Читать книгу Гастролеры, или Возвращение Остапа - Константин Алексеевич Чубич - Страница 51

Жульдя-Бандя остался вполне удовлетворённым выступлением. Пролетарий отблагодарил четвертной, к чему присовокупил – «большое спасибо».

Виолетта уехала. Наш герой подался к выходу. Он был зол.

«Ну, погоди! – утробно пригрозил молодой человек. – Я: а) – отомщу! б) – отомщу жестоко и цинично; в)… – он вдруг вспомнил о двух партиях в тейбл пенис с ветреной блондинкой, улыбнулся: – Я, кажется, отомстил заранее». В сознании проплыла впечатляющая грудь Марины в необыкновенном поединке на теннисном столе.

Возле перекрёстка Жульдя-Бандя поравнялся с невысокой, возраста, подкрадывающегося к сорокалетию, шатеночкой со смешливой конопатой мордашкой. Назвать симпатичной её можно едва ли, однако что-то притягивающее было в этом создании.

Она, пренебрегая запрещающим сигналом светофора, пыталась пересечь дорогу метрах в десяти от перехода. Экс-дилер ульяновского автозавода, подойдя сзади, тронул незнакомку за руку, чуть повыше локтя, вежливо предостерегая:

– Девушка, я искренне сомневаюсь в том, что под колёсами грузовика вы будете чувствовать себя как дома.

Та, карими бесовскими глазами, не скрывая удивления, посмотрела в голубые очи общественного обвинителя, также в этом искренне сомневаясь.

– Я был в Мюнхене, – соврал он, – там немцы переходят дорогу исключительно по пешеходному переходу и непременно под зелёный сигнал светофора.

Незнакомка оценивающе, вероятно, с позиции самки, посмотрела на симпатичного, атлетически сложённого молодого человека:

– А что, умирать под колёсами «мерседеса» на пешеходном переходе, да ещё и под зелёный свет светофора, приятнее? – незнакомка улыбнулась, отчего её круглый нескладный рот принял более мягкие очертания, выявив, однако, небольшой дефект – верхний передний зуб произрастал с некоторым смещением.

– Один мой знакомый, кстати, оскароносец…

– Актёр из Голливуда? – молодая женщина, фальшиво улыбнувшись, покрутила головой.

– Сантехник из четвёртого РЭУ – Оскар Моисеевич. Оскара он получил вскоре после появления на свет божий. Так вот, он говорил: «Лучше «сплести лапти» под колёсами грузовика, чем утонуть в дерьме».

Незнакомка улыбнулась, по-видимому, отчасти соглашаясь с нехитрыми выводами сантехника Оскара Моисеевича.

Он на мгновенье задумался: стоит ли расходовать интеллект на нечто посредственное? Хотел было ретироваться, но непонятная притягивающая сила не отпускала его.

Молодая женщина не была внешне привлекательной, но солнечные лучи, насквозь пронизывающие шёлковое розовое платье, обозначили расщелину между ног, до самого основания. Что-то подсказывало – в этом невысоком невзрачном создании кроется дьяволица, и веснушки на лице – предвестницы провинциальной посредственности, умело скрывают кошачьи инстинкты.

– Немцы предпочитают переходить дорогу на пешеходных переходах из меркантильных соображений – чтобы получить страховку.

– А зачем покойнику страховка?

– Это вопрос принципиальный.

Светофор зелёным глазом открыл переход. Жульдя-Бандя взял даму под локоток, двигаясь по зебре к остановке:

– Вы читали Ильфа и Петрова – «Золотой телёнок»?

Незнакомка покрутила головой: – Смотрела фильм.

«Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества, причём лучшую его часть, – Жульдя-Бандя по реакции молодой женщины определил, что та благосклонно реагирует на ухаживания незнакомых самцов, что подбадривало его. – К слову сказать, автомобиль тоже изобрели пешеходы, но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить».

Женщина хихикнула, вежливо кивнув головой:

– Спасибо, вы настоящий рыцарь!

– Печального образа, – уточнил молодой человек, отобразив на лице печаль, коей Сервантес наделил своего неугомонного идальго, – мужчины, под рыцарской маской скрывающие свои похотливые замыслы, так же прозаически доверчивы, как поэтически обманчивы женщины. – У меня такое подозрение, что ваша биография будет скудна, монотонна и однообразна без такой романтической натуры, – он невинными голубыми очами воззрился в пронзительные бесовские очи незнакомки.

– И как зовут нашу романтическую натуру?

Жульдя-Бандя протянул руку:

– Эдуард.

Незнакомка вложила хрупкую лапку в широкую мужскую ладонь:

– Татьяна. Значит, ты специализируешься на том, что предлагаешь каждой встречной девушке свою романтическую натуру? Похоже, ты профессиональный бабник.

Теперь уже бесовские очи пронзили голубой невинный взгляд романтика.

– Увы, я странствующий философ, – Жульдя-Бандя стыдливо и робко уронил взгляд, будто был оседлым сантехником. – Ещё я увлекаюсь астрономией…

– Астрономией? Хорошо. В таком случае вы должны знать, сколько спутников у Сатурна.

– Меня больше интересует – сколько спутников у моей нечаянной знакомой.

Нечаянная знакомая хихикнула:

– Первый раз вижу настоящего философа, да ещё и с астрономическим уклоном! А может, ты врёшь?! У меня был один журналист, а на деле оказался простым мошенником. У тебя, наверняка, уже есть труды?

– Никаких трудов. Боже упаси! – Жульдя-Бандя скрестил перед грудью руки. – Я не работаю философом. Философия доставляет мне лишь моральное удовлетворение. Я, как Сократ, выплёскиваю свои мысли в глупую атмосферу, не утруждаясь по поводу дальнейшей их судьбы…

– Этим занимался ученик Сократа – Платон, о котором он сказал однажды: «Платон мне друг, но истина дороже», – собеседница горделиво вознесла конопатую мордашку, будто это сказал не Сократ, а она сама. – Следуя за мэтром по пятам, тот перекладывал его мысли на бумагу.

– У меня учеников пока нет. Если только ты будешь первым, – Жульдя-Бандя одарил новую знакомую искристым сапфирным взглядом.

Татьяна раболепно склонила голову: