Читать книгу Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники - Группа авторов - Страница 18

А вот вам для разнообразия хрестоматийный случай, когда элементарная врачебная ошибка порождает натуральный миф, целую историко-культурную коллизию.

Оно понятно, нижеследующие умозаключения представляют интерес разве что академический. Хотя, с другой-то стороны, занятно убедиться, что глупость и непрофессионализм присущи не только нашему буйнопомешанному времени…

Итак.

Общеизвестно, что «глыба» и «матерый человечище» Лев Николаевич Толстой сбежал от жены, душившей его творческие порывы, в дороге заболел и помер на глухом полустанке Астапово. И всё прогрессивное человечество вот уже век клянет нечуткую Софью Андреевну, не сумевшую сохранить для нас гения.

Ну, насчет характерологических особенностей графини Толстой разговор отдельный. А вот от кого и куда бежал классик глубокой ночью, стоит всё-таки подискутировать.

Опять же, общеизвестно, что к моменту героической эскапады Льву Николаевичу стукнуло 82 года. Абсолютно все наши современные пациенты в этом возрасте отягощены диагнозом «дисциркулярная энцефалопатия», то есть, переводя на русский, страдают как минимум легоньким маразмом.

А дебютными его проявлениями являются как раз неприязнь к родным, доходящая до агрессии, и навязчивое стремление покинуть дом. Тем, кто покрепче физически, это порой удается, тогда одним «потеряшкой» становится больше. Но чаще физическая немощь одерживает верх.

И неизвестно, далеко удрал бы классик, не будь у него верного соратника, лечащего врача, доктора Душана Петровича Маковецкого.

Из мемуаров оного светила медицины следует: накануне классик вел себя, мягко говоря, неадекватно, с людьми не общался, вопреки своему обыкновению. К вечеру испытал резчайший приступ физической слабости, чуть не упал с лошади, после чего всю ночь страдал одышкой, сердцебиением до 100 ударов в минуту и сильнейшим нервным возбуждением.

Современные доктора (сейчас я не об участковых терапевтах) задумались бы: а не случилось ли с графом транзиторной ишемической атаки, или, опять же переводя на русский, махонького такого инсультика? И прописали бы постельный режим, а при нарастании двигательного возбуждения еще и успокаивающие бы назначили. И тромбоэмболию мелких ветвей легочной артерии, переходящую в пневмонию, могли бы заподозрить…

Ну, положим, о тромбоэмболии в те времена еще не знали, однако же инсульты и пневмонии диагностировать и лечить умели. И лежал бы себе классик с диагнозом: острое нарушение мозгового кровообращения, тромбоэмболия мелких ветвей легочной артерии, инфаркт-пневмония.

Но доктор Маковецкий честно списал всю клинику на терзания гениальной графской души и потащил бедного старца куда глядели старческие очи, да еще и позволил ему битых шесть часов ехать в поезде на открытой площадке. В результате через двое суток классик уже поимел двустороннюю пневмонию, от коей благополучно и скончался. И вся прогрессивная Россия, разумеется, горько возрыдала.

А я вот думаю: что стоило доктору Маковецкому перед дорогой легкие графу выслушать? Или хотя бы температуру померить? Наверняка начальные проявления инфаркт-пневмонии уже были. А на фоне того самого инсультика клиника пышным цветом и расцвела.

В наше время за такие потакания «терзаниям души» диплома лишают. А если родственники особо активные попадаются, то доктор может и в места не столь отдаленные загреметь годика на три. Но семейство классика не мудрствуя лукаво спихнуло всю ответственность на Софью Андреевну и угомонилось.

А доктору еще благодарность вынесли – до последнего, мол, берег, одного не отпустил!

И куда, спрашивается, смотрела лечебно-контрольная комиссия? Ах да, не было тогда таковой…

Однако же на месте Маковецкого я бы хоть мемуаров не писала. А то, изволите видеть, неприличность получилась: собственные врачебные ошибки в вечность растиражировал.

Впрочем же, тогда этого как-то не заметили, а нынче и подавно тема неактуальная. Представляющая исключительно академический интерес.

Хотя – как знать. Мне было интересно.