Читать книгу В инверсивной стихографике - Константин Карасёв - Страница 3

                                          подозревая

За сменой лиц чужих

Переоценку собственных достоинств —

Одни уходят, заткнуты за пояс,

Другие будто падают из рая,

Запоминаю взгляды, виды, руки

Но всё мешаю – я вам не хранитель.

Что колокольчик вешать на магните,

Что доверять мне сортировку скуки.

Но если ты увидишь в этой смеси

Зачатки костяка, эскиз опоры,

Я постараюсь сдёрнуть эти шоры,

Чтоб не застыть в никчёмности и спеси.

И

                 начав,

          сей

  опус

                             ещё не каюсь,

Но понимаю, что не надо столько

И, в нескольких значеньях, опускаюсь

До самого Кронштадского футштока.

Нас учили: не ешь перед сном!

Но

                               дождливой

     осенней порою

                    зверь

                              торопливо

Отъедается

На

          многодневном лесном.

   пиру

Зная, как будут рощи пусты

Он гребёт без разбору, по многу

И, довольный, вползает в берлогу,

Не стесняясь своей полноты.

До весны не захочется есть,

Даже снег не укроет припасы.

Спрячь своё, неотъёмное мясо

Под надёжную, тёплую шерсть!

Сон придёт постепенно, не вдруг.

Как замена полёту на юг.

                                                               я,

Всю жизнь на творческом посту

Устал глядеть в тетрадь пустую!

И руки немы, и башка

То пустозвонна, то тяжка.

Вдохновение мне, блин, нейдёт!

Испытаю свой дар винодела:

Спрячу

                       бумажный

            ворох

                                         под гнёт

И

                                     надену.

                деревенский

   рюкзак

Я пройду по далёким местам,

Где тропинку не трогал уазик,

Где

                                            как встарь,

      мак

                               дружит

             с великом

Где земля не считается грязью.

Заскрипела дремучая гать,

Завертелись грачи каруселью…

Тихо браге

                                            ждать,

                   под пологом

Созревая к благому веселью!

Повернув от колодца к пруду,

Где

                         нега

      наполнила

                                 лилею,

                 я просто иду,

Улыбаясь,

И уже ни о чём не жалею.

И

                нога

   заденет

                         ус сома,

Стоит мне срезать путь через речку.

Мне подскажет

                                          сама

                           природа

На своём непонятном наречьи.

Выпью залпом сырое яйцо,

Что придаст моему пенью тона,

Громко шикну на трёх удальцов!

И сверну потихонечку к дому.

Где, откупорив ту же тетрадь,

Но уже

                                      выйдя,

            из усталости

Я

                                      опять

                      туда же

   уставлюсь

В ожидании новых открытий.

В городе N на улице Садовой

Стоят два совершенно замечательных дома.

Какая разница между домами,

Заметит лишь тот, кто уже где-то слышал:

В доме №5 главное – фундамент,

А в доме №7 главное – крыша.

Не то, чтобы что-нибудь не было в порядке:

Строили тогда на совесть, не на жалость.

Но в пятом доме крыша так, от осадков,

А в седьмом фундамент – так, чтоб крыша держалась.

Дома́ прекрасны, даже без украшений —

Чистота пропорций, выразительность линий.

Авторы гордятся простотою решений,

И мы, краеведы, согласны с ними.

Конечно, проблем у жильцов ещё хватит,

Но так им удобно, тепло и тихо.

Разве что в пятом один жилец за теократию,

А из седьмого недавно увезли психа.

Дома́ – двух друзей, близнецов и соседей —

Но очень разных, почти два полюса,

             обязательно

Внесут

                                     в список наследия,

Причём не частями, а сверху и донизу!

А мы этой истиной

                                                умножим,

                                мудрость

И

            погру́зим

  души

– а кто и тела – в неё:

Делать всё качественно, как только можем,

И всегда понимать, что́ самое главное!

Что за тоненькая нить

Хочет землю с небом сшить?1

Чей несмазанный домкрат

Низости земли не рад?

Кто

                     машет,

      кувалдой

                                чтобы

Небо, словно крышку гроба

Намертво прибить?

Что за

                   печатный

         пресс

                                   давит,

Что за штамп

                                     ставит?

                      на землю

Как назвать мне эту дрянь,

                            это,

Липкое, густое

Что без запаха и цвета

Подбирается к ноздрям?

Мы не справимся с удушьем

Ни раздумьями, ни тушью,

Никакие отговорки

Не годятся на распорки,

Хоть болей, хоть не болей.

