Читать книгу Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник) - Группа авторов - Страница 7

Когда в понедельник утром Шерлок Холмс и Джон Уотсон подъезжали к вокзалу Уэверли, констебль Джеймс Мортхаус стоял на крыльце дома Тернеров на Хериот-Роу, спрашивая себя, как такое могло с ним случиться, и гадая, что ожидает его в ближайшие мгновения. Было ясно, что в доме творится какое-то безумие, но доблестный страж порядка не мог отделаться от чувства, что ответственность за это будет возложена именно на него. Он отчетливо сознавал, что первые несколько недель его службы в эдинбургской полиции не ознаменовались для него крупными успехами, а по его личным ощущениям, так и вовсе можно было утверждать обратное. Всего два дня назад, после инцидента с кражей, во время которого был ранен один из его коллег, констебль ощутил на себе всю силу гнева сержанта. Когда он вспоминал вопли начальника, ему казалось, что у него до сих пор звенит в ухе. Никакой вины Мортхауса там не было, однако это не помешало сержанту как следует отчихвостить его.

* * *

Мортхаус бросил взгляд на другую сторону крыльца, куда для подкрепления был прислан еще один констебль, чтобы никто из зевак не сумел близко подобраться к дому. Это был Уильямс – парень, которого определили в напарники Мортхаусу по его приходе на службу в полицию, чтобы тот смог передать новичку свой опыт. Впрочем, им недолго довелось поработать вместе: Мортхаус получил специальное задание, которое и привело его к дверям тернеровского дома. Многих рядовых полицейских это назначение заставило удивленно поднять брови и выругаться сквозь зубы.

Уильямс, определенный на дежурство нынче утром, заметил, что Мортхаус оглянулся на дом, пытаясь понять, что там происходит.

– До чего ж я рад, что это задание дали не мне, – вполголоса пробормотал он. – Осторожно, сюда опять идет Фаулер…

Мимо них стремительно пронесся вышедший из дому маленький, похожий на гончую человечек с грозным лицом. Само его появление на мостовой заставило толпу любопытных инстинктивно отступить, словно на них из клетки надвигался тигр. Человечек окинул улицу быстрым взглядом, вынул из кармана часы, чтобы свериться со временем, а затем резко повернулся и ушел обратно в дом, успев метнуть в Мортхауса ядовитый взгляд.

– О, да… – прибавил Уильямс. – Ну просто очень рад.

– Я счастлив, что ты находишь утешение в моих трудностях, – ответил Мортхаус. – Только их мне сейчас и не хватало, учитывая выволочку, полученную мной от Макаллистера на той неделе.

Сержанта Макаллистера, непосредственно командовавшего констеблями, старались избегать до последней возможности. Это был плотный мужчина с курчавыми бакенбардами и обветренным лицом, свидетельствовавшим о множестве холодных эдинбургских ночей, проведенных им вне дома. И если бы здешнюю полицию вдруг попросили выпустить плакат с изображением бывалого сотрудника, им, как представлялось Мортхаусу, должен был стать именно сержант Макаллистер. После того случая с кражей Макаллистер вызвал Мортхауса в свой кабинет и обрушился на него с отборнейшей бранью.

Констебль вытянулся во фрунт и решил не сходить с места, невзирая на зловонное дыхание, которым обдавал его сержант Макаллистер, и разъяренный взгляд начальника. Он положил себе быть стойким и не шелохнуться, пока сержант срывает на нем гнев.

– Я жду объяснений, Мортхаус! – рявкнул сержант.

– Сэр, против нас с констеблем Уильямсом было четверо, и по меньшей мере у двоих из них при себе были биты. Мы погнались за ними от Хай-стрит по Флешмаркет-Клоуз, но там они развернулись и стали наступать. Нам не оставалось ничего другого, как попробовать защититься с помощью дубинок, но они нападали слишком ретиво. Мы дрались, пока не сумели прорваться обратно к Хай-стрит и вызвать подкрепление. И вот…

– И вот, как я понимаю, вы дали им удрать! Мало того, что они украли из паба спиртное и деньги, нанеся ущерб частной собственности, так вы к тому же позволили им ускользнуть, когда они были у вас уже почти в руках! Разве не так?

Мортхаус затряс головой, мало-помалу начиная терять хладнокровие.

