Читать книгу Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез - Комбат Найтов - Страница 4

Утром у Дмитрия болела голова, состояние было ниже плинтуса, поэтому он пошел на радикальные шаги: выкупался в Буге, устроил часовую пробежку и, взбодрившись, прибежал на завтрак, где, придерживая себя за лоб, уже сидели Лэсли и Билл с Василием и упорно боролись с приступами тошноты, засовывая в себя бутерброды и кофе с молоком. Глядя, как Дмитрий с аппетитом поглощает кашу, яичницу и остальное, Билл совсем побелел и пододвинул Дмитрию свою порцию.

– Дмитри! Ты – Геракл! Больше мы на праздники не ходим! – заявил он.

После завтрака мужиков вывезли в Калиновку, где был расквартирован батальон, на тактические занятия. Там под грохот пулеметных очередей, стреляющих чуть выше голов, тренировалась первая рота, вторая отрабатывала рукопашный бой, четвертая перетаскивала свои минометы и «вела бой» с противником, постоянно маневрируя и поражая старые окопы за Ингулом. Там американцы проветрились, затем осмотрели авто и танковую роту. Третья рота отдыхала после ночных занятий. Майор попробовал себя в качестве курсанта. Ползать под огнем пулемета ему не сильно понравилось. Ближе к вечеру показали водолазную подготовку, проныривание сквозь трубу в ледяной воде, стрельбу на волнении и прочие удовольствия, сопровождающие жизнь морского пехотинца частей специального назначения. Единственный, кто не принял участие в этом, был Василий. Он занимался переводом, но что-то подсказывало Дмитрию, что этот «знаток Пастернака и западной литературы» далеко не так прост, как хочет казаться. Особенное отношение к собственному оружию выдавало в нем человека, у которого ствол – это продолжение руки. Но Дмитрий предпочел об этом не говорить. У каждого свои секреты. Побывав в учебном классе в старом коровнике, американцы с интересом рассматривали схемы и фотографии на стенах. Ближе к вечеру их вывезли на фронт, к Тилигульскому лиману. Там разведгруппа ушла через лиман к немцам, а Дмитрий и его гости ждали ее. Через четыре часа группа вернулась с языком – здоровенным унтером, которого американцы тут же сфотографировали. Вообще, фотографировали они много, там, где позволяли.

Дав им отдохнуть в домике в Николаеве, Дмитрий хотел потащить их на форсирование реки Ингул, но Лэсли сказал, что в этом нет надобности, и что ему требуется радиостанция. Он указал частоты и сам сел за ключ. Сообщение состояло всего из нескольких групп цифр. Двадцать минут ожидания, и радисты приняли обратную шифровку. Полковник достал шифроблокнот, сел в сторонке, прочел и уничтожил шифровку.

– Теперь мы будем ждать ответа вашего Верховного Главнокомандующего. Пойдем пить пиво, Дмитри.

Долго ждать не пришлось, успели выпить по паре банок, как вошел шифровальщик:

– Воздух! На ваше имя, товарищ подполковник!

В шифровке обозначался только вариант действий: «Вариант 2. Указания высланы ваш адрес. Васильев».

Второй вариант предусматривал переброску в Англию на базу Акнакерри самого Дмитрия, командира батальона Сагалаева, одного командира роты Архипцева, двух взводных и двадцать пять старшин и сержантов. Уже вечером все приземлились в Рейзендорфе на трех Си-47. В ангаре Антон занялся переукладкой парашютов, комплектованием групп, получили американские пайки на неделю, заменили обмундирование на американские десантные комбинезоны, но маскировочные «лешаки» оставили наши, а к американской форме пришили наши знаки различия. В отличие от обычного разведвыхода, все награды приказали взять с собой. Помимо обычных документов, выдали загранпаспорта. На сборы ушли сутки. Их распределили по два человека и раскидали по экипажам Б-семнадцатых. Группе самолетов изменили задание: они пойдут ночью на Турин, оттуда через Виши в Атлантику, а там в Англию. Перед этим особисты провели инструктаж и собрали расписки о сохранении какой-то тайны. Затем Дмитрий собрал группу и объяснил задачу:

– Ситуация поганая: англичанам вешает люлей Роммель в Африке. В Европе они воевать не стремятся. Пытаются подбить янки к тому, чтобы высадиться в Северной Африке и помочь им гонять Роммеля по пустыне. Товарищ Сталин, лично, поставил задачу не допустить такого развития событий: обучить первую волну десанта, как надо драться, чтобы захваченный плацдарм было невозможно отбить. Мужики, которых мы едем учить, служат довольно давно, но не обстреляны. Плюс многое зависит от настроя, сами знаете, что об этом говорить, – своими словами он пересказал инструкцию № 5 по работе с личным составом, написанную от руки. Почерка Сталина он не знал, но внизу стояла его подпись. Дмитрий хотел верить, что это был документ, написанный самим Сталиным.

– Задача номер один: научиться отличать янки от бриттов, языки не распускать, учить салажат настоящим образом. Со всеми непонятками ко мне. Самостоятельно никому ничего в Англии не предпринимать. Дошло? Через час подъедет еще группа, шесть человек, они из Ростова. Для всех: наши люди, прибыли из госпиталя. Встретить, как родных. Летим сегодня ночью. Если собьют над территорией противника, у всех есть ПКП-36, он обеспечивает кислород на восемь минут. Как в него включиться, вы знаете. Документы и награды уничтожить и спрятать. Ближайшие партизаны находятся в Югославии, есть партизаны в Италии и во Франции. Про то, куда летели и зачем, вы подписку только что дали. А там, как повезет. Остальные задачи объясню по прилету. Да, еще! Колхоз – дело добровольное, кто чувствует, что не сможет, держать не буду. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ подполковник.

– Разойдись, готовьтесь к вылету.

Летчики тащили жребий, кому брать на борт пассажиров, грузить на одну бомбу меньше и лететь через Италию. Те, кто вытащил «счастливый» билет – откровенно радовались. Особенно один! Именно к нему и попал Дмитрий с Мальцевым. Он выполнял «крайний» двадцать пятый вылет. После летит домой, в какой-то Массачусетс, видимо, город или село. Ночной полет через Италию и Виши они считали за халяву, но он был боевым, поэтому засчитывался. Убедившись, что все разошлись по машинам, и через Василия выяснив, что всем показали, как подключиться к бортовой сети, командир сам выполнил необходимые действия. Его хлопнул по плечу штурман, показав большой палец, и пальцами объяснил, что пока маску можно повесить на крючок с левой стороны груди. Заревели моторы. Солнце клонилось к закату. В момент взлета оно коснулось моря. Затем чуть приподнялось и закатилось. Мурлыкая что-то себе под нос, рядом, на ватнике, сидел Мальцев. К переговорке они подключены не были, поэтому приходилось кричать на ухо, моторы ревели очень громко. Затем стало тише, потом штурман показал, что надо включиться в кислород. Пристегнув маску, Дмитрий немного огляделся: горели яркие звезды, внизу была полная темнота. Синие огоньки горели над картой штурмана. Было холодно, Дмитрий натянул перчатки. Штурман несколько раз поднятым большим пальцем показал, что все в порядке. Через три часа зарявкали ревуны, машина несколько раз накренилась. По небу забегали яркие снопы света, затем что-то завыло под ногами, и раздалось семь отчетливых взрывов. Опять вой, видимо насоса или двигателя, небольшой доворот, и самолет медленно поплыл дальше во тьму. Вот и вся война. Проснулся Дмитрий, когда его за плечо потряс штурманец. На земле командир корабля долго не отходил от Дмитрия, что-то говоря ему. Он дождался Василия, который перевел Матвееву, что его приглашают вечером на проводы майора домой.

