Читать книгу Ангелы и бесы. Тайны духовного мира - Группа авторов - Страница 5

Свт. Игнатий (Брянчанинов). Слово об Ангелах

Слово «Ангел» есть греческое, значит «посланник». Это название получили Ангелы от служения своего спасению рода человеческого, для чего они употребляются Всеблагим Богом и что исполняют со святою ревностию и любовию. Апостол Павел сказал: Не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение? (Евр. 1, 14).

Так, послан быстъ Ангел Гавриил от Бога во град Галилейский, емуже имя Назарет (Лк. 1, 26) к Пресвятой Деве Марии возвестить Ей, что Она избирается в Матерь Слова Божия, приемлющего человечество для искупления человечества. Так, Ангел Господень ночью отверз двери темницы, в которую были заключены завистливыми иудеями двенадцать апостолов, и, выведши их, сказал: Идите, и ставше глаголите в церкви людем вся глаголы жизни сея (Деян. 5, 20), т. е. учения Христова, которое – жизнь. В другой раз Ангел вывел из темницы апостола Петра, ввергнутого туда нечестивым царем Иродом, убившим уже апостола Иакова Зеведеева и хотевшего потешить богоубийственный народ иудейский второю приятною для него казнью. Чудесно избавленный из темницы Апостол, уверившись, что видит не видение, но самое дело, сказал: Ныне вем воистинну, яко посла Бог Ангела Своего, и изъят мя из руки Иродовы и от всего чаяния людий Иудейских (Деян. 12, 11). Впрочем, не в одном содействии спасению рода человеческого заключается служение Ангелов: но от этого служения они получили название свое посреди человеков, и это название дано им Святым Духом в Священном Писании.

Свт. Иннокентий Херсонский. О существах высших человека, или о духах

От Библейского учения о мире вообще обратимся к учению о мире в частности и, во-первых, посмотрим, как учит Священное Писание о духовном мире. Это учение не может не войти в состав религии христианской: а) уже потому, что в сем мире более всего и яснее выразились совершенства Божии, здесь более всего виден Бог – Промыслитель и Владыка Вселенной; б) кроме сего, люди получают здесь бытие и продолжают оное до известного времени; потом они должны переходить в мир другой – духовный; а посему им и нужно знать мир сей и его жителей; в) еще причина, и притом важнейшая, заставляющая нас узнать мир духовный, есть та, что мир сей имеет отношение к нам: половина Ангелов, или большая часть их, помогают нам, а другие вредят. Это отношение их к нам столь важно, что Сам Спаситель целью Своего посольства поставлял разрушение царства темного: да разрушит дела диаволя (1 Ин. 3; 8). Посему нам необходимо знать, какое отношение Ангелов к нам и нас к Ангелам. Следовательно, учение об Ангелах весьма необходимо. Займемся им.

Не можно было ожидать, чтобы откровение описало подробно мир ангельский. Это для нас не нужно. Этот мир показало нам откровение с тех сторон, которыми он клонится к нашему спасению. Учение об Ангелах в Священном Писании просто, кратко и направлено к нравственности. Впрочем, Священное Писание подтверждает то, что разум отчасти только гадает. Оно говорит, что кроме нас есть множество существ духовных, если не совершенно свободных от материальности, то, по крайней мере, несравненно менее нас подверженных ей, притом чистых, добрых и злых, могущественных. Это видно из многих мест Священного Писания, так что только чрезмерное уклонение к чувственности могло привести некоторых к сомнению о бытии сих духов. Также приводили к сему излишние мудрования, заставившие тех, кои предавались им, признать Ангелов за выражения воли Божией, олицетворяемые писателями. Места, подтверждающие бытие Ангелов, суть следующие (Евр. 1, 4–5, и др.). Апостол Павел, желая доказать Божественность Иисуса Христа, поставляет Его выше Ангелов; мог ли бы он употребить такое доказательство, если бы Ангелы были мечты воображения – существа мыслимые, идеалы нравственные? Засвидетельствую пред… Аггелы (1 Тим. 5, 21). Какое было бы побуждение для Тимофея к должному прохождению своего звания, если бы Ангел был существо мечтательное? Сам Иисус Христос говорит в важнейших случаях об Ангелах как о существах действительных. Отселе, – говорит Он Филиппу и Нафанаилу, – узрите небо отверсто и Ангелы Божия восходящыя и нисходящыя над Сына Человеческого (Ин. 1, 51). Эти Ангелы не суть ни чистые мысли, ни вдохновения свыше, ибо им можно ли бы было в таком случае узреть их? Скажут, что история не представляет примеров сего восхождения и нисхождения Ангелов. Так, она не представляет многих и слишком ясных примеров, но есть случаи, где Ангелы представляются нисходящими на землю. Например, в Гефсиманском саду, при воскресении Иисуса Христа, при Его вознесении и прочее. Иисус Христос говорил ученику, хотевшему защищать Его неблагоразумным образом (Мф. 26, 53): или мнится ти, яко не могу нынеумолити Отца Моего, и представит Ми вящше неже дванадесяте легеона Аггел? Впрочем, о сих местах еще можно сказать, что Иисус Христос говорил приспособительно к понятиям учеников Своих. Но вот место, которого ничем нельзя опровергнуть. У иудеев была целая секта саддукеев, которые, не веря будущей жизни, отвергали вместе и бытие Ангелов. Если бы существование сих существ была одна мечта, то было бы совершенно неблагоразумно утверждать оное в тех, которые не хотели быть в сем случае мечтателями. Но Иисус Христос говорит им утвердительно о бытии Ангелов (Мф. 22, 30), значит, это не есть мечта, а настоящая истина. Таким образом, в Новом Завете бытие Ангелов предполагается несомненным. Ветхий Завет большей частью состоит из рассказа о действиях Ангелов, так, во времена патриархов часто выходят на сцену Ангелы; Моисей получает Закон при содействии Ангелов (Деян. 7, 37); Ангелы являются пророкам, особенно Исайи и Даниилу; важнейшие события в народе еврейском совершены Ангелами. Все перетолкования сих мест суть явные усилия и натяжки. И это мнение, что учение об Ангелах явилось у евреев со времени пленения вавилонского, когда они познакомились с восточной философией, толкующей об Ангелах или же духах и их явлениях, в основе своей слабо и неверно. Ибо об Ангелах упоминается в священных книгах еврейских гораздо прежде. Притом, учение восточное об Ангелах, во многих отношениях отличное от библейского, явившись даже прежде сего последнего, не отвергает, но подтверждает бытие сих существ.

Может ли разум сказать что-нибудь в подтверждение бытия Ангелов? Не только может, но и говорит много. Вообще он говорит, что одного человеческого мира мало в сравнении с миром физическим; человеком оканчивается цепь творения земного; но чтобы им оканчивалась цепь всего творения – этого сказать не можно. Кроме того, человек по смерти идет в высший мир; не может быть, чтобы этот мир для него вновь творился; он должен уже существовать и, без сомнения, он есть тот ангельский, духовный мир, который мы принимаем, основываясь на свидетельстве Священного Писания. Рассматривание сил природы также ведет к миру духовному. Природа физическая действует непременно, но может ли она действовать без ума? Всякое действие предполагает стремление к чему-либо; это стремление может ли быть без представления? Положим, что одно действие механически производится то другим, то третьим и так далее; но первое движение должно быть действие свободы и мышления. Притом, что такое сила? Самое понятие силы ведет к тому, что в ней есть что-то духовное и умное. Ибо сила есть причина известного действия и потому сама есть нечто самодвижущееся, самодействующее. И так как есть различные силы, то мы увидим, что есть и различные Ангелы; есть Ангелы воды, огня, ветров и прочие. Земная мудрость сама, как бы невольно, приводится к бытию духов. Например, химия все тела грубые превращает в газы, в духи. Следовательно, и ум сам по себе не может сомневаться в бытии Ангелов.

