Читать книгу Наследник Магнитной горы - Группа авторов - Страница 7

– Нравится ей, понимаешь, – сердито бормотал Хакмар. – Добра она, понимаешь, желает! Нашла… Прости, Высокое Небо, за грубое слово: нашла чудака – верить ей!

Неприятно теплый после прохлады пещер ветер разметал его волосы, и Хакмар остановился, подвязывая их кожаным ремешком, как в кузнице.

Из-за горы еще пробивались последние Закатные лучи ушедшего на другую сторону вершин Сумэру солнца. Разрезая уже сгустившиеся Ночные тени, на каменистые предгорья ложились длинные полотнища света, ярко-красного, как… как тот Огонь, что он видел в испытательной пещере. Хакмар торопливо отвел взгляд. Берущий свое холод уже высушил пробивающиеся между камнями стебли травы, и они с сухим треском ломались под подошвами Хакмаровых кожаных бродней [7], иногда больно кололись даже сквозь плотные рабочие портки.

Хакмар все дальше уходил от широкого торгового тракта в предгорье. Наконец он торопливо огляделся по сторонам, прислушался… Здесь, на открытой местности, он всегда чувствовал себя неуверенно. Слишком много пространства. Слишком много воздуха. Слишком много звуков – шелест сухой травы, завывание ветра… Ладно, тянуть нечего. Хакмар торопливо отодвинул в сторону приметный камешек и запустил руку под него. Пальцы торопливо нашарили плотную промасленную кожу – и Хакмар вытащил наружу длинный сверток. Еще огляделся и, зажав сверток под мышкой, побежал вниз по склону.

Земля под ногами постепенно переставала идти под уклон, становясь все ровнее и ровнее. Проступающие сквозь нее макушки каменных валунов становились все реже. Хакмар натянул на обожженные руки тонкие кожаные перчатки и, раздвигая перед собой колючие стебли, пошел через сплошное поле высокой травы. Он настороженно поглядывал вокруг, но их появление, как всегда, пропустил. Бесшумно, будто гонимые ветром клочья тумана, из царящих над предгорьями Сумерек возникли лошади, которых словно несло над травой – словно мерзлые стебли расступались сами. Сзади послышалось негромкое и слегка насмешливое фырканье. Хакмар почувствовал, как теплое дыхание обдало ему шею. Стремительно обернулся… Гладкие конские бока – гнедые, и вороные, и серые – беззвучно скользили вокруг него. Огромные влажные очи разглядывали его задумчиво и в то же время с явным озорством. Шелковистый хвост вдруг коротко хлестнул Хакмара по лицу. Мальчишка стоял, не шевелясь. Он слишком хорошо знал, что не все кони здесь – на самом деле кони, и усесться на одного из них значит смертельно обидеть. Потому он просто ждал. Вдоволь набродившись вокруг него и нафыркавшись, табун расступился. Совсем молодой, еще не ходивший под седлом жеребчик, светло-серый, как сам богатырский Акбузат, конь Урал-батыра, ткнулся бархатистыми губами ему в волосы. Прошелся впритирку, подталкивая… Хакмар оказался рядом с другим жеребцом. Замешкался на мгновение – конь был рыжим, с яркой медно-огненной гривой! Да что это нынче вокруг него, как сказали бы Минька с приятелями, какой-то этюд в багровых тонах!

Конь ободряюще заржал, и, ухватившись за гриву, Хакмар взлетел ему на спину и стиснул коленями гладкие бока. Мягким стелющимся галопом рыжий жеребчик понесся по степи. Табун ринулся вслед за ним.

Страшным усилием Хакмар подавил нарастающую панику. Верхом-то ездить он умел – спасибо маме и деду, но вот гонять без седла ему почти не приходилось. Да еще прямо в середине бегущего табуна. Куда ни глянь, вокруг только конские спины, а ниже – сплошные копыта. Некоторые даже кованые, он точно знал – сам ковал.