– Вечером мы будем в Шотландии! – сказал Василий, поблагодарив летчика.

Пересели в две машины С-54 и меньше чем через час сели на большом поле возле старинного замка между двух длинных и узких озер. На поле был выстроен батальон, чуть поодаль стояла толпа солдат в пятнистой форме, без оружия. Часть из них сидела на поле. Трава была подстрижена. Группа с оружием построилась у самолетов и прошла к батальону. Солдаты батальона были в полном вооружении, в яйцеобразных касках с сеткой. Группа остановилась напротив строя и повернулась направо, приставив пулеметы к ноге. Сзади подошел майор О’Дерби. К нему направился офицер, приподнял руку к каске, чуть вывернув ее ладонью вперед и что-то доложил. После доклада отошел в сторону и повернулся кругом, руку опустил. Билл сделал два шага вперед и начал говорить. Василий громко переводил его речь на русский. Смысл речи сводился к следующему:

– По приказу президента и генерала Эйзенхауэра, в батальон назначены новые инструктора, задача которых – в кратчайший срок подготовить батальон к активным боевым действиям против бошей. Все инструктора имеют практический опыт боев с немцами в частях специального назначения морской пехоты. В прямое командование батальоном вступает лейтенант-колонел Матвеев и его заместитель капитан Сагалаев. Расписание занятий будет вывешено завтра. Весь личный состав будет подвергнут проверке, условия обучения очень жесткие. У личного состава есть возможность заявить о переводе в другую часть. Но он надеется, что рейнджеры с честью выполнят поставленную Верховным командованием задачу: научится бить немцев так, как это делает русская морская пехота, не сорвавшая за два года ни одного десанта. Джеронимо!

Тысяча глоток прокричали этот клич. А справа и слева послышались смешки англичан. Затем О’Дерби распустил батальон и пригласил группу следовать за ним. Прошли мимо замка, подошли к металлическим полубочкам-ангарам.

– Здесь!

– Группа, стой, напра-аво!

– Эти два ангара для инструкторов сержантов! Следующий – для младших офицеров.

– Группа, по одному, в боксы, бегом! Марш!

– А нам туда! – сказал Билл, указав на сам замок Дмитрию.

– Билл! В группе только один человек знает английский, остальные говорят по-русски и по-немецки.

Василий перевел фразу.

– Да, есть такая проблема, сейчас попробуем решить!

Они втроем с переводчиком прошли в штаб английских коммандос, и Билл довольно долго говорил с английским офицером. Тот кивал головой и с интересом рассматривал русских. Потом позвонил куда-то. Через некоторое время, щелкнув каблуками, появились два сержанта и два рядовых.

– Вот эти ребята говорят по-русски, их переведут сейчас жить в четвертый бокс. Немецкий, правда, в ограниченном объеме, знают многие, но только англичане. Американцы немецкий только начали учить. Около трех месяцев изучают.

– Достаточно. Сержант! Ваше имя!

– Сержант Питер Устинов, сэр!

– Будете находиться временно в качестве переводчика у русских инструкторов!

– Йес, се!

– Трое остальных – ваши помощники. А вы, колонел? Вы говорите по-английски?

– Нет, но хорошо говорю по-немецки. И на берлинском, и на баварском диалектах, – сказал Дмитрий на немецком.

– Браво! – два раза лениво хлопнул в ладоши британский майор. – Увидимся в пабе.

Билл провел Дмитрия в его комнату. У Дмитрия хороший двухкомнатный номер, с небольшой спальной, несколько странной ванной без смесителя, раковиной с двумя кранами и санузлом. Условия просто шикарные, правда, непонятно, как умываться. Но в конце концов, холодной воды достаточно. Он разобрал винтовку и стал, по привычке, ее чистить. За этим занятием его и застали Билл и Василий. Билл, несколько недоуменно, уставился на разобранную винтовку.

– А у вас денщиков нет?

– Почему, ординарец положен, начиная от командира дивизии, а я – начальник разведки флотилии, но здесь его нет, да и я всегда сам чищу свое оружие. Минуту, я закончу.

Он собрал АВС и поставил ее в изголовье кровати. Сполоснул руки и накинул китель, надел портупею с маузером.

– Готов! Куда идем?

– Представляться командиру базы, затем знакомиться с офицерами базы. Деньги возьмите, – напомнил Василий.

Заговорил Билл, и Василий начал переводить:

– Подполковник Воэн очень возмущен вашим приездом, считает это проявлением неуважения к его детищу. Эту тренировочную базу создавал он, по приказу его величества.

– Понял. Билл, не бери в голову. У нас совсем другие задачи, нежели у него. Какой у него «конек»?

– Джиу-джитсу и преодоление препятствий.

– Все, пошли.

Идти совсем недалеко, рядом с той комнатой, где набирали переводчиков. В комнате невысокий пожилой офицер в форме парашютиста, в темно-зеленом берете. На руках черные лайковые перчатки. С левой стороны кобура стандартного револьвера с пристегнутым ремешком. Дмитрий представился, Василий перевел.

– Господа союзники решили, что большевик с маузером быстрее научит их громить немцев!

– Чем потомственный офицер с Веблей-Скоттом? Несомненно!

– А чем вам не нравится мой револьвер?

– Наоборот, нравится! Особенно ремешком! – Дмитрий показал пальцем правой руки вправо, чуть приподняв руку, затем резко шагнул за «противника» и прижал ремешком правую руку подполковника, и одновременно взял на болевой левую.

– Как видите, полковник, мой маузер даже не понадобился! – и он отпустил начальника центра подготовки коммандос.

– Ловко! – чертыхнулся Воэн и немедленно отстегнул ремень от рукоятки револьвера.

– Проще и удобнее положить его внутрь кобуры, переместив ободок налево ближе к кобуре.

– Но сами вы не носите ремешок.

– Нет, не ношу, впрочем, и маузер ношу редко. В основном, с парадной формой.

– А приему этому где научились?

– Немцы так же носят свои пистолеты. Поэтому и отрабатываем до полного автоматизма.

– Давно служите, полковник?

– С тридцать шестого года.

– Рад приветствовать вас в Акнакэрри! Как вам наш центр?

– Я пока видел не очень много, но смотрю, что многие виды боя здесь не отрабатываются. Весь лагерь направлен на отработку боя в горах и форсирование горных рек – очевидно, это Норвегия, Греция и Южная Франция, может быть, часть Италии. Остальные виды боя отрабатывать негде.

– Какие, например?

– Бой с воды на волнении, бой в городе, бой на причале, на пляже, выгрузка боеприпасов на высокий причал, бой с кочующей минометной батареей в населенном пункте, управление боем при поддержке подразделения танками, танковый десант. Ну и так далее – то, с чем реально столкнется каждый из солдат первого батальона рейнджеров, и уже скоро.

