Толку от них было мало, Майлз вздрогнул скорее от неожиданности, чем от боли, да и Кощей смотрел удивленно, но хоть душу отвела, пнув на последок.

– Еще раз такое вякнешь – убью и… и… собакам скормлю, – радуясь удачной угрозе, процедила Женька, склоняясь к поверженному врагу. – Усек, сморчок лысый?

– Детка, сядь на место, – осторожно попросил Кощей и обратился к Майлзу: – Видишь, до чего ты своими угрозами довел бедную девочку? Ладно, извиняйся перед ней и свободен. Своим передай, что Русь моя, ваши живодеры ее не получат. И учти, нервировать меня опасно для окружающих. Ну, я… мы слушаем.

– Юная леди, примите мои глубочайшие извинения за столь недостойное поведение, – процедил Майлз, который, похоже, очень хотел жить. – Впредь подобное не повторится.

– Отпустите его, – сжалилась Женька. – Пусть валит куда подальше.

– Свободен.

Кощей поставил гостя на ноги и деликатно проводил к двери.

– Благодарю тебя за визит, Майлз, – церемонно произнес он. – Надеюсь, недоразумения улажены и ты вернешься восвояси с самыми лучшими впечатлениями об этом визите. Духи! Проводите почетного гостя!

Дверь на выход распахнулась, и униженного гостя подхватили под руки невидимые слуги Кощея. Вопли и угрозы Майлза были слышны еще довольно долго.

– Так о чем мы? – как ни в чем не бывало обернулся к Женьке Кощей. – Ах да, деточка, при обращении ко мне давай ограничимся «Михаилом Николаевичем». «Дядя Кощей» звучит как-то фамильярно.

– Подумаешь, – глядя в сторону, смущенно пробормотала Женька.

Ей самой показалось, что она переборщила, да и последний удар под ребра Майлза пришелся, скорее, по почкам. Неловко получилось.

– Вот и хорошо. – Кощей оживился, хлопнул в ладоши и потер руки. – Значит, вперед. Быстро пакуй вещи и летим.

Он рванул из кабинета к лестнице.

– Куда летим? – вопросила Женька, едва поспевая следом.

– Разруливать ситуевину, – пояснил на ходу Кощей.

Он резко остановился, развернулся к Женьке и приложил палец к губам, подперев кончик носа, словно обдумывал, стоит ли доверять предполагаемой сообщнице.

– Если Эвелина спросит, – решился он, – то «разруливать», «ситуевина», «ломиться», «валим» и прочее подобное в твоем мире являются вполне литературными выражениями.

– Мою бы маму убедить, – буркнула Женька.

– Эвелину убеди, – посоветовал Кощей.

– А то что? – нагло осведомилась девушка, потеряв из-за последних событий инстинкт самосохранения. Но тут же пожалела.

Кощей навис над ней, как утес над рекой, и Женька тяжело сглотнула, глядя снизу вверх в темно-серые многообещающие глаза.

– В смысле, если надо, я конечно… – пробормотала девушка, идя на попятную. – Даже в книгах иногда… да и язык меняется…

– Умница, – констатировал Кощей, сбегая вниз. – Хорошая девочка.

– Только вы мне обещали потом рассказать…

– Всенепременно, – отозвался злодей, сворачивая в гостиную, что рядом со столовой.

– И что это за Майлз?

– По дороге, – мимоходом пообещал Кощей, копаясь в ящике секретера.

– А Елисей? – воскликнула Женька о наболевшем.

– Елисей? – Кощей выпрямился и быстро повернулся к девушке. – А что с ним?

– Это я спрашиваю, – напомнила Женька.

– Скачет себе и скачет, – раздраженно отмахнулся Кощей, вернувшись к поискам. – Пока явится, пока под окнами поорет, пока поймет, что дома никого, мы уже вернемся. Надеюсь. Нашел!

Он сунул во внутренний карман сюртука продолговатую коробку и рявкнул, будто только сейчас заметил девушку:

– Чего встала? Метнулась бегом вещи собирать!

– А? – не поняла Женька.

– Все вопросы в транспорте. Эвелина!

В зеркале привычно обозначился силуэт, но полностью проявиться не успел.

– Распорядись насчет кареты, от границы лошадьми двинем, так безопасней.

– От какой границы? – деловито уточнила Эвелина Стивовна.

