Читать книгу Мигом одним. Том 2. Часть 1 - Константин Марков - Страница 4

Моя суровая напарница прибыла темнее грозовой тучи. Что там такого ей навешали в штабе? Ладно, сейчас узнаем.

Пока Катя грузила в борткомпьютер полётное задание я быстренько сообразил две литровые кружки сладкого и крепкого кофе. Странно, но вкусы у нас были во многом одинаковыми, хоть и выросли в разных мирах. С другой стороны в этом ничего удивительного не было. Психологи в кадрах флота не зря ели свой хлеб. По крайней мере, по официальной статистике, на кораблях, инциденты на почве личной неприязни или несовместимости характеров встречались исключительно редко. А уж в такой маленький экипаж нас наверняка подбирали с особой тщательностью.

– Так, Слава, нам предстоит несложная процедура, а именно посещение сорока известных номерных систем и в финале исследование перспективной системы с установкой там полного комплекта навигационного оборудования. Как по мне задача не очень сложная.

– А зачем посещать уже известные миры?

– Съем обновлённых навигационных данных.

– Разве они радикально изменились?

Катя удивлённо посмотрела на меня.

– У вас курс «навигации» сколько часов был?

– Сорок.

– Ясно. Прогнали лишь по верхам. У пилотов навигация с первого по пятый курс. Десять экзаменов и сорок два зачёта. Во-первых звезды далеко не стационарные объекты. Они имеют огромную массу и скорость. Во вторых на их движение влияют их спутники. В третьих само межзвёздное пространство имеет неоднородную плотность. Это не абсолютная пустота. Мало того, что есть скопления разных газов и твёрдого вещества, так есть ещё и гравитационные поля от разнообразных объектов. Есть уплотнения пространства, которые называют гравитационными складками. На самом деле, полет в трёхмерном измерении, по видимой прямой для движущегося объекта, не всегда прямолинеен для стороннего наблюдателя. Это то, что касается звёзд внутри галактики, а собственно нашего рукава. Но и сама галактика движется как минимум с двумя векторами движения. А межгалактическое пространство, по мнению учёных, имеет свои уплотнения, колебания, изгибы. Поэтому МРК регулярно облетают все известные системы для получения текущих навигационных данных. Они поступают в главный штабной навигационный компьютер, который, опираясь на старые и текущие данные, производит экстраполяцию координат для всех объектов и навигационных точек. Таким образом, нам удаётся достичь точности прибытия бортов менее чем в один мегаметр на дистанциях прыжка в несколько десятков световых лет. Понятно.

– Оно то понятно, а почему не поставить в таких системах гиперпространственный ретранслятор?

– Подобное оборудование не может оставаться без присмотра Слава. Любой ретранслятор это прямой вход внутрь гиперсвязи флота. Любую защиту можно взломать, а там должны быть коды «свой-чужой», также возможен доступ к навигационным серверам, перехват кодировок и самих донесений. Оставляя же стационарную станцию необходимо создать условия для экипажа в количестве не менее двадцати человек во избежание появления синдрома Сёрла7, да и для защиты от мародёров. При этом потребуется обеспечить снабжение таких станций жизненно необходимыми ресурсами, что потребует целой флотилии вооружённых транспортников, таких как наш МРК. Отыскать же отдельные спутники в неизвестной системе, расставленные по уникальной конфигурации не представляется возможным. Только слепой случай может совершенно случайно позволить наткнуться на подобный объект. А уж про пассивные сенсоры я вообще молчу. Не имея вот такой вот карты как у меня их вообще можно искать веками.

Наша миссия заключается в следующем, по прибытию в систему мы снимаем данные со спутников и кодируем их в один или несколько пакетов данных, после чего отправляем по двум адресам, на «Садко» и в штаб флота. В штабе получают пакет от «Садко», сравнивают и потом отправляют на расшифровку в аналитически компьютер навигационного комплекса. Мы же проверяем работоспособность всех наличных аппаратов слежения, проводим их ремонт или замену. Тут уж ты потрудишься. Проверяем комплектность сенсоров каждого спутника, по потребности добавляем сенсоров в его сеть. Работа не сложная и по плечу нашему небольшому экипажу.