Тут в разговор вступил О’Дерби:

– Честно говоря, господин полковник, мы летели в Крым полными такого же скепсиса! Одного дня, проведенного в гостях у полковника Матвеева, хватило, чтобы убедиться в том, что подобные контакты будут чрезвычайно полезны, сэр Чарльз. Вот смотрите! Это их полоса препятствий. И солдаты учатся преодолевать ее под реальным огнем! Вот видите, это снято от пулемета. Это – не противник, а разведчики Дунайской флотилии на учебе. Как видите, патроны боевые. Я уже год здесь, и считаюсь не самым плохим офицером, но там парни Дмитри преодолевали эти препятствия быстрее меня, успевая вести огонь и находясь под пулями.

Они довольно долго обсуждали каждую фотографию, внимательно ее рассматривая.

– Кто это? Пленный?

– Да! Представьте себе: большое, покрытое снегом ледяное озеро. Противоположный берег высокий, на нем немцы. Постоянно взлетают ракеты. Вот! Тут немного плоховато видно, но рассмотреть можно. Группа ушла всего на четыре часа и вернулась с пленным. Немцы даже не всполошились, лишь после возвращения группы открыли огонь. Они экипируются иначе, у них другое вооружение, и основное внимание направлено на взаимодействие всех подразделений в бою. Поэтому полковник Траскотт и принял такое решение, а вы знаете, что он очень хорошо знаком и с президентом, и с генералом Маршаллом. Поэтому сюда уже направлены дополнительные виды вооружений, новые радиостанции, новые мины, заказана новая униформа – все то, о чем мы разговаривали с Дмитри последние несколько дней. Лэсли и остался в Лондоне, чтобы все было доставлено как можно скорее.

«Представление» начальнику базы длилось более часа, затем, уже вчетвером, они двинулись в сторону офицерского паба. Там было довольно сильно накурено и шумновато, офицеры пили пиво и эль. Подполковник Воэн представил подполковника Матвеева. Аплодисментов не последовало, а какой-то худощавый лейтенант с тонкими усиками, сидевший метрах в пяти от места, где стояли командиры, и обмахивавшийся игральными картами, сказал:

– Мало того, что отобрали у меня ординарца, так еще и учить нас вздумали! Ну вот чему может научить меня эта горилла?

Матвеев чуть склонил голову в сторону Никонова, который переводил ему слова лейтенанта. Никто даже не заметил самого броска из-под правой руки. Все среагировали на стук ножа, пригвоздившего карты к деревянной стенке скамьи чуть выше пальцев лейтенанта.

– Например, пользоваться вилкой и ножом, и вставать в присутствии старших по званию! – ответ прозвучал резко и по-немецки.

В наступившей тишине послышался звук трех хлопков майора Лейкока – того самого, который искал переводчиков:

– Браво, полковник! Дэвид! Как он тебя припечатал! Так ты действительно не умеешь! Верни нож полковнику!

– Йес, се! – с трудом выдернув нож из стенки, лейтенант подал его левой рукой и «приложил руку к пустой голове», но у них это можно, и потом горестно заметил: – А у меня был роял-флеш! – И никто не знал, что это говорит будущий Джеймс Бонд из «Казино «Рояль».

Продолжил говорить полковник Воэн:

– Господа, эти люди направлены сюда по решению Ялтинской конференции, о проведении которой было объявлено вчера. Это решение Высшего командования стран Объединенных Наций. Поэтому, как бы это ни было неприятно для вас, это наши коллеги из армии России. И наверняка лучшие из них. Поприветствуем их командира! – он передал Дмитрию большую кружку эля. «Ну, и гадость!» – подумал Дмитрий, делая глоток.

Два дня ушло на разучивание команд на русском языке подчиненными, за это время проверили физическую подготовку, провели стрельбы, отделив лучших стрелков от остальных, составили план подготовки и перевооружения. Приехавший полковник Траскотт привез немецкие пулеметы и снайперские маузеры с немецкими же телескопическими прицелами. Перевооружили батальон. Возникла заминка с минометами: американские М-1 и М-2, калибром 81 и 60 мм, были тяжелее наших аналогов почти вдвое. А 120-мм полковых вообще не было. В итоге 82- и 120-мм минометы пришлось доставлять из Союза. У приданной группы инженеров было много работы по переоборудованию транспортеров М2 и М3 под нужды батальона рейнджеров: создана самоходная 120-мм минометная батарея с возможностью стрельбы из десантного отделения. Дополнительно загерметизировано электрооборудование, сделан «грибок» воздухозаборника, что позволило немного увеличить глубину «брода». Возились они полтора месяца. Впрочем, успели как раз к готовности всего батальона. Личный состав сократился почти на четверть: не все выдерживали тренировки – раз, многие не прошли отбор по психологическим данным – два, но наработки Крымского и 3-го Украинского фронтов очень сильно пригодились. Через двадцать дней после приезда батальон покинул Акнакэрри и перебазировался во Фристон-форест. Вместо довольно удобных боксов у батальона теперь землянки, нет паба – кошмар, да и только! Удивил тот шотландец, который хамил в пабе. Он официально обратился к командованию с просьбой перевести его командиром взвода в батальон рейнджеров. Он из старинной шотландской семьи, профессиональный военный, и… актер! Его зовут Джеймс Дэвид Грем Нивен, у него двойное гражданство США и Англии, и его перевели. Зачеты он сдал и был зачислен во вторую роту стажером командира третьего взвода. Старательно учится воевать.

Собственно, все войска США, прибывшие на остров в 42-м году, которых затюкали ничего-не-деланием, рвались в бой. Боеспособность у них, вежливо говоря, никакая, но велика жажда подвигов и денег. Боевые здесь платят значительные. Там, на берегах Канала, началась отработка высадки, совместно с командирами и экипажами LCVP и LCT Mk3. Задница была с танками: танковая рота была вооружена двенадцатью «Шерманами» с литым корпусом и шнорхелем, и двумя длинноствольными Т-IV. В середине февраля был назван и желательный пункт высадки: Дьепп. Мест для высадки только два: пляж на левом берегу реки Арк и подножие волнолома порта, основание которого густо усеяли немцы контрэскарпами, надолбами и прочей противотанковой нечистью. И там в прошлом году был неудачно высажен десант в августе. Дмитрий усмехнулся – англичане в своем репертуаре! Все совещание он молчал, затем, когда его непосредственно спросили, высказался:

– А что нам даст захват Дьеппа? Нам нужен порт.

Посыпались, как из ведра, предложения, все, вплоть до Шербура и Дюнкерка.

– Шербур? Одним батальоном рейнджеров? Здорово придумали!

– Как видите, молодой человек, мы были правы, говоря о том, что Атлантический вал неприступен! – гордо сказал Монтгомери.

– Конечно, неприступен, господин генерал, особенно, если хочется второй раз наступить на те же грабли. Мне нужна подводная лодка, господин Эйзенхауэр.

Недовольно сморщившись, генерал обещал согласовать вопрос с военно-морским флотом.

Выделили три лодки типа «Гато», которые высадили и подобрали три группы, сходившие на разведку к портам Берк, Этапль, Булонь. Взяли расписку командиров нигде не упоминать эти походы.

– Вы не доверяете англичанам? – спросил Эйзенхауэр у Дмитрия.

– Нет, они слишком заинтересованы в вашей высадке в Африке. А там всего один корпус! Для десанта больше всего подходят Берк и Булонь, господин генерал! – сказал Дмитрий, обращаясь к Эйзенхауэру. – Кале отпадает: по данным английской разведки, он сильно укреплен. Дюнкерк тоже. В Булони полно частей кригсмарине. Остается Берк. Удобен как для обороны, так и для развития наступления. В пяти километрах – рокадная железная дорога. Два порта: один в непосредственной близости через залив, другой в тринадцати с половиной километрах – в восьми милях, по-вашему. Сорок три морские мили до побережья Англии. Над пляжами четыре пулеметных огневых точки, в городе до пятидесяти зенитных орудий. Непосредственно по пляжу могут работать шесть.

