Читать книгу Будем как солнце! (сборник) - Константин Бальмонт - Страница 23

La luna llena … Полная луна…

Иньес, бледна, целует, как гитана[2].

Te amo… amo …[3] Снова тишина…

Но мрачен взор упорный Дон-Жуана.

Слова солгут – для мысли нет обмана, –

Любовь детей – она ему смешна.

Он видел всё, он понял слишком рано

Значение мечтательного сна.

Переходя от женщины продажной

К монахине, безгрешной, как мечта,

Стремясь к тому, в чем дышит красота,

Ища улыбки глаз бездонно-влажной,

Он видел сон земли – не сон небес,

И жар души испытанной исчез.

Он будет мстить. С бесстрашием пирата

Он будет плыть среди бесплодных вод.

Ни родины, ни матери, ни брата.

Над ним навис враждебный небосвод.

Земная жизнь – постылый ряд забот,

Любовь – цветок, лишенный аромата.

О, лишь бы плыть – куда-нибудь – вперед, –

К развенчанным святыням нет возврата.

Он будет мстить. И тысячи сердец

Поработит дыханием отравы.

Взамен мечты он хочет мрачной славы.

И женщины сплетут ему венец,

Теряя всё за сладкий миг обмана,

В проклятьях восхваляя Дон-Жуана.

Что ж, Дон-Люис? Вопрос – совсем нетрудный.

Один удар его навек решит.

Мы связаны враждою обоюдной.

Ты честный муж, – не так ли? Я бандит?

Где блещет шпага – там язык молчит.

Вперед! Вот так! Прекрасно! Выпад чудный!

А, Дон-Люис! Ты падаешь? Убит.

In pace requiescat[4]. Безрассудный!

Забыл, что Дон-Жуан неуязвим!

Быть может, самым адом я храним,

Чтоб стать для всех примером лютой казни?

Готов служить. Не этим, так другим.

И мне ли быть доступным для боязни,

Когда я жаждой мести одержим!

Сгущался вечер. Запад угасал.

Взошла луна за темным океаном.

Опять кругом гремел стозвучный вал,

Как шум грозы, летящей по курганам.

Я вспомнил степь. Я вижу за туманом

Усадьбу, сад, нарядный бальный зал,

Где тем же сладко-чувственным обманом

Я взоры русских женщин зажигал.

На зов любви к красавице-княгине

Вошел я тихо-тихо, точно вор.

Она ждала. И ждет меня доныне.

Но ночь еще хранила свой убор,

А я летел, как мчится смерч в пустыне,

Сквозь степь я гнал коня во весь опор.

Промчались дни желанья светлой славы,

Желанья быть среди полубогов.

Я полюбил жестокие забавы,

Полеты акробатов, бой быков,

Зверинцы, где свиваются удавы,

И девственность, вводимую в альков –

На путь неописуемых видений,

Блаженно-извращенных наслаждений.

Я полюбил пленяющий разврат

С его неутоляющей усладой,

С его пренебреженьем всех преград,

С его – ему лишь свойственной – отрадой.

Со всех цветов сбирая аромат,

Люблю я жгучий зной сменить прохладой

И, взяв свое в любви с чужой женой,

Встречать ее улыбкой ледяной.

И вдруг опять в душе моей проглянет

Какой-то сон, какой-то свет иной,

И образ мой пред женщиной предстанет

Окутанным печалью неземной.

И вновь ее он как-то сладко ранит,

И вновь – раба, она пойдет за мной

И поспешит отдаться наслажденью

Восторженной и гаснущею тенью.

Любовь и смерть, блаженство и печаль

Во мне живут красивым сочетаньем,

Я всех маню, как тонущая даль –

Уклончивым и тонким очертаньем,

Блистательно-убийственным, как сталь

С ее немым змеиным трепетаньем.

Я весь – огонь, и холод, и обман,

Я – радугой пронизанный туман.