Читать книгу На пороге ада - Константин Евгеньевич Игнатов - Страница 4

Константин поставил себе кофе. Утро супилось мышастыми тучами, на стеклах павлинились морозные узоры, а ветер, заглотнув позавчерашнюю сырость и нахально распахнув форточку, вырывал тепло из рук. Константин чего-то ждал, он хватал грудью воздух и ему казалось, что надо еще немного вдохнуть, еще чуть-чуть, и случится что-то торжественное и значительное, чего, может быть, никогда в его жизни еще не случалось. И дышать сегодня было легче, и кофе был ароматнее, и словно целая жизнь за плечами похудела на несколько лет. Он быстро принял душ, собрал документы на столе и, тотчас одевшись, выбежал с детским восторгом на улицу, где его уже ждала новорожденная снежная пыль.

На работу зимой он всегда ходил пешком, это был некий ритуал, когда, вдыхая морозную свежесть и слушая приятный хруст под ногами, он мог вновь и вновь влюбляться в город, всматриваться в его далекие серые крыши и сочинять у себя в голове множество различных историй. Но в последнее время утренние прогулки омрачались загадочными происшествиями, что случались невзначай и без каких-либо оснований. Так и сегодня: пройдя вверх по улице до первого перекрестка, он вдруг заметил, что за ним следят. Это было инстинктивное, отчасти нелепое ощущение, однако от этого не менее достоверное. И точно: вон тот мужчина в черном пальто и чудаковатой лохматой шапочке пристально целится в него взглядом, да какой-то тощий мальчишка с огромными, как у лемура, глазами пялится в упор. Константин осмотрел свою одежду, пытаясь найти какое-нибудь пятно или прочий непорядок, способные задеть обычно равнодушных прохожих, однако ничего не обнаружил. Но за ним точно следят! Вот прошла девушка в зеленом платке, смерила его взглядом с головы до пят, а потом всмотрелась в глаза и попыталась что-то в них отыскать.

«Неужели они все меня знают? Может, перепутали с кем-то, и мое лицо кажется им знакомым? Почему их так много?» – подумал он.

Но тут даже дворовая собака ощетинилась, залаяла, и тоже вытаращилась на него.

Константин спешно свернул в тихий переулок, где всегда было мало людей; он надеялся сменой маршрута избежать странностей, но странности последовали за ним. Не успел он миновать и один дом, как почувствовал, что все, что он видит, находится в каком-то непривычном монотонном движении: раскачивается на проводах дорожный знак, капает из труб вода, нервно тикают на башне часы. Константин осмотрелся – вокруг никого, только светофор подмигивает желтым.

«Интересно, всё это замечаю только я?» – пронеслось в голове.

Он дошел дворами до большой магистрали, где узость пешеходной полосы обязывала к безлюдности, а любые звуки заглушались гулом машин, но причуды не оставили его и здесь. Он взглянул на мчащиеся мимо машины и не поверил своим глазам – они все были словно живые: прищуренные золотистые глаза, широкие хищные пасти, устремленные вперед массивные корпуса. Они летели по дороге и будто тем самым колыхали весь город, было что-то пугающее, но в то же время и чарующее, в этом бесконечном полете от одной линии горизонта до другой. Константину оставалось пройти всего несколько метров до забора, где начинался большой парк, разбитый вокруг больницы несколько лет назад, но что-то чрезвычайно важное заняло его мысли, и он не торопился. Лоб его покрылся складками, брови сдвинулись к переносице, щеки покраснели, на лице застыла маска безысходного напряжения, и казалось, что стоит ему расслабиться хоть на мгновение – над головой обязательно пойдет дождь.

У самого входа в онкологическое отделение, как всегда из ниоткуда, вынырнула Римма и со светящимися блаженной пустотой глазами взволнованно выпалила:

– Константин Андреевич, к вам там люди из министерства, как говорится!

