Читать книгу Чертовка. Роман в мессенджере - Константин Бездарный - Страница 20

– Привет! Ты как? Как здоровье?

– Почки болят.

– Еду в командировку. Казань, а потом Питер. Поедешь же со мной?

– Ну давай.

Выбираю отель. Воображаю. Это настоящее романтическое путешествие! Хочется, чтобы для дамы это было незабываемо. А для меня оно по определению станет таким, если это желание сбудется.

По пути на вокзал получаю неожиданный вопрос (билеты высылал):

– На каком вокзале?

– В Питер на Ленинградском!

Сели в поезд. И тут вдруг – на место перед нами – заходят и усаживаются мои знакомые коллеги, участники той же конференции. Не хватало! Знакомлю: это наш менеджер, будем на конференции вместе!

У «менеджера» смешная шапка с помпушкой. И очень нерабочий вид. Но главное, не поговорить. Пошли в вагон-ресторан. Места заняты. Сели Напротив мужика: читал газету, попивал пиво. Думаю, ему было небезынтересно послушать.

– Так ты давно в Москве?

– Два года.

– Ну и как она тебе?

– Нравится! Москва – это мое! Здесь моя энергетика, мои возможности!

– Как же ты заболела?

– Тяжело мне Москва дается. Бомжевала…

– Сначала с подругой жила. Работу нашла в баре, но потом владельцы поменялись, бар закрыли. Долго искала новую работу. С квартиры пришлось съехать. Искала новую… Заселилась даже к таджикам… В коллективную квартиру… Какое-то время пришлось ночевать на вокзале… Зимой ходила в кроссовках. Все время холодно было. Тогда, наверное, почки и застудила.

– А зачем приехала в Москву?

– А что делать у нас? Нищета. Картошку в огороде копать?

– Мне это немного понятно. Люблю романы, в которых девушка из провинции приезжает покорять Москву. Это всегда энергия борьбы, подъема, борьбы с препятствиями. Мыкается, вплоть до подворотен, цепляется за возможности, не сдается, и наконец побеждает. Почитай романы Берсеневой.

– Нет, мне это неинтересно. Я это знаю изнутри.

– Россиянкам легко. А вот из-за границы поезди! Тебя на работу никто не берет. Каждые три месяца надо возвращаться. Первый встречный мент приебывается.

– Меня вот уже много лет не останавливали. Они нутром чуют, кого остановить.

– Да, это их бизнес. У меня в регистрации дырка образовалась, в метро останавливает. В комнату свою привел, один. Говорит, или давай десятку, или давай натурой.

– Что, вот так сразу предлагает?

– А что им? У них это на потоке. Если без реги, ты все, в их руках. У меня денег не было. Стала искать по друзьям. Еле нашла, перевели десятку.

– Живешь без медицины, без полиса? И заболела?

– Да, слабость, появилась тошнота, стали боли появляться. В больницу обращаться, дорого. Думала, пройдет.

– Почки сами не проходят.

– Когда уж совсем невмоготу стало, приехал брат. Из Питера. Он там живет и работает, с семьей. Отвезли в больницу. Они посмотрели, узи сделали. Сказали, что пизда почке. Удалять надо. А на это деньги нужны! Ничего делать не будут.

– Ничего себе! Вот так просто отпустили?

– А я уже и двигаться сама толком не могла. Желтушная вся. Так брат взял меня в охапку, и практически на руках, отнес на поезд домой. Лежала, даже встать не могла. Несколько дней не писала.

– А дома что, лучше, что ли?

– А что, если Молдова, то там все хуевое? И врачи не лечат? Там в Бельцах как раз врач нашелся, мирового уровня! Посмотрел и взялся за операцию. Сказал, удалить всегда можно. Резал в четырех частях, практически склеил почку. Еще бы неделя, и уже ничего нельзя было сделать. Решили, молодая, может еще срастется.

– Еще и месяца не прошло?

– Ну а хуйли лежать? Мне сказали, полгода нужно лежачий режим, дома оставаться. Ну а как же это? Мне за квартиру платить. Нужно сюда ехать.

– А сейчас болит?