Спина неоседланного коня оказалась непривычно бугристой, с выпирающими в самых неожиданных местах костями. И еще скользкой – Хакмар почувствовал, что потихоньку сползает, заваливаясь на правый бок, прямо под мельтешащие внизу копыта. Только не обнимать коня за шею, только не обнимать! Вот уж позорище, в каждой юрте станут хохотать! Лучше уж сверзиться! Он отчаянно вцепился в развевающуюся гриву и сильнее стиснул колени. Почувствовав давление, конь понесся галопом – стелясь над сухой травой, как удирающий от охотника заяц.

– Ва-ва-ва-а-а! – завопил Хакмар, когда сумасшедший ветер ударил ему в лицо, хлеща, будто плетью. Он взлетал над конем, удерживаясь, казалось, на одних только намотанных на запястья прядях гривы, снова плюхался на спину, едва не отшибая себе зад об конский хребет. Если подлая коняка еще хоть чуть-чуть прибавит скорость – его просто унесет и погонит по траве, как кусок высушенной бересты!

«Подлая коняка» скорость прибавлять не стала. Скалясь крупными зубами, из густой травы вынырнул надетый на палку конский череп – и рыжий жеребец вроде бы с испуга взбрыкнул, вскидывая Хакмара, а потом тут же встал на дыбы, молотя в воздухе передними ногами. Конская спина под Хакмаром встала вертикально. Он все-таки не удержался и обхватил жеребца обеими руками за шею.

– На горло-то не дави, задушишь, – хрипло сказал конь.

Хакмар опустил глаза… и обнаружил, что руками и, главное, – коленями сжимает шею парня постарше и покрупнее его самого.

– И вообще, слезь с меня немедленно! – запрокидывая голову, чтобы глянуть в обалдевшую физиономию своего седока, задушевно потребовал тот, кто только что был рыжим конем. – Вам, горным, только дай, сразу на шею садитесь! – и он стряхнул в траву сидящего на его широких плечах Хакмара.

Рядом, держась за животы, хохотали еще с пяток разновозрастных мальчишек. Мимо с топотом пронесся табун, в котором коней стало явно поменьше. Отплевываясь набившейся в нос и рот пылью, Хакмар перекатился на колени…

– Двоюродный брат Алгыр! Но ты же обычно серым оборачиваешься!

– Что я тебе, конь, что ли, одну масть иметь? – продолжая хохотать, выдавил Алгыр. – Ради созерцания твоего лица стоило даже в полосатого черно-белого превратиться!

Хакмар представил, как здоровяк Алгыр превращается в такого стильного жеребчика: черная полосочка, белая, черная, белая… – и тоже захохотал.

– Ладно, – выдавил он. – Увижу такого коня – буду знать, что это ты!

Теперь уже хохотали все. Вытирая брызнувшие из глаз слезы, Алгыр протянул двоюродному брату руку:

– Вставай, брат! Дед тебя давно ждет.

Компания мальчишек миновала натыканные вокруг ауыла шесты с черепами лучших скакунов, что скалились на все стороны света, отгоняя от живых коней серые тени – зубастых волков, да тени невидимые – выползавших из сырой теплой земли духов конских болезней. Посреди ауыла снежным сугробом возвышалась двенадцатикрылая белая юрта [8] бия. Алгыр приподнял закрывающую вход кошму [9]. Придав лицу подобающее почтительное выражение, Хакмар полез внутрь.

– Радость-то какая, внук пришел! – сидящий на сваленных на помосте кошмах старик приветственно распахнул объятия.

Хакмар хотя и с легкой усмешкой, но все же, как положено, сперва склонился к ногам старика. Попробуй – не поклонись, Дней пять потом дед поминать будет, что не уважают. И как только у них здесь, под горой, времени на все эти обычаи хватает? Ну, у них, правда, металл в печи не кипит…

– Совсем, совсем забыл нас, малыш Хакмар! – обхлопывая внука по плечам и близоруко щурясь, бормотал дед. – Скоро в своей горе вовсе разучишься в седле держаться! Видано ли дело: мой внук, сын моей дочери – коня за шею обнимает!

– Так если б в седле, – смущенно проворчал Хакмар. Вот старый конь, сидит у себя в юрте – а все видит!