Не успел он спросить, где это там и какие, собственно, люди, как Римма бесследно исчезла. Константин прошел вдоль коридора к своему кабинету и уже было приготовил связку ключей, как вдруг обнаружил входную дверь едва приоткрытой. Он дернул ручку и увидел внутри двоих мужчин, один из которых скучающе развалился на стуле, тем самым сильно рискуя, ибо ножки сиденья согнулись полумесяцем и умоляюще поскрипывали – пожалуй, им еще никогда не приходилось иметь дело с человеком такого веса. Пухлое лицо посетителя блестело как самовар от выступившего пота, который он аккуратно вытирал носовым платочком; шея его слилась воедино с подбородком, отчего лицо походило на грушу, редкие засаленные волосы слиплись друг с другом в подобие челки, рот был полуоткрыт, словно нижняя губа могла только мечтать дотянуться до верхней, а глаза устало выглядывали из-под тяжелых век. Одет мужчина был в простенький серый костюмчик, который мог вот-вот разойтись по швам, да незатейливые черные ботинки, при этом очевидно, что своему внешнему виду он придавал куда меньшее значение, нежели золоту на руках и в них. Золотыми были большие часы с двуглавым орлом на циферблате, золотым был перстень на указательном пальце, позолотой отсвечивал даже чехол на телефоне. Второй мужчина был полной противоположностью первого: высокий, тощий, с удивительно маленькой головой и непомерно длинными руками – его как будто сварганили впопыхах, всё противоречило всему. Красная водолазка под серо-синим в желтую клетку жилетом, ковбойские сапоги, покрытые многочисленными складками от широченных брюк; ну а если вдруг кто-то решит, что несуразности в его внешнем виде маловато, то у него на этот случай было припасено еще и новенькое пенсне.

– Добрейшего денечка вам, Константин Андреевич, – мурлыкающим голосом заговорил сидящий на стуле, и даже сделал попытку поклониться. – Вы уж нас извините-с, что мы так бесцеремонно пожелали войти. У нас в министерстве ведь сами понимаете как: одна встреча вчера работу закончила, а сегодня уже другая начала.

Он посмотрел на своего компаньона и злобно прикрикнул:

– Архип, ну что ты стоишь? Доставай документы!

Архип полез в свой портфель и стал перебирать какие-то бумажки.

– Мы же совсем забыли иметь честь представиться вам, – опять промурчал первый, – меня зовут Чистейший Геннадий Иванович, а это мой помощник Архип.

– Очень приятно.

– Вы знаете, Константин Андреевич, пока я тут пребывал, мне была явлена возможность изучить окружающую обстановку. Я заметил, вы Набокова любите почитывать?

Геннадий Иванович указал взглядом на край стола, где действительно лежал томик Набокова, но не успел Константин ответить, как он продолжил:

– Я вот тоже его люблю! А какой у него язык богатый, боже мой! Я иной раз, когда сильно чувствую одиночество, возьму его, почитаю странички две-три, как же это способствует искоренению недуга, ах!

Константин лишь сдержанно улыбнулся. В это время Архип достал какой-то листок и протянул его Геннадию Ивановичу, тот недолго подержал его в руках, будто интригуя, а затем положил на стол.

– В министерстве было большое огорчение в связи со смертью вашего отца, эта новость произвела сильное ошеломление, ведь многие нынешние работники сами у него лечились. Мои вам искренние соболезнования!

Он зачем-то протянул свою маленькую потную ручку. Константин ее пожал, а сам засомневался, того ли Набокова читал этот господин. Может, есть другой?

– Но, как вы знаете, больница не может работать без главного врача. Перед министерством стоит необходимость назначить нового. Это и послужило причиной сего указа.

Он похлопал по листку.

– Мы с коллегами созвали большое совещание-с, и ввиду ваших больших заслуг перед больницей и пациентами было вынесено решение о назначении вас временно исполняющим обязанности главного врача. Поздравляю!

Только Константин успел аккуратно вытереть свою ладонь от чужого пота, как Геннадий Иванович снова протянул руку. И снова пришлось пожать.

– Спасибо, очень рад.

– Ну что ж вы скромничаете, Константин Андреевич, или думаете, мы с такой маленькой новостью к вам пришли бы лично? У нас дела посерьезнее, если позволите-с. Министерство планирует произвести вас в должность главного врача, там годик-другой поработаете, а потом уж мы вас к себе определим, на большую и видную должность. Есть одно местечко надежное, если позволите, специально для вас-с. Как вам перспективка?

Константин захлопал глазами и смущенно покраснел: он точно не привык, что его кто-то может похвалить за работу.

– Да, спасибо. Да, конечно. Очень рад!

– Вы тут, главное, за эти полгодика, пока еще исполняющий, дров не наломайте.

Геннадий Иванович умолк, Константин тоже молчал.

– Да шучу я, шучу, что ж вы такой… как струна!

Гость попытался встать, но с первого раза не получилось, пришлось сильно отодвигать стул.