Как Священное Писание описывает натуру, действия, место пребывания и время сотворения Ангелов? Имя греческое: αγγελος и еврейское םלך не выражает природы их; так названы они потому, что посылаются от Бога. Натуру Ангелов лучше и яснее выражает имя духа (Евр. 1; 14). Называя Ангелов духами, Священное Писание приписывает им все, что мы приписываем духу; и поелику оно называет их так в противоположность материи, то сим приписывает им бестелесность, невидимость. (Видение явление: Лк. 1; 22; то есть не Ангела видел Захария, ибо он бестелесен, а вид, оболочку. Эту мысль о бестелесности Ангелов выражает Иисус Христос, когда говорит, что люди по воскресении будут подобны Ангелам.) Но утверждает ли Священное Писание, что Ангелы не имеют никакой материальности? Оно не входит в это, а только противополагает их людям. Следовательно, отделяет от них только грубость телесную; но уничтожает ли совершенно телесность – этого не видно. Посему-то еще у отцов Церкви оставалось мнение, что с духовностью их соединена часть материальности. Так думали из восточных: Василий Великий, Климент Александрийский, Ориген, Григорий Богослов. Из западных: Августин. Они представляли тело Ангелов в виде светоносном, основываясь на местах Писания, в которых явление Ангелов большей частью сопровождается светом и некоторым сиянием. Таковы места (см.: Мф. 28, 3; Лк. 11, 9; Мк. 16, 5; Деян. 1, 10). Поэтому будто Ангелы в смысле даже физическом называются Ангелами света (см.: 2 Кор. 11, 14). Разум, судя об Ангелах, тоже не может их представить совершенно без материи; для него вероятнее, что существо нематериальное одно. Ибо действия тварей должны выражаться во времени; время, по нашему понятию, не может существовать без пространства, но что подлежит пространству, то не может быть нематериально. Впрочем, это мнение отцов Церкви можно принимать и нет. Священное Писание не говорит об этой материальности, но и не отвергает. Принимая сие мнение, должно опасаться и предостерегать себя от того, чтобы не представлять грубо материальность Ангелов. Иисус Христос говорит, что дух (без сомнения, разумеет здесь Ангела) «плоти и костей не имеет». И наши тела, когда прославятся, сделаются тонкими, духовными; тем тоньше, чище, выше и духовнее должны быть тела Ангелов.

Называя Ангелов бестелесными, Священное Писание утверждает сим то, что они не имеют наших нужд, наших отношений и наслаждений. В воскресение бо ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божий на небеси суть (Мф. 22, 30), – говорит Иисус Христос. Следовательно, у них нет различия полов, рождения, родственных связей; нет ни жажды, ни глада, ни наготы, ни стужи, ни зноя, ни другого.

<…>

Обратим внимание на деятельность Ангелов. В Священном Писании они представляются весьма деятельными, ибо называются силами бодрствующими, крепкими, и тому подобное. Способности их велики, следовательно, и круг деятельности их также должен быть велик и обширен. В чем состоит деятельность их в отношении к Богу? Во-первых, в прославлении Бога, ибо престол Божий окружен Ангелами, неумолчно взывающими: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!» Но в чем состоит сие прославление? Не в том, как изображается чувственно, что Ангелы окружают престол Бога как Царя и произносят некоторые хвалебные слова, а в том, что они безпрестанно рассматривают совершенства Божии, Его благодеяния и особенно вникают в тайну искупления и таким образом исполняются чувством любви и благоговения. Во-вторых, в исполнении воли Божией, простирающейся не на один мир человеческий, но и на ангельский. Ибо Ангелы наставляют друг друга, доставляют один другому свойственные наслаждения, защищают от недостатков, помогают друг другу в случае нужды (так, у Даниила говорится, что Рафаилу помог Михаил); вообще предметы деятельности Ангелов суть предметы ведения и любви. В мире человеческом особенно открывается их деятельность, как вообще, так и в частности. Вообще Ангелы занимаются спасением рода человеческого. Священное Писание говорит, что древний мир подчинен был Ангелам так, как новый подчинен Иисусу Христу (Деян. 7; 53): иже приясте закон устроением Аггелским и не сохранисте. Об этом молчит Моисей, потому что открывать это иудеям было опасно; они начали бы воздавать служение Ангелам такое, какое следует одному Богу (Гал. 3, 19): вчинен (закон) Аггелы, рукою ходатая. Аще бо глаголанное Аггелы слово (закон), и прочее (Евр. 2, 2). Три места сии доказывают, что Ангелы принимают большое участие в деле нашего спасения и что Ветхий Завет, а следовательно и закон, устроен и дан ими. Поелику уложение Моисеево весьма обширно и разнообразно, поелику оно касается и политики, и Церкви, и семейства, то можно полагать, что все это обдумано Ангелами, которым Бог позволил, так сказать, испытывать таким образом свои силы и усовершать. Большое участие они могли иметь при самом объявлении закона. Моисей долго находился на горе; быть может, что он там чрез все это время беседовал с Ангелами. Флавий повествует, что сначала Бог Сам явился Моисею на горе, но когда он устрашился, то вместо Бога начали изрекать ему закон Ангелы. Посему-то не напрасно говорит апостол Павел, что ветхая вселенная покорена Ангелам, а грядущая – Иисусу Христу. Чтобы знать, что должно понимать под вселенной грядущей, надобно помнить, что евреи, ожидая Мессию, делили время на два отделения: первое называли вселенной настоящей, а последнее – грядущей, и, следовательно, первое составлял Завет Ветхий – иудейство, а последнее – Новый, христианство. Применительно к сему говорит и апостол Павел. Итак, Ангелы в Ветхом Завете были как бы владыками, а в Новом суть слугами. Эта мысль – совершенно библейская, и что закон устроен Ангелами, этого отвергать не должно и не можно без явного противоречия трем показанным выше местам Священного Писания. В устроении Нового Завета они также принимают большое участие: в жизни Иисуса Христа они предвещали все предшествовавшее и последовавшее Его рождению; когда начало распространяться учение Христово, они содействовали первым распространителям его, апостолам; потом они явятся при конце сего мира, когда окружат престол Иисуса Христа и будут судить мир. Таково вообще служение Ангелов по отношению к человеческому роду.

Но ограничивается ли оно этим? Некоторые христиане, каковы все протестанты, в сем одном поставляют все служение нам Ангелов. Но наша Греко-Российская и Католическая Церковь простирают это далее. По их учению, Ангелы еще имеют попечение о народах и о частных лицах. Что Ангелы пекутся о народах, на это есть основание у Даниила (Дан. 10, 13 и 21), где Ангел народа иудейского хочет бороться со князем царства Персскаго. Кого разуметь под сим князем? Разуметь ли Ангела? Но как же объяснить их брань? Разве тем, что Бог наперед не открывает им судьбы управляемых ими царств и потому они могут ошибаться и спорить между собой? Но такое изъяснение отчасти странно. Лучшее толкование в сем случае есть то, что доброму народу дается и Ангел добрый, а злому – злой. Отсюда-то и причина брани между ними. Других, более ясных мест на сей предмет нет, но если Священное Писание говорит, что Ангелы занимаются судьбой людей порознь, то почему не допустить, что они занимаются судьбой целых народов?

А что Ангелы занимаются судьбой частных людей и что учение Церкви об Ангеле Хранителе есть библейское, это видно из следующих мест Священного Писания: из книги Товита (Тов. 12, 12), где представляется такой Ангел, который наблюдал за всеми поступками Товита, следовательно, был его Ангел Хранитель; из Евангелия от Матфея: яко Аггели их на небесех выну видят лице Отца Моего Небесного (Мф. 18, 10). Здесь такой смысл: берегитесь обижать их, ибо Ангелы их, так сказать, на вас пожалуются пред Богом. Выражение: выну видят лице есть восточное и означает близость к кому-либо; посему когда говорится об Ангелах, что они выну видят лице Бога, то значит, что они всегда к Нему близки. Если бы мысль об Ангеле Хранителе была неверна, то Иисус Христос не стал бы так выражаться пред иудеями, которые думали, что у каждого человека есть свой Ангел; Он бы, напротив, отвергнул ее. Кроме того, вся Вселенская Церковь верила бытию таких Ангелов, как видно из книги Деяния святых апостолов: Они же глаголаху: Аггел его есть (Деян. 12, 15). То же находим у Афинагора, Василия Великого и других.