Небо, лей.

Это клей.

Тут не выпрыгнешь в колодец,

Чтобы вечность быть в полёте,

Не мечтайте. Это честно

Смерть – не бездна.

                     промежутки

Между нами

И любые промежутки

Место бегства, место шутки,

Не заполнятся – исчезнут.

Будет тесно.

Мы застынем слоем красок

Между лаком и левкасом.

Нас не видно, может,

                                        мы?

                                   зря

Время мчится, может, слезть?

Улыбнитесь, встаньте прямо,

Нас снимают в чём мы есть.

Набрано где-то

В сноске петитом:

Спящий одетым

Спит с аппетитом.

                        он,

Сон кипятит

       обновляя,

Явь

Не разбудите,

          набавляя.

Стресс

               уткнувшись

Пальцем

В лоб или стену,

Просто уснувший

Вольно, мгновенно,

Не своевременно,

Не по приказу,

А откровенно,

Быстро и сразу.

Правилом быта

Тем пренебрегший,

Спит как убитый

                принесший

В жертву

         перепревший,

День

           безумный.

Вечер

Спит он кромешной

            безлунной,

Ночью

Вмят неупруго,

Рухнувший массой,

Загнанный в угол

Спинки с матрасом,

Ставший запасом,

Спрятан в резерве.

Бродится квасом,

Сохнет в консервы.

Не ободряйте

Громким приветом,

Не раздевайте

Лишним советом,

Можно проветрить,

Юркнув украдкой,

Но не проверить,

Всё ли в порядке.

Если не можешь

Сдерживать зависть,

Вспомни: он тоже

Бешено занят

Вязкими снами,

           их топот,

Тяжек

Он наизнанку

Вывернет опыт.

Видя явления

В странном разрезе,

Как в оглавление

жизни залезет.

В солнечной взвеси

Пляшут пылинки,

Кто б занавесил

Штор половинки!

Страж на границе

Небыли с былью

Даст докрутиться,

Чтобы остыли,

Цепи и спицам,

Прочим железкам.

Сколько ж пылиться

Лишним довеском?

Да, он проснётся

Тоже несвежим,

Зрелое солнце

Больно порежет.

Что он, изнежен

Злою привычкой

Или издержан,

Выгорел спичкой?

Нет, он всего лишь

Сном не владеет,

                   словно

Скованный

Волей злодея.

Чуждый идее

Строгих режимов,

Мыслью и делом

Всё одержимый.

День под колёса,

Гром поражений.

Спящий проснётся,

В чём-то блаженный.

Снова в движение

         приведённый,

днём

Просит прощения,

          повреждённый.

Сном

Что же, простите,

Спавшего долго,

В смысле развития,

Ставшего долгом,

Спятить недолго,

Отдых не быстр.

Сон – самоволка,

Не дезертирство.

       пока

Еле

               уловимо,

Но выводимо вполне:

Я существую помимо

Замысла сил обо мне.

Грязи ли, плесени, крысе

Смело

                   уподобь,

          меня

Разве что суетной рыси

Я предпочёл бы галоп.

Да, наконец-то пора знать:

             когда-то давно

Кем-то

Я был посчитан как разность,

Пропуск, обрезок, окно.

Словно в задачке с бассейном

Что-то, застряв, не стекло.

Держит с

                                   кисейным

               упорством

                      стекло.

Раму руины

Так согревает железо,

     так

                             янтарь,

            проводит

Ток

То, что толпе бесполезно

Мне одному через край.

Да, я доволен, однако,

Долей, что дали, деля.

Точность до третьего знака,

Не отличить от нуля.

Как странно всё сыгралось

Среди военных бурь:

Надеть доспехи – храбрость,

А не надеть их – дурь.

И потеснят излишком

Кому себя не жаль

Как лёгкое ружьишко

Тяжёлую пищаль.

Но выстоит при штурме

Не замка грузный лоб,

А стройность Winkelturm’а

И земляной окоп.

И был солдат упрям,

Но мир делить царям.

В жизнь мою тверёзую,

наивны и прытки,

проникают розовые

открытки.

В этом безобразии,

в тиши и глади

происходят разовые

объятия.

И у самого порога

моей ветхой будки

цветут недотрога

и незабудки.

Между зубчатых колёс

моей головы

застревают клочья волос

и жёсткой райской травы.2

Без боли и стыда —

ни туда, ни сюда.

Но пусть будут прерваны

лишние оглядки,

рвущие меня пополам.

Вперёд! Голыми нервами,

душой в пятках,

по битым зеркалам.