Читать книгу Марионеточные души - Константин Кузняков - Страница 3

Проснувшись утром, Колин почувствовал тупую жуткую боль в голове. Два дня он пролежал в небытии, в полусонном состоянии рассуждал о волнующих его вещах. В желудке урчало, но на все эти проблемы он смотрел свысока, надменно, словно их не существует. В углу лежал позавчерашний бутерброд с кусочком сыра, объеденным с одной стороны. Посмотрев на него, он, не задумываясь, проглотил завтрак, словно наживку, и немного поднялся, чтобы отряхнуться от крошек и выйти на улицу.

Легкий туман застилал дорогу на мили вокруг. Безжизненность улиц раздражала глаза, так как обычно на этом проспекте проходили толпы народа, галдя на тошнотворные темы, рассуждая как фитопланктоны – ни о чем. Потерев глаза, опрокинув волосы на правый бок, он направился к ларьку, в котором можно было недорого купить еды. В шести карманах он смог нарыть сто двадцать единиц денег. Их, к сожалению, хватило только на некачественный хлеб, триста грамм соевой колбасы и бутыль воды. После покупки он вернулся в дом и закутал продукты в полотенце, чтобы мыши и другие грызуны не разбомбили всю еду. Конечно, Колину не жалко отдать немного еды крысам, но урок он запомнил надолго – грызуны переносят заразу. Позволить себе заболеть ещё раз – значит голодать две недели. Убрав всю еду в импровизированный холодильник, он направился обратно к двери. Ветру удалось поднять его губы, слепив из этого улыбку. Ему нравились потоки воздуха, которые давали почувствовать, как улетают бактерии с его ушей, носа, губ, рук, отмирая с мизерными кусочками кожи.

Работал он день через два. Когда наступала его смена, то он приходил на час раньше, чтобы хоть немного прибраться и смыть грязь с волос. Раз в неделю он ходил в баню, что находилась в трех кварталах от его жилья. Однажды он не мылся месяц, из-за чего на всем теле появилось множество прыщей, доходящих до размеров небольшого вулкана, а потом еще и холера настигла его. И после этого его осенило, что мыться надо раз в неделю, ибо никто его не спасает от запредельных мучений.

За двадцать минут, словно по таймеру, он дошел до кафе, где посмотрел на дверь, на которой уже не висел замок. Нога владельца никогда не переступала порог заведения, словно хозяин был вымышленный и жил только на бумаге. Колин ни разу не видел его лично, не пожимал ему руку в знак признательности. Хотя было за что сказать «спасибо».

Выполнив повседневные дела в кафе, он присел за столик, стоявший у окна, чтобы насладиться пустотой улиц. Колин вспоминал, как в детстве посетил фильм-вестерн. Отчетливо помнил название – «Великолепная семерка». Перед его глазами встала удивительная картина: серый туман застилал мелких людей, солнце боролось с мглой, пробиваясь лучиками к носу Колина, магазинный пакет перелетал через улицу, словно перекати-поле, только чуточку помедленнее, ближайший светофор наполнял улицу насыщенным зеленым или красным цветом. Колину нравилось наблюдать, как бежит или стоит человечек. Человечку можно придумать любое имя, любую работу – даже без опыта он может быть и писателем, и полицейским, и пожарным. Всем – и одновременно никем. Остальная картина была умело скрыта за серыми тонами. Насытившись зрительно, он ждал, пока придет повар. Их кормили два раза в день, отчего можно было позволить себе не готовить. Наваристая похлебка с кусочком хлеба или каша полностью подавляли чувство голода, даже если он не ел два или три дня.

Уснув у окошка, он проснулся от стука в дверь. Кто-то незнакомый бил в дверь волосатым кулаком. Долго притворявшись мертвым, Бёрг потянулся, убрал со щеки крошки и подошел к стеклянной двери. Нежно потерев стекло, он узнал видимые черты лица. Повар наконец-то пришел. Небольшая улыбка воцарилась на лице Колина, говорившая: «Еда».

Колин перевернул замок в другое положение, что позволило открыть дверь, и сказал: – Здравствуй, Пол, чего пришел?

Затуманенные глаза обежали ресторан и уставились на худенького человека.

– Опять твоя морда. Голодный? – обыденным тоном, не смотря на Колина, сказал Пол.

– Не отказался бы от чашечки горячего супа.

– Жди, скоро будет. Гертруда когда придет? Не знаешь? Ни черта ты не знаешь, – грубо, подавляя эмоции, договорил и ушел крупный мужчина средних лет.