Но, скажут, они необходимы только детям слабым и подверженным многим опасностям по физическому состоянию. Так, но не более ли слабы и не в большей ли опасности по внутреннему состоянию находятся люди возрастные? И потому не более ли им в сем отношении нужны Ангелы Хранители? Но не будет ли наказанием для Ангелов, существ безгрешных, обращаться с людьми нечестивыми и грешными? Это правда, что обращение сие часто соединяется со скорбью и горестью, что смрад грехов наших нередко даже отгоняет их от нас, как это испытывали те, кои старались замечать в себе действие Ангела Хранителя. Но это дело, с одной стороны горькое, имеет другую сторону, приятную. Для любви чистой, какую имеют Ангелы, весьма приятно заниматься усовершенствованием других. Это испытывают и люди, имеющие более чистое и более возвышенное чувство любви. Так, Павел (Рим. 9, 2–3) желал за израильтян быть отверженным, лишиться своего спасения, если бы это отнимается честь у Иисуса Христа. Но это несправедливо: честь царя нимало не теряет оттого, что слугам его воздают также подобающую честь. Надобно только беречься, чтобы не отдать слугам того, что следует царю. 2) Утверждают, будто в Новом Завете решительно запрещено служение Ангелам (Кол. 2; 18): Никтоже вас да прельщает изволенным ему смиреномудрием и службою Аггелов. Смысл сего места таков: «Пусть никто не обольщает вас тем злоумышленным смирением, по которому утверждает, что мы по причине своих немощей ни в чем не можем обратиться ко Христу, а всего должны просить у одних Ангелов и от них только ожидать помощи». Из сего уже явно, что здесь запрещается служение Ангелам такое, которое соединено с ущербом уважения к Иисусу Христу. Это подтверждает история Церкви, которая повествует, что во II веке были еретики, так называемые ангелики, которые, как пишет о них Ириней, учили, что должно во всем обращаться к Ангелам, и их только признавали своими ходатаями пред Богом, не зная, что Ходатай наш есть Иисус Христос Богочеловек, толико лучший быв Аггелов, елико преславнее паче их наследствова имя (Евр. 1, 4). 3) Еще ссылаются на место в Откровении, где говорится, что Ангел не принял поклонения от Иоанна (Откр. 22, 8–9). Но из этого еще не следует, чтобы Ангелам не должно было поклоняться. Иоанн находился в то время в чрезвычайных обстоятельствах, ибо принимал Откровение о будущей судьбе Церкви, и потому мысль его должна была быть совершенно занята Самим Богом. На основании сих соображений можно в словах Ангела видеть следующую мысль: «Забудь о твари, не помышляй о ее достоинстве, а помни одного Бога». Притом Ангелы сколько высоки, столько же и смиренны. Посему Ангел мог говорить так к Иоанну и по своему смирению; но смирение Ангелов, служащее для нас образцом, не ниспровергает нашего к ним уважения.

А что Ангелам должно поклоняться, это видно из многих мест Ветхого Завета. Например, Иаков непосредственно за призыванием Бога призывает Ангела для благословения детей своих (Быт. 48, 16). Иисус Навин поклонился Ангелу, явившемуся ему (см.: И. Нав. 5, 14). Даниил тоже пал лицем на землю, когда услышал глас Ангела (Дан. 10, 9). Сам Бог заповедал почтение и уважение к Ангелам (Исх. 23, 20–21).

Так представляет Священное Писание Ангелов добрых. Оно описывает их существами гораздо высшими нас, участвовавшими в Ветхом Завете и участвующими в Новом, пекущимися о народах и о каждом человеке порознь и за сие достойными всякого уважения и благодарности. <…> Должно ли желать и искать явления духов? Желать с доброй целью хорошо; иметь духовное сообщение с ними, вслушиваться в их мысли, желания и советы даже необходимо; но не нужно просить видимого явления, ибо это противно порядку природы: желать явления Ангелов – значит желать чудес без нужды. История священная показывает, что это и опасно. Если бы последовало явление Ангела, то как поступать с ним? Ангел добрый возьмет меры и сам даст знать о доброте своей. Но человек должен требовать доказательств, нужно требовать исповедания Христа. Притом долг христианина просить не являться без нужды; всему должно быть свое время. Как поступать при явлении злого духа? Христианину не должно страшиться, а сожалеть о существовании столь высоких и вместе столь бедных духов. От таковых явлений избавит христианина Ангел Хранитель, имя Иисуса Христа, молитва и пост. Отчего часто сомневались в бытии злых духов? Прежде до излишества верили бытию их, а теперь напротив, особенно в прошедшем столетии при развитии Французской революции, когда ничему сверхопытному и Самому Богу не давали места, сомневаются в сем. Восточная религия далеко простерла учение о гениях злых и добрых. Это основано на натуре вещей; разные суеверия осквернили умы, и бросились в крайность. Учение библейское есть одно из благоприятнейших. Оно ознакомило нас со всем сим. Оно сказало нам, что вера в духов не напрасна; оно прояснило происхождение зла, хотя неполно. Сказав, что зло произошло из свободы Ангелов, сим оно успокоило дух человека, ибо сложило с него часть тяжести. Стремление противников делать людей злыми и заставляет их стоять на страже вместе с приставленным к ним помощником – Ангелом Хранителем. С другой стороны, Священное Писание ручается за важность человека, ибо вокруг него весь мир Ангелов как бы вращается. Представив ужасный переворот, оно предостерегает от легкомыслия и рассеянности. Философы, отвергнув реальное бытие злых духов, допустили идеальное. Кант довольствовался таким диаволом.

Иером. Серафим (Роуз). Душа после смерти: православное учение об Ангелах

Мы знаем со слов Самого Христа, что в момент смерти душу встречают Ангелы: Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово (Лк. 16, 22).

Также из Евангелия мы знаем, в каком виде являются Ангелы: Ангел Господень… вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег (Мф. 28, 2–3); юноша, облеченный в белую одежду (см.: Мк. 16, 5); два мужа в одеждах блистающих (см.: Лк. 24, 4); два Ангела в белом (см.: Ин. 20, 12). На всем протяжении христианской истории явления Ангелов всегда имели вид БЛИСТАЮЩИХ ЮНОШЕЙ, ОБЛЕЧЕННЫХ В БЕЛОЕ. Иконографическая традиция явления Ангелов всегда на протяжении веков согласовывалась с этим: изображались только лишь такие блистающие юноши (часто с двумя крыльями, которые, конечно, являются символическими и при явлении Ангелов обычно не видны). Седьмой Вселенский Собор в 787 г. постановил, что Ангелы должны всегда изображаться только в одном виде, как мужи. Западные купидоны Ренессанса и последующих периодов вдохновлены язычеством и не имеют ничего общего с настоящими Ангелами.

И на самом деле, современный римско-католический (и протестантский) Запад далеко отошел от учения Священного Писания и раннехристианского предания не только в художественном изображении Ангелов, но и в самом учении о духовных существах. Понимание этой ошибки для нас существенно, если мы хотим действительно понять подлинное христианское учение о посмертной судьбе души.

Один из великих отцов недавнего прошлого, еп. Игнатий Брянчанинов (†1867), увидел эту ошибку и посвятил целый том собрания сочинений ее выявлению и изложению истинного православного учения по этому вопросу (т. 3. Изд. Тузова, СПб., 1886). Критикуя взгляды образцовой римско-католической богословской работы ХIХ в. (аббат Бержье «Богословский словарь»), епископ Игнатий отводит значительную часть тома (стр. 185–302) борьбе с современной мыслью, основанной на философии Декарта (ХVII в.), что все вне царства материи просто принадлежит царству чистого духа. Такая мысль, в сущности, помещает бесконечного Бога на уровень различных конечных духов (Ангелов, бесов, душ умерших). Эта мысль особенно широко распространилась в наше время (хотя придерживающиеся ее и не видят всех ее последствий) и во многом объясняет заблуждения современного мира в отношении «духовных» вещей: большой интерес проявляется ко всему, находящемуся вне материального мира, и в то же время часто почти не проводится различие между Божественным, ангельским, бесовским и просто результатами необычных человеческих возможностей или воображения.

Аббат Бержье учил, что Ангелы, бесы и души умерших – чисто духовные существа; следовательно, они не подвержены законам времени и пространства. Мы можем говорить об их форме или движении только метафорически, и «они имеют нужду облекаться в тонкое тело, когда Бог дозволяет им действовать на тела» (еп. Игнатий. Т. 3, стр. 193–195). Даже одна хорошо осведомленная во всех других отношениях римско-католическая работа ХХ в. по современному спиритизму повторяет это учение, заявляя, например, что Ангелы и бесы «могут заимствовать требуемый (чтобы стать людям видимыми) материал из более низкой природы, будь она одушевленная или неодушевленная». Сами спириты и оккультисты подхватили эти идеи современной философии. Один такой апологет сверхъестественного христианства, К.С. Льюис (англичанин), должным образом критикует современное представление о небе как всего лишь о состоянии ума; но все же, он, по-видимому, частично подвержен современному мнению, что «тело, его нахождение и движение, а также время ныне для высших сфер духовной жизни представляются несущественными» (К.С. Льюис. «Чудеса». Нью-Йорк, 1967). Подобные взгляды являются результатом излишнего упрощения духовной реальности под влиянием современного материализма; произошла потеря контакта с подлинным христианским учением и духовным опытом.

