Читать книгу Центральная Азия и Южный Кавказ: Насущные проблемы, 2007 - Группа авторов - Страница 8

На фоне бурных событий двух предшествующих лет – «революции роз» в Грузии, свержения правящего режима в Кыргызстане и Андижанского восстания в Узбекистане – в политической жизни обоих регионов наступило временное затишье. Наиболее резонансными событиями в рассматриваемый период были убийство яркого оппонента правящего режима в Казахстане Алтынбека Серсенбаева, смерть туркменского диктатора Сапармурата Ниязова и обострение кризиса в отношениях России и Грузии. Очередные пертурбации в Кыргызстане, закончившиеся временным компромиссом между президентом Бакиевым и его противниками, и вяло прошедшие выборы президента Таджикистана со стопроцентно предсказуемой победой действующего президента Эмомали Рахмонова большого интереса в мире не вызвали. Вобщем, минувший с момента выхода предыдущего сборника год, слава богу, не был годом «войн и революций». Однако было бы наивно рассчитывать на продолжительность установившейся стабильности. Она может быть нарушена в любой момент столкновением кланов в борьбе за власть в случае тяжелой болезни или ухода в «лучший мир» авторитарного правителя (как заметил Воланд, тот факт, что человек смертен – это еще полбеды, «плохо то, что он иногда внезапно смертен»); или размораживанием Нагорно-Карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном; или очередным взрывом в российско-грузинских отношениях.

Отнюдь не гипотетическими представляются угрозы стабильности в ЦА/ЮК и факторы экзогенного характера. Достаточно взглянуть на политическую карту мира и ознакомиться с данными о запасах углеводородного сырья Казахстана, Туркменистана, Азербайджана и Узбекистана, чтобы понять, почему в нынешний период энергетической доминанты в глобальной политике, кризисной ситуации на Ближнем Востоке и обостряющейся конфронтации евроатлантических союзников с Ираном и его клиентами ЦА/ЮК и в геоэкономическом, и в геостратегическом измерении набирают все больший вес.

Оба региона вплотную географически примыкают к воспламенившемуся «Большому Ближнему Востоку».

В арабском мире, на Ближнем Востоке происходят необратимые перемены. В предвидимой исторической перспективе следует ожидать углубления и расширения внутриисламской конфронтации, нарастания агрессии между убежденными в своем превосходстве и всесилии иранскими аятоллами и автократами суннитского лагеря, между секулярными и теократическими режимами, между исламской «улицей» и распухшим от петродолларов правящим классом. Можно вообразить немало сценариев нарастания хаоса на Ближнем Востоке при активной, если не решающей, роли Аль-Каиды и других экстремистских организаций и групп. Но очевидно одно: Ближний Восток уже не будет прежним. Исходящая из него агрессия будет дестабилизирующе воздействовать на страны мусульманского мира; особенно на близлежащие; особенно с вестернизированным, хотя и мусульманским, населением и секулярными правящими режимами; особенно включенными в сферу политического и культурного влияния Запада. Именно к этой категории относятся страны ЦА/ЮК (за исключением христианских Армении и Грузии).

Пять постсоветских государств Центральной Азии расположены между тремя глобальными силовыми полями – евроатлантическим, российским и китайским. Среди многих рассмотренных в данном издании тем одна, а именно тема конкуренции между главными претендентами на контроль над регионом – Россией, Китаем и США, не получила должного освещения. Попытаюсь вкратце осветить ключевые аспекты этого противостояния.

Страны ЦА/ЮК ассоциированы в различных, и притом антагонистических по сути, региональных союзах. Грузия готовится вступить в НАТО и является членом организации стран Черноморского бассейна; Азербайджан состоит в антироссийском по сути и виртуальном по практической значимости политическом объединении Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии (ГУАМ); Армения входит в состав созданного Москвой военно-политического блока нескольких лояльных России стран СНГ – Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ); все центральноазиатские страны, кроме нейтрального Туркменистана, вместе с Россией и Китаем входят в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).