– Чувствуется. А временами болит. Шов заживает. Мне нельзя полгода алкоголь, нагрузки. Умоляла врача, маленький шов сделать. Сказал, если не буду держать режим, в следующий раз попадусь, он мне разрез на весь живот сделает!

Питер встретил, как всегда, ветреной погодой и хорошим настроением. Сходили туда-сюда, по музейчикам, по дворцам. Посмотрели царскосельские дворцы. На следующий день вечером решили пойти на ледовое шоу Ильи Авербуха, «Ромео и Джульетта».

Вместе было хорошо и легко. Но Рина была, что называется, строптивая. Первой проблемой оказалось то, что ее невозможно было добудиться! Она, действительно, вставала до неприличия поздно. У нее, видите ли, нарушен сон, она не может вставать рано. И спросонья лучше к ней не приставать. Но и так ее было не добудиться. «Разбуди через 15 минут», и так в несколько подходов. И попробуй прикоснись!

Когда я первый раз проснулся и посмотрел на нее утром, я поразился: до чего она была похожа на мою первую любовь, Дашу! Особенно спящая. Наверное, это и всколыхнуло меня? Мы были вместе три года. Долго удалялись друг от друга. Тридцать лет назад. И, конечно, еще долго тлел длинный шлейф памяти…

Пошли в дорогой ресторан. Бокалы красного вина, все как надо. Но Рину как катапультой выбрасывало из-за стола через каждые двадцать минут – или звонить или курить. И минут пятнадцать ожидания. Очень мне не понравилось это. А на вежливые замечания – легкий шип. Огрызаться она умеет. Не так просто с ней сомкнуться, чтобы чувствовать движения друг друга. Эта дистанция мне не нравится.

Приехали на ледовое шоу, сели. Еще мне совершенно не понравилось то, что она почти не вылезает из телефона, Ватсапа. Давай, пока мы вместе, сведем телефон к минимуму? Я переписываюсь с подругой, это ничему не мешает. Но кошки ревности скребут. Накануне, увидел, что она опубликовала в ВК игривую фотку, в нижнем белье. Получила комментарии, и конечно, активно при мне продолжала переписку. Хоть я подслеповат, но прочитал:

– Я бы с тобой с удовольствием бухнул!

– Я бы тоже с тобой бухнула!

В мозг как-будто укололи дозу адреналина. Ох, эти переписки в Ватсапе! На шоу мой взгляд, раз, другой, падает на ее экран. Номера, имена, мужские в том числе. Взгляд вырвал фразу:

– Как он меня уже заебал!

Это уж слишком! Я, конечно, этого «не читал», но настроение упало до нуля! Что тогда поехала со мной? Да нужна ты мне такая! Не нравится, катись! Я тебе даю все, что могу, развлекаю, танцую перед тобой. Мне не надо одолжения. И такого отношения вообще не надо.

Совсем замолчал. С камнем в горле сижу дальше. Но смотрю, происходящее вызывает у нее удовольствие и восхищение. Она все снимает, глаза горят. К концу представления – полный восторг.

– Тут и Ягудин и Роман Костомаров Это мои любимые фигуристы! Из шоу «Ледниковый период». Круто! Вживую! Огромное тебе спасибо! Давай купим магнитики!

Я уже к этому моменту отогрелся. Радуется, осыпает меня эмоциями. Ну вот так бы сразу. Ладно, будем надеяться, что ее завоюем. Или расстанемся без задержки.

И так часто курит! Неприятно постоянно терять спутницу. Стал выходить вместе с ней. Тоже потягивать. Легко просит сигареты, просит прикурить. А заговорить с кем угодно – как раз плюнуть. Я в ее годы был не таким. Помню, мы с ребятами на спор вели соревнования, сколько телефончиков можно стрельнуть за полчаса. Я даже не решался включиться в такой спор.

– Ну ты даешь! Тебе даже на луне потребуется не больше пяти минут, чтобы завязать знакомства.

– А что тут такого.

– У тебя должно быть много друзей. Вон сколько их, в Ватсапе.