Теперь, что касается конечной точки нашего маршрута. Там, первым делом, мы разворачиваем полноценную сетку слежения за объектами системы и их местоположением. Привязываем каждый аппарат слежения к навигационным объектам дальнего космоса, насыщаем систему пассивными сенсорами. Они будут отображать общую картину происходящего в системе. После того как мы отправим первые данные новая система будет включена в общую картину известного нам мира. При этом каждый прибывший в систему наш борт сможет понять был ли тут кто до него, какую имел массу, скорость, что делал, по какому вектору ушёл и с какой скоростью.

– Отлично придумано. Наверно поэтому наши «партнёры» не суются в наши системы.

– И поэтому тоже. Пока я буду занята построением сети, твоей задачей будет поиск и обследование планет на предмет полезных ископаемых. Ну, и естественно их основных характеристик. На третьей плане мы явно задержимся подольше, так как по данным пролёта системы нашим бортом, есть информация о наличии на ней воды и кислорода. Вполне возможно, что там есть жизнь. Вот какая она там нам и предстоит выяснить.

– Исследование планеты – это работа для поколений! – Воскликнул я.

– От тебя не потребуют такого подвига. Мы должны дать только простые ответы на несколько сотен простых вопросов стандартного списка для исследования планет потенциально пригодных для жизни. Если твои данные заинтересуют службу развития и колонизации планет, вот тогда они отправят БРК с полным комплектом учёных, которые и будут изучать потенциального претендента для заселения.

******

Через двадцать восемь часов8, мы отошли от «Садко». Я занял место в рубке «два» нашего МРК, что находилась в корме возле силовой установки планетарных двигателей. ИИ МРК ПАША9 взял управление на себя. Вся информация с главного пульта управления дублировалась на моих мониторах. Понаблюдав немного за манёврами, я переключил основной монитор на боковые камеры обзора. Станция уже уменьшилась и выглядела игрушечной. Она медленно сползала к корме. Камеры услужливо склеили картинку, чтоб я мог насладиться зрелищем падающей в космос станции.

Поскольку никакой спешки не было Катя плавно выполняла набор скорости, ориентируя вектор гиперпривода в точку первого пункта нашего путешествия. Главный монитор моргнул, переключившись в навигационный режим. Внизу, в поле ввода, стали появляться числовые значения координат прыжка. На боковом мониторе появилось лицо ЛАРИСы10.

– Слава, переключить на предыдущий обзор?

– Нет. Пусть все работает, как положено.

ЛАРИСа кивнула, и исчезла с экрана монитора, восстановив картинку работы двигательного отсека. Я сжимал и разжимал пальцы, чтоб хоть как-то их занять. Чертовски хотелось хоть на что-то нажать, однако я понимал, что это не моя работа и я только статист. Надо будет попросить Катю потренировать меня немного в качестве пилота. Всякое в жизни может случиться я должен хоть немного понимать, что все эти данные значат и как вводить координаты для прыжка.

Времени прошло больше часа, когда на связь вышла рубка «раз».

– Слава, готовность к прыжку тридцать секунд. Из рубки не выходи, я сама приду за тобой.

– Лады. – Ответил я.

Заявление Кати меня страшно удивило, я прекрасно знал схему коридоров МРК, да и было их всего ничего. Посмотрев на таймер, я быстренько надел перчатки и активировал шлем скафандра. В гиперпространство я вошёл в полной боевой готовности. Звезды на экране внешнего обзора, в одно мгновение, размазались тонкими нитями и исчезли. Нас окружал странный серый туман с редкими сполохами света. Пощёлкав тумблерами я убедился, что все камеры показывают практически одно и тоже. Интересно, в каком состоянии мы сейчас существуем относительно стороннего наблюдателя?

Катя не заставила себя долго ждать. Она появилась на двадцатой минуте полёта. В рубку она вошла, будь-то, сошла с плоской картинки обретая объем.

– Ещё не видел внемера?

Ей было явно смешно, только я не понимал отчего.

– На Стрый летел на большом транспорте и там нам не позволяли покидать каюты.

– Идём, покажу почему. – Она взяла меня за руку. – Главное не паникуй.

Сделав первый шаг в коридор, я увидел работающий двигатель. Сопло было направлено перпендикулярно оси корабля. Выхлоп планетарного двигателя проходил мимо меня буквально в нескольких метрах. Я же стоял на кожухе другого двигателя.

Катя дёрнула меня за руку. Её фигура была, как из бумаги ещё и согнута пополам. Она кивнула головой, отчего голова временно приняла странную форму с дыркой внутри. Сказать, что я запаниковал, то это не сказать ничего. Я просто оцепенел. Девушка дёрнула меня сильнее, мои ноги растянулись как резиновые, испугавшись ещё больше, я сделал шаг.

