Читать книгу Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - Сюзанна Кларк - Страница 25

Февраль 1808 года

Тех, кто полагал, что с появлением волшебника война немедленно завершится, ждало разочарование.

– Магия! – восклицал министр иностранных дел мистер Каннинг. – Не говорите мне о магии! От нее одни разочарования!

Бесспорно, в этом утверждении содержалась крупица истины, и мистер Норрелл всегда готов был обстоятельно и многословно разъяснить, почему то или иное требуемое волшебство невозможно. Во время одного из подобных объяснений ему случилось обронить несколько слов, о которых он впоследствии сильно сожалел. Разговор происходил в Берлингтон-хаусе, и мистер Норрелл втолковывал лорду Хоксбери, министру внутренних дел[36], что для какой-то его просьбы необходима дюжина – никак не меньше! – волшебников, которые будут трудиться, не смыкая глаз ни днем ни ночью. Долгая и утомительная речь, посвященная плачевному состоянию английской магии, заканчивалась так: «Все могло бы сложиться иначе, но, как известно вашей милости, наши одаренные юноши избирают армию, флот или церковь. Моя бедная профессия находится в печальном небрежении!» И мистер Норрелл испустил глубокий вздох.

Мистер Норрелл хотел всего только лишний раз подчеркнуть свои выдающиеся таланты, но, к несчастью, лорд Хоксбери понял его превратно.

– Вот как! – воскликнул он. – Вы хотите сказать, что нам нужно больше волшебников? Разумеется, я и сам это вижу. Как насчет школы? Или Королевского общества под патронажем его величества? Уверен, мистер Норрелл, вы сами выберете необходимую форму. Если возьмете на себя труд написать докладную записку по этому вопросу, я с удовольствием прочту ее и предложу обсудить министрам. Нам известно, что вы большой мастер писать подобные проекты четко, ясно и подробно, да и почерк у вас превосходный. Рискну предположить, что мы сумеем добыть денег на ваши планы. Можете не спешить – всем известна ваша загруженность.

Бедному мистеру Норреллу меньше всего на свете хотелось заниматься разведением новых волшебников. Он утешался мыслью, что лорд Хоксбери, будучи образцовым министром, слишком занят повседневными заботами. Вряд ли министр еще раз вспомнит о его неосторожном высказывании.

Однако в следующее посещение Берлингтон-хауса мистер Норрелл понял, что ошибался. Лорд Хоксбери бросился к нему со словами:

– Мистер Норрелл, я говорил с королем о вашем плане воспитания новых волшебников! Его величеству очень понравилась эта мысль, и он с радостью готов взять ваш план под свое покровительство.

К счастью, ответить мистер Норрелл не успел, так как внезапное появление шведского посла заставило министра умчаться прочь.

Тем не менее через неделю на приеме, который принц Уэльский давал в честь мистера Норрелла в Карлтон-хаусе, лорд Хоксбери вновь принялся за свое:

– А, вот вы где, мистер Норрелл! Вы захватили с собой рекомендации по устройству школы? Я только что говорил об этом с герцогом Девонширским, и он очень заинтересовался. Герцог считает, что его дом на Лимингтонских водах прекрасно для нее подойдет. Он задавал мне вопросы об учебной программе, и предполагается ли общая молитва, и где будут спать волшебники, а я понятия не имею. Не будете ли вы так любезны поговорить с герцогом? Вон он, у камина. Ага, заметил нас – идет сюда. Ваша светлость, мистер Норрелл с радостью посвятит вас во все детали!

С большим трудом мистеру Норреллу удалось убедить лорда Хоксбери и герцога Девонширского, что устройство школы сопряжено со слишком большими затратами времени и средств, да и одаренных молодых людей пока сыскать не удалось. Собеседники с неохотой согласились, и мистер Норрелл смог перевести разговор на более насущную проблему истребления волшебников уже существующих.