Пол – повар, который работает каждый день в этом забытом Богом месте. Крупный, с брюшком, он стремился скрыться на кухне, которая по праву может называться его. За плитой он проводил целые сутки, кажется, что работа ему нравилась, хотя по низко опущенным бровям так легко не скажешь. Волос вообще нет, лысая голова блестит на солнце, а глаза впитывают солнечные лучи, словно всеми силами он пытается привлечь внимание. Надев фартук, умывшись в обезображенном умывальнике, он зажег синеватый огонь и приступил к приготовлению очередного шедевра. Нашинковал овощи, поставив на плиту кастрюлю и посолив перед этим воду, он направился обмолвиться словами с нелюбимым официантом.

– Эй, давно с тобой не виделись. Как жизнь?

– Бьет ключом, – огрызнувшись, явно не желая говорить, ответил Колин.

– Волосы помой, а то невозможно смотреть на тебя, или можно сбрить их, только позови.

– Не тревожь меня.

Вздохнув и выдохнув всем запасом воздуха, повар ушел расстроенный, напоследок сказав: – Суп сегодня с капустой и картошкой. Жди, – развернувшись, Пол последовал в свою обитель.

Общение не складывалось. За годы они ни разу нормально не поговорили, хотя стремление к душевным разговорам у Пола было, несмотря на его невзрачный и отягощенный заботами вид.

Многолетний опыт работы позволял ему готовить по-настоящему изысканные блюда, которые с легкостью могли бы сравниться с шедеврами шеф-поваров более успешных заведений. Суп готовился полчаса, попробовав его, повар оценил и преподнес к столу. Бёрг взбодрился, отпрянул от окна и с усердием приступил к поеданию шедевра. Неаккуратно ложка ходила ото рта к тарелке, повторяя одни и те же действия много раз.

– Вот, кто действительно ценит мой труд! А эти проходимцы даже не поблагодарят за хорошо проделанную работу. Ты слышал от них хоть слово благодарности, раз чаевые они не собираются оставлять?

– Нет, – задумавшись, ответил Колин, ему явно было не до разговоров.

– Оставь тарелку, я помою.

День был тихим. Клиенты не торопились заходить, хотя время перевалило за полдень. Гертруды тоже не было, хотя она редко опаздывала. В этот день она особо не требовалась – клиентов ноль. Сидя у окна, попивая чай, Колин заметил фигуру, бежавшую к ним в заведение. Он сразу узнал в девушке Гертруду.

Запыхавшись, она влетела как метеорит и воскликнула: – Простуженные на всю голову!

Пол, потянувшись на звук, увидел облитую официантку и сказал: – Что с тобой стряслось?

– Мальчики пробежали и облили меня.

– За что?

– Сама понять не могу, то ли они стены обливали, то ли еще что.

– Странно. Кому надо стены обливать?

– Я тем же вопросом задаюсь. Успела одного по дороге под зад ударить, будет знать, как проказничать.

Переодевшись в подсобке, ей захотелось поговорить. Жизнь, как я думаю, вы догадались, у нее тяжелая. Нерадивый муж как будто не замечал свою жену, которая от столь малого внимания перестала за собой ухаживать. А какой она красавицей была, когда только пришла в кафе. Пол отчетливо помнит и постоянно, во время разговоров, ссылается на это и говорит: «Гер, ты же вообще перестала за собой следить! Помнишь, как только ты пришла, сразу понимая, что заведение не самое лучшее, то поставила меня на место, когда я подошел с тобой поговорить, выпячивая свой пузатый живот. А я помню, как твои шелковистые белые волосы скользили по твоим плечам, словно весенние ручейки проснулись после зимней спячки, а глаза, как я люблю их подчеркивать в твоей внешности, сияли лучиками, даже мое лицо начало их принимать. Ты как с обложки сошла, а где сейчас былой задор?»

После этих слов она медленно к нему подходила, обдумывая постепенно слово за словом, и тяжело ударяла его по щеке. Жест говорил, что «она еще красивая». Гертруда считала, что Пол давно списал ее как ненужный хлам, хотя она единственная, кто притягивала новых людей в заведение. Да, она была неухожена с момента рождения сына, в этом виноват муж – бездельник. Вот Пол, если бы она вышла за него замуж, когда была еще свободна, замечал бы ее красоту, заботу, так как он, к ее удивлению, оказался нежным и чутким, замечавшим все прелести ее тела. Просто он преподнести не мог то, как он восхищается ее внешностью, в особенности приподнятым носом. Оказалось, что и он – несчастлив, и она – скуднее с каждым днем.