– Не тормози. Пошли в ЦП.

Она потянула сильнее, от чего я уже побежал за её двумерной проекцией. Петляли мы недолго, но мне этого хватило по маковку. Наконец, мы добрались до кают компании. Чтоб я немного успокоился, Катя предложила мне приготовить что-нибудь на перекус. Поскольку это было проще, чем думать о нашем перемещении из рубки «два», я занялся делом, готовить мне нравилось.

– Как тебе внемер?

– Жутко. Просто картина Пикассо в живом виде.

– А так и хотели назвать в начале, но решили не пугать молодёжь раньше времени. На самом деле с кораблём ничего не произошло. Это просто влияние работающего гиперпривода на твои органы восприятия. Мы как были в помещениях, так там и оставались просто искривление метрики трёхмерного пространства вызывает изменение пучков отражённого света. Вот ты и видишь странные образы. Наш мозг, как и глаза не рассчитаны на это.

– Но сейчас-то все нормально.

– Жилые отсеки имеют экраны снижающие воздействие внешнего поля, к тому же все жилые и рабочие отсеки находятся на корабле в таких местах, где воздействие поля минимально. Оно ведь не однородно по своей природе, как любое другое поле. Просто ты исследователь и вам не поясняли такие тонкости. Вам, по хорошему, это и не надо. В гиперпространстве есть ещё один плюс, мы можем спокойно отдыхать во время работы устройства гипердвигателя. В гипере не бывает ничего непредвиденного. Мы не можем столкнуться с другим объектом.

– А как же управлять полётом?

– Никак. Я уже все сделала. Определила вектор и длительность работы установки гиперпривода. Когда таймер управляющего контура погасит поле, мы выйдем в трёхмерное пространство. По сути своей гиперпространство имеет две несоизмеримые характеристики. Оно одновременно и точка и бесконечность. – Катя задумалась на секунду. – Нет, скорей всего это бесконечно большая точка. Принцип работы гиперпривода до конца не изучен, однако большинство физиков внемерного пространства склоняются к мысли, что время полёта нужно для того чтоб галактика переместилась относительно неподвижного корабля на нужное расстояние. Другие считают, что время нужно, чтоб переместить объект в нужном направлении, для чего нужен вектор и определённая скорость. Как по мне вторая гипотеза более верна. Вся проблема в изучении этого вопроса состоит в том, что никак невозможно наблюдать объект, перемещающийся в гиперпространстве.

– А почему парни с Британики так не могут?

– Не знаю. Их гиперпривод работает как-то иначе. Вот как, нам не рассказывали. Только они не могут ни притормозить, ни прыгнуть из межзвёздного пространства. Именно поэтому они на нас до сих пор не нападают. Хотят, но бояться.

– Это почему?

– Наш основной флот находиться в межзвёздном пространстве. Они не могут знать, где они и время их прибытия. Также не могут знать количество бортов в каждой отдельной эскадре, по той же самой причине. Мы же можем отчётливо видеть прибытие и убытие их флота из точек базирования. Мало того мы можем совершать микропрыжки внутри системы, а их привод выдаёт минимальный прыжок на один световой год. Такой прыжок для них просто смертелен. Выпрыгнув из гравитационнозначимой области, они уже не смогут вернуться. Конечно, если у них хватит припасов, то они смогут достичь звёздной системы, но это несколько десятков лет. Мало того, прямо сейчас я могу получить небольшой пакет данных из штаба флота и прервать прыжок. Определиться с положением и продолжить полет, введя новые координаты. Учитывая весь ареал расселения, наш флот, может в течение суток сконцентрироваться у любой звёздной системы с точностью прибытия в два мегаметра, причём все одновременно. Им же для такого манёвра потребуется не менее двух недель стандартного времени, и не факт, что долетят все.

– Почему?

– Ну, у нас есть ведь не только флот, но и боевые станции. Ты попробуй, атакуй «Садко», а тем более «Дежнёв». Ага. Завалить такую станцию, что простреливает систему рельсовыми пушками насквозь нереально. Ну и эсминцы охранения зевать не будут, совершив микропрыжок они могут выйти в хвост атакующей группе и расстрелять их в упор. В буквальном смысле с расстояния в пару сот километров. Ведь в случае полномасштабного столкновения будет отдан приказ открывать огонь на поражение, не ожидая повода, а им, чтоб прыгнуть нужно не менее двух часов, чтоб уточнить текущие координаты и три, четыре часа на расчёты.