Чтобы понять православное учение об Ангелах и других духах, надо сначала забыть излишне упрощенную современную дихотомию «материя-дух»; истина сложнее и в то же время столь проста, что тех, кто еще способен верить в нее, будут, возможно, повсеместно рассматривать как наивных буквалистов. Епископ Игнатий пишет: «Когда Бог отверзает (духовные) очи человеку, то он делается способным видеть духов в их собственном виде» (стр. 216); «Ангелы, являясь человекам, всегда являлись в виде человеков» (стр. 227). Аналогично, из «…Писания явствует со всей очевидностью, что душа человека имеет вид человека в его теле и подобна прочим сотворенным духам» (стр. 233). Он цитирует многочисленные святоотеческие источники, чтобы доказать это. Взглянем же теперь сами на святоотеческое учение.

Свт. Василий Великий в книге о Святом Духе утверждает, что в «Небесных Силах сущность их составляет воздушный, если можно так сказать, дух или невещественный огонь… почему они ограничены местом и бывают невидимы, являясь святым в образе собственных своих тел». Далее он пишет: «Верим, что каждая (из Небесных Сил) находится в определенном месте. Ибо Ангел, представший Корнилию, не был в то же время и у Филиппа (ср.: Деян. 8, 26 и 10, 3), и Ангел, беседовавший с Захариею у жертвенника кадильного (Лк. 1, 11), не занимал в то же время свойственного ему места на небе.

Сходным образом свт. Григорий Богослов учит: «Вторичные после Троицы светы, имеющие царскую славу, суть светлые невидимые Ангелы. Они свободно обращаются вокруг Престола, потому что они – умы быстроподвижные, огонь и Божественные духи, быстро перемещающиеся в воздухе». (Беседа 6. Об умных сущностях.)

Таким образом, будучи духами и пламенем огненным (Пс. 103, 4; Евр. 1, 7), Ангелы и пребывают в том мире, где земные законы времени и пространства не действуют столь материальными (если можно так выразиться) способами. Поэтому некоторые из отцов без колебаний говорят о «воздушных телах» Ангелов. Прп. Иоанн Дамаскин, суммируя в VIII в. учение предшествовавших ему отцов, говорит: «Ангел есть сущность, одаренная умом, всегда движущаяся, обладающая свободною волею, бестелесная, служащая Богу, по благодати получившая для своей природы бессмертие, каковой сущности вид и определение знает один только Создатель. Бестелесною же она называется, а также и невещественною, по сравнению с нами, ибо все, сопоставимое с Богом, Который Один только не сравним ни с чем, оказывается и грубым, и вещественным, потому что одно только Божество поистине невещественно и бестелесно». И далее он говорит: «Они описуемы, ибо когда они находятся на небе, их нет на земле и, посылаемые Богом на землю, они не остаются на небе; но они не ограничиваются стенами и дверями, и дверными запорами, и печатями, ибо они неограниченны. Неограниченными их называют потому, что они являются людям достойным, которым Бог пожелает, чтобы они являлись, – не таковыми, каковы они суть, но в измененном виде, смотря по тому, как могут видеть смотрящие».

Говоря, что Ангелы являются «не таковыми, каковы они суть», прп. Иоанн Дамаскин, конечно, не противоречит свт. Василию, который учит, что Ангелы появляются «в образе собственных своих тел». Оба эти высказывания верны, как можно видеть из многочисленных описаний явлений Ангелов в Ветхом Завете. Так, Архангел Рафаил в течение нескольких недель был спутником Товии и никто ни разу не заподозрил, что это не человек. Однако когда Архангел в конце открылся, он сказал: Все дни я был видим вами, но я не ел и не пил, – только взорам вашим представлялось это (Тов. 12, 19). Три Ангела, явившиеся Аврааму, также казались ядущими, и о них думали, что это люди (см.: Быт. гл. 18 и 19). Сходным образом св. Кирилл Иерусалимский в своих «Катехизических словах» поучает нас об Ангеле, явившемся Даниилу, что «Даниил при виде Гавриила содрогнулся и пал на лицо свое и, хоть он и был пророк, но не осмелился ответить ему, пока Ангел не превратился в подобие сына человеческого» («Катехизические слова», XI, I). Однако в книге прор. Даниила (гл. X) мы читаем, что даже при первом своем ослепительном появлении Ангел имел человеческий облик, но только такой яркий (лице его как вид молнии, очи его – как горящие светильники, руки его и ноги его по виду – как блестящая медь), что он был невыносим для человеческих глаз. Следовательно, внешность Ангела такая же, как и у человека, но поскольку ангельское тело нематериально и само лицезрение его огненного, сияющего явления может ошеломить любого человека, все еще пребывающего во плоти, явления Ангелов по необходимости должны быть приспособлены к взирающим на них людям, представляясь менее сияющими и внушающими страх, чем это есть на самом деле».

Что же касается человеческой души, то блаженный Августин учит, что, когда душа отделяется от тела, сам человек, с которым происходит все это, хотя только в духе, а не в теле, видит себя все столь же похожим на собственное тело, что он вообще не может увидеть никакой разницы» («О Граде Божием», кн. XXI, 10). Эта истина теперь была многократно подтверждена личным опытом тысяч людей, возвращенных к жизни в наше время.

Но если мы говорим о телах Ангелов и других духов, мы должны поостеречься приписывать им какие-либо грубые материальные характеристики. В конечном счете, как учит прп. Иоанн Дамаскин, этой «сущности вид и определение знает только Один Создатель». На Западе блж. Августин писал, что нет никакой разницы, когда мы предпочитаем говорить «о воздушных телах» бесов и других духов или называем их «бестелесными» («О Граде Божием», XXI, 10).

Сам епископ Игнатий был, возможно, несколько излишне заинтересован в объяснении ангельских тел в понятиях научных знаний XIX в. о газах. По этой причине возник некоторый спор между ним и епископом Феофаном Затворником, который считал необходимым подчеркнуть простую природу духов (которые, конечно, не состоят из элементарных молекул, как все газы). Но по основному вопросу – об «оболочке тонкой», которую имеют все духи, – он был согласен с еп. Игнатием (см.: Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Париж, 1937, стр. 394–395). Похоже, что какое-то сходное недопонимание по маловажному вопросу или из-за терминологии привело в V в. на Западе к полемике с учением латинского отца, св. Фавста Лиринского, об относительной материальности души, основанным на учении восточных отцов.

Если точное определение ангельской природы известно одному Богу, понимание деятельности Ангелов (по крайней мере, в этом мире) доступно каждому, ибо об этом имеется масса свидетельств как в Писании и святоотеческой литературе, так и в житиях святых. Чтобы полностью понять явления, которые бывают умирающим, мы, в частности, должны знать, как являются падшие ангелы (бесы). Настоящие Ангелы всегда являются в своем собственном виде (только менее ослепительном, чем на самом деле) и действуют только для того, чтобы выполнить волю и повеления Бога. Падшие же ангелы, хотя иногда и являются в своем собственном виде (прп. Серафим Саровский по собственному опыту описывает его как «гнусный»), но обычно принимают разный облик и творят многие «чудеса» властью, которую они получают в подчинении князю, господствующему в воздухе (ср.: Еф. 2, 2). Их постоянное место пребывания – воздух, а основное дело – соблазнять или запугивать людей и таким образом влечь их за собой к погибели. Именно против них и идет борьба христианина: наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12).

Блж. Августин в своем малоизвестном трактате «Определение бесов», написанном в ответ на просьбу объяснить некоторые из многочисленных бесовских явлений в древнем языческом мире, дает хорошее общее представление о делах бесов: «Природа бесов такова, что через свойственное воздушному телу чувственное восприятие они намного превосходят то восприятие, которым обладают тела земные, а также и по быстроте, благодаря лучшей подвижности воздушного тела, они несравненно превосходят не только движение людей и животных, но даже и полет птиц. Одаренные этими двумя способностями в той мере, в какой они являются свойствами воздушного тела, а именно, остротой восприятия и быстротой движения, они предсказывают и сообщают о многих вещах, о которых они узнали намного раньше. А люди удивляются этому из-за медлительности земного восприятия. Бесы к тому же за свою долгую жизнь накопили намного больший опыт в разных событиях, чем достается людям за короткий отрезок их жизни. Посредством этих свойств, которые присущи природе воздушного тела, бесы не только предсказывают многие события, но также совершают многие чудесные деяния».