– То он двоюродного брата на радостях обнимал, не виделись долго, – с усмешкой сказал Алгыров отец, Хакмаров дядя, сидевший, тоже на кошмах, под помостом главы рода. – Что стоишь, садись давай, бауырсак ешь! Ты эти шарики медовые всегда любил, бывало, как маленьким тебя сестра моя из горы к нам приведет – за обе щеки уплетал… – И дядя грустно вздохнул.

Хакмар кинул в рот вываренный в меду шарик теста – любимое в детстве лакомство теперь, без мамы, отдавало горечью. Но деда да дядю обижать нельзя – и он положил в рот еще один.

– Я долго не был, зато пришел с подарком, дедушка, – сказал он. Хакмар подтянул к себе позвякивающий сверток, медленно и торжественно развернул промасленную кожу.

– Совсем ты мастером стал, мой мальчик, – с дрожью в голосе прошептал дядя и, протянув руку, благоговейно сомкнул пальцы на рукояти обнаженного меча. – С каждым разом у тебя все лучше получается! – И он вскинул меч над головой, восторженно вглядываясь в разводы проковки на темном клинке.

– Да какой я мастер – я еще не мастер, – пробормотал Хакмар.

Мастер-оружейник всегда ругал Хакмара: «С твоим талантом и руками ты б и больше клинков ковать мог – если б не тратил драгоценное время на возню со своими приятелями-музыкантами!» А Хакмар на самом деле и ковал больше клинков! Уже целый День и почти всю прошлую Ночь. Только отправлялись они не учителю на проверку и не в тренировочный зал! Минька и его компания оказались отличным прикрытием как для одинокой работы в кузнице, так и для частых визитов в дедов ауыл, куда один за другим отправлялись выкованные Хакмаром мечи. Потому что меч – еще одна душа егета, кроме тех, что прячутся в его теле! Никто, а тем паче голубоволосые ведьмы, не смеет лишать души род его матери!

– Мой дед рассказывал мне… А ему – его дед, а тому – тоже его… Мы только слышали, мы никогда такого не видели… – не отрывая глаз от лежащего в свертке кованого оружия, тихо сказал дед. – Слышали о временах до Кайгаловых войн, когда в горах рядом с белыми кузнецами трудились и черные, а люди под горой все как один были истинными егетами, воинами… Когда на поясе у каждого висел меч… Когда подгорные коневоды водили караваны, что День за Днем отправляли по всему Сивиру выкованные в пещерных цехах орудия, и возвращались с севера с честью и богатством. И вот через тысячу Дней подгорный коневод снова касается рукояти меча, – дед бережно, кончиками пальцев дотронулся до оружия. – Отдавая свою дочь в гору, думал ли я, что ее дитя меня, калеку, – ибо калечен тот егет, что лишен меча, – вновь сделает батыром? Вернет мне мою честь?

Хакмар почувствовал, как у него дрожат губы – сейчас он просто разревется, как ревел малышом у матери на коленях! Он шмыгнул носом, стараясь удержать позорные для егета слезы. А ведьма говорит – передерутся, перебьют друг друга… Много она понимает! Деду главное – честь! А Хакмару – натянуть Храму нос, даже если носа у Храма и нет! Да и с отцом они теперь на равных – у каждого свои тайны.

– Нам ведь этого хватит, отец? Правда, хватит? – жадно спросил дядя, кончиками пальцев оглаживая клинок.

– На что хватит? – удивленно спросил Хакмар.

Дядя скосил на него глаза… и промолчал. Очень выразительно промолчал – с явным осуждением. Хакмар смутился – опять он нарушил строгие подгорные обычаи. У мамы всегда становилось такое несчастное лицо, когда он маленьким это делал.

– У этих клинков свой секрет. Я добавил в него особый сплав – он выдерживает Голубой огонь, – пробормотал Хакмар, пытаясь загладить неловкость. Он снова стиснул пальцы на рукояти своего нового меча. – В остальные – добавил, а этот – выковал из сплава целиком. Пустил на него все, что осталось от «черного кузнеца», да еще кой-чего добавил, создав меч, отражающий Голубой огонь!

– На Храм конной лавой лететь – даже с твоими мечами – слабоваты мы, внук, – рассудительно сказал старик.