– А нам?

– Нам достаточно послать в штаб параметры своего полёта и через минуту я получу новые экстраполированные координаты. Мне останется только проверить пеленг. На это уйдёт от силы пять минут. Ещё минута на подтверждение от флотского навигатора и мне передадут новые координаты прибытия. Весь процесс занимает не более получаса. При движении по известным нам системам и на это время не требуется. Даже если флот не долетит за один прыжок, он может совершить второй, небольшой. Для группы навигации головного крейсера класса «Александр Невский» работы минут на десять. Там такие зубры сидят, что расчёты делают в уме. Ты не поверишь, наш препод по навигации, в уме, решал задачи такого уровня минут за пятнадцать двадцать. Ну, так ему уже и лет было под крышу. Он иногда забывал, кому эту задачку сам задал, после выполнения расчётов. А ребят с курса навигации мы называли арифмометрами. Говорили, что их чем-то накалывают.

– Точно накалывают, нам на курсе фармацевтики рассказывали про влияние некоторых препаратов на активность мозговой деятельности. В частности упоминались и навигаторы. Правда профессор не указывал названия препарата и его формулу, но утверждал, что систематический приём подобного препарата приводит к многократному ускорению математических расчётов. Подобными препаратами обкалывают операторов систем огневого взаимодействия и строевых пилотов истребителей. У них развивается такая реакция, что они реагируют быстрее компьютеров. А спецназ тот вообще сидит на дикой смеси подобных препаратов.

– Да, только у них и выслуга идёт два за год. Сгорают быстрее. К сожалению это плата за мир в наших системах.

Сложив приготовленные бутерброды и кофеёк на поднос, я перенёс еду на столик. Сам сел напротив Кати. Мне было приятно смотреть на неё. Она была не похожа на других девушек. Для начала, я никогда ещё не видел её без скафандра. Максимум, что она снимала при мне это перчатки и ботинки. Вот и сейчас они стояли рядом. Фигура тоже странная, вроде бы анатомически все стандартно, но когда она двигалась в невесомости, у меня складывалось впечатление, что её руки и ноги имеют одинаковую длину и могут с одинаковой цепкостью удерживать тело в любой неудобной позе. Она двигалась как паук в своей ловчей сети, от этого мне становилось жутковато. Её странная до ушей улыбка. Ну не совсем до ушей, наверно в детстве её дразнили «буратиной». И нос был немного великоват.

В нашем обществе не было резкого деления на астроидян и землян. Однако ещё на втором курсе лектор обратил наше внимание на различия строения скелета. Потомственные астроидяне уже несли в своей популяции серьёзно мутировавшие гены. Больше половины из них уже с трудом могли находиться на поверхности планет с нормальными условиями. У них страдали глаза, кожа, скелет, суставы. Состав атмосферы был для них слишком насыщен вторичными аллергенами. Тем не менее, Катя мне нравилась, но я не мог понять свои чувства, толи мне интересна была она как человек, толи это нормальный интерес исследователя к новому наблюдаемому виду от которого он в восхищении.

– Нам долго лететь? – Спросил я, не зная как продолжить беседу.

– Минут тридцать, ПАША даст сигнал за пять минут до выхода в трехмер. А что?

– Катя, если моя просьба покажется тебе некорректной – не обижайся. Мне хотелось бы знать о тебе больше, как о человеке, о твоей жизни на «Циолковском».

– Зачем?

– Нам как минимум два года жить вместе. Сейчас есть время, мы впервые, с момента нашего знакомства, ничем не заняты, просто болтаем.

Катя встала от стола, прошлась по комнате, качая в руках кружку. Видимо я озадачил её своим вопросом. Она, молча ходила, я, молча сидел, ожидая ответа. Видимо приняв решение, она вернулась к столу.

– И что тебя интересует?

– Ну, хотя бы почему «Циолковский» находится в межзвёздном пространстве?

– Он летит к «Дежнёву». С его скоростью, когда он прибудет станция из пограничной станет просто станцией снабжения.

– А смысл? Почему ему было не оставаться на орбите Стрыя?