– Слушай, друзей не бывает много. У меня есть только одна подруга. Из Молодовы, с детства. А остальные – это приятели. В Ватсапе родных много, сестра.

– Ну как назовешь. Твоим приятелем легко стать.

– А другом – нет.

– А тот, что у тебя на плече, наколка, – близкий друг?

– Андрей? Это моя любовь!

– И сейчас?

– На всю жизнь.

– Слушай, не трогай его. И не вспоминай о нем. Андрей будет всегда! У нас отношения были больше двух с половиной лет.

– А он что?

– Он мудак, конечно. Но он настоящий мужчина. Работает в молдавском ФСБ. Мы долго были вместе.

– Дальше не пошло?

– Потом у него появились другие. Это уже его дело. Это не касается моего отношения к нему.

– Понятно. А были еще мужчины?

– Были. С одним тоже долго. Мы работали вместе. С нами работала его жена. Мы с ним находились в одной комнате. А она в соседней. Трахались прямо при ней. Прикрывали дверь.

– Ничего себе?

– Он взрослый. Иногда приезжал ко мне, трахались в подъезде, в машине.

– Крутой у тебя боевой опыт. А с ним почему закончилось?

– Закончилось. Был еще один мужчина. Не женатый.

– А с ним что?

– Потом он уехал в другой город. Но очень хорошо ко мне относился. Любил меня. Мне с мужчинами везло.

– Что же он уехал, не женился.

– У него были причины.

– Что-то многовато у тебя их к твоим 22.

– Я лишилась девственности в 18 лет. Немножко до 18 оставалось.

– Много успела! А когда же ты научилась так материться?

– Это уже в Москве. Как жизнь прижала. Дома, в школе я вообще не материлась. Я даже в конце школы слов этих толком не знала. Не могла их произнести!

Все такие разговоры будили во мне какое-то внутренне жжение. Да, я знаю и представляю, что так бывает. Но когда видишь это вживую… С этой девочкой… Все такое запретное было словно иньекцией какого-то особого адреналина, особого возбуждения. Перед тем, как отец хотел отлупить меня, возникло какое-то подобное ощущение тревоги, связанной с совершенным преступлением и предстоящей болью. Какая-то сладость и страх от нарушения. Вкушение яблока Адама. Для меня зона мата, секса, убийства всегда было преступлением, связанным с нарушением глубинных устоев порядка. Измена, внебрачный секс – до какого-то момента воспринималось как неприемлемое падение, смертный грех в его реальном проявлении. Даже при встрече со жрицей любви посещала такая тревога нарушения запретов. И она же ощущалась в тех пространствах, где обитает грех, пусть даже не мой. Вступать в это пространство – было сопряжено с внутренним трепетом.

Это относилось и к мату, в котором я все свои годы чувствовал такие же глубины греха. И служа в армии, и в любом мужском обществе, где это было нормой – я никогда не принимал эту норму. Если и ругался, то демонстративно, для других, внутренне ужасаясь безобразию, кривизне этих слов. Ну а вне армии вообще отпала необходимость их употреблять, в каких бы то ни было обстоятельствах. Я работал, конечно, не в стерильных условиях, но всегда в интеллигентном коллективе, окруженный интеллигентными женщинами. Хотя не прав, ругательства могли звучать внутри меня, в случаях каких-то провалов или боли. Даже иногда вслух. Но вот мат от женщины я воспринимал всегда как святотатство. Хотя и мама моя ругалась по-простому, совершенно не чуралась этого языка. Тем не менее, мат – это приобщение к свальному греху. Это открытость и готовность к сексу. Женщина или девушка – с матершиной в устах – претило всему моему представлению о женщине. Воспринималось как невозможное. Как грязь. Грязь и женщина – несовместимые понятия. Во мне. Совместить их я могу только своей раной, болью. Мне больно от этого. Но с какого-то момента я приемлю эту боль и трансформирую ее в сладострастие.

