Читать книгу Господин Дадли приезжает в Москву - Константин Кузьмин - Страница 3

Следующий день в нашем плане был отведен под посещение Бородинской панорамы. После неприятного происшествия в «Зарядье» осмотр маленького симпатичного музея казался идеальным способом расслабиться и вернуть приятное расположение духа. Чтобы не стоять в пробках, Григорий предложил отправиться туда на метро. Мы с Юлей предпочли комфорт скорости и проголосовали против. Господин Дадли скромно воздержался. По законам демократии все уселись в мою машину – не такую просторную, но с работающим кондиционером. Путешествие из гостиницы до музея не должно было занять много времени. Однако, прокатившись с ветерком по улицам Замоскворечья, мы уперлись в длинную очередь желающих перебраться на другой берег реки.

Поездка по Москве на машине – это прекрасный способ перебраться в другую часть города, если время прибытия к цели не имеет для вас никакого значения. Хотя эта неопределенность и раздражает московских автовладельцев, она никоим образом не мешает им ежедневно садиться за руль, чтобы лично поучаствовать в очередном транспортном коллапсе.

Прочитав в школе повесть Короленко «Дети подземелья» и проплакав до утра над трагической судьбой девочки Маруси, москвичи твердо уяснили, что единственный шанс выжить в каменных джунглях – это как можно быстрее выбраться из подземки и пересесть в салон собственного автомобиля. Подогнав кресло под складки туловища и установив климат-контроль на комфортную температуру, они мертвой хваткой вцепляются в руль, готовые умереть, нежели отправиться обратно в подземную страну лузеров и пенсионеров.

Надо признать, что для такой реакции есть все основания. Темные силы зла, захватившие транспортный департамент мэрии, объявили своей миссией подготовку города к концу света и прибытию четырех всадников апокалипсиса, которые, по последним данным, пересели с лошадей на велосипеды.

Чтобы обеспечить достойный прием двухколесной делегации, мэрия объявила войну автомобилям в надежде сослать их владельцев в метро. Деньги, полученные через транспортный налог, коварно пустили на строительство велодорожек. А когда налогов стало не хватать, город обложили платными парковками и обвешали, как новогоднюю елку, камерами для фиксации нарушений. Поистине дьявольская хитрость заключалась в том, чтобы сделать город непригодным для личного транспорта за счет самих же автовладельцев.

За большими проектами градоначальники не забывали о мелких пакостях, призванных нанести моральных ущерб и унизить противника. Одну полосу движения нагло отобрали в пользу общественного транспорта. Мотоциклистов отправили в междурядье сбивать зеркала стоящих в пробке машин. Водителей поливалок попросили мыть асфальт в любую погоду, выстраиваясь в шеренгу и не давая ни малейшего шанса себя обогнать. Снегоуборщикам дополнительных инструкций не понадобилось: они давно знают, что мужчинам их профессии в критические дни лучше остаться дома.

Однако москвичи не были бы москвичами, если бы сдались без боя. Загрузив в телефон приложение для оплаты парковки, они стойко плелись за поливалками, пропускали мотоциклистов и съезжали на полосу общественного транспорта только через прерывистую линию для поворота направо.

Видя, что дороги по-прежнему загружены, мэрия перестала миндальничать: попросила строителей завязать с точечным ремонтом и перерыть к чертовой матери весь город. На следующий день значительная часть населения среднеазиатских республик переехала в Москву. Вооружившись инструментами для разрушения асфальта, они начали весело стучать по дорогам, строя Москву, удобную для жизни, и радуя семью регулярными денежными переводами.

К счастью, информация о конце света пока не подтвердилась: ни всадников, ни велосипедистов из потустороннего мира в столице замечено не было. Однако мэрия не теряет надежды их увидеть и уже несколько лет держит город в перекопанном состоянии. Даже если посланники ада не смогут с комфортом прокатиться на велике, они как минимум почувствуют себя как дома.

Мой университетский приятель Виталий стал одной из первых жертв московского апокалиптического урбанизма. Пробки он не переносил на дух: каждое утро вместо прогноза погоды проверял дорожную ситуацию, чтобы сберечь время и нервы.