Многие «чудеса» и зрелища бесовские описаны в пространной беседе св. Антония Великого, включенной св. Афанасием в его житие, где также упоминаются «легкие тела бесов» (гл. II). Житие св. Киприана, бывшего колдуна, также содержит многочисленные описания бесовских превращений и чудес, сообщенные их действительным участником.

Классическое описание бесовской деятельности содержится в седьмом и восьмом «собеседованиях» св. Иоанна Кассиана, великого галльского отца V в., который первым передал Западу полное учение восточного монашества. Св. Кассиан пишет: «А злых духов такое множество наполняет этот воздух, который разливается между небом и землею и в котором они летают в беспокойстве и не праздно; так что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих; иначе от боязни нападения их, или страшилища лиц, в которые они по своей воле, когда захотят, превращаются или преобразуются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения…»

А что нечистые духи управляются более злыми властями и подчинены им, этому, кроме тех свидетельств Св. Писания, которые читаем в Евангелии, в описании ответа Господа клеветавшим его фарисеям: если я силою веезельвула, князя бесовского изгоняю бесов… (см.: Мф. 12, 27), – научат нас также ясные видения и многие опыты святых. «Когда один из наших братий путешествовал в этой пустыне, по наступлении вечера нашедши некоторую пещеру, остановился там и захотел совершить в ней вечернюю молитву. Пока он по обычаю пел псалмы, время прошло уже за полночь. По кончании молитвенного правила, желая немного успокоить утомленное тело, он возлег и вдруг начал видеть бесчисленные толпы отовсюду собирающихся демонов, которые бесконечною вереницею и весьма длинным рядом проходили, иные предшествовали своему начальнику, иные следовали за ним. Наконец пришел князь, который и величиною был выше всех и видом страшнее; и по поставлении престола, когда он сел на возвышенном трибунале (судейском месте), то с рачительным исследованием стал разбирать действия каждого, и тех, которые говорили, что еще не могли обольстить своих соперников, приказывал выгонять от своего лица с замечанием и бранью как недеятельных и нерадивых, с яростным рыком укоряя, что они напрасно потратили столько времени и труда. А тех, которые объявили, что они обольстили назначенных им, отпускал с большими похвалами при восторге и одобрении всех как храбрейших воителей в образец для всех прославившихся. Из числа их один злейший дух, приступив, со злорадством доносил как о знаменитейшей победе, что он хорошо известного монаха, которого он назвал, после 15 лет, в течение которых непрестанно искушал, наконец, преодолел – в эту самую ночь вовлек в блуд. При этом донесении произошла необыкновенная радость между всеми, и он, князем тьмы возвеличенный высокими похвалами и увенчанный большой славою, ушел. При наступлении зари … все это множество демонов исчезло из глаз». Позднее брат, бывший свидетелем этого зрелища, узнал, что сообщение о падшем монахе действительно верно («Собеседования», VIII, 12, 16, русск. пер. еп. Петра. Москва, 1892, стр. 313, 315).

Подобное случалось со многими православными христианами вплоть до текущего столетия. Это, совершенно очевидно, не сны или видения, а встречи в состоянии бодрствования с бесами, как они есть, – но только, конечно, после того, как у человека откроются духовные глаза для того, чтобы видеть эти существа, которые обычно человеческому глазу невидимы. Вплоть до недавнего времени, возможно, лишь горстка «старомодных» или «простодушных» православных христиан могла еще верить в буквальную истину подобных рассказов; даже сейчас некоторым православным христианам трудно им поверить, столь убедительной была современная вера в то, что Ангелы и бесы – «чистые духи» и не действуют такими «материальными» способами. Только лишь из-за большого роста бесовской активности в последние годы эти рассказы начинают вновь казаться, по крайней мере, правдоподобными. Широко распространенные сейчас сообщения о «посмертных» опытах также открыли область нематериальной реальности многим простым людям, которые не имеют соприкосновения с оккультным. Ясное и правдивое объяснение этого царства и его существ стало одной из нужд нашего времени. Такое объяснение может дать только Православие, сохранившее даже до наших дней подлинное христианское учение.

Сщмч. Серафим (Звездинский). Ангелы

Верую во Единого Бога…

Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым

Символ веры

Горе к высоте, души горе сердечное око, и умная стремления, любовию Божественною имуще, в душах своих простираем всегда: яко да иже оттуда лучами облистаеми, убегнем тьмы страстей, чающе со ангелы предстати страшному престолу Зиждителя, и преобразитися от света во свет

Стихира на «Господи воззвах» в неделю веч., глас 2-й

Много дивных красот рассеяно перед нашими взорами щедродательной десницей Вышнего. Поля, луга, желтеющие нивы, испещренные изумрудными цветами, одетыми так, как и Соломон не одевался во всей славе своей, дремучие леса с их несмолкаемыми трелями пернатых, дикие горы, ущелья и скалы, застывшие как бы в своей величавой задумчивости, море безбрежное, синее, со своими пенящимися бурливыми волнами, тихий ручеек, мирно и нежно журчащий где-либо в зеленой долине, звонкая песнь жаворонка, уносящаяся ввысь, небо тысячеокое, звездное – все это, и в поле каждая былинка, и в небе каждая звезда, – все мироздание полно таких неизъяснимых красот, что, правда, по признанию одного учителя Церкви, не выдержал бы ум, не вместило бы сердце, если бы мы, рождаясь сразу взрослыми и сознательными, вдруг увидали бы все эти красоты; правда, понятен становится и восторженный гимн царя-псалмопевца в честь творца всей этой красоты: Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, дивна дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси! Господи, Боже наш! Как чудно имя Твое по всей земле! Взятся великолепие Твое превыше небес! (Пс. 103, 24; 8, 2)

Но… что суть все эти видимые красоты в сравнении с невидимыми! Что суть эти видимые красоты, как не отблеск, как не тени от незримого очами? Есть, возлюбленные, за этим видимым нами звездным небом, есть другое небо – небо небес, куда восхищен был некогда великий Апостол языков и где слышал и видел он то, «ихже око не виде и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша». Небо это также усеяно звездами, но такими, которых мы и представить теперь себе не можем, звездами, никогда не спадающими, присно сияющими, утренними звездами, как написано в Писании: при общем ликовании утренних звезд утверждены были основания земли и положен краеугольный камень ее (ср.: Иов. 38, 76). Эти утренние звезды – Ангелы Господни.

О, возлюбленные, знаете ли, чувствуете ли вы всю неизмеримость милости Божией в том, что нам, сынам персти, отверзто небо нам, грехом омраченным, чрез Таинства Церкви Православной даруются просветленные духовные очи, которыми можем мы зреть небожителей, Ангелов Божиих. Отныне, – обещано нам, – узрите небо отверзто и Ангелы Божий, восходящие и нисходящие на Сына Человеческого (Ин. 1, 51). «Небо, – восклицает по этому поводу один проповедник, – это блаженное жилище невидимых духов и наше будущее вечное жилище, прежде очень мало было известно. О, одно это незнание как было убийственно, мучительно для нас! В минуты скорби, в часы сетования куда было бы нам улетать душою? В минуты смерти, в часы разлуки где было бы нам находить утешение? И что была бы это за жизнь, которая должна кончиться невозвратно? Лучше бы вовсе так не жить. И что были бы это за радости, которые должны исчезнуть навсегда? Лучше б вовсе так не радоваться. Теперь, с пришествием на землю Христа Спасителя, подобные мысли не могут и не должны нас беспокоить. Теперь у нас есть небо – страна отрады и утешения, куда так часто мы от сует мирских улетаем отдыхать душой, успокаиваться сердцем; теперь есть у нас вечная жизнь, где мы некогда будем жить новою жизнию, неразлучно со всем тем, что так дорого и любезно нашему сердцу».

Горе имеим сердца!

Горе к высоте, души горе сердечное око! Но… как подняться туда падшему человеку, когда грех постоянно влечет его долу?

«Вещество имея матерь, и брение отца, и праотца персть, сих сродством в землю весьма зрю: но даждь ми, предстателю мой, и горе воззрети когда к небесной доброте» (Канон Ангелу Хранителю).

Понесемся к этой небесной дороге не своими силами, а возьмем крылья слова Божия, писания и свидетельства богомудрых отцов и учителей Церкви, развернем их во всю их ширь и мощь, и верно эти крылья поднимут горе выну колеблющийся и падающий долу дух наш. – Горе к высоте души, горе сердечное око. Горе – к Ангелам – имеим сердца!

Ангелы… Что же они такое? Что это за существа? Много ли их? Что делают, как живут они на небе? Бывают ли они когда-нибудь на земле у нас?

