Читать книгу Мешок историй (сборник) - - Страница 37

…Во время войны мы жили очень плохо. Особенно худо было зимой, когда все работы в колхозе завершались. У нас был большой, просторный дом, по вечерам собирался народ. Керосину принесут, сидят прядут.

Если керосина не было – рассказывают в темноте всякие страшные истории и сказки. Молодые мужики и ребята все ушли на войну, в деревне только девки да бабы остались. Молодых вдов было много – похоронки приходили.

Есть было нечего, печи топить нечем. У кого какая скотина была – от бескормицы пала. Воровать в колхозе боялись – за одну картофелину давали год тюрьмы, за свеклину – тоже год. А за два килограмма пшеницы давали семь лет. Охранники ездили на лошадях день и ночь – мужики! – колхозное добро сторожили.

И вот один охранник до того был вредный – его Поганкой прозвали. Он на тех, кто чего-нибудь стащит, свою «управу» придумал.

Поедет в поле на коне, коня спрячет где-нибудь и сам залезет в стог или скирду. Пойдут бабы сено для своей скотины воровать – он вылезет, разгонит всех, а одну сцапает и сделает с ней все, что хочет. Снасильничает то есть. И поди попробуй кому пожалуйся – посадят ведь за воровство.

И вот одна баба от Поганки забрюхатела, родила. За аборты тогда тоже в тюрьму сажали, но несколько баб от него аборты подпольно сделали. И до чего все злые были на этого Поганку – сказать словами нельзя.

И однажды, после того как он одну девку бабой сделал, решили ему женщины отомстить.

Один раз, специально, чтобы Поганка видел, человек восемь баб пошли с веревками в поле – будто сено воровать. Дело было в начале зимы, поземка уже мела, смеркалось на улице. Ну, Поганка на коня – да потихоньку за ними.

И когда он внезапно выскочил на баб возле скирды в темноте, те, вместо того чтобы разбежаться, всей кучей навалились на него. Навалились, наподдавали ему как могли. А потом взяли палку длинную и просунули ему в рукава, чтобы он как чучело был, чтобы руками не мог пошевелить. Вдобавок сняли штаны и все его «хозяйство» оголили. Штаны-то не совсем сняли, а спустили до колена, чтобы они ему идти мешали. И бабы разбежались кто куда.

Поганка пока таким макаром, с растопыренными, как у пугала, руками и снятыми штанами, до деревни добирался – «хозяйство»-то у него подмерзло, подпортилось. Две недели он в больнице лежал. Но потом ни на кого из баб не указал. Да и не стал доказывать: стыдно, наверное, было, что его таким посмешищем выставили, без штанов.

Потом война еще года полтора шла, и Поганка опять охранником работал.

Но никто из женщин уже больше не брюхател от него и абортов не делал.

А после войны мы в Архангельскую область переехали.

Н.И. Писанчина, п/о Емецк, Холмогорский район