– Еремеевской, – пояснил Кощей. – Потом через Русь в карете, дальше опять ковром. Нас, как в карете увидят, рано ждать не будут.

– Думаешь, не догадаются? – скептически поинтересовалась Эвелина.

– Это как обыграть, – весело подмигнул зеркалу Кощей и обратил внимание на Женьку. – Ты еще здесь?!

То ли девушка действительно испугалась громового голоса, то ли стало безумно интересно, что там будет дальше, то ли хотелось получить ответы на все свои вопросы, но ее словно ветром сдуло.

Ворвавшись в свою комнату, она обнаружила большой ковровый саквояж, стоявший у изножья кровати, а поверх него рюкзак. В рюкзак полетели джинсы, футболка, рубашка и кроссовки. В саквояж Женька, не заморачиваясь, побросала все, что нашла в шкафу и прилегающих ящиках. Подумав, вытащила джинсы и кроссовки, переоделась, переобулась и, проверив последний раз шкаф, обнаружила в нем ветровку, которую повязала рукавами на поясе. Оглядевшись, сунула в саквояж ботиночки. Так, на всякий случай.

– Эвелина Стивовна! – позвала Женька, стуча в зеркало. – Эвелина Стивовна! Мне помощь нужна.

– Зря надрываешься. Она появляется только в зеркалах с рамой, – в комнату заглянул Кощей. – Готова?

– Нет. Я свою сумку у Еремея оставила, – пожаловалась Женька. – Как я могу нормально выглядеть в таком виде? Там же вся косметика!

– Забудь, разберемся, – бросил Кощей. – Куртку сразу надень, холодно будет. Все, хватай вещи, линяем.

Он рванул по коридору, но Женька вкрадчиво спросила вслед:

– А «линяем», это тоже литературное слово?

– Есть такое, – заверил, оборачиваясь, Кощей.

– Поняла, – кивнула Женька, правильно истолковав выражение лица злодея. Она, подхватив саквояж, в три прыжка догнала Кощея… – Так, я готова и, как говорил великий классик русского языка моей реальности Лев Толстой, «линяем и ныкаемся, пока не разрулим ситуевину».

– Молодец, – искренне похвалил Кощей, хлопнув Женьку по плечу, и прибавил ходу.

– Но вы мне на все ответите! – заорала девушка вслед его удаляющейся спине.

– Само собой, – Кощей поднял руку, в знак того, что все слышал и со всем согласен.

Через пять минут все собрались на втором этаже. То есть присутствовала Эвелина в отражении одного из зеркал, Кощей и Женька.

– Скоро отбываем, – облегченно вздохнул Кощей, усаживаясь на банкетку под окном, и, расслабившись, оперся на стену. – Карета будет через три часа, значит, вылетаем так, чтобы поспеть одновременно с ней. Эвелина, дом на тебе. Если Елисею станет скучно, напусти на него того чудика из подвала.

– Лохматого? – деловито уточнила бывшая гувернантка.

– Можно и его, – равнодушно согласился Кощей. – Когда справится, выпускай хвостатого.

– Эй, секундочку, – привстала Женька. – Они же мне царевича угробят!

– Да что ему будет! – поморщился злодей, прикидывая, все ли взял. – Повоюет немного, поспит сном богатырским, опять повоет, а там и мы вернемся.

В общем, Кощей с Женькой погрузили пожитки на ковер-самолет, проверили, есть ли у каждого зеркальце для связи с Эвелиной Стивовной и взошли на борт через подоконник второго этажа.

Ковер-самолет плавно набрал высоту и отбыл в сторону иноземных государств. Кощей окончательно успокоился, растянулся на ковре и, абсолютно нечувствительный к холоду, приготовился подремать.

А у царевича Ильи тем временем были крупные проблемы. Он сидел в покоях отца, повесив буйну голову ниже плеч. И было отчего. Отец, нервно расхаживая по светелке, устроил ему форменный разнос.

– Ты же брата родного, кровинушку свою, в замок Кощеев отпустил, – сокрушался Еремей. – Да как ты мог!

– Батя, – устало вскинулся Илья, – да не отпускал я его. Он сам поперся. Ну приспичило ему иноземку спасать. Что я могу? – царевич обреченно развел руками.