Эйзенхауэр барабанил пальцами по столу, слушая Дмитрия и глядя на то, как он поднимает карту.

– Вам требуется от четырех до шести часов для высадки второй волны. Это время батальон удержит город.

– Реально?

– Абсолютно. Дальше все зависит от организации и авиаподдержки. А вот в район Дьеппа необходимо послать авиацию и поработать у пляжей. Там, скорее всего, минные поля, поэтому надо подтвердить противнику, что что-то там надвигается.

– Я сообщу об этом генералу Маршаллу и президенту. Я вас больше не задерживаю, – сказал генерал.

Почти полмесяца было тихо, батальон гоняли до седьмого пота. Затем были поданы машины, все и вся были перемещены в Нью-Хэвен. Там все командование двух американских армий – Первой и Третьей. Высадка двух батальонов спецназначения состоится в 04:00 первого марта 1943 года. Высадка основного десанта начнется в 07:00 по команде, которая должна поступить от 1-го батальона рейнджеров. Второй батальон спецназ – это батальон коммандос из Акнакэрри. Его возглавляет лично подполковник Воэн. Дмитрий пристально смотрел на Эйзенхауэра. Тот это заметил, но никак не прореагировал. Дочитал приказ, на предложение о вопросах первым успел Воэн, который снял и вопрос у Дмитрия: он спросил о месте высадки.

– Карты места высадки всем вручат согласно расписания. Ваш батальон высаживается после высадки 1-го батальона рейнджеров в том же месте, на те же места и причалы. Первыми вас поддержат парашютисты двух дивизий армии США. Начало посадки – 23:00. Все свободны. Полковник Матвеев! Задержитесь.

После того как все вышли, генерал сказал Дмитрию:

– Ваши люди имеют полное право остаться в Англии и вылететь в СССР. Вы меня понимаете?

Дмитрий выслушал перевод, хотя понял, о чем идет речь.

– Я поинтересуюсь мнением инструкторов. Разрешите идти?

На улице довольно прохладно, но погода очень тихая. Добрались до расположения довольно быстро. Было 19:30. Дмитрий собрал своих «инструкторов» и объявил приказ о высадке. Затем передал слова Эйзенхауэра, что группа инструкторов свою задачу выполнила и имеет полное право вылететь домой.

– Есть один вопрос, товарищ командир! – спросил Саша Мальцев.

– Говори, Саша.

– Я там был, у немцев в четыре – смена… Тихо – не получится, товарищ полковник.

– В отчетах об этом написано, старшина?

– Конечно!

– Нас к планированию не допустили…

– Мужиков положат, надо идти после смены и снимать их по-тихому.

– Что предлагаешь?

– Нас здесь на четыре полных группы. По одной на точку. Объясните это американцам.

– А как остальные? Подчеркиваю, мы свою работу практически выполнили. Есть, правда, один пунктик…

– Дмитрий Васильевич! – подал голос капитан Никонов. Он все это время ходил в форме капитана американской армии, отпустил модные здесь тонкие усики, единственный из всех нашел какую-то тетку, у которой задерживался, в том числе и до утра. У остальных с этим вопросом было туго: мужчин на острове было гораздо больше, чем женщин, а английские девушки, несмотря на внешнюю приветливость, вовсе не стремились к контактам с иностранцами, тем более плохо говорящими на английском.

– Слушаю!

– Не надо ни о каком пунктике, товарищ подполковник. Группа задачу выполнила. У меня четкие указания на этот счет.

– То, что ты такой же переводчик, как я – папуас, было давно понятно, но есть вероятность срыва операции. В этом случае все автоматически повесят на нас. А я имею приказ: переместиться, подготовить и обеспечить высадку. Последний пункт под большим сомнением. К тому же сзади будет болтаться батальон коммандос, способный выкинуть злую шутку. У тебя связь есть? Надо запросить «добро»! Но перед этим я хочу знать мнение остальных.

Все молчали. Потом самый пожилой, Макс Грейхсвитц, ему было тридцать шесть, сказал:

– Надо идти, дров могут наломать. Салажата еще совсем.

– Понятно. Так есть связь, капитан?

Никонов обвел глазами всех, покачал головой, снял трубку телефона и назвал номер. Дмитрий еще не говорил по-английски, но понимал уже прилично:

– Дорогая, это я!.. И тебя целую… Тут у нас есть повод посетить «Дэ ля Пляж ду Пари». Ребята хотят отметить успешное завершение работ. Узнай, есть ли там свободные места, и можно ли заказать столики на всех, в том числе кого учили!… Да-да-да! Я перезвоню! – он положил трубку и взглянул на часы. – Ждем.

– Начинайте готовить подразделения и сами готовьтесь. Разойдись.

Они остались вдвоем с Никоновым. Матвеев про себя посмеивался: выяснилась причина такого успеха Василия у британских женщин!

– Так ты будешь передавать командование О’Дерби?

– Сам сказал, ждем. Сумятицу, в случае отказа, будем вносить на построении перед погрузкой.

– Ну, ладно.

Через тридцать минут его приятельница сообщила, что ресторан согласен предоставить полностью зал на вечер послезавтра, просят внести залог.

– Лично тебе и мне, Дмитрий, высаживаться запретили. На нас – общее руководство.

– По коням! Пошел одеваться, через семь минут жди меня у машины.

– Есть!

«Виллис» рванулся к штабу Эйзенхауэра. Дмитрий был уже в камуфлированном комбинезоне-«лешаке», со снайперской винтовкой. При нем, как всегда, неизменный Макс с радиостанцией. Рядом сидел Василий, у которого с обеих сторон корпуса висело по пистолету. Дмитрию пришлось предъявлять пропуск, так как его не узнали в непривычной форме.

– В полной боевой? Я вижу, что решили ваши инструкторы! – протянул руку генерал. Дмитрий снял мохнатую перчатку, пожал руку и попросил аудиенции.

– Ваш инструктор не учел разницы во времени в один час. Но значит, ответственно подходит к делу. Так что решили? – ответил на замечания Эйзенхауэр.

– Четыре группы высадятся раньше, в том месте, где высаживалась группа Мальцева, обеспечат тишину при высадке и возьмут под контроль батарею, которая может стрелять по пляжу. Они же обеспечат корректировку огня и наведение авиации на узлы сопротивления.

– Покажите на карте.

Дмитрий показал.

– А если прошумят?

– Позиция позволяет держать круговую оборону в течение тридцати минут, до часа. Отвлечет внимание от высадки батальона.

– Хорошо, у пятого причала стоят три сторожевых катера. Вот приказ. А вы сами?

– Пойду с О’Дерби. У него это первый бой.

– Действуйте, полковник. И готовьте место для медали Конгресса. Ходатайствует сам президент. – Генерал приложил руку к пилотке, украшенной четырьмя звездами.

Дмитрий вернулся в батальон, вызвал Архипцева и поставил ему задачу, передав приказ на использование катеров. Еще раз прогнали график движения.

– Скорость у них большая, поэтому выходишь через час после всех – пока они соберутся, ты будешь на месте. Сигналы обычные. Присядь!