Уличные маги давно вызывали у мистера Норрелла стойкое раздражение. Еще пребывая в безвестности, мистер Норрелл писал петиции членам правительства и прочим выдающимся джентльменам, требуя изгнать бродячих чародеев. Разумеется, став знаменитым, он удвоил и даже утроил усилия. Мистер Норрелл считал, что магия должна регулироваться правительством, а каждый волшебник обязан получить лицензию (хотя мистер Норрелл и не видел кандидатов для получения оной, кроме себя самого). Он даже предлагал создать для этой цели Совет по магии и чародейству, хотя здесь мистер Норрелл, пожалуй, несколько перегнул палку.

Как сказал лорд Хоксбери сэру Уолтеру:

– Нам бы не хотелось обижать столь заслуженного человека, но создавать новый Совет со всякими тайными советниками, секретарями, да еще бог знает кем, в разгар тяжелой и затяжной войны! Да и зачем? Выслушивать речи мистера Норрелла и бесконечно восхвалять его? Решительно невозможно! Дорогой сэр Уолтер, умоляю, убедите мистера Норрелла обратить свой ум к более насущным задачам.

Посему, когда сэр Уолтер и мистер Норрелл встретились в доме на Ганновер-Сквер, сэр Уолтер заявил следующее:

– Никто не сомневается, что вы стремитесь к самым похвальным целям, но создание Совета не лучший способ их осуществить. Внутри Лондонского Сити – а как я понимаю, это главный источник вашего беспокойства – решения Совета не будут иметь силы. Вот что мы сделаем: завтра же отправимся в Мэншн-хаус и поговорим с лорд-мэром и одним-двумя олдерменами. Уверен, мы найдем там сторонников.

– Ах, сэр Уолтер! – вскричал мистер Норрелл. – Проблема не ограничивается пределами Лондона! Я занимаюсь ею еще с тех пор, как жил в Йоркшире… – Он покопался в стопке бумаг на маленьком столике и выудил оттуда листок. – Вот, двенадцать уличных чародеев в Норидже, два – в Ярмуте, два – в Глостере, шесть – в Винчестере и сорок два – в Пензансе! И это еще не все! Недавно одна из них – грязная попрошайка – заявилась ко мне в дом и настаивала, чтобы я выдал ей бумагу – удостоверение ее способностей, ни много ни мало, – что она может творить магию! Я был изумлен, как никогда в жизни! Я сказал ей: «Женщина…»

– Что до прочих мест, о которых вы упомянули, – поспешно перебил его сэр Уолтер, – уж если Лондон избавится от этой заразы, то и в других городах с нею скоро покончат.

Вскоре мистер Норрелл убедился в правоте сэра Уолтера. Лорд-мэр и его олдермены изъявили радостную готовность поучаствовать в возрождении английской магии. Им удалось убедить суд городского совета учредить Комитет магических актов, который и постановил, что в границах Сити только мистеру Норреллу дозволено творить волшебство, а прочие, осмелившиеся «открыть лавку, установить балаган либо каким-либо иным способом досаждать жителям Лондона предложениями магических услуг», будут незамедлительно выдворены из города.

Уличные чародеи собрали свои палатки, уложили потрепанный скарб и потащились вон из города. Некоторые, уходя, сыпали проклятиями, однако большинство отнеслось к превратностям судьбы с философским спокойствием. Они решили, что раз уж им не позволяют заниматься магией, то придется податься в воры и нищие, а поскольку они и в прежние годы клянчили или подворовывали, то разница была не очень и велика.

Впрочем, один остался. Винкулюс, чародей с Треднидл-стрит, по-прежнему сидел в своей палатке, предсказывал несчастья и помогал брошенным любовницам и обиженным подмастерьям чинить мелкую месть. Разумеется, мистер Норрелл часто обращался в Комитет магических актов, сетуя на подобное состояние дел, ибо из всех уличных магов мистер Норрелл особенно ненавидел Винкулюса. Комитет посылал бидлов и констеблей, чтобы запугать Винкулюса, однако тот не обращал на служителей закона никакого внимания. Винкулюс был так популярен среди лондонцев, что Комитет, опасаясь беспорядков, не решался изгнать его силой.

