Читать книгу Пиарщики снова пишут (сборник) - Группа авторов - Страница 11

Кстати, описанный год Волка был последним, когда у Андрея были обморожены руки. Следующие пять лет на средней полосе не замерзали даже некоторые реки. И ему оставалось лишь вспоминать закат, похожий на слабую свечу в ледяных канделябрах северных гор, который он, не поставивший к тому времени ни одной свечки в храме, наблюдал в одну из этих теплых зим из буддийского дацана в Восточном Саяне…

Зимнее предзакатное солнце таково, что на его желтый диск можно смотреть, как на луну – не щурясь. Но впрочем, все равно, с прищуром или нет, но Андрей привык не отводить глаза от любого взгляда…

Когда горное солнце отражается от снега, то можно ослепнуть, и в этом утверждении нет поэтической метафоры. Она в том, что горы «слепнут» от лежащего снега, город «слепнет» лишь от сильного снегопада. Его город, в котором не осталось чистого снега, город, в котором были сняты красные флажки – не оказался он ли он западней?

Впрочем, фирн его памяти почти ничего не сохранил от того прошлогоднего снега… В нем запечатлена лишь одна фраза, которую Андрей прошептал, прощаясь со своей тридцатой зимой: «Если, прожив в мире много лет, я не вышел в люди, то стало быть мне остался единственный путь – выйти в природу»…

И вот теперь повсюду была природа. Молодые Поднебесные горы дыбились. Весь день, когда Андрей поднимал глаза от ботинок, он наблюдал главный хребет. Облака ни разу не открыли его полностью, однако в том‑то и был кейф растянутого удовольствия, что взору открывалось то одно, то другое. А к вечеру слева открылись вершины, и появилась горная радуга… Вот только ничьего взгляда он встретить уже не мог.

Даже лошадь пришлось отпустить. Та грустно посмотрела на него по – волчьи понятливыми глазами, и Андрей, не оглядываясь и размеренно шепча «смерть в белых одеждах в белых горах», начал рубить ботинками ступени на довольно крутом подъеме.