Читать книгу Антипод-реализм. Сборник поэзии - Константин Марино - Страница 16

 Огонь заметил, что вокруг его костра

 Раскладывает Палки детвора.

 Он чуть раздулся, к ним поближе переполз,

 И задал Палочкам волнующий вопрос:

 «Вы не подскажете ли, как вас величать?

 Позвольте цель прибытия узнать?

 Простите, вас никак не задеваю?

 Ведь я горяч, увы, бывает, обжигаю.

 Меня зовут Огонь. Я сам себя боюсь,

 Когда в ненужном месте жарко разгорюсь».

 Одна из Палок томно, важно отвечает:

– «Меня любой на празднике узнает.

 Я – Факел, зажигаемый тобой.

 Мы связаны с тобой одной судьбой.

 На мне просмоленная пакля загорается,

 Меня таскают, этим развлекаются».

 Огонь расстроился, в поленьях затрещал:

 Он с ним опасных развлечений избегал.

 Ему припомнилось, как в Факелах пылал,

 Светил, пугал и обжигал, и поджигал…

 Решив от Палок отодвинуться пока,

 В себе ослабил пламя языка.

 Заметив Проволочек кучу, ближе переполз,

 К ним обратил волнующий вопрос:

 «Я вашу милость не обжёг, не зацепил?

 Сдвигаясь к вам, не сильно надымил?

 Меня зовут Огонь. Я сильно обжигаю,

 Но осторожных никогда не задеваю.

 Я замечаю: вас детишки теребят,

 В меня засунуть норовят.

 Вы прибыли со мною поиграть?

 Не сообщите, как вас величать?»

 Ответ последовал высокомерный, непростой:

– «Аз есьм Огонь, твой брат пороховой,

 Бенгальский я! Тобою загораюсь,

 И догореть до капельки стараюсь!

 На мне закреплены до середины —

 Сонмище искр, слеплённых воедино!

 Часть нижняя – чтоб за меня держаться,

 А верхняя – на искры разлетаться!

 Что, разобрался, кто перед тобой?

 Гордись, родня, мы связаны судьбой!»

 Огонь подумал: «Он такой же, как и я,

 Но почему такая разная родня?

 Он «есьм сонм искр» (язык переломаешь,

 При повторении истлеешь и истаешь!)

 С такими тяжко: их же зажигаешь,

 На помощь им всего себя сжигаешь,

 Сам от усталости притухнешь, остываешь,

 Но их признанья никогда не получаешь.

 Бенгальский искрами хвалился предо мной,

 Но ведь и я искрюсь, само собой.

 От Искорки родился и горжусь,

 И ей самой немало пригожусь.

 Случалось, я от тренья загорался.

 Сначала я дымил – так возмущался:

 Трут сильно трут, я сильно разозлюсь,

 Там возмущаюсь, подымлю и разгорюсь.

 Бывало, высекался я ударом…

 Тут не хотелось задымиться мне недаром:

 Я ненавижу ни битья, ни тренья —

 В таких условиях не радует рожденье!

 От Спички – ладно: тиранули вмиг чуток,

 Чиркнули спичкою разок о коробок —

 И я рождаюсь! Я служу, горю!

 На мир со спичечной головочки смотрю!

 Всего обиднее от Солнца загораться,

 Где не положено гореть, последствия бояться!

 Там сам себя я ненавижу и боюсь,

 На Солнце, Главное Светило, сильно злюсь.

 Но перед Силою Небесной преклоняюсь,

 Ей покоряюсь: подымлю и разгораюсь,

 Потом – пред каждой жертвой извиняюсь…

 Бог нашу Землю Солнцем освещает,

 И вечный Свет достойным обещает.

 Там, может статься, обойдутся без меня —

 Простецкого, обычного Огня?

 Тогда я напоследок вознесусь,

 И в Небесах Пресветлых растворюсь,

 И с Вечной Светлостью великою сольюсь…»

 Огонь свернулся, померцал и всколыхнулся,

 От размышлений еле как очнулся:

 Заметил, что детишки суетятся —

 Над Трубками бумажными толпятся.

 Он к куче Трубок перекинулся, спросил:

– «Надеюсь, вам ничем не навредил?

 Вы все – бумажные, а я предупреждаю —

 Я всё бумажное до пепла дожигаю.

 Я не пугаю вас – я так боюсь за вас!

 На этикеты мало времени у нас!

 Вы цель прибытия скорее поясните,