Что такое Ангелы? У всех народов, во все времена, вместе с врожденной мыслью о Боге всегда жила мысль и то или иное понятие и о мире ангельском. И мы, хотя и не видали Ангелов телесными очами, но можем начертать их образ, можем сказать, что они за существа: в нашей душе глубоко внедрена мысль о них; мысленно каждый из нас представляет себе Ангелов.

Ангел… Не правда ли, когда мы своими устами произносим это слово, или слышим его произносимым устами других, или, когда мы размышляем об Ангеле, то всякий раз это имя вызывает в нас представление о чем-то необыкновенно светлом, чистом, совершенном, святом, прекрасно нежном, о чем-то таком, к чему невольно рвется душа, что она любит, пред чем преклоняется? И все, что ни подмечаем мы на земле святого, светлого, чистого, прекрасного и совершенного, – все это есть у нас склонность называть и обозначать именем Ангела. Смотрим мы, например, на миловидных детей, любуемся их доверчивыми глазами, их наивной улыбкой, и говорим: «как Ангелы», «ангельские глаза», «ангельская улыбка». Слышим стройное, умилительное пение, звонкие, нежные голоса, прислушиваемся к их всевозможным переливам и мелодиям, то тихо-грустным и задумчивым, то восторженно-торжественным и величественным, и говорим: «словно на небе, как Ангелы поют». Побываем ли мы в семье, члены которой живут во взаимном согласии, взаимной любви, молитве, где все носит на себе печать какой-то тихости, кротости, какого-то необыкновенного мира, где невольно душа отдыхает, – побываем в такой семье и говорим: «живут, как Ангелы». Поразит ли наш взор какая-либо необыкновенная красота, опять скажем: «ангельская красота». И если нас попросят, если поручат нам нарисовать Ангела, и если мы владеем красками, как изобразим мы его? Непременно в виде прекрасного юноши, в белоснежной одежде, с светлым, ясным лицом, чистым взором, с белыми крыльями – словом, постараемся изобразить нечто привлекательное, нежное, чуждое земли и всего чувственного. И чем ярче в нашем рисунке отпечатлеем мы эту отчужденность от земли, эту как бы воздушность, легкость, духовность, эту бесплотяность, небесность, тем и рисунок будет совершеннее, тем больше взоров привлечет он к себе, тем яснее он будет напоминать взирающим о небожителе. Итак, вот, стало быть, что такое Ангелы, как об этом говорит нам, прежде всего, наше внутреннее чувство, внутреннее духовное чутье, наш внутренний непосредственный опыт.

С именем Ангела у нас связывается понятие о всем самом для нас дорогом, святом, привлекательном, чистом, совершенном, прекрасном, неземном. Ангел преднаписуется нашему внутреннему взору, как существо не от мира сего, духовное, свободное от всякой грубости и чувственности, словом, как существо небесное. И что внутреннее наше чувство говорит нам об Ангелах, быть может, не совсем ясно, смутно, то с особенной ясностью и очевидностью открывает нам слово Божие.

Слово Божие – это весть с неба и о небесном.

И чем чаще и глубже вчитываемся мы в него, тем ближе становится к нам и мир небесный – ангельский, тем осязательнее станем чувствовать мы его нашим сердцем, тем как бы отчетливее станут доноситься до нашего внутреннего слуха его победные песни. Как в чистой воде отражается солнце и звездное небо, так и в слове Божием – этом источнике воды живой – отражается небо духовное – мир ангельский; в слове Божием мы видим Ангелов как бы предстоящими перед нами.

По своей природе, учит нас слово Божие, Ангелы – это духи. Не все ли суть служебные духи, – говорит ап. Павел, – посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение (Евр. 1, 18). «Желаешь знать, – говорит блж. Августин, – имя его (Ангела) природы? Это – дух. Желаешь знать его должность? Это – Ангел. По существу своему он – дух, а по деятельности – Ангел». Но Ангелы – духи, не связанные, подобно нашему духу, плотью, которая противовоюет духу, пленяет его законом греховным, стесняет, обрывает его полеты к небу, тянет постоянно к земле. Ангелы – духи свободные от всякой плотяности, ее законы для них чужды. Не мучит их голод, не томит их жажда. Неведом им потому и весь труд наш упорный при снискании хлеба насущного. Проклята земля в делех твоих, терния и волчцы произрастит она тебе. В поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт. 3, 17–19). Этот грозный приговор Божественного правосудия изречен только падшему человеку, а Ангелы до конца пребыли верными Творцу своему. Терния и волчцы не растут на небе, пот не изнуряет лица ангельского. Они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, их не сушит забота о завтрашнем дне; наша борьба за хлеб, за существование, наши взаимные из-за этого распри, раздоры, войны, гнев, ненависть, зависть незнакомы духам бесплотным. Правда, они испытывают голод и чувствуют жажду, но не наш голод с болью, не нашу жажду со страданием. Их голод – никогда не перестающая потребность насыщаться сладостью созерцания красоты божественной, сладостью познания премудрости вечной, насыщаться единым хлебом живым.

«Хлебе святый, – молится иерей словами свт. Амвросия Медиоланского перед Литургией, – Хлебе святый, Хлебе живый, Хлебе сладчайший. Хлебе вожделение, Хлебе чистейший, всякия сладости и благовония преисполненно! Тобою питаются Ангели на небеси преизобильно; да насытится по силе своей Тобою и пришлец человек на земли!»

«Питаются Ангели на небеси преизобильно», а все хотят еще и еще насыщаться сладостию созерцания Божества. Какой высокий, поистине небесный, блаженнейший голод! Охвачены Ангелы и жаждою, но жаждою также небесной и блаженной – жаждою все более и более тесного Богообщения, проникновения Божеством, просвещения Им. Их жажда – это никогда не перестающее устремление к Богу. Малое подобие этой жажды бывает на земле. Так орел, распустивши во всю ширь могучие крылья, взвивается ввысь и летит, поднимается все выше… выше… туда – вглубь неба. Но как бы высоко он ни поднялся, должен вновь спускаться долу. Так бывает: наш ум, в минуты наибольшего духовного напряжения, вдохновения, молитвы, властно порывая узы плоти, подобно орлу, несется к небесам, созерцает Бога, проникается Им, мыслит о Нем. Но, увы, и ум наш, непостоянный, колеблющийся, с небесных высот опять падает низу; разбивается на множество суетных мыслей, рассеивается. Не так Ангелы: их ум непрестанно, неизменно устремлен к Богу, ни на одно мгновение не отклоняется от Него, поворотов назад не ведает он. Ангелы «твердым умом, неуклонным желанием водими суще» созерцают Божество, поет о них Церковь. «Любовию Божественною распаляются» Ангелы (Октоих, гл. 1-й). Распаляясь даже этою любовью, разжигаясь зарею Божеского существа, от этой Божественной жажды Ангелы и сами становятся «углем богоносным» (Октоих, гл. 2-й). Канон в Понедельник утра, песнь 1-я: «Причастием Божественного огня, якоже пламень бывает». «Во огни пламенном предстоят Тебе Херувими, Серафими. Господи!» (Октоих. Глас 4, вторник, песнь 8).

Какая поистине божественная, какая сладчайшая жажда! Так, в непрестанном созерцании Бога, в постоянном устремлении и возвышении к Нему, в никогда не смолкающем песнопении безмерной славы и величия Его живут на небе Ангелы.

На пути постоянного устремления и возвышения своего к Богу не знают они никаких остановок, преград и препятствий, не знают самого главного, самого основного, самого тяжкого на этом пути препятствия – греха, который то и дело своими узами связывает крылья нашего духа, стесняет его полет к небу и Богу. Ангелы уже не могут грешить. Вначале они, по учению блж. Августина, созданы были Богом с возможностью грешить, затем, неуклонным упражнением своей воли в добре, они перешли в состояние возможности не грешить и, наконец, укрепившись в послушании Богу, силою Божественной благодати, настолько усовершились, что достигли состояния невозможности грешить.

В этом блаженнейшем святом состоянии Ангелы и пребывают доныне на небе.