Одним пасмурным февральским днем замерзший до полусмерти Винкулюс сидел в своей палатке у церкви Святого Христофора на Бирже. Если читателям в детстве доводилось видеть палатку уличного мага, они согласятся, что сооружение это больше походит на кукольный театр Панча и Джуди или ярмарочный балаган. Строится оно из досок и ткани. Желтая занавеска, обрамленная снизу жирной полосой грязи, служила дверью и одновременно извещала желающих о том, чем здесь торгуют.

Впрочем, сегодня у Винкулюса посетителей не было. Улицы опустели. Серый туман, отдававший дымом и дегтем, накрыл город. Лавочники подбрасывали уголь в очаги и жгли лампы в тщетной надежде хоть немного рассеять серость и мглу, но сегодня их эркеры не бросали на улицы приветные отблески; свет не пробивался сквозь густой смог. Никто не шел в лавки потратить деньги, и лавочники в длинных белых фартуках и пудреных париках лениво перебрасывались словами друг с другом или грелись у каминов. В такой день счастливцы, у которых не было дел вне дома, с радостью оставались в тепле, а те, кому приходилось выходить, стремились поскорее вернуться к домашнему очагу.

Замерзший Винкулюс мрачно сидел за желтой занавеской и перебирал в уме трактирщиков, которые согласятся налить в долг стаканчик-другой глинтвейна. Он почти уже определился, с кого начнет, когда услыхал, что долгожданный посетитель за занавеской топает ногами и дует на пальцы, чтобы согреться. Винкулюс отдернул занавеску и вышел наружу.

– Ты чародей?

Винкулюс опасливо кивнул – уж больно посетитель походил на судебного пристава.

– Превосходно. У меня к тебе дело.

– Первая консультация – два шиллинга.

Человек опустил руку в карман, достал кошелек и положил два шиллинга в ладонь Винкулюса.

Затем он принялся излагать историю, которая привела его к уличному чародею. Незнакомец изъяснялся ясно и четко: он твердо знал, чего хочет. Однако чем дальше он рассказывал, тем меньше Винкулюс ему верил. Незнакомец поведал, что прибыл из Виндзора. Что ж, возможно. Правда, выговор у него был северный, однако многие северяне отправляются на юг в поисках лучшей доли. Незнакомец также сообщил, что у него успешное шляпное дело, а вот это уже вызывало серьезные сомнения – на галантерейщика он точно не походил. Винкулюс мало что знал о галантерейщиках, но в одном не сомневался: они всегда одевались лучше прочих. Незнакомец же был облачен в латаный-перелатаный черный сюртук; рубашка, пусть чистая и хорошего полотна, выглядела бы старомодной лет двадцать назад. Винкулюс не знал, как называются всяческие галантерейные мелочи, но любой шляпник должен был знать их наперечет. Этот человек именовал их попросту финтифлюшками.

Подморозило, и земля превратилась в корку изо льда и замерзшей грязи. Винкулюс, делавший пометки в маленькой засаленной книжечке, поскользнулся и повалился на сомнительного шляпника. Предательский лед не давал ему подняться, заставляя перебирать ногами и хвататься за незнакомца, словно за перила лестницы. Подозрительный шляпник был явно недоволен, что в лицо ему дышат парами эля вперемешку с капустным духом, а костлявые пальцы хватают его за одежду, однако вслух ничего не сказал.

– Извините, – пробормотал Винкулюс, с трудом поднимаясь на ноги.

– Ничего, – вежливо отвечал подозрительный шляпник, стряхивая с сюртука черствые крошки, жирные ошметки, грязь и прочие следы, оставленные Винкулюсом.

Последний тем временем приводил в порядок свои растрепавшиеся от внезапного падения лохмотья.

Подозрительный шляпник продолжил рассказ:

– Так вот, дело мое процветает, товар славится по всему Виндзору: недели не проходит, чтобы какая-нибудь из принцесс не заказала у меня новую шляпку или финтифлюшку. Я повесил над дверью золоченый королевский герб – пусть видят, что официальный поставщик двора. Труд шляпника тяжел: просиживать ночи за шитьем, пересчитывать выручку и прочее. Моя жизнь могла бы стать не в пример легче, если бы одна из принцесс влюбилась и вышла за меня замуж. У тебя есть такое заклинание, маг?

