Читать книгу Призрачная пуля - Константин Александрович Костин - Страница 4
Глава 4
ОглавлениеНет худа без добра. Лишившись армянского взамен я получил час-другой свободного времени, которое мог потратить столь же бездарно как и свою предыдущую жизнь. И, вероятнее всего – последующую, сколько там ее осталось.
Отойдя в тень, я утолил жажду из шланга садовника, поливающего завядшие цветы. Поток воды ломал засохшие стебли и стекал в самый ад через трещины в почве газона, смешивая солнечные искры и черноту земли, унося в недра планеты частичку жара поверхности.
Мимо пронеслась ватага мальчишек, играющих в войнушку. Да, в детстве мы тоже играли в большевиков и белогвардейцев. Правда, тогда не имело значения, кто победит – в конце всегда приходили родители и, что победители, что проигравшие – все подвергались одинаковым репрессиям – отправлялись копать огород или полоть грядки. Но я почувствовал небольшой укол зависти. Зависти беззаботному детству, которому еще предстоит постичь тайны разочарований и первый глоток выпивки, нещадно вымарывающей из памяти все невзгоды, топящей боль в омуте забвения.
К "Малахиту" я прибыл намного раньше обозначенных восьми часов. И на удивление трезвый в это время дня. Монолитная высотка вызывала восхищение и зависть своей стойкостью – она единственная не исходила вонючим потом. С меня же текло, как с нильского крокодила. Рифленая рукоять Вальтера, заткнутого за пояс, нещадно натирала спину, а я не мог воспользоваться рецептом, данным самому себе и обезболить нутро спиртом. Утешало лишь то, что вскоре я получу остаток гонорара за трость и уж тогда капитально подлечусь. Все же есть нечто волшебное в коньяке. Заливаешь его внутрь, а болеть перестает снаружи. С обычной водопроводной водой так не получается – миллион раз пробовал. Оттого и перешел на более здоровую диету.
Возле гостиницы, несмотря на погоду и относительно ранний час, было на удивление людно. Часть проспекта оградила черно-желтая, как раскатанная катком пчела, лента, рядом задумчиво пялился в пустоту, раззявив беззубый рот, милицейский Москвич, а чуть поодаль копошились мои бывшие коллеги. Кикнадзе, стоявший в оцеплении, приметив меня, демонстративно отвернулся, нервно поправляя ППТ на плече.
Я не упустил возможности утолить свое любопытство, подойдя к ленте вплотную. Сержант продолжал делать вид, что не замечает меня. Стыдно! После нашей предыдущей встречи ему было стыдно посмотреть в мои ясные очи!
Впрочем, ничего особо интересного за ограждением не оказалось. Рояль, блестящий черным лаком, разметавший по мостовой свои деревянные внутренности, выплюнувший на асфальт черно-белые костяшки, подобно гимназистке, выплевывающей спирт, впервые попробовав блаженный напиток. Из-под инструмента торчали чьи-то ноги в бежевых брюках, бежевых сандалетах и черных носках. Я не знаю – судьба то была или дело рук человеческих, но за такое совершенно точно нужно убивать. Он бы еще галстук с кедами напялил!
Какое же это счастье, что я не ломал голову, что одеть, подобно красной девице. В моем гардеробе хватало одного костюма, одной сорочки, одной шляпы и одного плаща. Каюсь, носков и трусов – две пары. Зато туфли – все равно одни. Черные, как нагар в стволе моего Вальтера, отлично сочетающиеся с носками и трусами любого цвета.
Поднявшись на нужный этаж, я затушил сигарету в кадке с фикусом, с удивлением отметив влажность грунта. Так их поливать, что ли, нужно? Может, оттого у меня в конторе цветы и не приживаются, что я их не поливаю? Нужно будет запомнить. Вопреки обыкновению, я вытер испачканные землей пальцы не о брючину, а об бессовестно чистую стену. Хотелось произвести благоприятное впечатление на клиента.
– Входите, открыто! – последовал отклик на мой стук в дверь.
Я, придушив свою гордость, не заставил просить себя дважды и вошел в номер. Здесь находились двое – агроном и женщина… женщина, которая, несмотря на свой возраст, выглядела просто великолепно! Есть такие женщины, настоящие женщины, что с годами становятся лишь лучше, как хороший коньяк. Да, бывали такие времена, когда я пил только хороший коньяк и встречался только с хорошими женщинами. С годами испортилось и то, и другое. Впрочем, могу похвастать, что я и сам приложил руку к тому, чтобы испортить многих хороших женщин. И не только руку, если вдаваться в подробности.