Ругалась она здорово. И это первоначально было шоком для меня. Она пробивала мои защиты, мои комплексы. Но мне хотелось их пробить, мне нужно было их пробивать. И я старался тоже материться, находиться в том же пространстве языка, что и она. Она «обучала» меня. Но ее мат был совсем другой, чем то, к чему я привык. Это был именно женственный мат. Он был абсолютно сексуальным. Он совершенно органично составлял часть речи, нес в себе ясную эмоцию, был каким-то украшением. Она владела этим языком виртуозно. Я запоминал такие обороты и фразочки. Понемногу и сам осваивал матерные реплики. Но основное пространство, где я мог и хотел присутствие этих слов, – в диалогах с ней. На «безмат» я уже бы не согласился. Может, нужна была эта легкая порочность и тень греха, а может, это была часть того «другого мира», в котором я встречал ее.

С ней вместе я стал и курить. Это то, что я получил от нее, чему научился. Я-то не смог ничему ее научить. Но об этом позже. Для меня это был огромный поворот в жизни. Я, курящий и матерящийся, я изменяющий – это совсем другой я, чем тот я, которого я знал многие годы моей жизни.

Я не курил сам. Я любил ее курение. Любил покурить вместе с ней. Курение – тоже аспект «нельзя» и не должного. В моей жизни, еще с семи лет, курение было связано с травмой обмана, с риском смерти. Так мальчишки пошутили с моей первой сигаретой, внушив мне, что я от нее умру. Я не умер, но сигареты закрыл с легкостью на всю жизнь, никогда не соблазняясь на затяжку. Вплоть до этого момента.

Возможно поэтому, первый поэтический отзвук, который родил во мне ее образ, исходил от ее сигарет.

Дым твоих сигарет

Я вдыхаю всей грудью, как жабрами рыба,

Этот едкий и терпкий, щекочущий дым

Из твоих пряных уст льется слаще эфира.

Покорила меня полукругом рта,

Взором, острым, как тонкие бритвы,

Площадные, колючие, матерные слова

В твоих устах превращаются в молитвы.

Ты пришелец каких-то иных миров,

Где суждения грубы, но подлинны чувства!

Все что входит и выходит из твоих уст -

Чище и выше, чем произведения искусства.

Я хочу войти в твои уста –

Поцелуем, как входит в тебя любовь,

Дымом, как входит в тебя табак

И вливается ядом в горячую кровь.

Дым твоих сигарет!

Как хотел бы я быть этим дымом!

Чтобы ты мной дышала, чтобы в ответ

Я горел твоим бешенным адреналином…

К курению стоит прибавить еще ее низкий голос. Это тоже какой-то атрибут отклонения от того образа женственности, который для меня всегда был связан с рафаэлевской чистотой, ясностью, непорочностью. Ее образ был темный. Он сооблазнял. В нем я приветствовал демоническое начало.

Но главное – это темперамент! Это был какой-то взрыв! Она загоралась мгновенно, мгновенно тухла. Как вулкан. И горе тебе было, если причиной или целью был ты. Причем часто причина была ничтожна или вообще непонятна.

Следующей нашей совместной поездкой была Казань. Самолет был утренний, поэтому я всерьез опасался, удастся ли мне ее добудиться. Она обещала не засыпать всю ночь. И действительно, мой звонок нашел адресата:

– Привет! Уже проснулась?

– Я никуда не полечу?

– Что случилось!???

– Ничего. Лети сам, без меня!

– Прекрати. Билеты, отель, все забронировано!

– Я плохо себя чувствую!

И положила трубку…

Что думать? На такси еду к ее дому. Это она шутит. Но мало ли что ей взбредет в голову?

Через 10 минут звонит.

– Ты подъезжаешь?

– Да, уже рядом.

– Хорошо. А то кто тебя знает, как развернешься в аэропорт без меня!

Отлегло. Шутка! За такой юмор наказывают! Но это еще не конец.

В аэропорту сели мирно за чашкой кофе. Разговор зашел о том, можно ли опоздать на посадку. За двадцать минут, говорю, прекращают посадку. И если ты опоздаешь, тебя уже не возьмут на борт.

– Это пурга. Моя знакомая опаздывала. Ее спокойно посадили. Даже самолет ждал.

– Бывают всякие случаи. Я был свидетелем, как семья упрашивала, но никого уже не пропустили.