– Эти мальчишки совсем взбесились. Каждый месяц их становится все больше и больше. Они разукрашивают стены, виляя своими хиленькими пальчиками по зданиям. Вы замечали, что они рисуют маркерами, но на стенах ничего не появляется. Видели такое?

– Да, – донесся с кухни радостный голос. Пол всегда готов был перекинуться словами с подругой.

– А я вот и не могу понять, откуда у них такие карандаши? Я пыталась забрать один экземпляр, но меня бортанули сразу же, как я к ним приблизилась для того, чтобы спросить, зачем они портят стены, а они умело: «Мы даже ничего не рисуем, так, балуемся». – Гертруда очень любила общаться, как и всякая девушка. А с детьми – не могла удержаться. С кем-то даже делилась конфетами, когда шла домой. Когда она на выходных уезжала в другой город, то не видела ровным счетом ни одного парнишку. Их как будто не стало в округе – сбежали. А тем временем мальчишки то и дело пробегали около кафе, рисуя по ним что-то напоминавшее круг с палочкой.

– А еще вы замечали их движения, когда они маркерами по стенам водят, словно рисуют круг и перечеркивают его.

Как только пришла Гертруда, народ повалил. Магия или что еще?

– Пару бутербродов, суп овощной и салат с курицей, – выкрикнул грубиян, не дождавшись пока подойдет официант, словно всегда обедает в одном и том же месте.

– Пол, ты слышал этих пожилых людей.

– Пожилых? – не унимался посетитель, явно задетый за живое.

– Видимо, ты готов умереть. Засиделся уже в этом мире, скучно тебе, я вижу.

Мужчина сразу замолчал, осознавши свой промах. Обед был принесен через тридцать минут. Мальчики пробурчали: «Спа…сибо!»

Пришли еще около шести посетителей, после чего Гертруда решила покушать.

– Пол, хочу есть!

– Хорошо, сейчас подогрею.

Когда Гертруда несла обед к столику, стоявшему близко к двери, то вбежал мальчик, с маркером в руке, и сбил официантку, испачкав последнее платье, которое у нее было с собой. Ребенок, не заметивший девушку, как можно быстрее пробежал через каждый столик, нарисовав на них все тот же таинственный знак, и убежал восвояси.

– Чертовы дети! Чем они занимаются?

– Играют, – ответил Пол.

– Раздражают. Мне не в чем ходить, все вещи испачкали мне. Мне надо домой, я вам не сильно нужна?

– Нет, можешь идти, – безрадостно ответил Колин, понимая, что она обращается к нему. – Встретимся через два дня, пока.

Доработав смену до конца, Колин, с поникшей головой, шел домой, не замечая никого вокруг. Временами пролетали пакеты, пробегали крысы, но ничего для Колина не менялось вокруг. Все тот же закоулок, в котором пахло протухшими яйцами. Одновременно с тем, когда он поворачивал, тот же мальчишка задел его по плечу, отчего Колин пошатнулся и упал, при этом удержавшись на одной ноге, словно цапля. Колин встрепенулся, для того чтобы поглядеть на человека, который уже чертил знакомый круг на стене. Неудержавшись от того, чтобы не спросить, он задал вопрос: – Чего вы все летаете под ногами, как мухи?

– Мы выполняем работу, – ответил и убежал восвояси черноволосый мальчик.

А Колин так и остался стоять на месте, ибо ничего не понимал. Он вспоминал, где раньше мог встретить этот символ, что-то знакомое в детстве маячило на страницах книг. Он шел медленнее, чем обычно, и задавался одним и тем же вопросом, издавая эмоции, похожие на те, когда случайно забываешь выключить утюг в доме.

Немного ускорившись, он побежал, глядя по сторонам, в надежде заметить знаки. Колин все-таки видел что-то инородное на стенах, и из-за этого он уже через пять минут был дома, рассматривая единственную книгу, которая у него имелась.

– Как давно я к тебе не прикасался, книга. – Название «Криптография» стерлось. – Скорее всего, это все безумная идея моего мозга – найти смысл в знаках и символах, которые подсовывает мне судьба. Я же пытался все детство в этом разобраться, строил разные системы, которые мне совершенно не помогали. К чему все? Муки, страдания по далеким мечтам, виднеющимся вдали, когда ни черта нет перед носом, перед руками, которые, как разварившаяся лапша, не выполняют своих обязательных функций. Зачем давать надежду в то, что стоит за тридцатью тяжеленными стенами, которые опустить дано только Гераклу или чудовищу, сильнее его порядком.

