Читать книгу Песнь дьявола. звуки, разъедающие нас изнутри - Константин Николаевич Карягин - Страница 4

Выдался погожий денёк, столь не характерный для начала апреля. Весна ещё не обрела полноту власти, но всё же достаточно окрепла, чтобы диктовать свои условия.

Священник Иштен, пользуясь погодой, медленно прогуливался вдоль реки Юрден и смотрел вдаль, любуясь красотами. На противоположном берегу, не смотря на столь раннее время суток, уже стали появляться фигуры людей. Из-за утреннего тумана они были плохо различимы и создавали впечатление фантомов, которые по какой-то причине не могут быть упокоены, и вынуждены отныне вечно скитаться по этой забытой земле. Фигуры то появлялись, то исчезали, мешались между собой. Трудовой день в Еружалеме уже начался. «Как же здесь прекрасно», – думал Иштен, вдыхая аромат вечнозелёной ели, перемешанной с речным запахом. После всего, что повидал на своём веку семидесяти трёх летний пастор, это место стало для него убежищем; здесь он сумел спрятать и тело, и душу. Иштен с каждым подобным утром ловил себя всё чаще и чаще на мысли, что он не просто живёт, а наслаждается жизнью. Ведь в его возрасте это, пожалуй, лучший стимул для существования.

Минуло уже более десятка лет с тех пор, как Иштен перебрался из столицы в этот приход. Сюда его, как неугодного, выслали за его достаточно прогрессивные взгляды не только на церковную догматику, но и на отношение духовенства с властями. Иштен был противником взяточничества и коррупции верховных санов, а так же сопротивлялся соединению церкви и политической власти. Дабы священник не мешал высшему духовенству, его и переправили в Еружалем. Епархия думала, что для Иштена это будет в наказание, однако сам пастор был только рад покинуть столицу, пусть ему и пришлось оставить свою отчаянную и бесполезную борьбу. В награду, на старость лет, он обрёл здесь покой. Сколько Иштен повидал на своём веку смертей, заговоров, продажных людей и ужасных болезней, но он никогда не терял веру в Бога! Пусть чаще всего все эти ужасные вещи и делались именем Господа. Но здесь же, в Еружалеме священник о своём прошлом старался не вспоминать, ведь у него началась новая жизнь, пусть и в столь преклонном возрасте.

Священник решил остановить свою прогулку. Оторвав взгляд от Еружалема и его жителей, пастор побрёл к церкви. Для человека, которому недавно стукнуло семьдесят три года, Иштен выглядел очень бодро и свежо. Не смотря на всё пережитое, у священника практически отсутствовали морщины: голову лишь слегка тронули седые волосы, а лучезарный свет его голубых глаз создавал впечатление, что перед тобой не старик, а мужчина зрелых лет. Лишь опыт и мудрость пастора, которые можно было уловить тонкой гранью на глубине его зеркала души, выдавала его настоящий возраст.

Иштен по праву гордился своей обителью, которую даровал ему Бог, и ненавистная церковная администрация. Не смотря на скромные размеры божьего храма, в нем было все, что требовалось священнику для деятельности. Кроме самого Иштена в церкви проживала молодая помощница по имени Мария. Она была очень робкой и красивой девушкой в свои шестнадцать лет. В деревне Мария была завидной невестой, а её природная скромность и праведность говорили о том, что она станет прекрасной женой. Девушка была отдана семьёй на обучение Иштену и за это она помогала ему по хозяйству. Кроме того у Марии открылся дар к музыке, и священник всячески старался развить её пристрастие. После нескольких месяцев обучения девушка стала прекрасно играть на органе.

В церкви стоял прекрасный орган и сам музыкальный инструмент был гордостью не только Иштена, но и всего Еружалема. Мелодия органа имела такую мощность, что была слышна даже на той стороне реки Юрден. Лучшего союзника в своих проповедях Иштен и не мечтал иметь. Каждое воскресение мощные мелодии органа оглашали начало мессы. Кружево нот стелились в пространстве и исполняли своим танцем роль колокола. Впрочем, в храме был и сам медный громогласный инструмент, но Иштен предпочитал им не пользоваться. Поэтому именно орган разливал благую весть, приглашение на воскресное событие. На него прибывали все тридцать семей Еружалема. Даже чета Иудашей, имевшая еврейские корни, была сто процентными католиками. Здесь, в Еружалеме по-другому и не получалось. Авторитет священника был огромен и в связи с этим все старались не пропускать без веских причин проповеди Иштена.

Пастор вошёл в церковь, и сразу же поприветствовал Марию, которая в этот момент убиралась в исповедальной кабинке. Девушка при виде священника, скромно кивнув, улыбнулась и сказала:

– Падре, к вам посетители. Семья Марьтиров пришла, с сыном. Я их проводила в ваш кабинет.