– Все, по коням!

Архипцев козырнул, а Дмитрий приказал собрать всех командиров-американцев. Квартирьеры работали хорошо, в штабе было место на всех. Сагалаев повесил карту, занавесил ее, разложил пакеты на столе. Начали собираться командиры. Они курили, довольно шумно разговаривали, занимали места в комнате для совещаний. Часы пробили 21 час.

– Господа офицеры! – подал команду Антон. Вошел Дмитрий, Сагалаев отдал рапорт. Американцы уже привыкли к такому началу совещаний, но видели Дмитрия в первый раз в «боевой сбруе». Он не посадил офицеров, а прочел приказ Эйзенхауэра.

– Джеронимо!!! – закричали американцы.

Антон раздал пакеты, приказав вскрыть их только на борту. Дмитрий знаком приказал всем сесть.

– В командование батальоном вступает майор О’Дерби! На мне – общее руководство операцией, так как в захвате плацдарма принимает участие и батальон коммандос. Мои позывные: «Дельта Ту». На переходе соблюдать полное радиомолчание. Задача батальона! – он раскрыл план, на котором не было ни одного названия, все характерные участки местности были убраны. Разобрали все места высадки и маршруты движения.

– И помните! Это ваш первый бой, и у ваших бойцов – тоже! Связь, связь и еще раз связь!

Подождав окончания перевода, приказал:

– Майор О’Дерби! Принимайте командование!

Билл сунул берет под погон и начал говорить. Василий попытался начать переводить, но Дмитрий остановил его. Через пятнадцать минут Билл спросил разрешения распустить людей. Командиры вышли.

– Меня трясет! – заявил Билл.

– Меня тоже, это нормально!

Через час начали выдвигаться к местам посадки, затем десантные катера пошли к «матке» – судну-доку. Там строго по расписанию подходили к борту и входили в шлюз. Бойцы сидели в БТР, хождение было запрещено. Наконец загремела якорь-цепь, закрутились винты «матки», и она медленно вышла по узкому каналу в море. Рядом пристроились два эсминца, едва различимые в темноте. Где-то сзади выходило второе судно с коммандос на борту. Дмитрий пожал руку О’Дерби, сошел на палубу дока, предъявил свои бумаги, и они втроем прошли в помещение под ходовой рубкой, где находился штаб высадки. Броняшки были задраены, в помещении горел свет. Макс подключил свою антенну и питание к штатному месту. На столах слева и справа от главного стола лежали бутерброды, стояли банки с пивом. У стола с картами работали несколько офицеров флота. «Комфортно!» – подумал Дмитрий, вспоминая тесноту и темноту предыдущих десантов.

– Где мы? – спросил он у штурмана. Тот ткнул пальцем и быстро-быстро заговорил. Было видно, что сильно волнуется. У всех – спасательные жилеты оранжевого цвета, лишь трое русских были без них. Через сорок две минуты Макс поднял руку, Дмитрий пошел к нему.

– Высадились. «777». – Дмитрий двинул локтем Василия. До начала высадки – час пятнадцать. Корабль шел противолодочным зигзагом, море спокойное. Дима глазами спросил Макса о новостях, но тот отрицательно помотал головой. Время тянулось как американская жвачка. Оставалось тридцать минут до начала, а сигнала от Архипцева не поступало. Через некоторое время корабль начал снижать обороты.

– Отключайся, Макс, пошли наверх, пятнадцать минут до начала.

Макс не торопясь отключил бортовое питание и крутил накидной винт антенны.

– Есть сигнал! «777»!

– Лады! Переведи. Сектор чист! Можно начинать!

Макс с бешеной скоростью отключил антенну и прикрутил свою, через тамбур они вышли на крыло, начали подниматься по трапу в ходовую рубку. Путь преградил матрос с винтовкой. Дмитрий показал пропуск, матрос вызвал вахтенного, им разрешили войти в рубку.

– Командир корабля лефтенент-коммандер Петерсон. С кем имею честь?

– Лефтенент-колонел Матвеев, командир первой волны десанта. Это радист, а это – переводчик.

– Вы откуда?

– Красная Армия, СССР.

– Подходим к точке высадки, колонел. Нам сказали, что поступил сигнал начать высадку.

– Да, можете начинать.

– Еще пять минут!

– Начинайте!

– Йес, се! Давайте зеленый! – командир передвинул телеграф на малый назад, останавливая движение судна. Поморгали кильватерным огоньком, давая сигнал позади идущим кораблям. Через некоторое время от борта оторвались первые катера, а корабль начал балластировку, подгоняя осадку под следующие катера в грузовом доке, катера выстраивались в линию. Затем дали ход, Макс передал сигнал об этом и получил квитанцию. На берегу было тихо, изредка взлетали ракеты на месте пулеметных гнезд. На это обстоятельство обратил внимание коммандер.

– Немцы не дадут возможности подойти! – он указывал рукой на взлетевшую ракету.

– Там нет немцев!

– А кто пускает ракеты?

– Мои люди. Пока огня с берега нет, огонь не открывать.

Опять медленно потянулось время. Макс получил квитанцию, что высадка началась.

– Коммандер, дайте сигнал на второй док: подходить и начинать высадку!

Коммандер чертыхнулся, но передал сигнал назад, передвинул рукоятки телеграфа и начал самым малым циркуляцию, освобождая место для второй волны.

– Стоп! Не уходите! Сейчас подойдут катера, начнется путаница!

Сзади из темноты показался второй корабль-док, на траверзе отработал машинами и начал выгрузку. Через семь минут от него отошли первые катера, но они двинулись сразу к берегу. Дмитрий несколько раз ударил кулаком по комингсу и выматерился.

– Что вы сказали, полковник?

– Ругательства! Они будут мешать нашим катерам возвращаться! Расходиться придется с каждым из этой цепочки.

– На королевском флоте мы всегда действуем так! – сказал командир дока. – Для меня было странным, что ваши катера предварительно выстроились.

– Если этого не сделать, то высадка растягивается, у противника больше шансов обнаружить десант.

Спустя некоторое время вернулось два катера, на одном был десант, но он был сильно поврежден столкновением с порожним катером. Док подбирал катера, которые подходили неравномерно. Берег по-прежнему молчал. По-прежнему, также равномерно, взлетали ракеты. Вдруг Макс протянул наушники Дмитрию:

– Вас Архипцев!

– Дельта-два, дельта-пять. Что происходит? Часть катеров двинулось вправо на вход в залив?

– Понял! Батальон на исходных?

– Доклада не было, но по времени должен быть!

– Ссууки! Дельта-три, дельта-ту! А ю рэди?

– Дэльта-ту, файф!

– Дэльта-три, «555».

«Началось!»

– Дельта-пять, ноль-ноль-ноль, – Дмитрий дал команду ребятам находиться на месте и держать пляж.

– Коммандер! Передайте на основной ордер! Бата-льон-2 нарушил порядок выгрузки, мы начали атаку! Просьба ускорить движение! Сколько катеров подобрали?

– Процентов восемьдесят.

– Еще пятнадцать минут, и начинайте отход!