Цифры, наполнявшие книгу, пробегали перед глазами, забываясь в голове, словно ничего не знача. Для обычного человека, изучающего другие науки, – да, но для Колина – это целый мир. Возможно, для многих это глупая цель – разбираться в символах, но если посмотреть на то, что мы ставим в приоритете, то его желания и мысли не такие уж и плохие. Главное, чтобы у него было то, что его заставляло бы жить, вскипая от трудностей, недопонимания и других бытовых забот, сопровождающих нас по пути в магазин, на работу, на каторгу.

– Я что-то нашел: надпись, которую оставил мне Луис. «Извини! Храни ее. CaCO₃», – слова изображены в перечеркнутом кружке.

Мысли закипели, словно вода дошла до ста градусов: «Так, теперь все сходится! К этому, безусловно, причастен Майор! Быть может, связаться пытается».

– Мы с ним не виделись двадцать, а то и больше лет – сейчас уже не посчитаю. К черту я ему сдался? Денег у него полно, раз он готов ими сорить на то, чтобы со мной связаться. Другой человек не мог придумать краску, которая бы не была заметна, а как ее увидеть? Что еще за формула CaCO₃ ? Понять не могу. Спустя двадцать лет я только сейчас начал обдумывать его поступки. Дело в том, что он с самого раннего детства полюбил химические формулы, начитавшись ими на этикетках, составах баллончиков и в других местах. Так чего он ко мне приставал со своим вниманием, если понимал, что я нашел науку, которая будет мне нравиться так же сильно, как ему – химия, – подумав еще минуту, он выдвинул гениальную идею. – Он – балда?

Над каким вопросом можно думать два дня? О смысле жизни? Он у всех разный. Секунда – и я ответил на вопрос, мучивший великие умы годами, а меня – губителя русской литературы – секунды. А вы попробуйте докопаться до человеческой сути, когда человек идет на преступления или просто обманывает – это ведь намного сложнее. Науку в честь этого придумали – психология. А вот науку – смысл жизни, еще не придумали. Кому она нужна, если можно всего лишь жить, любить, учиться? А можно вообще не размышлять, тогда тексты великих писателей сжались бы до размеров детской книжечки. Можно, да, но мы ведь не такие простенькие, чтобы отказываться от мысли поумничать, позанудствовать, словно ни о чем больше не можем поговорить, как о мировых проблемах. Наша жизнь ярче, чем возможные ответы на интересующих многих вопросы, такие как: «В чем смысл жизни?», «Где брать деньги?», «Что же надеть?», «Как правильно бездельничать?», «Если родился мальчик, то к чему это?» В этом случае вопрос: «Он – балда?» – актуален, как никогда.

Как всегда, Колин валялся в небытии два дня, размышляя над глупейшим вопросом, который только мог прийти в голову взрослого человека. А что? Решение этого вопроса кроется в самом вопросе. Да, Луис – балда, который вообще непонятно, почему действовал так. Колин поставил задачу: спросить старого друга при первой же встрече. А сейчас надо было идти на работу. Цель установлена, сэр!

«Не выходи на улицу, – кричало спальное место, – полежи со мной еще немного, я ведь настолько теплая и приятная, что все твои мысли уложатся рядом. Я их даже убаюкаю, спою песенку о волчонке или о маленькой девчонке». Дети начали пробегать уже и у его дома, размахивая жирными пальчиками. Толстый мальчик приблизился к жилищу, постучал в дверь, когда он только выходил, начертил «таинственный» символ, скрывавший в себе все загадки мироздания, а потом провел жирной рукой по нему, чтобы оставить поверхность наполированной.

Нужный час подошел. На дороге расстилался красный ковер, по которому поплыл Колин навстречу приключениям. Какая-то приевшаяся мысль вела его вперед, затуманив депрессию, выставив на первый план решение проблемы, которая прояснилась день назад. Надо найти Луиса. Иначе жизнь не жизнь, а депрессия не лучшее средство, чтобы оставаться человеком.

Повар пришел раньше, чем Колин пробежал через закоулки. Когда он вошел, то почувствовал приятных запах – Пол готовил завтрак.

– Эй, – поприветствовал Колин друга, – ты чего так рано? Нам открываться через час.

– Я кое-что узнал об этих символах.

– Да, а ради чего ты узнавал эту информацию?

– Ну, вы говорили на эту тему, – немного увиливая, чтобы случайно не раскрыть все свои мысли, ответил Пол, – Гертруда о детях разговаривала, а я поймал одного и на месте расспросил. Что да как?