Хакмар торопливо кивнул – он, собственно, и не предполагал. Хотя вопреки всем доводам разума чувствовал невольное разочарование. Вот было бы здорово: несущийся галопом табун вдруг превращается в батыров, клинки в их руках сверкают, вопящие от ужаса жрицы разлетаются от неистовых южан, как вороны от брошенного камня…

– С Храмом пока погодим, – дед кивнул сыну. – А ты иди, готовься.

«Да к чему готовиться-то? – мысленно почти возмутился Хакмар. – В родной горе куча тайн, и здесь тоже свои секреты!» Напрямую спрашивать бесполезно, и он зачастил:

– Дедушка, вы же понимаете, что не можете обнажать эти мечи, особенно когда к вам из соседнего ауыла приходят… – сказал Хакмар, вспомнив, как в свой прошлый приход застал в белой юрте посланников другого селения, расположенного не дальше, чем в паре-тройке полетов стрелы от дедового. Кажется, речь шла о каких-то овцах, которых то ли дед соседям должен, то ли соседи деду – во всяком случае, кричали все громко.

Тут Хакмар глянул старику в лицо и понял, что сделал только хуже.

Брови деда сошлись, как зимние грозовые тучи.

– Видно, совсем уж стар и слаб я стал, если мальчишка учит меня, как вести себя с чужим племенем, да и со своим тоже! – тяжелым, как чугунная чушка, голосом бухнул дед.

– Мальчик, в юрте твоего деда младшие не требуют отчета от старших, тут все наоборот, – со сдержанным гневом бросил дядя, поднимаясь и цепляя на пояс принесенный Хакмаром меч. – Распустил тебя отец. Вы, горные, никогда не понимали настоящего воспитания.

Он остановился у входа, подняв кошму, явно показывая, что мальчишке следует покинуть юрту бия племени.

От сидящего на кошмах старика веяло гневным жаром.

Хакмар поднялся, стиснув губы, удерживая рвущиеся слова – мама бы расстроилась! Коротко поклонившись – не так, как кланялись в ауыле младшие старшим, а так, как в горе наследник клана отвечал на приветствия равных, круто развернулся и вышел.

И только за порогом юрты у него с горечью вырвалось:

– Мы не знаем воспитания! Мы только умеем рисковать головой, спасая вашу честь егетов!

Ведь он же специально в учебной пещере шамана лазил в написанные на бересте свитки кодекса Снежной Королевы, стыдясь и ругая себя за нехватку отваги и недостойную егета осторожность! Пункт 27, «распространение запретного вооружения». В лучшем случае – публичное сожжение на Огне, а в худшем – три сожжения: подожгут – потушат, подожгут – потушат!

Да что ж нынче делается! Отец, потом жрица, теперь дед с дядей! Почему все, что он последнее время делает, выходит вовсе не так, как он себе представлял! Ему срочно нужно повидаться с нормальным человеком! Придерживая на бедре меч, Хакмар бегом рванул через ауыл.

Среди юрт происходило странное шевеление.

– Зап-зап-зап! – пробегающая мимо девчонка метнула на Хакмара быстрый взгляд из-под завесы черных волос и, размахивая хворостиной, погнала недоуменно блеющих овец в загон. То выбегая из юрт, то заскакивая обратно, метались женщины с ворохами тряпья. Мимо промчались возбужденные мальчишки с луками в руках. Молодой воин торопливо провел в поводу взнузданного и оседланного коня. Хакмар с разбегу едва не налетел на выскочившего из юрты двоюродного брата. В завернутом в тряпки свертке Хакмар сразу опознал Алгыров меч – тот, что он сам сковал и из рук в руки передал брату, в обход старших воинов. Дед гневался, но у дяди и брата счастливо блестели глаза, да и старик вскоре оттаял, как весенняя льдинка.

– А я тебя искал! – Хакмар на всякий случай понизил голос, кивая на сверток. – Пойдем за ограду? Я тебя поучу… – искушающе предложил он.

В ответе он не сомневался – брат всегда аж трясся, так спешил на их уроки.