И в геоэкономическом, и в геостратегическом отношении Центральная Азия играет сейчас относительно более важную роль, чем Южный Кавказ. Три главных конкурента в борьбе за влияние в регионе – Россия, Китай и США. Важным игроком на центральноазиатской арене является и Евросоюз.

Москва, не избавившись от комплекса «старшего брата», проводит реинтеграционные эксперименты, создавая под своей эгидой различные евразийские экономические и военно-политические блоки (ЦАЭС, ЕврАзЭс, ОДКБ и др.) с участием центральноазиатских стран. Однако все эти объединительные усилия повисают в воздухе. Ирредентистские помыслы московских евразийцев дугинского призыва и их идеологических сторонников остаются пустыми заклинаниями. Москвоцентричным постсоветское пространство уже никогда не будет. По словам ведущего казахстанского эксперта в области интеграции стран Центральной Азии и России Серика Примбетова, препятствием является неготовность (политическая и юридическая) этих государств доверить необходимую часть полномочий наднациональным органам. Иными словами, они не хотят уступить Москве часть недавно обретенного суверенитета. Интеграционным процессам должно, казалось бы, способствовать членство стран региона в Шанхайской организации сотрудничества. Но проблема в том, что интересы участников ШОС, особенно ее главных членов – России и Китая, далеко не совпадают. Москва стремится к превращению этой организации в военно-политический союз – своего рода евразийского НАТО; Пекин же не приемлет намерения Москвы втянуть Китай посредством ШОС в противостояние с Западом. Интерес Пекина состоит в экономическом освоении Центральной Азии, в доступе к энергетическим ресурсам региона и, в конечном счете, в обретении доминирующего влияния в нем.

В начале первого срока путинского президентства целью российской внешней политики был провозглашен перенос ее главного направления с дальнего зарубежья на ближнее, т. е. на Украину, Белоруссию и страны ЦА/ЮК. В 2006 г. Россия перестала поставлять странам СНГ (за исключением Армении) энергоносители по низким в сравнении с мировыми ценам, т. е. отказалась от практики субсидирования и перешла на «рыночные» отношения с ними. По словам известного московского комментатора Федора Лукьянова, «платой за хорошие отношения с Россией официально объявляется передача тех активов, в которых заинтересован Кремль. Кто больше «сдал», тот и есть более надежный союзник»⁸. Отказавшись от принципа «дешевые углеводороды в обмен на лояльность», Москва во многом утратила свою притягательную силу. Избавившись от наркотической энергозависимости от России, партнеры по СНГ один за другим сходят с околомосковской орбиты и попадают в поле притяжения других, более могущественных центров силы – США и Китая. Судя по опросам, в массовом сознании русских Украина, Белоруссия и Казахстан воспринимаются как самые близкие из постсоветских стран. Путинское руководство разрушило отношения с первыми двумя, а Казахстан, под успокаивающие декларации Назарбаева о любви и дружбе, о стремлении к интеграции, по сути ведет себя все более независимо от Москвы. Казахстан становится крупным экспортером энергоносителей, расширяет масштабы и географию инвестиционной экспансии в самой России и в странах СНГ. Тот факт, что у России почти не остается надежных союзников в ближнем зарубежье, является серьезнейшим по своим последствиям провалом политики Путина и его политического штаба. Расширение и активизация радикал-националистических движений в России, «русские марши» и другие проявления ксенофобии, участившиеся случаи убийств иностранцев, мигрантов, «лиц кавказской национальности», организованная Кремлем антигрузинская кампания – все это, надо полагать, не оставляет у народов ЦА/ЮК иллюзий относительно прочности союзнических отношений с Москвой.

Пекин расширяет и углубляет свое влияние в Центральной Азии, используя для этого ШОС. Китай является главным и, пожалуй, единственным бенефициантом сотрудничества в рамках этой организации. Анализ российских экспертов О. Резниковой и С. Жукова показывает, что и аграрный сектор Центральной Азии, в том числе его главная отрасль – хлопковая, и обрабатывающая промышленность региона не в состоянии развиваться под давлением китайского импорта; что «Казахстан и Россия вне сырьевых отраслей абсолютно неконкурентоспособны в сравнении с Китаем», использующим Центральную Азию в качестве «сырьевого придатка»⁹. Надо полагать, что ожидаемое вступление России и Казахстана в ВТО еще больше обострит асимметрию в экономических отношениях членов ШОС в пользу Китая. Торговый представитель России в Пекине сообщает о сокращении в 2006 г. «практически всех статей российского экспорта в Китай за исключением минерального топлива и древесины». И он заключает: «Китайцы рассматривают Россию как рынок сбыта своей машиностроительной продукции. За год они увеличили свои поставки в Россию на 72,6 %»¹⁰.