Пару перекидок пинг-понг. И вот уже она вскакивает.

– Тише, ты кричишь!

– Хорошо! Лети сам в свою Казань!

Ускакала…

Я сижу хладнокровно. Да, настоящая психопатка. Предмет спора хоть чуть-чуть стоил того? Посмотрим, что будет делать.

Возвращается минут через пять.

– А почему бы не сходить за мной? Не извиниться?

– А в чем вина и в чем причина? Зачем из-за такой ерунды устраивать концерты?

– А не надо спорить. Я права. Или даже не права. Не стоит со мной спорить.

Внезапные убегания она практиковала еще какое-то время. Пока я не стал жестко оставаться на месте и стало понятно, что это не работает. Но она искала иные средства манипулирования. Иной раз ее спор и крики возникали вообще на пустом месте, граничили с абсурдом.

– Я эмоциональная. Вспыльчивая как бумага. Поэтому не стоит меня еще и поливать бензином!

В негативе эти избыточные эмоции сбивали с толку и портили настроение. Но в позитиве происходило обратное. Когда ей что-то нравилось, она порхала, сияла, осыпала комплиментами. Фотографировала все вокруг, делала селфи. Излучала «счастливого ребенка». Записалась «на брови» и отметила это двадцатью «сердечками». Одно наблюдение ее жизненных сил и щедрой улыбки порождало необъяснимую гармонию и радость. Неужели она не может понять, что от нее только и требуется, чтобы благодарно воспринимать усилия, затрачиваемые на нее? В компании и с новыми людьми она вообще преображалась. Становилась остроумной, веселой, неизменно оказываясь заводилой и перемещая центр внимания на себя. В такие моменты ей не жалко было растрачивать энергию и смех. Она любила работать на публику. Настоящая девочка-огонь! Я был горд, что у меня такая девочка!

Зашли в торговый центр. Ей нужно было купить к зиме пальто, кое-какие вещи.

– Ебать как дорого!

– Ну что поделаешь!

Купили крем для лица и тоник то ли Шанель, то ли Диор. Получилось тысяч на десять.

Ахнула. Потом, после кассы:

– Блин, я бы на эти деньги килограмм косметики могла бы купить!

В зале с шляпками и перчатками примеряла шляпку, мы ее купили.

– Спасибо за шляпку! У меня еще не было шляпок!

Мне было лестно, что я могу купить ей качественные брендовые вещи, которые ей были недоступны. И что она считает мои деньги. Какой же это было ошибкой! То ли она лукавила, то ли быстро переключилась в другой – растратный – режим. И сделала это молниеносно. Мой расчет на то, что с девушкой из Молдавии можно вписываться во вполне экономный бюджет, уже очень скоро не оправдался! Запросы росли в геометрической прогрессии!

В Казани ей понравился один грузинский ресторан. Она быстро подняла настроение официантам, не жалея комплиментов. Вообще, она всегда заговаривала с официантами по-свойски, лично, вовлекая их в процесс общения. Делилась тем, что она своя. Все время требовала от меня, чтобы никогда пропускал чаевые. И официанты ей отвечали взаимностью, обслуживали по высшему классу.

– Как вам кальян?

– Слушай, это самый лучший кальян, который я только пробовала в своей жизни! Это чудо!

Кальянщик уходил чрезвычайно польщенный! С ней тяжело было держать расстояние и границу, которыми мы привыкли отгораживаться друг от друга. Она их легко ломала.

– Какой ты скучный, несовременный!

– Что же несовременного я делаю? Я тусуюсь, люблю повеселиться. Все как ты!

– Да нет же, у тебя все какое-то несовременное! Как ты одеваешься, как ходишь. Была бы я твоя жена, я бы тебя приодела по-современному, сделала короткую прическу.

– Наоборот, длинные волосы – очень даже модно.

– Не люблю длинные волосы на мужчинах!

Получить комплимент от нее было на грани невозможного. Зато если ей что-то нравилось и она говорила об этом, это было настоящей наградой! Напротив, получить замечание, словесный подзатыльник было проще простого. Здесь она метко все подмечала. И легко портила настроение. Впрочем, не становясь занудой и ханжой. Подколка была ее постоянным стилем, средством контроля над ситуацией.