Справа заговорили немецкие орудия: они обнаружили катера коммандос. Дмитрий приказал прикрытию открыть огонь по позициям немцев. Все! Радиомолчанию пришел конец! Эфир взорвался командами, переговорами, но основной ордер по-прежнему хранил молчание. О’Дерби доложил, что продвигается без боя, не считая мелких столкновений с выбегающими из домов немецкими офицерами-летчиками. Два танка Т-IV работают на аэродроме: давят «фоккеры» на стоянках, аэродром захвачен, вышли на исходные, окапываются. Непривычные к ночному бою немцы оказать серьезного сопротивления не смогли. Их зенитчики прикрывались от налетов домами и имели многочисленные мертвые зоны со стороны земли. Наконец, появился на связи Воэн, но ответить толком на вопрос, зачем они поперлись в Форт-Маон, который не был целью высадки, он не сумел. Но упирал на то, что несмотря на потери, батарея 88-мм орудий частично уничтожена, а частично захвачена. Что через час он будет купаться в холодном мартовском море, он даже не догадывался.

Принесли шифровку от Эйзенхауэра, в которой он поздравлял батальон с выполнением первого этапа. До рассвета оставалось полтора часа.

Немцы очухались быстро: через полчаса над ордером у Берка повисла САБ, осветив два дока, три эсминца и десяток сторожевиков. Бомбу быстро сбили, но немцы открытым текстом передали, что это разведка, ордер небольшой, до полка пехоты. Еще через полчаса справа у Форт-Маона разгорелся сильный бой. Там высадилось всего семь или восемь катеров LCVP, которые сразу ушли обратно, не дожидаясь окончания боя за батарею, поэтому рота сразу оказалась в окружении и прижатой к воде. Кроме «стрелковки», у коммандос ничего не было, пулеметов было мало, пользоваться 88-мм «ахт-ахтами» их не учили. Они продержались минут двадцать, их задавили пулеметно-минометным огнем и уничтожили.

Даже танки не понадобились. Воодушевившись, немцы уселись на бронетранспортеры и рванули в Берк, постреливая во все стороны для поднятия духа. Первый «Ганомаг» влетел на мост через Сомму и упал в речку вместе с мостом и экипажем. Здесь уже побывали рейнджеры на М3 и заминировали мост. Следующий мост в объезд в сорока километрах, а берега Сомма – сплошное болото! Мост у Колин-Бомонт тоже заминировали и оставили прикрытие: он и самим пригодится, если все будет хорошо. От него до первого крупного гарнизона немцев в Амьене – семьдесят пять километров. Станции Ран-дю-Фле, Вертон и Коншил-ле-Темпль в руках десанта: рокадная дорога перерезана в трех местах. Неприятности можно было ожидать только со стороны Этапля, но у Мерлимона готовят управляемое фугасное поле. Как себя Дмитрий ни успокаивал, все равно на душе было неспокойно, несмотря на поступающие доклады от разведгрупп обоих батальонов. После того как вынесли роту у Форт-Маона, Воэн перешел на волну Дмитрия и начал согласовывать действия, а потом и вовсе просто выполнял его распоряжения. Вдруг заговорили пулеметы на левом фланге, и Сашка Архипцев доложил, что ведет бой примерно с ротой противника в пешем строю, выдвигающейся от Ле-Тук-Пари-Пляж. Сашкины пулеметы работали минут десять, затем последовал доклад, что противник отошел и начал окапываться. Начало светать, и в воздухе появились Си-47 и Си-54. Из них посыпались парашютисты. Си-54 тащили за собой планеры. В воздухе было очень много самолетов: и транспортников, и истребителей. Из накатывающегося с моря легкого тумана или дымки, в Канале это частое явление, вышла армада транспортов и началась высадка. Британский флот нанес удар по Ле-Тук-Пари-Пляж, и там тоже началась высадка, но уже под огнем противника. На всем протяжении пляжа, длиной пятнадцать километров, к берегу рвались десантные катера. Сашка передал, что их сменили, и они отходят. Через час приказ на смену и отход получили оба батальона первой волны. Возвращались все вразнобой, собрать группу и 1-й батальон рейнджеров удалось только в конце дня в Нью-Хэйвене. До этого Дмитрий успел побывать в штабе Эйзенхауэра. Там же был и Монтгомери. В отличие от Эйзи, Монти сухо пожал ему руку и почти сразу удалился из штаба, сославшись на то, что его соединения ведут погрузку на суда, и его разрывают на части. Эйзенхауэр попросил называть его Айком во внеслужебной обстановке, попытался накачать его бурбоном, сам он пил в тот день много, и было заметно, что он сильно волнуется. Причина выяснилась чуть позже, когда генерал заметил:

– Слишком легкое начало!

– Мы просто вовремя успели, господин генерал! Рядом с пулеметными точками на пляже была сделана разметка под доты. А на станциях уже лежала готовая опалубка под них, куча цемента и гравия. Через несколько месяцев здесь бы была хорошая оборона.

– Получается, что Атлантический вал – миф? И мы просто потеряли год, Дмитри?

– Получается, что так, Айк!

Генерал плеснул себе еще бурбона, добавил содовой, ломтик лимона.

– Это все политика, грязная вонючая политика. Говорят, что вы собираетесь сегодня в «Дэ ля Пляж ду Пари»? Я заеду поблагодарить твоих солдат!

– Да, сэр!

«Хорошо у них работает разведка! Интересно, а такой ресторан существует?» – подумал Дима, пожимая руку Айку.

Ресторан действительно существовал. С канканом, стриптизом и прочими прелестями.

– Придется идти! Не валить же связь! – сказал Василий.

– Это ж дорого!

– А что делать! Оплачу из… фондов, и счет возьму.

Пошли все, кроме пяти человек, которые лежали в госпиталях. Там уже сидели американцы – офицеры 1-го батальона. Эйзенхауэр появился, был встречен овациями, как американцев, так и присутствующих англичан из батальона-2, которых было довольно много, пробыл недолго, закатил небольшую речь, поблагодарил присутствующих за взятие плацдарма. Передал Дмитрию чек с премией на всех, и ушел. Когда Василий пошел расплачиваться, оказалось, что армия США взяла на себя полностью расходы. Ему даже вернули залог, который туда отнесла связная. Утром обналичили чек и раздали премию всем, Василий рекомендовал все потратить здесь, как зарплату, так и премию. Из Москвы пришли указания всем, кроме Дмитрия и Василия, садиться на крейсер «Cumberland», следующий в Мурманск через Исландию. Дмитрию лететь в Рейзендорф, а Василий переводился в США в управление по ленд-лизу. ВВС передало, что 1-я и 3-я армии США, при поддержке Роял Флиит, подразделений английских коммандос и морской пехоты Дунайской военной флотилии Красной Армии, форсировали Английский канал и высадились во Франции в провинции Нор-Па-де-Кале. В настоящее время идет наращивание сил частями британской и американской армий. Главы государств Объединенных Наций обменялись приветственными телеграммами по этому поводу.