Но сейчас Алгыр вдруг покраснел, торопливо спрятал замотанный меч за спину и, непривычно запинаясь, пробормотал:

– Да я не могу… Всех собирают…

– А что тут у вас? – спросил Хакмар, с любопытством оглядывая все усиливающуюся суету. – На охоту, что ли, на Ночь глядя? Так я с вами!

– Нет… Ну… Это не совсем обычная охота… А ты… – Алгыр вдруг поглядел брату в лицо и отрезал: – Все-таки не совсем нашего рода!

– Не совсем. Почти, – ледяным тоном уточнил Хакмар, круто разворачиваясь на каблуках.

– Хакмар, погоди! Хоть коня возьми, а то до Ночи не доберешься! – слабо донесся ему вслед голос Алгыра.

– Обойдусь как-нибудь, – не оглядываясь, буркнул мальчишка.

Очень ему нужны ваши кони!

– Не обижайся, Хак! Я тебе… потом как-нибудь все объясню!

Очень ему нужны их объяснения!

Не останавливаясь, Хакмар все тем же размашистым шагом покинул ауыл. Ноги его больше здесь не будет! А где будет? Если он никому не нужен! В своем роде его не уважают, в материнском сказали, что он не совсем родственник! Похоже, все сговорились против него!

Он остановился перевести дух – добираться до горы на своих двоих вместо конских четырех оказалось откровенно тяжело. Отец всегда говорил: если тебе кажется, что весь Сивир не понимает тебя, значит, на самом деле чего-то не понимаешь ты. Он задумчиво покусал губу. Интересно, что это у них за охота такая особенная, что даже ему нельзя? Раньше-то всегда брали…

Мимо Хакмара пронесся знакомый табун молодых, еще не ходивших под седлом лошадей – похоже, их тоже пугала неожиданная суета в ауыле. Уже знакомый светло-серый жеребчик отделился и подскакал к Хакмару, явно приветствуя старого знакомого. Мальчишка с подозрением уставился на него – вдруг все-таки кто-то из подгорных перекинулся. Но нет, похоже, это настоящий конь.

– Тебя, наверное, Акбузатом зовут – всех серых так называют, – поглаживая его по белой звездочке на лбу, сказал Хакмар. – А я тебя за брата своего принял. Такой же, как ты, жеребец… Как думаешь, стоит мне ждать, пока расскажут, или самому все выяснить? А то я тут недавно узнал, что вокруг меня много разного происходит, а я ни сном ни духом…

Жеребчик заржал, кажется, предполагая, что правду выяснить стоит.

Рядом возвышался холм – маленький, даже крохотный в сравнении с озаренной светом прячущегося позади нее солнца Магнитной, но довольно внушительный на плоской подгорной равнине. По легенде, холм был телом злобного великана дэва-дейеу, зарубленного еще самым первым Хакмаром, племянником Урал-батыра. Подвиг невеликий, если вспомнить, что все горы Сумэру – это тела поверженных великим Уралом дейеу и змеев! Но холм пользовался популярностью, особенно среди молодых матерей, подбирающих имя младенцу, – Хакмаров в окрестных ауылах было как в горе кузнецов. Только в самой горе Хакмар оказался один такой.

Решившись, мальчишка ухватился за гриву и вскочил коню на спину. Второй раз ехать без седла оказалось много легче. Или просто жеребчик такой – с ходом мягким да ровным, как у запряженных змеями горных вагончиков. Словно и не чувствуя веса седока, жеребчик ловко запрыгал с камня на камень, поднимаясь на холм. Будто всю свою коротенькую жизнь не на равнине пасся, а носился по хребтам Сумэру. Поднявшийся на вершину Хакмар с удивлением поглядел на коня – вот уж правда настоящий Акбузат, не вспотел даже, свеж, как из табуна!

Стоя на покатой макушке холма, серый жеребчик снова нетерпеливо заржал и даже топнул копытом, явно намекая мальчишке, что он не туда смотрит! Хакмар запустил руку в поясную сумку и вытащил маленькое складное дальновидящее стекло. Круглый зрачок стекла проскочил странно затихший дедов ауыл и побежал дальше и дальше по равнине – выхватывая то один кусок, то другой… А потом Хакмар понял, что лучше бы ему никогда этого не видеть!