– И еще, забыл сказать, – он схватил Константина за плечи и заставил наклониться, а потом прошептал: – К вам тут в неврологию отец замминистра с инсультом поступил, ну вы с ним это, доктор, как говорится…

Геннадий Иванович широко улыбнулся, показав, что золотой была даже часть зубов во рту.

«Еще один, у которого „так говорится“», – подумал Константин и еще раз крепко пожал руку чиновнику, уже на прощание, все-таки бог любит троицу. Вскоре его кабинет опустел.

И сразу все переменилось. Он посмотрел в потолок, его зрачки расширились, взгляд будто бы ожил, что-то взволнованно заклокотало внутри, и мысли оказались во власти приятного беспокойства.

– Ты видишь? Ты там это видишь? Я главный врач теперь! Папа, я так рад! Я тебя не подвел!

Константин почти вприпрыжку выбежал из кабинета, даже попытался изобразить улыбку на лице, и хотя все равно не вышло, но таким свободным он себя не чувствовал уже очень давно.

Ликующе добежав до буфета, он заметил, что все вокруг смотрят только на него, и на этот раз такое внимание было оправданным.

– Поздравляем вас, Константин Андреевич, бог в помощь! – пролепетала сестричка, и тут же исчезла.

– Отец вами гордился бы! – важно произнес один из кардиологов, стоявший в очереди за свежими булочками, и похлопал Константина по плечу.

Весь день на него сыпались поздравления от товарищей и коллег, некоторых из них он и видел-то впервые, но создавалось лестное впечатление, что его наконец заметили, словно он вышел из тени отца. И это чувство оказалось таким желанным, что сердце стучало быстрее, а руки слегка подрагивали.

Начало новой жизни, а вместе с тем и конец рабочего дня, Константин решил отпраздновать посещением кинотеатра. После сеанса он купил себе недорогого вина, фруктов и, слегка разбавив веселое настроение алкогольным градусом, добрел до квартиры, где сладко уснул.

Сон первый

Все вокруг звенело празднеством: торжественно падал снег, серебром накрыло плечи, а вместо зеленого лавра голову увенчали белые хлопья. Константин осмотрелся вокруг. Под ногами лежал огромный ледяной щит, и кроме этого щита, бездонного черного неба и вечного снега не было ничего. Где-то вдалеке неумолчно звенел телефон, но никто не брал трубку. Вдруг снегопад стал неторопливым и таким ленивым, что темнота вокруг разом превратилась в сплошное белое полотно. Из этого тумана внезапно выступила фигура высокого человека: большие жилистые руки, широкие плечи, облысевшая голова, и через секунду Константин узнал своего отца. Тот немного постоял отчужденно, но затем подошел ближе и показался вполне живым. Нет, Константин, конечно, понимал, что он на самом деле мертв, но это чувство почему-то словно отсырело из-за тающих на ладони снежинок.

– Ну здравствуй, сынок! – ласково произнес отец.

– Здравствуй, – ответил Константин, и ему тут же стало стыдно за это долгое и официальное «здравствуй», вместо куда более подходящего и приятного «привет».

Повисла неловкая пауза, утихли все звуки, и Константину был слышен только собственный внутренний крик. Потом оба открыли рты и произнесли что-то синхронно, но, поняв это, вновь замолчали. Они всегда начинали говорить друг с другом одновременно, невпопад.

– А знаешь, ко мне сегодня приходили люди из министерства, меня назначили главным врачом.

Снова повисла пауза.

– А ты хотел эту должность?

– Да.

– Ты считаешь себя достойным её?

– Да.

– Ты мог отказаться?

– Нет.

– Тогда, увы, – отец развел плечами и изобразил разочарование, – мне гордиться нечем.

Опустилась тишина, она настолько быстро стала пожирать саму себя, что кто-то вынужден был ее нарушить.

– Я горжусь, если ты делаешь то, чего можешь и не делать. Я горжусь, когда ты остаешься после работы с больными, горжусь, когда ты покупаешь бездомным еду, горжусь, даже когда ты просто кого-то жалеешь. Но когда ты делаешь то, что должен, я не горжусь, ибо нельзя гордиться необходимостью.

– Но мне страшно, вдруг я не справлюсь?

– А жить вообще страшно. Ты посмотри на меня: заметил, чем это обычно заканчивается?

Он улыбнулся, и стало легче. Снег прекратился, начало светать.

– Приходи еще, пожалуйста, приходи! – крикнул Константин напоследок.

Он проснулся, часы опять показывали пять утра. Больше он не уснул.