Усадив людей на корабль, Дмитрий попытался найти Айка, но тот был уже во Франции. С некоторым трудом, ему удалось попасть на аэродром и получить разрешение на вылет. На этот раз летел транспортником через Каир с грузом каких-то запчастей. Сильно болтало, сопровождения не было, экипаж нервничал, но полет прошел без особых проблем. База в Рейзендорфе готовится к перебазированию в Полтаву. Там суматоха, но комендант нашел для него транспортный борт в Николаев. Прибыл в Николаев, там выяснилось, что требуется лететь в Москву для отчета. Опять «Си», и через четыре часа он был в Москве на Центральном аэродроме. В воздухе читал скопившиеся письма. Больше всего было писем от Ники. Но только первый месяц – так как ответов не было, то постепенно переписка иссякла. Два письма от матери, несколько писем от солдат и офицеров из госпиталей, и довольно приметный «штабной» конверт. Внутри фотография Сони и Сашки. На обратной стороне всего несколько слов: «Саша и мама ждут папу с фронта. П. Гаспра, Крым. 15 января 1943 г.». Витиеватая подпись и отпечаток маленького пальчика. Дмитрий хмыкнул, но положил фотографию в конверт, а его в командирскую сумку. Прибыл в штаб флота, там заставили писать отчеты. Три дня убил на писанину в оперативном отделе флота. Весь изнервничался, испачкался чернилами, заставляли «раскрывать» все новые и новые эпизоды. Наконец с писаниной было закончено, но велели чего-то ждать. Прошло еще три дня ничего-не-делания. Чуть не нарвался на скандал в каком-то ресторане из-за приклеившейся девицы. Хорошо, что обошлось без драки, так как мгновенно подскочил комендантский патруль. Получил замечание за неуставной пистолет, хотели забрать в комендатуру, но рассмотрели надпись на кобуре, и отпустили. Ночью кто-то зажег свет в номере флотской гостиницы:

– Товарищ подполковник, вас вызывает комфлота!

Второй час ночи. Сел в машину, и поехали, но не к штабу флота, а в Кремль. Кузнецов ждал его в приемной Сталина. Приняв доклад, подтолкнул к двери: «Проходи!» Сам зашел следом.

– Товарищ Сталин, подполковник Матвеев.

– Здравствуйте, товарищ Матвеев.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Мы ознакомились с вашими отчетами. Каково ваше мнение, сумеют наши союзники удержаться во Франции? Каково психологическое состояние войск союзников, их готовность выдержать концентрированные и мощные удары противника?

– В настоящее время на Западном фронте у немцев значительных сил не наблюдается. Все его силы находятся здесь, на Восточном фронте. Но транспортная система Европы позволяет быстро и эффективно перебрасывать войска на большие расстояния. У американцев и у англичан откровенно слаба противотанковая оборона, но они имеют превосходство в воздухе. Сухопутные части устойчивостью в обороне, скорее всего, не обладают. Вооружение капризное, очень не любит грязи. Трудно сказать наверняка, товарищ Сталин, но если немец будет давить, как под Ростовом или Барвенково, скорее всего, побегут.

– Вы хорошо выполнили задание Ставки. Кажется, вы были в отпуске перед ним?

– Так точно, четыре с половиной дня из тридцати отгулял.

– Товарищ Кузнецов! Обеспечьте полноценный отдых товарищу Матвееву!

Выйдя из кабинета, Матвеев удостоился дружеского тумака от адмирала Кузнецова.

– Редко приходилось видеть такое довольное лицо у самого! Порадовал ты его! Ну, что? Куда хочешь? В Крым? На Кавказ?

– В Крым, товарищ адмирал.

– Да, там сейчас хорошо! Все в цвету! Эх, завидую! Кто бы мне отпуск предоставил!

– У каждого свой крест, товарищ наркомфлота.

– Возьмешь мой самолет завтра, путевку тебе выпишут. Все, давай!

По прилете выяснилось, что «полноценный отдых» обеспечивается исключительно на даче № 1 РККА, в отдельном домике наркомфлота. Шлепнув по заднице очень симпатичную краснофлотку в фартучке, Дмитрий с интересом осмотрел интерьер: все было свежеустановленное, очень напоминало адмиральские апартаменты на линкоре «Севастополь».

– Вы у нас первый посетитель после ремонта! – сказала зардевшаяся девица. – Немцы все разграбили, товарищ дважды Герой Советского Союза! Вы же черноморец?

– Нет, я с Балтики, но воевал здесь, в Крыму, Азовская флотилия.

– Ой, я вас знаю! Вы же разведкой здесь командовали! В газетах о вас писали! И фотографии были!

– Да-да, разведкой. Но здесь ни разу не был.

– А я не здешняя, я из Севастополя, просто служу здесь. Хотела на фронт, а послали сюда.

– Ну, это, наверное, к лучшему.

– Да пристают! И руки распускают, как вы!

– Там тоже пристают! А еще грязь, холод, голод. Так что, хорошее у тебя место службы! Во сколько обед? А то я не завтракал.

– Сейчас принесу меню, и можете спускаться в кают-компанию. Четкого расписания нет, товарищ полковник. Вы сами выбираете время.

«Да! Надо срочно становиться наркомфлота!» – подумал Дмитрий, переодеваясь в парадную форму для обеда. Постучав, вошла Надежда с меню. Постояла, ожидая, пока он выберет блюда. У нее круглое, чуточку веснушчатое лицо, вся такая кругленькая, молоденькая и свежая. Румянец с лица не сходит. Глядит задорно и с интересом. Мужиков повыбивало, в окружении один младший лейтенант – очкастый, громкоголосый «белобилетник». Весь остальной персонал – женщины. Даже в охранении дачи только они – одетые в синюю форму «вохровки». Неизменный наган, трехлинейные винтовки.

– Наденька, а где взять пропуск, чтобы съездить в Феодосию?

– А зачем вам пропуск? Военное положение снято, после того как татар выселили, стало спокойно. Комендантский час с часа ночи и касается только побережья. Только с собой путевку носите, и документы, что в отпуске. Комендатура и пограничники могут придраться. А так, берите машину, водителя, и куда хотите. Вот только дороги плохие! Кроме шоссе до Симферополя и Севастополя, еще ничего не делали. Так выбрали, товарищ подполковник?

– Нет! Тут столько всего! Давай на твое усмотрение, ты эту кухню лучше знаешь!

– Есть! Подходите через пятнадцать минут! – она широко улыбнулась и выскочила из комнаты.

Обед поставлен здесь по-флотски! Две официантки справа и слева, все подают и наливают они. Вымуштрованы от а до я! Дмитрию тоже пришлось держать марку и изображать как минимум адмирала, командира крупнейшего в мире линкора. И неизменный флотский компот с абрикосами! Церемонно поклонившись и поблагодарив, он вышел из столовой, поймал лейтенантика, взял машину, «Виллис», и поехал в Феодосию. Дурманящий запах цветов плыл над полуостровом, открытая машина позволяла наслаждаться видами и теплым воздухом. Весна! Наверное, самое лучшее время в Крыму, только ночами еще прохладно. Дорога, после Алушты, и вправду оставляла желать лучшего. Но до Феодосии он добрался довольно быстро. Сары-Гель теперь называется Береговое. Он проехал мимо дома Десфины. Там никто не живет, окна и двери заколочены крест-накрест. Проехал мимо, на кладбище. По справке нашел могилу. Она ухожена, стоит невысокий обелиск со звездой, свежепокрашенный черной краской низкий заборчик. Скамеечка. Налил водки, положил сверху кусочек хлеба. Сзади подошел человек, инвалид. Встал невдалеке. Дмитрий налил полстакана водки и протянул ему.

– Спасибо, полковник! Жена?

– Жена.

– Земля ей пухом, – выпил и закусил рукавом.

– Вы местный?

– Сторож я тутошний.

– А кто за могилой ухаживает?

– Да сначала флотские приезжали, вот памятник установили, оградку, уважительные такие, завсегда с подходом. А сейчас женщина с ребенком ездит. Одна. Три дня как была. Колясочку тут поставит, ребенка на руки возьмет, посидит и уедет. Не местная. И не разговаривает.