Как духи бесплотные, Ангелы не знают ни нашего пространства, ни времени; наши способы передвижения, сопряженные со многими усилиями и трудностями, им неведомы. Ангелы быстролетны, быстродвижны: Ангел сейчас в одном месте, в мгновение ока – в другом; ни стен, ни дверей, ни запоров для Ангелов нет. «Они, – учит Григорий Богослов, – свободно ходят окрест великого престола, потому что суть умы быстродвижные, пламень и Божественные духи, скоропереносящиеся по воздуху». И дверем затворенным проходят они, и видят сквозь стены, и никакая крепость, самая твердая, высокая и неприступная, не в силах сдержать их полета. На крыльях своих быстролетных неудержимо, свободно носятся Ангелы: пред шумом духа их (ср.: Дан. 14, 36), как дым, исчезает, всякое пространство.

И не только сами легко так носятся Ангелы; Ангел, если приблизится к человеку, возьмет, поднимет его на крылья свои, то и для человека тогда перестает существовать уж пространство; покрытый кровом крыл ангельских, переносится он через самые отдаленные расстояния в мгновение ока. Так повествуется в книге Деяний Апостольских про св. ап. Филиппа: Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу… Он встал и пошел. На дороге встретил мужа ефиоплянина, евнуха, вельможу Кандакии, царицы Ефиопской, вступил с этим вельможей в беседу, обратил его ко Христу и крестил его. И вот, когда они вышли из воды, Дух Святый сошел на евнуха, Филиппа же восхитил Ангел Господень, и евнух уже не видел его. А Филипп (сразу) оказался в Азоте (ср.: Деян. 8, 27–40).

Еще более дивное повествуется в Слове Божием о пророках Данииле и Аввакуме. Пророк Даниил находился в плену вавилонском; по проискам и злобе язычников-вавилонян был он брошен царем в ров львиный. Шесть дней томился без пищи он там, львы не трогали праведника, но голод давал себя чувствовать. В то время был в Иудее пророк Аввакум, который, сварив похлебку и накрошив хлеба в блюдо, шел на поле, чтобы отнести их жнецам. Но Ангел Господень сказал Аввакуму: «Отнеси этот обед, который у тебя, в Вавилон к Даниилу, в ров львиный». В удивлении воскликнул Аввакум: «Господин! Вавилона я никогда не видал и рва не знаю». И взял его тогда Ангел Господень за темя и, держа за власы главы его, поставил его в Вавилоне над рвом силою духа своего. И воззвал Аввакум и сказал: «Даниил! Даниил! возьми обед, который Бог послал тебе». Даниил, полный восторженных чувств, возблагодарил Господа: «Вспомнил Ты обо мне, Боже, и не оставил любящих Тебя!» И встал Даниил и ел; Ангел же Божий мгновенно поставил Аввакума на его место», опять в Иудею (ср.: Дан. 14, 31–39).

Чудно, дивно это, други!

Нам, плотью связанным, странно, нам, отовсюду пространством скованным, непонятно, как это можно: сейчас находиться здесь и в какую-либо секунду перенестись через сотни, тысячи, десятки тысяч, миллионы верст и очутиться сразу в другом месте, в иной стране, среди других людей, услышать чужой язык, увидеть другую природу. Странно, но не настолько, чтобы мы совершенно не могли вместить такой быстродвижности в уме своем; непонятно, но не настолько, чтобы быстродвижность такая стояла в прямом противоречии нашему уму. Человек, умаленный, по Слову Божию, малым чим от Ангел (ср.: Пс. 8, 6), в себе самом носит возможность ангельской быстродвижности. В самом деле, разве, скажите, не быстродвижен дух наш, разве не быстролетна мысль наша? Для мысли, для духа нашего также ведь нет никаких преград и препятствий. В мгновение ока мыслию можем мы перенестись через самые громадные расстояния, в мгновение ока духом можем побывать в различных местах. А это, все более и более усиливающееся теперь, стремление покорить, препобедить пространство, прорезать его всевозможными, самыми скороходными машинами, эта, все более и более возрастающая, жажда оторваться от земли и на вновь изобретенных воздушных кораблях, как на крыльях, унестись туда… высоко-высоко… где небо голубое, – о чем все это говорит, как не о том, что человек воистину «малым чим умален от Ангел», что его дух быстродвижен, его мысль быстролетна, что по духу, по мысли человек – ангел и также не связан пространством.

Увы, грех, живущий в нас, и на это стремление человека к ангельской быстролетности налагает свою тяжелую печать! Ангельскую быстролетность нашей мысли грех отравляет своим смертоносным и губительным ядом: человек с быстротой молнии пробегает целые пространства, переплывает моря с тем, чтобы как можно скорее нести с собою пагубу и гибель; человек, как птица, взвивается ввысь, и с этой высоты бросает вниз ужасные разрушительные снаряды.

О, братья дорогие, будем молиться, чтобы заложенная в нашем духе, в нашей мысли ангельская быстролетность все глубже и глубже прорезывала бы и рассекала окружающее нас пространство греха, станем работать над собою, чтобы наш дух быстродвижный, как Ангел, воспарял к Богу, уносился бы чаще к горнему, ангельскому миру!

Как духи бесплотные, Ангелы, видели мы, не знают пространства. Не ведают они и времени нашего. На небе нет ни нашего вчера, ни сегодня, ни завтра или, лучше, там есть только сегодня, днесь, приснобытие; не знают Ангелы ни наших дней, ни ночей, ни минут, ни часов; нет в их царстве ни зимы, ни весны, ни лета, ни осени или, лучше, есть там только одна весна, светлая, радостная; среди Ангелов – всегдашняя Пасха, непрестанный праздник, веселие вечное – Ангелы, по слову Спасителя, умереть уже не могут (см.: Лк. 20, 86). Разверстая, мрачная могила, могильные плиты и памятники не смущают взора ангельского, надгробные скорбные песни не тревожат их слуха, наше последнее, душу раздирающее «прости», незнакомо им, горечь разлуки не снедает их сердца, смерть тлетворным дыханием своим не искажает, не обезображивает красоты ангельской.

Жизнь, други, одна только жизнь жительствует на небе, вечная, блаженная жизнь с Богом и в Боге – в Нем жизнь (ср.: Ин. 1, 4). Видали мы море широкое, безбрежное… глядишь, и конца нет ему, мысль теряется, как песчинка, как пылинка какая в необъятности его. Так вот и жизнь ангельская: безбрежна она, конца ей нет и меры нет. Мы с каждым днем все слабеем, стареем, дряхлеем, Ангелы же с каждым приближением к Богу все более и более юнеют, восходят от силы в силу, от совершенства к совершенству.

О, Ангелы Божии, какая тихость благодатная, какая услада в душе от одного лишь созерцания вашей жизни блаженной! С горних высот дайте хоть каплю одну этой жизни в сердца наши!

А сердце наше, дорогие братья, так устроено, что имеет способность воспринимать, ощущать, на земле еще предвкушать жизнь ангельскую. Вы знаете: Ангелы потому не ведают времени и всего, соединенного с временем: постепенного увядания, старости, смерти, – потому что они живут в Боге. И человек, когда живет в Боге, входя с ним в теснейшее общение через молитву, также перестает считаться с временем, переходит часто за грань его, приближается к порогу вечности. Время становится для него незаметным, он, как говорится, не примечает времени. Пройдет много часов, а ему кажется, что едва-едва успело пройти несколько минут. Так сладко беседовать с Богом! «Бог, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – в Себе Самом заключает всецелое бытие, как бы некоторое беспредельное и безграничное море сущности». И кто входит в это море, кто погружается в неисследимые глубины его – для того в глубинах этих исчезают минуты, часы – все время, и остается одна только вечность, и в вечности – вечный Бог.

Недалеко от Троице-Сергиевой Лавры есть скит Гефсиманский. В этом скиту подвизался в затворе старец, иеросхимонах Александр († 9 февр. 1878 г.), неустанный делатель умносердечной молитвы Иисусовой. Про этого старца бывший ученик и келейник его, теперь маститый игумен, сам мудрый старец и испытанный учитель в духовной жизни, рассказывает:

«Бывало, пойдешь ко всенощной и зайдешь к старцу, отцу Александру, – он сядет при мне на стул; уйдешь ко всенощной и по окончании службы опять зайдешь к старцу, а старец все сидит на том же месте с молитвою. Услыша шум, он поднимет голову и, увидя меня, как бы удивится и спросит: «Неужели всенощная отошла? Мне думалось, что я только что сел, а времени прошло уже четыре часа, за молитвой Иисусовой времени не вижу, оно течет так скоро, как будто бы летит».

Если здесь на земле, в царстве смерти и времени человек в беседе с Богом совершенно забывает время, выходит из его каскадного водоворота, то понятно вам, возлюбленные, почему на небе, в царстве жизни вечной, нет и совсем не может быть времени? Там у Ангелов одно только в мысли, одно в сердце – Бог вечный. А «вечность, – любомудрствует св. Григорий Богослов, – есть такое продолжение, которое простирается наравне с вечным, не делится на части, не измеряется каким-либо движением, ни течением солнца… вечность не есть ни время, ни часть времени, – она неизмерима».