Гуляя вечером по главной в Казани улице, Баумана, зашли в дом Квестов. Ей эта идея пришлась очень по душе. Решили пройтись по квесту-тюрьме. Нужно сбежать из тюрьмы, чтобы тебя не поймали. Клетки, лабиринт, голоса. Достаточно страшно, адреналин на пике. Но надо было быть рядом с ней, чтобы понимать, какое удовольствие и кайф можно извлечь из простого квеста.

– Костя, давай вернемся, я щас умру! Ебать! Там живые трупы!

Столько мата от женщины я не слышал никогда в жизни! А когда выскочил живой человек и стал ее тащить обратно, визг был неимоверный. В общем, ей очень понравилось. До сих пор жалею, что не приобрел аудиозапись, из чувства конспирации. Удовольствия был полный вагон.

Такой же эффект феерического мата я получал, когда давал ей покататься на машине.

– Умеешь кататься?

– Умею! Немножко. Раз катались с девчонками. Напились в три пизды, а потом гоняли ночью!

– Я тебе дам покататься, но очень осторожно! На пустой дороге.

А сам поражался лексикону заправского водилы.

– Куда, прешь! Двигай дальше, не останавливайся! Что встал! Не тормози!

Впрочем, второй раз был гораздо менее интересным. И вроде поздно было, машин на шоссе мало было. Но она была с каблуками, может в этом причина. Вначале ехала нормально. Пока вдали не показался светофор, с красным цветом. Ничто не предвещало проблемы.

– Красный светофор, тормози потихоньку!

Она, может и тормозила, но очень потихоньку! И хотя я уже кричал – тормози, тормози! – машина медленно и мягко въехала в бампер передней!

– Капец! Этого только не хватало!

Сейчас будут менты, разборка. А я как раз выпил пиво до того, совсем немножко.

Выхожу наружу. Передо мной старенькая иномарка. Парень, достаточно молодой, в очках. Так и так, наехал. Смотрим, отчетливых следов столкновения на бампере и у него и у меня не вижу. Царапина, может. Давай, говорю, полюбовно. Десяточку? Он смотрит, размышляет. Десятку мало! Но все идет к тому, что договоримся и разъедемся.

И тут надо вылезти Рине! Как пружинка, выскочила, на своих каблуках, со своим неизменным задором:

– Да тут ничего нет! Ты чего задом поехал? Специально подставляешь? Шантажируешь?

– Девушка, вы что, пьяны?

– Сам ты пьяный. Ни царапины нет. Пятерка – и ни копья больше!

– Сейчас приедет милиция и там разберемся.

Вмешался я.

– Друг, даем десятку и разъезжаемся!

– Нет, ждем милиции! Без разговоров.

Я понял, что дело дрянь! Если приезжают менты, я и она принимали пиво. Не отвертеться. Следов вроде нет, надо уматывать. ДТП не было! У меня самого буквально недавно был подобный случай, когда виновник ДТП спровоцировал столкновение, я въехал в другого, а основной спокойно убрался. И мне объяснили, что он не виноват, так как он никак не пострадал.

Я решительно сел за руль, и мы помчались с места ДТП. На адреналине, поэтому мчали, почти как от погони. Второй остался на месте. Багажник был открытым и мы еще какое-то время летели, помахивая открытым багажником. Наконец, остановились, закрыли багажник, отдышались в кафе.

– Пиздец! Ну теперь будет делов! Лишат прав!

– Не ссы! Он сам виноват! Задом дал.

– Да не давал он задом! Ты почему не затормозила!

– Ничего не будет, он гад.

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что за оставление места ДТП следует лишение прав на полтора года. И противник был последователен, скоро пришла повестка прийти водителю автомобиля на разъяснения. Не буду вдаваться в детали, как удалось ускользнуть, чтобы прекрасная перспектива лишения прав прошла мимо!..

С Риной меня всегда и везде ждали неизменные приключения! Буквально на ровном месте! При этом мне доставалась только часть ее приключений.