Старт программы благоустройства превратил разумную привычку в навязчивую потребность. Находясь за рулем, Виталий ни на секунду не оставлял в покое телефон, требуя от сервисов навигации оправдать свое предназначение и проложить путь в объезд пробок. Услышав сообщение «Обнаружен более быстрый маршрут», он без колебаний принимал предложение девушки-робота и крутил руль в сторону обещанного счастья. Попав в ловушку, снова и снова перестраивал маршрут, проклиная женщин, искусственный интеллект, дорожных рабочих и водителей, которым приспичило выбрать ту же дорогу.

Злоупотребление телефоном не могло пройти безнаказанно: в один прекрасный день мой приятель загляделся и не успел затормозить перед зоной ремонта. Ответственность за аварию возложил на рабочих и, отправив машину в сервис, решил нанести ответный удар.

Мама Виталия была учительницей химии. Когда-то давно в качестве забавного эксперимента она показала ему, как за пять минут сделать дымовую шашку из газеты и куска хозяйственного мыла. Набив карманы самодельной пиротехникой, он вышел на улицу, чтобы собственноручно положить конец творящемуся беспределу.

Тактика была простой, но эффективной: подойдя к раскопкам, он поджигал бумажный ком и с криком: «Граната! Ложись!» – бросал в место скопления противника. После этого с удовольствием наблюдал, как оранжевые жилеты бросали технику и в панике разбегались из траншей. Через несколько дней новости о диверсиях просочились в СМИ – полиция возбудила дело. Возмущенные прорабы пошли дальше: пообещали закатать террориста в бетон и уложить в фундамент обновленной Москвы.

Спас от неминуемого возмездия звонок из автосервиса. К сожалению, возвращение за руль облегчения не принесло: Виталий свалился в полную безысходность. В технологиях разочаровался: снес навигаторы и решил полагаться только на то, что видит собственными глазами. Заметив затор, матерился, как отставной прапорщик, и сворачивал в первый попавшийся переулок в поисках объезда. Наткнувшись на новое препятствие, упрямо повторял маневр, удаляясь все дальше и дальше от цели. Однажды, пытаясь проехать с Тверской в Сокольники, он умудрился за два часа хаотических перемещений попасть в пробку на въезд в город по Варшавскому шоссе.

После этого жена Виталия забила тревогу: угрожая разводом, отправила на медицинское обследование. Тесты выявили не встречавшееся ранее психическое расстройство, которое предварительно назвали острой прогрессирующей пробкофобией. В качестве лечения прописали неделю в стационаре. По выписке – продать машину и пересесть на мотоцикл.

Заехав в больницу, я нашел своего друга в состоянии беспокойного сна. Напичканный таблетками, он ворочался с бока на бок и что-то бормотал. Разобрать удалось только предупреждение о десяти баллах на МКАДе и одну часто повторяющуюся фразу: «Боже мой, зачем? Зачем весь город сразу?»

Эта история пришлась как нельзя кстати, пока мы стояли в пробке на Большом Каменном мосту.

– Отошел в результате? – поинтересовался господин Дадли.

– Когда пересел на мотоцикл, полегчало. Но сейчас снова в больнице: ногу сломал.

– То одно, то другое! – вздохнула Юля.

– На трамвайных путях поскользнулся, – объяснил я.

– После дождя – как лед, – заметил Григорий.

– Вот и он о том же! Говорит, мэрия специально рельсы поливает, чтобы мотоциклисты падали. В общем, жена боится рецидива.

– Пока окончательно не свихнулся, надо возвращаться в метро, – посоветовал Григорий. – И нам бы туда – для профилактики.

К счастью, после моста поток пошел живее. Забыв о пробках, мы переключились на культурную программу.

– Значит, сегодня погружаемся в историю? – спросил господин Дадли, после чего процитировал начальные строчки знаменитого стихотворения Лермонтова.

Юля похвалила его за отличную подготовку. Сама она в Бородинской панораме была только один раз на экскурсии, организованной школьным учителем. Единственным воспоминанием было то, как одноклассники носились друг за другом по кругу с криками: «Постой-ка, брат мусью».

– История всегда была любимым предметом, – с ностальгией в голосе поделилась она. – Не надо ни считать, ни чертить, ни правила учить. Читай себе и пересказывай – сплошное удовольствие!

– Чистой воды лженаука, – скривился Григорий, – почище астрологии будет. Те хоть людей развлекают, а историки – просто ангажированные лицемеры. Что вчера произошло, никто понять не может, а эти шарлатаны, обсуждают с умным видом, кто там, что и почему в пятнадцатом веке сделал.