– Приворотное заклинание? А как же! Но это дорого. Обычно я беру четыре шиллинга за молочницу, десять – за швею и шесть гиней – за вдову с собственным делом. А принцесса… хм. – Винкулюс поскреб небритую щеку грязным ногтем. – Сорок гиней.

– Прекрасно.

– Которую? – спросил Винкулюс.

– В каком смысле которую? – не понял подозрительный шляпник.

– Которую принцессу?

– А разве они не все одинаковые? Разве цена от этого зависит?

– Да нет. Я дам вам заклинание на листке бумаги. Разорвете листок на две части. Одну спрячьте на груди, вторую тайно вложите в одежду той из принцесс, которую выбрали.

Подозрительный шляпник глянул изумленно:

– И как же, черт возьми, я это проделаю?

Винкулюс посмотрел на незнакомца:

– Вы только что сказали, что шьете им шляпки.

Подозрительный шляпник рассмеялся:

– Ах да! Разумеется.

Винкулюс вгляделся в незнакомца:

– Ты такой же шляпник, как я…

– Маг? – пришел на помощь подозрительный шляпник. – Признайся, что чародейство не единственная твоя профессия. Только что, например, ты обчистил мне карманы.

– Я всего лишь хотел узнать, что ты за каналья, – парировал Винкулюс, вытряхивая из рукава предметы, которые извлек из карманов незнакомца. Здесь были: пригоршня серебряных монет, две золотые гинеи и несколько сложенных листков бумаги. Винкулюс развернул их.

Листки были маленькие, плотные и превосходного качества, сверху донизу исписанные мелким аккуратным почерком. В самом верху первого значилось: «Два заклинания, как заставить упрямца покинуть Лондон, и одно – как узнать, чем занят сейчас мой враг».

– Чародей с Ганновер-Сквер! – вскричал Винкулюс.

Чилдермасс (ибо это был именно он) кивнул.

Винкулюс попытался разобрать мелкие строчки. Первое заклинание должно было внушить жертве, что на каждом лондонском кладбище водятся привидения, а каждый мост стерегут души самоубийц, которые некогда бросились с него в воду. Жертва должна была узреть призраков во всем их великолепии: со следами насилия, болезней и глубокой старости. В результате жертва начинала бояться церквей и мостов, что в Лондоне представляло серьезное неудобство, так как церквей здесь было едва ли не больше, чем мостов, которые попадались через каждую сотню ярдов. Второе заклинание убеждало жертву, что лишь в сельской местности обретет он свою истинную любовь и все мыслимые удовольствия. Третье – то, что показывало, чем занят в настоящее время враг, – предполагало наличие зеркала. Вероятно, мистер Норрелл дал его Чилдермассу, чтобы тот шпионил за уличным магом.

Винкулюс ухмыльнулся:

– Передай мэйферскому чародею, что его заклинания на меня не действуют!

– Неужто? – ехидно осведомился Чилдермасс. – Вероятно, потому, что я еще их не произнес.

Винкулюс швырнул бумажки на землю.

– Давай же, заклинай! – Защищаясь, он выставил руки перед собой, а глаза вспыхнули, словно Винкулюс собрался, по своему обыкновению, вызвать Дух Темзы.

– Спасибо, не буду.

– Почему это?

– Потому что, как и ты, я не люблю, когда мне указывают. Хозяин велел мне удостовериться, что ты покинул Лондон. Однако в нашем случае я предпочитаю действовать по своему разумению, а не по его указке. Пошли, Винкулюс, нам есть о чем потолковать.

Уличный маг задумался.

– Может, найдем для этого местечко потеплее, где подают эль?

– Как скажешь.

Ветер трепал листки с заклинаниями мистера Норрелла. Винкулюс нагнулся, собрал их и, не обращая внимания на соломинки и комки грязи, налипшие на бумагу, сунул за пазуху.