– Спасибо! На, допьешь!

– Да как же так, мужик, не по-людски! Одному – никак!

– У меня машина, я – за рулем.

– Ну, тогда да! А воевали где?

– Здесь, здесь.

– А я под Москвой, вот руку отняли, правую, – сторож шел сзади, рассказывая о том, как добирался до дому.

– Ладно, рядовой, бывай! – расправив флотскую шинель, Дмитрий уселся поудобнее и нажал на газ. Остановился на заправке, «Виллис» довольно прожорлив, достал талоны, выданные в санатории, вместе с ними достал конверт и перечитал адрес в Гаспре. Решил, не откладывая в долгий ящик, решить эту не самую приятную проблему. Если удастся, то он мог успеть отвезти ребенка к матери. Поезда из Симферополя уже ходили. Еще до заката успел в Гаспру. Расспросил людей об адресе и неожиданно для себя оказался возле того самого дома, где был с Соней в прошлый раз. Дома никого не было, лаяла собака. Ставни в доме не были закрыты.

– Сонечка бывает после семи, товарищ моряк! – из-за соседнего забора выглянула соседка в повязанном платке и в кацавейке. – Последним автобусом из Ялты приезжает. Она в Ялте работает.

– А ребенок?

– А что ребенок? Он в яслях, там же в Ялте.

Оставалось еще больше часа, Дима сел в машину и отъехал к остановке автобуса, не хотелось разговаривать с соседкой. Рядом небольшая рюмочная. Купил хинкали, крымского вина, сел за столик с видом на остановку.

– Товарищ офицер! У вас закурить не найдется? – спросила продавщица, явно для того, чтобы завязать разговор. Народу в забегаловке не было: не сезон!

Дмитрий залез в шинель, вытащил оттуда флотский «Кэмел», большое количество которого приволок из Англии.

– Ух ты какие! Как американцы улетели, мы таких и не видели, но те больше «Уинстона» курили.

– Да, летчикам он полагается, и «Лаки Страйк». А это – флотским выдают.

За разговором время потекло быстрее. А вот и автобус показался. Он расплатился, продавщица проводила его расстроенным взглядом. Он сел в «Виллис», развернулся и встал сразу за остановкой, по ходу к дому Сони. Она вышла из переполненного автобуса чуть ли не последней. На руках у нее был ребенок. Лицо у нее было недовольным, строгим, как бывало тогда, когда она находилась за радиостанцией. По сторонам она не смотрела, прошла мимо, и Дмитрий двинулся за ней.

– Гражданочка! Вас подвезти?

Она крепче ухватила ребенка и замотала головой. Потом повернулась, и у нее побелело лицо. Диме пришлось выпрыгивать из машины, иначе Соня бы упала.

– Как ты меня напугал! Я тебя не видела, а на машине обычно приезжает или Касатонов, или Иванов. А я их видеть не хочу! – сказала она, отдышавшись уже на сиденье автомобиля. – Вот, смотри! Ты же никогда его еще не видел! Только он спит, он всегда засыпает в автобусе.

Дима взглянул на спящего малыша, улыбнулся и тронул машину. У дома, зажав ручник, прошел открыть ворота, въехал на знакомый двор. Собака разбудила малыша. Он сонно тер ручками глаза и похныкивал. Передав Дмитрию сына, что тому еще больше не понравилось, и он разревелся, Соня открыла дверь и жестом пригласила войти.

– Клади его на диван и помоги раздеться. Да не мне, а ему!

Довольно неумело Дмитрий снимал ботинки и пальтишко с сына. Соня достала откуда-то молоко и кусок хлеба, предложила их Саше, но тот замотал головой и прошептал: «Бай-бай». Его переложили в кровать, он немного поворочался и уснул.

– Не пописал, скоро проснется! – сказала Соня.

– Почему ты здесь, а не в Севастополе?

– Я развелась с Ивановым 15 января и решила ждать тебя. А там как получится, Дмитрий. – Она смотрела на него усталыми и грустными глазами. – Извини, покормить тебя у меня особо нечем, надо идти в магазин. Но там уже почти ничего нет. Из-за того, что с коляской в автобус не втиснуться, приходится почти все покупать здесь, или держать на работе.

– Где ты работаешь?

– На узле связи, мастером. Как у матери-одиночки у меня только дневная смена, пока. Еще полгода. Учусь на заочном в Симферополе.

– А дом откуда? Ты же не местная.

– Получила. Хозяев повесили, полицаями служили и доносчиками в гестапо. А комендантом здесь в Гаспре служил Коля Спесивцев, помнишь его? Был у нас взводным некоторое время, а потом его по ранению перевели в комендатуру. Вот он и помог.

– А кто такой Иванов?

– Октябрьский, его настоящая фамилия Иванов, поэтому я была Иванова. А ты не знал?

– Нет, – сказал Дмитрий и направился к дверям.

– Ты куда?

– В машине сухпаек лежит, по привычке с собой таскаю.

– Спасибо!

– Ты изменилась, Соня! – сказал он, вернувшись и вытаскивая из американского десантного рюкзака консервированную ветчину, шоколад, пакеты с супом, кашу быстрого приготовления и прочие радости десантной жизни.

– Такое сейчас дают на фронте? – удивленно спросила Соня.

– Да, на Западном, у союзников.

– Я слышала по радио о том, что в высадке во Францию принимала участие морская пехота Дунайской военной флотилии Красной Армии. Сразу же подумала, что это наш батальон.

– Нет, батальона там не было. Сводный взвод.

– Один взвод? И объявление на весь мир? Что же вы там сделали?

– Как обычно: обеспечили захват основного плацдарма.

– Потери? Кто погиб?

– Никто, Соня. Пятеро раненых: Денисов, Шмидт, Вольфке, Хабаров и Томов.

– Томас опять ранен? Не везет ему! Как я хочу вернуться обратно! Слушай, давай я сделаю, что ты возишься с едой?

– Да ладно, сиди, я в отпуске и уже ужинал.

– Где?

– В рюмочной, на остановке.

– Не ходи туда! Галка разводит водку, сует какие-то гадости в еду – в общем, сукой считается в поселке.

– Заметно, но я водку не брал, ты же знаешь, что я ее не люблю. А хинкали были вкусными.

– Явно для тебя отдельно делала! Как же, дважды Герой! Ее хинкали все ругают, вот уж прости господи!

В этот момент зашевелился Санька, Соня метнулась к нему, быстро сняла с него рейтузики и усадила на горшок. Затем надела ему другие штанишки, дала подогретой кашки в бутылочке. Малыш засопел и зачмокал. Соня улыбнулась, глядя на него.

– Ой, вот так и живем! С водой плохо, уголь еще не подвезли, греть воду можно только на керосинке. Приходится выкручиваться и ходить на речку стираться. Слушай, Матвеев, возьми меня в жены! Я буду очень хорошей женой! Я уже поняла, что для того, чтобы ею стать, недостаточно быть просто красивой бабой. Ты на таких не клюешь. Надо научиться быть «твоей», до мозга костей, научиться подчиняться тебе, беспрекословно. У меня с этим были проблемы: я всегда все решала сама. Я у родителей была одна. Папа рано погиб, мама больше замуж ни за кого не вышла. Много работала, а я была одна. Сама по себе. И все хозяйство на мне. Я хочу быть нужной тебе. И, извини, любимой. Без этого я не смогу.