Скептическое отношение Григория к науке о прошлом проявилось не вчера. В юности он попал в книгу рекордов школы как автор самого короткого сочинения в ее истории. Получив задание написать эссе на тему «Иван Грозный – тиран или реформатор?», он потратил на поиск ответа без малого три четверти часа. Перед самым звонком вывел под заголовком одну короткую, но емкую фразу – «Я не знаю». Ни искренность, ни лаконичность преподаватели не оценили. После родительского собрания Григорий окончательно потерял интерес к гуманитарным дисциплинам и сделал выбор в пользу точных наук.

– Говорят, кто не знает прошлого, не имеет будущего, – философски заметил господин Дадли.

– Они же и говорят: цену себе набивают, – продолжил наезд на историков Григорий. – Мало того, что не знают ни черта, еще и предлагают из этой ахинеи уроки на будущее извлекать. И все им поддакивают, как идиоты.

– Какие-то вещи наверняка остаются неизменными, – осторожно возразила Юля.

– Какое это имеет имеет значение, если вокруг все поменялось? Как можно ожидать, что результат от действий будет прежним, если контекст другой? Это же просто бред какой-то! Если завтра французы нападут, опять им Москву отдавать, что ли? Или больше не полезут, потому что двести лет назад задницы тут отморозили?

– А если бы через пару лет напали? – засмеялся Роберт. – Пригодилась бы информация?

– В таком случае, пожалуй, да, – нехотя признал Григорий.

После небольшого раздумья проявил объективность и согласился увеличить срок службы исторических фактов до десяти лет.

Вскоре справа от нас показалось здание Бородинской панорамы. Парковочное место нашлось неподалеку. Оплатив аренду городского асфальта через мобильное приложение, мы бодро направились к центральному входу.

Как только зашли в музей, я понял, что одной картиной дело не ограничится: путь к панораме пролегал через залы с полотнами стандартного размера и предметами обихода. Вдоль стен стояли фигуры солдат в полном обмундировании. Мы осмотрели экспозицию, пытаясь проникнуться духом эпохи и запомнить ключевые факты о сражении, его предыстории и последствиях.

К сожалению, использовать экскурсии для расширения кругозора у меня не выходит: новая информация вылетает из головы сразу по выходу из музея. Тем не менее я внимательно прочитал все таблички: эрудитом не стану, но, возможно, смогу сделать пару умных комментариев у панорамы.

В одном из залов мы прошли мимо группы кукольных солдат человеческого роста. Большинство из них находилось за стеклянным ограждением. Одна фигура стояла снаружи, как будто присматривая за остальными. «Наверное, забирают на реставрацию», – подумал я. Огляделся по сторонам – рядом никого из работников музея не было. Удержаться от соблазна потрогать экспонат не получилось. Подошел к фигуре сзади и тихонько шлепнул пониже спины: «Часовой! Доложить обстановку!»

Еще не завершив фразу, по упругой мягкости тела понял, что трогать его не стоило. В следующую секунду фигура резко развернулась. На меня уставилось круглое розовощекое и крайне разгневанное лицо гусара российской армии. Пышные усы развевались по сторонам, а оскорбленный взгляд обещал немедленную смерть или, в лучшем случае, пулю на дуэли завтрашним утром.

– Простите ради бога! – промямлил я, пятясь назад. – Думал… что экспонат.

Извинение прозвучало искренне – лицо гусара смягчилось, и он громко рассмеялся:

– Значит, с нарядом все в порядке!

– Не знал, что военная форма тебя заводит, – раздался сзади голос Григория. – Куклу бы купил. Нельзя же прямо в музее к людям приставать.

– Очень смешно! – саркастически ответил я, понимая, что этот эпизод в красочном пересказе Григория будет преследовать меня всю жизнь.

Гусар принял ремарку на свой счет:

– Смешно? – забыв о достигнутом перемирии, он грозно посмотрел мне в глаза: – Такие ошибки смывают кровью! Приказываю вам тотчас отправиться на защиту Шевардинского редута под начало генерал-лейтенанта Горчакова!

– Какого редута? – ошарашенно спросил я.

– Шевардинского. Вы что, панораму не видели еще?

– Как раз туда идем.

Гусар подмигнул правым глазом и разразился громким смехом:

– Да не волнуйтесь: шучу я! Перепутали человека с куклой – с кем не бывает? Если хотите, для меня это комплимент: достиг, так сказать, исторической достоверности. Полностью готов к реконструкции!

– Будете участвовать в Бородинском сражении? – проявил интерес господин Дадли.