Неожиданно ворвалась женщина, тоже явно хотевшая доложить новость.

Пыхтя, она начала рассказ: – Привет, мальчики, ждала, когда же начнется работа, и бежала ради этого сломя голову. Такое узнала, не поверите. Поймала паренька, который заляпал стальную дверь в мой дом. Позвала на чай, чтобы расспросить, а он доложил все, что знал. Оказывается, что его наняли мужчины, стоявшие на окраине города. Они предлагали каждому мальчишке по сто пятьдесят единиц денег за небольшую услугу, а также всякому, кто прибежал, дал удивительный маркер, но с одним условием – они повсюду будут рисовать круг и перечеркивать его, а потом убегать.

– О, а я тоже самое узнал, ты меня опередила.

– Так, ребята, я не знаю, что вы задумали, но к чему все это? Вы решили детективами побыть?

– Нет, – вяло произнес, зевнув в конце, Пол.

– Нет, – лениво ответила Гертруда, в глазах которой горело чувство, неизвестное Колину.

– С чего вы взяли, что вам по силам раскрыть тайну символа?

– Да, черт тебя возьми, к чему ты тут распинаешься? Я всего лишь хочу отдохнуть от мужа и работы! Если не хочешь с нами провести расследование, то, ей-богу, уйди прочь.

– Да, уйди прочь, – подытожил Пол, глядя на Гертруду во все глазища.

– Не мешаю я вам, – сказал Колин и отстранился.

Колин смотрел за действиями друзей, не выражая никаких эмоций. Казалось, что ему нет дела до этого, но в душе давно загорелось пламя, способное разбудить любую уснувшую душу, словно медведя после спячки.

– Так, смотри, вот здесь стоят два мужика, раздающие маркеры, можем нагрянуть и напрячь их, – указывал Пол на какое-то место на карте.

– Да, но лучше пролистать все книги, в которых описываются символы, и найти нужный нам ответ.

– Быстрее будет, если все узнаем у мужиков.

– Возможно, но ты не учел, что у них много денег, а значит, и ствол есть!

– Ты видела мои мускулы, – напрягаясь изо всех сил, пытливо доказывал своё мнение Пол.

– Да, впечатляют, но пистолету ты ничего с помощью них не докажешь.

– Докажу, что я сильнее любого мужика, стоявшего за всем этим делом, – пытался проиллюстрировать Пол свое превосходство, в основном для того, чтобы понравиться Гертруде.

Колина пробило на смешок, разглядывая, как ведут дело юные следователи, и он сказал: – Хватит с вас, может так вы немного поймете в чем дело, – договорив, он достал из заднего кармана обтрепанную часть книги.

– Мы же сказали тебе не вмешиваться, без тебя уже почти разгадали загадку, – сказал Пол.

– Из вас следователи, как из меня веселый человек.

– Ой, нашелся тут критик. В стране – критики и юристы, юристы и критики, а поваров, официантов вообще не стало, словно это ничтожная работа, недостойная внимания.

– Так и есть, – сказал Колин.

– А ну-ка извинись! – не успел Пол договорить, как его перебила Гертруда, явно не желавшая мальчишеской драки, которая будет похожа на то, как собака сражается с водой.

– Что за бумажку ты принес? Она выглядит хуже тебя, а ты сегодня с чистой головой.

– Друг детства оставил, пролистай.

– Не буду, она странно пахнет.

– Не откроешь – не узнаешь, как раскрыть дело.

– Проклятый бес, давай ее сюда! – прорычал Пол.

Гертруда подошла поближе к Полу, который рассматривал часть книги, и удивленно начала бегать глазами. Пытаясь понять, что за книга перед ней, Гертруда вырывала слова из контекста. «Открытый ключ», «Шифр», «Ключ», «Криптоанализ» – все для нее было покрыто тайной. Слово «Шифр» нагоняло на нее волну размышлений, кажется, что она начала догадываться, что представляет собой книга.

– Ты – шпион? Ты причастен к этому делу? Ты это хотел сказать?

– Нет, отдай книгу сюда, покажу вам, что я хотел до вас донести. А то пока вас дождешься, века пройдут.

Колин мгновенно пролистал книгу, остановившись на заднем форзаце книги.

– Вот, видите круг, и он также перечеркнут.

– Да, но как ты докажешь, что мальчики рисуют тоже самое. Ты ведь мог сам начертить этот круг, надеясь нас запутать, – рассудительно ответила Гертруда.