Читать книгу «Посмотрим, кто кого переупрямит…» - Группа авторов - Страница 68

1

Судьба не раз “заносила” Надежду Мандельштам на Волгу.

Первый раз – в Саратов, где она родилась. Второй – в Савелово, где вместе с мужем она провела несколько месяцев летом и осенью 1937 года. Третий – в Калинин (Тверь), где они поселились в ноябре 1938 года. Четвертый – в Ульяновск, где она проработала в местном пединституте с 1949 по 1953 год. И, наконец, пятый – с 1955 по 1958-й – в Чебоксары…[301]

Переселение из далекой Читы в “близкие” Чебоксары сопровождалось немалыми трудностями. В главке “Они” во “Второй книге”, то есть спустя почти пятнадцать лет, Н. Я. Мандельштам вспоминала: “Под нажимом Ахматовой я пошла к Суркову. В те дни я была без работы, потому что уехала из Читы по приглашению Чебоксарского пединститута, но в Москве получила телеграмму, что Чебоксары раздумали и не берут меня (кафедра литературы, наверное, услышала мою фамилию и посоветовала не связываться)”[302].

В самый же разгар событий, 31 августа 1955 года, она писала А. А. Суркову: “Теперь о себе. Нынче, 31 августа, мне сообщили, что меня отправляют на работу в Чебоксары. Я просила в министерстве, чтобы меня отправили куда угодно (в пределах Европейской части Союза), кроме Чебоксар, куда меня пригласили, а потом заявили, что не хотят. Не сомневаюсь, что там будет очень тяжело – мне покажут, как лезть туда, куда не просят. Тем более, что я приезжаю без литературной работы (перевода), которого я не получила и не получу. (Перевод – это явный признак, что со мной как-то считаются.) Например, мне не дадут комнаты и тому подобное. (Я эти годы жила в студенческих общежитиях – и этой незавидной доли у меня не будет.)

‹…› Мой адрес, вероятно: Чебоксары, Пединститут. Вероятно, в сентябре (если студенты уедут в колхозы) или зимой мне разрешат поехать в Москву. А может, и не разрешат”[303].

Всё же отметим, что документы личного дела Надежды Яковлевны Мандельштам не содержат следов ни персонального приглашения Н. Я. из Читы, ни какого бы то ни было отказа от ее услуг, хотя бы и временного. В них задокументирован лишь тот непреложный факт, что с 1 сентября 1955-го и по 20 июля 1958 г. Н. Я. служила в Чебоксарах – старшим преподавателем и даже исполняющим обязанности заведующего кафедрой английского языка Чувашского государственного педагогического института.

Сам город поразил Надежду Яковлевну своей почти деревенской неблагоустроенностью.

Самое первое жилье – комната в доме по адресу Ворошилова, 12, квартира Павловой – было просто ужасным: “С квартирами здесь полная катастрофа, а из-за этого я могу вернуться. Сняла я комнату у сумасшедшей старухи – Вассы. 200 р. Каждое слово слышно. Проход через нее, и 3 километра до института по мосткам – (это вместо тротуаров). Но старуха уже гонит меня (за папиросы). Форточки нет. Воды нет. Постирать нельзя. Вымыться за 5 верст”[304]. Позднее она жила по адресу: Кооперативная ул., 10, кв. 13.

Педагогический институт, основанный в 1930 году, располагался по улице К. Маркса, 38. В 1958 году – в год, когда Н. Я. Мандельштам распростилась с институтом – ему было присвоено имя И. Я. Яковлева, чувашского педагога и просветителя.

Факультет иностранных языков, на котором работала Н. Я. Мандельштам, был открыт в 1951 году. Спустя два месяца после переезда в Чебоксары, 10 ноября 1955 года, Н. Я. Мандельштам пришлось возглавить кафедру – женский коллектив из 14 душ.

Фактически это произошло даже раньше – в октябре. Подоплека – в письме Н. Я. к Василисе Шкловской: “Здесь пока хорошо. Хотя есть трудности. Здесь я «зава», но мне пока не платят за это денег. Девки с кафедры – их 14 – пока что выжили зав. кафедрой (за дело). Сейчас заранее ненавидят меня. Я их собираюсь успокоить. Их 14!!!”[305]

Тогда же, в ноябре 1955 года, когда студенты были на педагогической практике, Н. Я. провела пять недель в Москве. Но и в Чебоксарах до марта всё свободное время она занималась лишь диссертацией, которую благополучно защитила 26 июня 1956 года[306].

На успешности защиты, возможно, сказался и XX съезд КПСС со всеми его последствиями: многие “доброжелатели” Н. Я. испытали тогда что-то вроде контузии и явно прикусили язык. За гибель мужа Надежда Яковлевна получила 5000 рублей компенсации – деньги пошли на раздачу долгов, покупку каблуковского “Камня” и на съем дачи на лето в Верее.

А весной того же года Н. Я. получила анонимку с угрозами смертной мести, но не за правду-матку о ГУЛАГе, а за… плохие отметки на экзамене![307]

В бытовом отношении жизнь была трудной, а питание – никуда не годным. В одном из писем Н. Я. просит прислать ей из Подмосковья масло, кофе в зернах, лимоны и апельсины: “Я сильно болею желудком – с чего бы? Пью боржом, но здесь нет ни фруктов, ни масла, так что нельзя есть манную кашку”[308].