Неизмеримая, безграничная заповедь дана и нам с вами, други: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48).

Поддерживаемые десницею Божией, встаньте твердо, неуклонно на этот путь духовного возрастания и совершенствования во Христе Иисусе, и вы уподобитесь Ангелам: всею душою почувствуете, как пред вами начинает исчезать время, дни, недели, месяцы, годы, и перед взором вашим во всем величии своем и необъятности, как перед Ангелами, будет развертываться вечность… вечность… вечность…

Много ли Ангелов? Можно ли исчислить их? Нет. Неизмеримо блаженство Ангелов, неизмеримо и число их. Они окружают престол Божий тьмами тем и тысячами тысяч. Видел я, – повествует пророк Даниил, – вот поставлены были престолы и воссел Ветхий деньми… Огненная река выходила и проводила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним (Дан. 7, 9–10). А пастыри вифлеемские в святую Рождественскую ночь видели многочисленное воинство Небесное, которое воспевало: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (ср.: Лк. 2, 14). Когда Господь Иисус Христос взят был в саду Гефсиманском и апостол Петр, в защиту Учителя своего, извлек меч свой, ударив раба первосвященникова, Господь сказал Петру: возврати меч твой в его место… или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более нежели двенадцать легионов Ангелов» (Мф. 26, 52).

Легионы Ангелов… Многочисленное воинство… Тьмы тем и тысячи тысяч… Видите, как слово Божие исчисляет Ангелов: всем этим оно хочет сказать нам: мир ангельский – необъятный. Вот почему в слове Божием и сравниваются Ангелы со звездами (Иов. 38, 7). Звездами можно любоваться, можно, взирая на них, прославлять Творца, но счесть их нельзя; так и Ангелов: можно им молиться, можно воспевать их, но сказать, сколько их, нельзя. Замечательные мысли о необъятности ангельского мира высказывает св. Кирилл Иерусалимский. «Представь, – говорит он, – как многочислен народ римский; представь, как многочисленны другие народы грубые, ныне существующие, и сколько их умерло за сто лет; представь, сколько погребено за тысячу лет; представь людей, начиная от Адама до настоящего дня: велико множество их, но оно еще мало в сравнении с Ангелами, которых более. Их девяносто девять овец, а род человеческий есть одна только овца; по обширности места должно судить и о многочисленности обитателей. Населяемая нами земля есть как бы некоторая точка, находящаяся в средоточии неба: посему, окружающее ее небо столь же большее имеет число обитателей, сколько больше пространство; а небеса небес содержат их необъятное число; тысячи тысяч служаху Ему, и тьмы тем предстояху Ему (Дан. 7, 10); это не потому, чтобы такое именно было число Ангелов, но потому, что большего числа пророк изречь не мог». Так велик, так необъятен ангельский мир! И какой порядок, какая дивная гармония, стройность и мир царят в ангельском мире при всей его необъятности! Не думайте искать среди Ангелов, взирая на взаимную любовь их, равенства или разнузданной свободы, что выставляется и проповедуется часто у нас как идеал, как верх совершенства. Нет, ничего подобного не найдете у Ангелов. «И там, – замечает один святитель, – одни начальствуют и предстоят, другие повинуются и последуют. Существенное и полное равенство находится только между тремя Лицами Пресвятыя Троицы: Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Духом Святым».

Но, ах, зачем же, скажет кто-либо, различие, степени даже и среди небожителей? Неужели и на небе нельзя обойтись без чинов и степеней? Да притом, не вносят ли степени и чины в жизнь Ангелов некоторого разлада, некоторой дисгармонии? И разве возможно полное блаженство при неравном распределении его? Если и на небесах одни начальствуют и предстоят, другие же повинуются и последуют, то не получается ли и там того, что постоянно почти имеет место у нас на земле: повинующиеся и последующие не питают ли некоторого чувства зависти, некоторого недовольства по отношению к начальствующим и предстоящим? Высшее состояние одних и низшее других не бросает ли хотя бы и самой малой тени на светлую ангельскую жизнь? Все подобные недоуменные вопросы возникают в нас потому, что слишком к земле мы привязаны, так что и о небесном-то мы мыслим часто по-земному и на небо переносим то, с чем сроднились на земле, совершенно упуская при этом из виду самое основное, самое резкое отличие неба от земли: на земле – грех, на небе нет его. А от греха-то и происходят, и произрастают, как из корня, всякие ненормальности, всякие уклонения от правды и истины. Так и в данном случае: неразличие в степенях и чинах порождает в различаемых недовольство, зависть, а грех придает различию свой греховный оттенок суеты, исполняющей различие своею ядовитой горечью. Различие земное проистекает нередко из мелкого тщеславия, им питается и поддерживается, внося в высших чувства властолюбия, честолюбия, немилосердия, даже жестокости в отношении к низшим; в низших же поселяющее ропот, развивающее лесть, низкопоклонничество, человекоугодничество, лицемерие, раболепство. Все это – искажения греха. На небе не может быть этого. Чины и степени ангельские – это как бы различные тона одной и той же гармонии, различные краски единой картины великого Художника – Творца. Различие Ангелов – это различие звезд на небе голубом, различие цветов благоуханных на лугах зеленых; различие Ангелов – это различие голосов в хоре стройном, – различие, создающее гармонию, величие, красоту.

Откуда же знаем мы, возлюбленные, о чинах и степенях ангельских? Сказал, поведал нам об этом тот, кто сам, своими очами, видел эти чины и степени ангельские, кто сам слышал их песни умилительные, их гимны победные, – верховный апостол языков, Павел. «Знаю, – рассказывает он о себе, – человека во Христе, который… в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает, – восхищен был до третьего неба… в Рай, и слышал неизреченные глаголы, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12, 2–4). Нельзя потому, что не выдержит сердце, не вместит ум. Посему-то и не мог апостол Павел пересказать никому глаголов, слышанных им на небе. Но о том, каков строй жизни Ангелов, какие среди них есть степени, – обо всем этом Апостол пересказал своему ученику, которого он из язычников обратил ко Христу, когда был в Афинах. Имя этого ученика Павлова – Дионисий Ареопагит (он был членом Ареопага, верховного суда Афинского). Дионисий все, слышанное им от Павла, записал и составил книгу: «О Небесной иерархии».

Устройство ангельского мира по этой книге представляется в таком виде: все Ангелы разделяются на три лика, а в каждом лике находится по три чина.

Так, первый лик: в нем – три чина. Первый чин – Серафимы; второй чин – Херувимы; третий чин – Престолы.

Далее следует второй лик: в нем также три чина. Первый чин – Господства; второй чин – Силы; третий чин – Власти.

Наконец, третий лик, и в нем следующие три чина: первый чин – Начала; второй чин – Архангелы; третий чин – Ангелы.

Итак, вы видите, все Ангелы разделяются на три лика и на девять чинов. Так и принято говорить: «девять чинов ангельских». Какой божественный порядок, какая дивная стройность! Не замечаете ли вы, возлюбленные, в устройстве ангельского мира явного отпечатка Божества Самого? Бог един, но троичен в лицах. Смотрите: и в ангельском мире сияет этот Трисолнечный Свет. И, приметьте, какая строгая последовательность, какое чудное троичеекое расположение, троическое единство: один лик и три чина; и опять: один лик и три чина; и опять: один лик и три чина. Что это, как не ясное отображение Св. Троицы, не глубокий след Триединого Бога? Один Бог – один лик; три Лица – три чина. И, затем это повторение, это какое-то усиление, божественное умножение: лик один, лик один, лик один – один взят три раза; чинов: три, три, три – выходит: трижды три. Такое умножение, повторение, как бы подчеркивание не означают ли того, что сияние Трисолнечного Света изливается в ангельском мире особенно обильно, не только изливается, но и преизливается, что присносущная жизнь Источника Триединого течет в Небесных силах никогда не прерывающимся, изобильным, преумноженным потоком.

Да, глубока, непостижима тайна Триипостасного Божества, – точию Дух Божий испытует и ведает эти глубины Божий; глубока, непостижима тайна и трехчисленность мира ангельского – и сами Ангелы не вполне постигают ее. Воистину, «велий еси, Господи, и чудна дела Твоя, ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих!»

Остановимся теперь внимательнее на каждом чине ангельском в отдельности.