– Иноземку? Да пес с ней, с басурманкой! Хотя… – Вдовый царь на миг призадумался, вспоминая миловидную девицу, но быстро пришел в себя и сплюнул. – Вот ты мне голову морочишь. Почему брату войско не дал? Он воевода или кто?

– В будущем, – напомнил Илья. – Пока у нас воеводит Лешак, и он со мной согласился, что негоже для личных надобностей молодого балбе… царевича, дружину гонять. Была мысль человек десять с ним отправить, так, для охраны, так ведь…

– Личных? – перебил царь и вперился в наследника сверкающим взором. – Тут дела государственные! Кощей приходил за Забавой, дурень! Кому нужна девица безродная?

– Ага. Евгению эту, стало быть, по ошибке упер? – обреченно предположил Илья.

Еремей всегда отличался здравомыслием и слыл видным политиком и правителем, но, когда дело касалось любимой дочери, терял всю свою рассудительность.

– Битва была, – напирал Еремей. – Мог и перепутать.

– Батя, – взвыл Илья, в отчаянии вцепившись в собственные кудри. – Как, ну объясни мне, как их можно перепутать?! Видит бог, я люблю свою сестру, но поверить в то, что Кощей собирался ее замуж взять, – уволь! Она же его за один день в гроб вгонит, бессмертный он или нет!

Легка на помине, в покои ввалилась Забава. Она уперла руки в бока и с ходу залилась слезами. Общий смысл истерики сводился к тому, что договор о сватовстве был испорчен, что это плохая примета и Илья с Еремеем просто обязаны спасти поруганную честь.

– Эй, Елисей уже в пути, – помахав рукой, дабы привлечь внимание, напомнил брат.

В ответ Забава заревела еще пуще, и Еремей, устало подперев лоб, выслушивал ее тираду сидя на лавочке. Терпения его надолго не хватило.

– Тихо! – рявкнул он и ошибся – дочь на миг притихла и заревела с новой силой.

– Забавушка, – сменил тон Еремей, ласково обнимая дочь и похлопывая ее по спине. – Ну полно тебе, все исправится.

Еремей беспомощно посмотрел на сына через мощное плечо Забавы. Тот сделал вид, что не заметил, но отец не сводил с него взгляда, даже задвигал бровями и скривил лицо, намекая, что пора выручать папу.

– Эй, Забка, – окликнул Илья, предварительно убедившись, что их точно никто не видит и не подслушивает. – Забка, глянь.

Рассерженная Забава обернулась на Илью, а тот в воплем «сумасшедшая белка!» скосил глаза к носу, склонил голову набок, выставил вперед верхние зубы и застучал друг о друга сжатыми кулаками, словно пытаясь разбить орешек.

По светелке разлился смех Забавы. От него, казалось, чуть потеплело, и даже суровый Илья улыбнулся.

– Так-то лучше, – Еремей погладил дочь по «плечику» и усадил на лавку.

Забаве пообещали победу над злодеем, испортившим пирушку, свадьбу на все царство и вдобавок новенькие резные пяльцы.

– Да-а, Илюша, – протянул Еремей, глядя на дверь, закрывшуюся за дочерью. – Баловство баловством, а ведь придется тебе вслед за братом ехать, ежели он вскоре не вернется.

– Да знаю я, – поморщился Илья. – Спасти Елисейку, прикончить злодея, потом обставить все так, чтобы Елисейка оказался героем. Все из политических соображений, дабы народ зауважал будущего воеводу. Все верно?

– Ох и башковит ты, Илюша, – хитро прищурился Еремей. – В корень смотришь, и царем будешь похлеще меня.

– Ладно тебе, батя, – прихлопнув ладонями по коленям, Илья встал. – Я ж понимаю. И Елисейка воевода будет толковый, только не перебесился пока. Зря ты его по заграницам отправлял. Сдал бы, вон, Лешаку, походил бы в дружинниках, пообтерся…

– Ты того, не забывайся, – погрозил пальцем царь. – Мне, поди, виднее. А что Елисей дурака порой валяет, так молод он еще.

– Я в его возрасте уже дань собирал и бунты ездил усмирять, – напомнил Илья, чувствуя, как его втягивают в старый спор.

– Так ты наследник, тебе оно на роду написано.

Застонав про себя, Илья отвесил отцу поклон и свалил на свой поверх, чтобы хоть на пару часов схорониться от государственных дел в объятиях жены.