– По тому, что «Циолковский» это не просто первый межзвёздный корабль и наша легенда. Это огромный мегаполис с тысячей научных лабораторий, несколькими десятками высших учебных заведений. Там основан и успешно готовит кадры первый колониальный университет, высшая академия штаба флота. Ещё, он несёт первый, основной навигационный комплекс, с десяток оборонных предприятий. Британики готовы продать душу дьяволу, чтоб порыться в библиотеке «Циолковского» не говоря про уникальные образцы техники и вооружений. Когда меня отправили учиться на Стрый, для станции прибыла новая секция, на десять тысяч человек, он все время достраивается. На «Циолковском» постоянно проживает более миллиона человек местного населения и не менее полумиллиона студентов, учёных разного уровня, командированных.

– Как по мне было бы логично все это разместить на Алтае.

– И дать возможность Британикам грохнуть это все?

– Разве наше противостояние достигло состояния войны.

– А как ты думаешь, почему нас на борту двое?

Последний вопрос Кати ввёл меня в ступор. За своими мелочными проблемами я не предал значения такому факту. Ведь действительно, это был даже не половинный экипаж, а всего два человека и два ИИ. Нет, пять ИИ, три спало в недрах ангара. Правда, это были узкоспециализированные боевые машины, заточенные только на убийство, с ними не поговоришь как с ПАШей и ЛАРИСой.

– Настолько все серьёзно?

– Скорее это просто проверка на выдержку, но кто их знает, может быть и война. До сих пор они не решались напасть в открытую. Им хватило двух боевых столкновений, при Персефоне и в системе Посейдона. О последнем столкновении ты должен знать.

– Конечно, наш флот тогда разбил группировку в три раза превышающую нашу. Причём из двенадцати бортов у них было два крейсера класса Нимиц, это почти как Невский.

– И все это именно благодаря вашей станции охранения и тем отважным экипажам эсминцев. И конечно, благодаря учёным с «Циолковского», что смогли создать новый тип гиперпривода.

– Я вот только не пойму, зачем строят такие огромные крейсера. Ведь это отличная мишень.

– Не без того, что мишень, но главный калибр Невского это снаряд весом в пятьдесят тонн. Представляешь, что будет с «Садко», если в него ляпнет такая болванка на скорости в сто тысяч километров в секунду? Да его просто разорвёт как при взрывной разгерметизации. С другой стороны крейсера такого класса не больше чем страшилки. Их применяют очень редко. Они больше служат огромными, мобильными станциями ремонта и снабжения их эскадры. Также это штаб управления всем соединением. Плюс ко всему на них базируется до шести десятков полков москитного флота. Истребители с крейсеров первого ранга лишают крупные суда противника внешних сенсоров, облегчая своим носителям маневрирование и прицеливание. Те бьют, получая точное, до метра, целеуказание. Крейсера класса «Александр Невский» больше хранители мира, чем наступательное оружие. Они эффективны только в системах имеющих разветвлённую сеть сенсоров, которые мы и летим инспектировать.

– Получается, прибыв в систему, они получаю данные от системы сенсоров, и практически сразу могут открыть прицельный огонь по врагу.

– Поэтому они не особо эффективны при захвате систем. Слишком большие и неуклюжие. Появись такой борт в системе Стрыя, «Садко» нашпигует того снарядами, как кондитер булку изюмом, до того как те сообразят, где они и откуда идёт обстрел. Собственно это и произошло на Посейдоне. Станция «Ариэль» сосредоточила свой огонь на больших крейсерах, а эсминцы атаковали суда сопровождения, совершив микропрыжок на траверс группы. Когда прибыла ударная группа флота, то им оставалось только поискать выживших и помочь местным службам пособирать металлолом.

До недавнего времени все эти нюансы с противостоянием меня особо не волновали. Мы жили спокойно, а по новостям много не говорили о пограничных стычках, так вскользь отмечался факт события и то, что наш флот вовремя пресёк очередную провокацию Британики. О ситуации на Посейдоне так бы ничего и не сказали бы населению, если бы не яркие взрывы двух крейсеров на ночном небе и несколько залетевших в атмосферу шальных снарядов выпущенных атакующей группой. К сожалению, перехватить снаряд рельсовой пушки, да ещё шальной, не представляется возможным.

Ещё я заметил, что Катя технично съехала с основной темы вопроса, углубившись в описание боевого применения кораблей космофлота. Я уже хотел открыть рот для нового вопроса, но Катя жестом прервала меня, показывая на часы. Через секунду щёлкнул динамик интеркома.

– Время до выхода в трёхмерное пространство минус пять минут. – Раздался голос ПАШи.