– Нет, сэр, ведь это они загнали нас в угол. Мы вдвоем не смогли бы одолеть четверых…

Тут сержант резко оборвал его:

– Это не оправдание! Ты носишь форму эдинбургского полицейского – и это все, что ты сумел сделать, чтобы выполнить свой долг? Не важно, что ты на службе без году неделя, парень, тебе придется пошевеливаться и не плошать, а не то не успеешь глазом моргнуть, как окажешься на побегушках у своего братца.

Кулаки Мортхауса сами собой сжались от злости, но он понимал, что ни в коем случае не должен выдавать свои чувства. Он еще несколько минут сносил ругань сержанта, прежде чем был отпущен восвояси, и снова отправился исполнять свои обязанности. Он не ожидал, что служба будет легкой, но с самого начала чувствовал себя так, будто каждый день без сна и отдыха взбирается на крутую гору. Ему впервые пришлось задуматься над тем, правильно ли он поступил, оставив учебу ради службы в полиции. Несмотря на хорошее происхождение, он отнюдь не был слабаком, однако нынче его выносливость, не говоря уж о силе характера, подверглась суровому испытанию. Единственным, что не давало ему сбиться с выбранного курса, была внутренняя потребность доказать, что его брат не прав, а главное – выступить из тени своего родителя.

Отцом Джеймса был почтенный эдинбургский юрист Уильям Мортхаус, внезапная кончина которого нанесла чувствительный удар по прочному семейному предприятию. Фирма «Мортхаус и Мортхаус» была основана в Эдинбурге представителями семейства три поколения назад, и Уильям Мортхаус твердо надеялся, что его потомки подхватят эстафету. «Над этой дверью начертаны два имени, – говорил он обоим своим сыновьям, – и каждый из вас должен заслужить право носить одно из них». Только потому, что волею судьбы брат Джеймса, Эндрю, был пятью годами старше и ему первому выпало притязать на одно из вышеозначенных имен на вывеске, Джеймс твердо решил пойти в жизни другим путем. На Джеймса Мортхауса оказывалось нещадное давление с целью заставить его следовать по стопам брата, дабы закрепить за собой другое имя с вывески, но в результате внезапная смерть отца освободила Джеймса и от учебы, и от обязательств. Кончина главы семьи – нежданное трагическое событие, потрясшее всех родственников, – моментально возвысила Эндрю Мортхауса до положения старшего партнера фирмы. Прежде бывало, что, в дополнение к своим занятиям, Джеймс немного помогал отцу, чтобы набраться практических знаний, но Эндрю, сделавшись хозяином, стал смотреть на младшего брата как на подчиненного, которого целесообразнее использовать как обычного клерка, а не амбициозного молодого юриста, и это поставило крест на стремлении Джеймса продолжать семейное дело. После ожесточенной перебранки за рождественским столом и Нового года, прояснившего намерения всех заинтересованных сторон, было решено, что Джеймс осуществит свое желание и поступит в эдинбургскую полицию, а семейное дело достанется Эндрю, который, в свою очередь, надеялся однажды жениться и произвести на свет сына, способного однажды занять пустующее место в фирме.

Вот как получилось, что 22 марта 1882 года Джеймс Мортхаус стоял на крыльце особняка мистера и миссис Артур Тернер и наблюдал за тем, как в двери вносят гроб, прибывший за своим грузом. Несколько зевак, собравшихся на улице, вытянули шеи, пытаясь разглядеть, что происходит в доме, и гадая, кто же он, тот несчастливый обитатель деревянного ящика. Едва ли стоило удивляться любопытству соседей, поскольку было невозможно не заметить, что здесь творится нечто странное. Вдобавок ко всему у дверей более трех недель почти неотлучно дежурил полицейский, а именно – констебль Мортхаус.

Стоявший на крыльце рядом с Уильямсом Мортхаус был занят сразу двумя делами: не подпускал толпу к входу и одновременно старался не попадаться на глаза инспектору Фаулеру, находившему сейчас внутри. Из дома доносились громкие, порой доходившие до истерики голоса. Наконец на крыльцо вышел Фаулер и бросил на Мортхауса мрачный взгляд; нетрудно было догадаться, что нрав у этого человека не из приятных. Фаулер отрывисто приказал Уильямсу ступать в дом и заняться чем-нибудь полезным, а затем, обведя глазами толпу любопытных, решил, что они недостаточно устрашены, чтобы он мог оставить при себе то, что собирался сказать констеблю Мортхаусу:

– Чем вы тут занимались в течение этих трех недель, Мортхаус? Давным-давно следовало все выяснить, но нет – теперь мы имеем дело с трупом! – Он ткнул в лицо Джеймсу маленькой записной книжкой: – Я составлю не слишком блестящий отчет о вашей работе, Мортхаус, так что вам пора придумать подходящее объяснение.