Если сравнивать чебоксарские годы Н. Я. с ульяновскими, Псковскими и даже читинскими, то с изумлением замечаешь, что меньше всего известно именно о чебоксарском круге общения Н. Я. Ни воспоминания, ни письма, ни тем более официальные документы не содержат ни одного упоминания о ее внеинститутских контактах – ни единого имени!

2

“Личное дело” Надежды Яковлевны Мандельштам (“зав. кафедрой английского языка и ст. преподавателя”, как указано на обложке), хранящееся в архиве Чувашского педуниверситета им. И. Я. Яковлева (АЧГПУЯ), было начато 15 мая 1955 года и окончено в 1958 году (число и месяц не проставлены).

Открывают его стандартные личный листок по учету кадров (л. 1–2, с оборотами), ценный главным образом неизвестной до этого фотографией Н. Я. Мандельштам, и автобиография, написанная на тетрадном, в клеточку, листе (л. 3). Информационно она ничем не отличается от аналогичного текста, написанного в Ульяновске, разве что тем, что, называя Осипа Эмильевича, она уже не сообщает о его репрессированности.

Еще задолго до успешной защиты Н. Я. и спустя всего полтора-два месяца со дня начала работы в Чебоксарах нежданно-негаданно произошел взлет педагогической карьеры Надежды Яковлевны: 20 октября 1955 года ее рекомендовали и 10 ноября, приказом № 840, назначили исполняющей обязанности заведующего кафедрой английского языка института – правда, без прибавки к жалованью (л. 13).

К приказу была подготовлена и соответствующая характеристика, в которой, в частности, можно прочесть: “За время своей работа тов. Мандельштам Н. Я. проявила себя как высококвалифицированный педагог, владеющий в совершенстве как английским языком, так и методикой его преподавания на факультете иностранных языков.

Лекции и практические занятия тов. Мандельштам проводит на должном идейно-теоретическом уровне. Чуткий и отзывчивый товарищ, Н. Я. Мандельштам много помогает молодым пре подавателям как в организации учебно-методической работы, так и в работе по повышению квалификации” (л. 14).

На этом документы, связанные с началом работы вдовы поэта в Чебоксарах, в ее личном деле завершаются. Документов за 1956–1957 гг. в нем нет вовсе (если не считать выписки о защите диссертации). Завершает же дело серия документов, связанных с отъездом Н. Я. Мандельштам из столицы Чувашии.

16 июня 1958 года директор вуза издал приказ № 74 об освобождении Н. Я. Мандельштам, согласно ее желанию, от заведывания кафедрой начиная с 20 июня (л. 16)[309].

Мысленно Надежда Яковлевна была уже далеко от Чебоксар – в Москве, где разгорелась борьба за предоставление ей прописки и площади. Об этом она откровенно пишет директору К. Е. Евлампьеву 15 июля 1958 года (л. 20–20об.):

“Уважаемый Константин Евлампьевич! Прошу Вас распорядиться, чтобы мне прислали справку о занимаемой мной в Чебоксарах комнате. Нужно отметить, что это общежитие института, и я живу на площади, предоставленной мне институтом.

Мои комнатные дела обстоят так: Союз писателей постановил выделить мне комнату в своем доме (вновь построенный жилой дом). Списки получивших квартиры направляются в Моссовет. Людям из других городов обычно ордеров не дают, да и просят о площади для них весьма редко. Но Союз писателей – могучая организация и, может, добьется своего, если будет активен.

Вот такое положение моих дел. Вероятно, через месяц выяснится, дадут ли мне ордер и прописку. Сообщу вам немедленно и приеду в Чебоксары. Кафедра без меня может обойтись: так составлялась нагрузка, чтобы, сделав передвижку, разделить мои часы; почасовик Данилова может быть принята на работу на освободившееся место. Она очень хороший работник. Мы об этом варианте говорили на кафедре (т. е. мнение не мое личное).

Но очень возможно, что я вернусь, т. к. получение комнаты в Москве для иногородних это чудо, а чудеса не частая вещь. Надежда Мандельштам.

Мой адрес: Верея, райцентр Московской области, Первая Спартаковская, 20. Мандельштам.

Справку прошу направить по адресу:

Москва, ул. Воровского, 52; Союз писателей; Управление делами. Лихтентуль А. Я.

Прилагаю формальное заявление”.

Формальное заявление (л. 19) было действительно приложено, и на нем директор начертал резолюцию: “Справку выслать. Заявление – в личное дело. К. Евст. 18.7.58”.

Так что хронологически “Дело” Н. Я. Мандельштам и завершает искомая справка № 1244 от 18 июля 1958 года (л. 18):

Дана настоящая ст. преподавателю кафедры английского языка МАНДЕЛЬШТАМ Надежде Яковлевне в том, что она проживает в г. Чебоксарах Чувашской АССР в старом деревянном общежитии на площади 11 кв. метров.

Дом в 1958 году предназначен для сноса, на месте которого будет строиться общежитие для студентов.

Выдана по личной просьбе.

Директор Чувашского педагогического института имени И. Я. Яковлева К. ЕВЛАМПЬЕВ.

Чуда, однако, не произошло, в Чебоксарах уже начался семестр, место Н. Я. было уже занято, и в результате получился “третий вариант”: Н. Я. осталась зимовать в советском “Барбизоне” – Та рус е[310].