Комплекс неполноценности по отношению к Китаю, чувство обреченности владеет сознанием не только российской политэлиты, но и широких масс населения. Характерно в этом смысле высказывание Юлии Латыниной о том, что Китай «есть исторический тренд. Он неостановим». Такое состояние умов обусловливает восприятие Москвой растущую доминанту своего могущественного партнера по ШОС – Китая в Центральной Азии как нечто неотвратимое. Превращение России в младшего партнера Китая с горечью признается московскими political pundits. В предельно осторожной форме это выражено председателем Совета по внешней и оборонной политике Сергеем Карагановым: «Мы не конфликтуем с Китаем, но мы чаще ощущаем его геополитический вес», а в наиболее прямой – независимым аналитиком Павлом Святенковым, считающим, что Россия превращается «в лучшем случае в младшего партнера новой сверхдержавы», т. е. Китая. Смена «хозяина» осознается и политическими кругами в самой Центральной Азии. Характеризуя политику Пекина в регионе, известный казахстанский политолог и китаевед Константин Сыроежкин приводит китайскую притчу о «сидящей на холме мудрой обезьяне, наблюдающей борьбу двух тигров в долине». И заключает предостережением: «И главное – после того, как тигры обессилеют, не попасть в лапы этой обезьяны…»¹¹ Думаю, что под тиграми он имеет в виду Россию и Америку. Такого рода фаталистические настроения в немалой степени обоснованны. Тем не менее пока еще преждевременно говорить о монопольном контроле Пекина над регионом. «Большая игра» на «центральноазиатской шахматной доске» продолжается, и третий ее участник – Вашингтон обдумывает ходы и разрабатывает свои комбинации.

Вашингтон, в принципе, предпочитает устанавливать двусторонние отношения со странами региона. Но в конце 2005 г. наметился новый подход США к Центральной Азии, получивший отражение в Национальной стратегии безопасности, опубликованной в марте 2006 г. В этом документе Центральная Азия рассматривается в сочетании с Южной Азией: «Южная и Центральная Азия является регионом чрезвычайной стратегической важности, куда американские интересы и ценности вовлечены как никогда ранее»¹². Там же говорится, что «Афганистан примет на себя историческую роль моста между Южной и Центральной Азией, соединяя два этих важных региона». Иными словами, имеется в виду формирование новой геоэкономической конфигурации – «Южная и Центральная Азия», включающая в свой состав пять стран Центральной Азии, Афганистан в качестве «моста», Индию и Пакистан. Госсекретарь Райс в своем выступлении в Казахстане в октябре 2005 г. заявила: «Безопасный и процветающий Афганистан, скрепляющий Центральную Азию и соединяющий ее с Южной Азией, крайне важен для будущего экономического успеха»¹³. С концептуального уровня этот проект перешел в практику текущей работы и планирования американского внешнеполитического ведомства, глава которого Кондолиза Райс произвела в начале 2006 г. соответствующую структурную реорганизацию, переведя аппарат, занимающийся республиками Центральной Азии, из Бюро по вопросам Европы и Евразии в Бюро по вопросам Южной Азии, в поле деятельности которого теперь входят Индия, Пакистан, Афганистан и Центральная Азия. Комментируя эту акцию, госсекретарь заявила, что регион, включающий в себя эти страны, «нуждается в интеграции» и что такая интеграция становится очень важной целью американской внешней политики. Судя по заявлениям ответственных представителей Администрации, Вашингтон готов материально содействовать интеграции Центральной Азии и Афганистана, созданию афганского транспортного и энергетического коридора, который явится фундаментом построения нового мегарегиона на Азиатском континенте.