– Каждый год участвую, – гордо ответил гусар, – и в сентябре поеду. Я, между прочим, в этот раз один из организаторов. Работы побольше, конечно, но есть и привилегии. Вот приехал как раз роль себе подобрать, обмундирование примерить.

– Как любопытно! – вступила в разговор Юля. – Выбрали уже, кого изображать будете?

Он расправил плечи:

– Да вот думаю, не замахнуться ли на самого Петра Ивановича.

– На Багратиона, что ли? – спросил я.

Знакомство с информационными стендами прошло не зря: гусар наградил меня уважительным взглядом:

– На него самого. Прошлогодний Багратион с лошади неудачно приземлился: до сих пор ногу разрабатывает. В этом году, хитрюга, раненым в лазарет идет – медсестер кадрить будет. Там у нас, скажу вам, девчонки одна другой краше!

– Как бы хотелось поучаствовать в реконструкции! – мечтательно произнес господин Дадли.

– Так приезжайте, мы новобранцам всегда рады, – дружелюбно предложил гусар. – Генеральскую должность не обещаю, но какое-нибудь теплое местечко подыщем. В батарее Раевского, например. Снаряды подносить можете?

Роберт поблагодарил за доверие, потом объяснил, что в Москву приехал ненадолго.

– Эх, жалко! – огорчился гусар. – Что-то мне подсказывает, что из вас вышел бы отличный артиллерист.

– Солдат познается в бою, – скромно ответил Роберт. – Возможно, съезжу дома на реконструкцию битвы при Гастингсе.

– Так вы из Англии? – удивился гусар. – Никогда не встречал иностранцев, которые так по-русски шпарят. А знаете что? – сказал он после небольшого раздумья. – Если уж издалека приехали, давайте я вам в качестве презента небольшую реконструкцию прямо здесь организую.

– Это как? – удивился господин Дадли.

– Лошадей и артиллерию, понятно, не соберем, а вот с обмундированием проблем нет! Выбирайте хоть пехоту, хоть гренадеров, хоть егерей. Приоденетесь – и наверх, панораму смотреть. Будет вам полное погружение!

– Как-то… неудобно, – замялся Роберт.

По выражению лица было понятно, что предложение его заинтересовало. Юля не возражала:

– Почему бы нет? Фотографии получатся замечательные!

– Тогда за мной! – скомандовал гусар и резво направился к выходу из зала.

Господин Дадли и Юля пристроились за ним, мы с Григорием – чуть позади в арьергарде. Бросив взгляд на друга, большого энтузиазма по поводу предстоящего маскарада я не заметил. Справедливости ради надо сказать, что даже в счастливые моменты лицо Григория сохраняет определенную долю скептицизма, как будто в следующие пять минут он ожидает порцию неприятных новостей.

– Что-то не так?

Он ответил, что пока все в порядке, но расслабляться не стоит: все реконструкторы, по его мнению, люди более или менее сумасшедшие, и держаться от них надо подальше.

– Скажи мне, Дима, какой нормальный человек будет каждый год надевать доспехи и воевать с французами в Подмосковье?

Я предложил ему глянуть в зеркало, прежде чем высмеивать других:

– Некоторые до утра в танки играют. Их ты больными не считаешь?

Григорий удивился, что я не вижу разницы между высокотехнологичным продуктом и деревенским спектаклем, у которого есть только одно достоинство: по окончании вся массовка может хорошенько накатить прямо на поле боя.

– Еще один способ оставить жену дома и напиться с друзьями, – объяснил он. – Такой же, как рыбалка. Только вместо улова обмывают славу русского оружия. По поводу рыбы жена скандал может устроить, а против героев Бородина уже не попрешь: непатриотично.

Я усомнился, что употребление алкоголя было единственной мотивацией реконструкторов:

– Наверняка среди них есть настоящие любители истории.

Григорий понизил голос:

– Этих надо опасаться больше всего. Откуда, думаешь, столько Наполеонов по сумасшедшим домам сидит?

Мне показалось, что с такими теориями вполне можно претендовать на место в соседней палате.

– Не надо принимать осторожность за паранойю, – сказал мой друг и призвал сохранять бдительность, пока кандидат в Багратионы находится неподалеку.

В следующем зале гусар остановился перед дверью с надписью «Только для персонала»:

– Кто еще будет участвовать?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – ответил Григорий и строго посмотрел в мою сторону.