– А, Юрий Владимирович, – воскликнул хромой. – Позвольте вам представить…
– Котов? – удивленно произнесла Ирина. – Котов – ты, что ли?
– Да, моя радость, это я, – усмехнулся я, приподняв край шляпы.
– Боже мой, Котов! – женщина заключила меня в свои объятья, запечатлев на щеке поцелуй, еще более жаркий, чем раскаленный воздух Чикагинска. – А ты с выпускного ничуть не изменился! Даже одеколон тот же! Французский?
– Армянский, – смущенно поправил я.
– Да не важно, – отмахнулась моя одноклассница. – Я чертовски рада тебя видеть, Котов! Оу… – внезапно помрачнела она, заметив мой окольцованный золотом безымянный палец. – Давно женат?
– Немногим более, чем разведен, – подмигнул я.
– Стало быть, это ты будешь охранять мое прекрасное тело? – заметно повеселела женщина. – И искать моего убийцу, если вдруг не получится?
– Типун вам на язык, милейшая Ирина Петровна, – ужаснулся Комаров.
– Ладно вам, Виталий Иванович, – подмигнула мне давняя подруга. – За Котовым я как за каменной стеной!
– Кстати, – опомнился я. – Вот ваша трость. Хотелось бы получить расчет…
Мужчина придирчиво осмотрел находку, крякнув несколько раз, обнаружив новые царапины, помусолил слюной палец и попытался затереть повреждения. Без особого успеха, но, как говорится, возвращенному коню в зубы не смотрят. А долг – платежом красен.
– Там, кажется, оставалось тридцать шесть двадцать? – нахмурился агроном.
– Ну… – протянул я. – Не совсем. Мы не оговорили накладные расходы. Там как раз тринадцать восемьдесят и набежало. Так что с вас ровно пять червонцев!
– Да как так-то? – возмутился Комаров. – Помилуйте, милейший! У нас же был уговор!
– Как пожелаете, – пожал я плечами. – Уговор дороже денег. Так что я вполне могу вернуть трость туда, откуда я ее взял, и получить за нее рябчиков двести…
– Да не жилься ты, Виталий Иванович, – хлопнула его по плечу Иришка. – Заплати человеку. Ему еще мою жизнь от призраков охранять!
– Как скажете, Ирина Петровна, – скрипнул зубами хромой.
Нельзя сказать, что моя жизнь сильно изменилась к лучшему, но, с полтинником в кармане – гораздо веселее, чем с утра. Полтинник – это такая сумма, которую можно не только пропить, но и проиграть в преферанс! Чую, в карты мне сегодня повезет!
– Отвыкла я от Чикагинска, – вздохнула Казакова. – Рояли эти… в Финской ССР так часто не падают! Да и сервис так себе! Представляешь, только сегодня купила туфли, выставила за дверь с запиской – чтобы покрасили подошвы красным лаком, через полчаса туфлей уже нет и никто не знает, где они есть!
– А зачем тебе красить подошвы красным лаком? – удивился я.
– Ну… хочу я так! В конце концов – почему бы и нет? Одни любят, когда калоши изнутри красные, а я люблю, когда подошвы снаружи красные! Котов, что ты с расспросами пристал? Ты детектив, или МГБшник?
– Тут дело темное, – покачал я головой. – Туфли найти – это тебе не трость! Дорогие, небось?
– Дорогие, ГДРовские. Три сотни отдала. Сколько ты там берешь? Полтинник? Я заплачу.
Иришка достала из сумочки зеленоватую купюру, манящую своей шероховатостью, и протянула ее мне. Я, привычным жестом глянув на просвет, сунул банкноту в карман. Вообще, учитывая, что сотворила одноклассница с беспорочным юношей, каким я был в школьные годы, стоило бы удвоить таксу, да трезвый ум, как обычно, подвел в самый неподходящий момент.
– Какая порода, окрас, на какую кличку откликаются?
– Кто – откликается? – не поняла одноклассница.
– Как – кто? Туфли!
– А… Salamander, такие бирюзовые, внутри – кремовые, на высоком каблуке. Котов, ты записываешь?
– Да-да, – кивнул я. – Записываю. В голову. У меня из головы еще никогда ничего не пропадало! Кстати, а чего мы на сухую голову? Столько лет не виделись! Может, сбрызнем это дело?
– О! – щелкнула пальцами женщина. – Шампусика?
– Э…
– Винца?
– Ну…
– Виски?
– Ты знаешь – да, – еще раз кивнул я. – Виски – самое оно. Прекрасный выбор красивой женщины!
– Ой, Котов… – кокетливо отвела глаза Иришка.
Не забыв при этом выпрямить спину и выставив вперед свою и без того объемную грудь.