Мортхаус и не надеялся, что Фаулер погладит его по головке.

– Понимаю ваше недовольство, сэр, однако это было не так просто, как кажется. Я дежурил каждую ночь, но так и не сумел установить, кто производит эти звуки. Они прямо-таки непостижимы.

Фаулер хотел было ответить, но тут его взгляд упал на наемный экипаж, внезапно остановившийся неподалеку. Мортхаус посмотрел в том же направлении и увидел, что из кэба вышли трое мужчин и стали наблюдать за особняком. Фаулер выругался сквозь зубы, но тут из дома донесся какой-то шум, и он поспешил туда, чтобы узнать, что случилось. Мортхаус хорошо представлял себе, как глупо он, должно быть, выглядит со стороны, и при мысли о том, что в произошедшем обвинят именно его, ему стало нехорошо. Да, дело не было раскрыто, но разве хоть кто-нибудь за эти три недели пришел ему на помощь, когда он поставил начальство в известность о затруднениях? Нет, не пришел, а теперь они имеют наглость разбрасываться обвинениями в его адрес.

На верхней ступеньке крыльца вновь показался Фаулер:

– Мортхаус! Оттесните-ка толпу назад, чтобы мы могли донести гроб до фургона.

Джеймс поспешил исполнить приказ, но успел услышать, как Фаулер вновь недовольно бормочет себе под нос:

– Холмс! Ну надо же! Любители здесь не нужны, – заключил он, надменно выпрямился и вызывающе взглянул в сторону троих мужчин у экипажа, словно желая продемонстрировать, что держит ситуацию под контролем.

Мортхаус видел этих троих лишь мельком, через просветы в толпе зевак, но один из них показался ему знакомым. Шерлок Холмс был не слишком известен широкой публике, но в полиции уже циркулировали слухи о его сотрудничестве со Скотленд-Ярдом, и Джеймсу доводилось их слышать. Портрет сыщика, сделанный одним лондонским художником, немало способствовал тому, что Холмса начали узнавать при встрече. Но что ему понадобилось сейчас в Эдинбурге? Мортхаус по-прежнему теснил любопытных, вызывая море неудовольствия и протестов, а служащие похоронной конторы тем временем вынесли гроб и без особых церемоний взгромоздили его на дроги. Мортхаус уже хотел напомнить им об обязанности уважительно относиться к покойникам, но тут в дверях появилась миссис Виктория Тернер, чтобы взглянуть, как увозят тело. Она отчаянно рыдала в свой платочек, пока носильщики взбирались на катафалк, Фаулер давал им указания, а потом обернулся:

– Мортхаус! Я воспользуюсь оказией и поеду с ними, а к нашему делу мы позже еще вернемся, уж будьте уверены!

Инспектор забрался на передок погребальной повозки, и с первым взмахом вожжей лошади тронулись с места, увозя тело покойного прочь. Действо закончилось, толпа начала медленно расходиться. Мортхаус заметил, что дверца стоявшего невдалеке экипажа распахнулась и трое мужчин стали возвращаться на свои места. Тут его на мгновение отвлек голос горничной, стоявшей в дверях рядом с миссис Тернер.

– Пойдемте-ка в дом, миледи, – проговорила она и тихонько повела хозяйку внутрь. Мортхаус вслед за ними медленно поднялся по ступеням. На него вдруг навалилась страшная усталость, которой он прежде старался не замечать. Он остановился, оглянулся, еще раз окинул взглядом улицу и с изумлением заметил, что человек, в котором он признал Шерлока Холмса, стоит в шаге от своего фиакра и в упор смотрит на него. Мортхаус повернулся к сыщику всем корпусом и увидел, как тот приподнял шляпу и снова водрузил ее на место, после чего забрался в экипаж, который покатил своей дорогой. Мортхаус не мог не спросить себя, что же думает о сложившемся положении прославленный детектив, если это действительно он, однако, заходя в дом, постарался выкинуть эти мысли из головы и плотно прикрыл за собой дверь.