– Так рано! Они давно здесь, Мария? – удивился Иштен.

– Уже около часа, – пожав плечами, проговорила Мария.

– Ох, ладно. Сразу же пойду к ним, – священник незамедлительно проследовал в свой кабинет.

Войдя, он увидел на скамеечке подле двери сидящих жителей Еружалема. Это была уже не молодая, но сохранившая следы былой красоты, мать; отец, работающий плотником, с сильными руками и подросток лет шестнадцати, ничем не примечательный, кроме своих длинных волос. Иштену было непривычно видеть одновременно столько людей, в своем маленьком рабочем помещении, которое от этого казалось ещё меньше. Здесь не было приборов освещения: днём с этой обязанность справлялось единственное витражное стекло в дальней стене комнаты. Посреди кабинета стоял дубовый стол со стулом, за которым обычно работал Иштен, а рядом расположилась резная кровать. Помимо всего этого здесь находилось огромное количество книг – порой сам пастор удивлялся, как он смог вместить всё это сюда. Сами книги, не смотря на деятельность Иштена, мало были связанны с религией и Богом. Основная их масса – были произведениями натурфилософов и рационалистов. Здесь редкое же исключение составляли пару теологических трактатов, которые находились на дубовом столе и выглядели истрёпанными.

Семья поприветствовала священника, Иштен ответив им взаимностью, проследовал за свой рабочий стол. Подвинув бумаги, он устремил свой взгляд на семейство Марьтиров и обратился к ним:

– Что вас, дети мои, привело в столь ранний час в обитель Бога? – проговорил Иштен, и его голос звучал так, будто он находился на проповеди.

Первой заговорила мать, с трудом сдерживая слёзы:

– Простите нас, падре, что мы так рано, но у нас есть дело, которое не терпит отлагательств.

На лице женщины мгновением прокатились парочку влажных горошин, она продолжала:

– Всё дело в нашем сыне. Я не знаю, что произошло с Изушем, но он стал вести себя странно в последнее время, будто обезумел!

Женщина уже не могла сдержать слёз, и они градом рассыпались по её ещё не совсем постаревшим щекам. Муж обнял её. Сам же мальчик в это время смотрел в пол. Было не очень понятно: то ли ему стыдно, и он не в силах поднять глаза на пронзающий взгляд Иштена; то ли ему было настолько наплевать, что пол казался ему единственным интересным предметом здесь. Мать не могла продолжать, поэтому за неё стал говорить отец:

– Всё началось с невинных шалостей, падре. Изуш уже довольно взрослый, ему уж семнадцать лет как. Я решил обучить его плотническому ремеслу, стало быть. Узнав об этом, Изуш мне сказал, мне родному отцу, что не будет жить здесь вечно, и строгать жалкие деревяшки. Ну, после этих слов я всыпал ему, конечно, по первое число, он вона до сих пор печальный сидит.

Мужчина кивнул в сторону сына.

– Но это его не исправило! – произнесла мать, сквозь слёзы. – На той неделе, Изуш украл ключи у моего мужа от винного погреба, а после этого мы нашли его там. Он умудрился осушить четыре бутылки вина!

– Что мы только не делали! – глядя на Изуша, который всё так же смотрел в пол, сетовал отец. – Я и мать разговаривали с ним, наказывали, но он с каждым днём становится всё хуже и хуже, уж и не знаю. Вчера сосед застукал его за тем, что он подглядывал за девчатами то, которые мылись значится, в бане. Мы выбились из сил, я вот не знаю, что делать, я вот мы и пришли к вам за советом.

– И это только те проделки, которые мы обнаружили, падре! Я уверена, что подлец сделал что-то ещё, – произнесла мать.

Священник обвёл глазами всех присутствующих, затем он устремил свой лучезарный взгляд на мальчика.

– Изуш, посмотри на меня, – произнёс Иштен. – Зачем ты, всё это сделал? Что тобой двигало?

Подросток, без какого либо смущения и даже с едва заметной усмешкой уставился на священника и изрёк:

– Не знаю, интересно всё это было, весело. Разве для таких вещей нужны причины?

– Изуш, ты можешь спокойно рассказать, о том, что тебя тревожит. Можешь рассказать что тебя беспокоит? Здесь все люди, которые тебе хотят помочь. Зачем тебе всё это? Разве ты не знаешь, что твои поступки – это грех? Ты же исправно посещаешь мои проповеди, и ты прекрасно знаешь, где добро, а где зло. Я стараюсь об этом доходчиво рассказать. Вспомни истории про Иова, Содом…

– Знаю, но я уже сказал, что мне просто было интересно, – перебил священника Изуш, – Может быть, я хотел попробовать, что такое грех, и я вам так скажу: то, что я почувствовал, мне вполне понравилось.

– Человеку необходимо себя ограничивать, он не должен так стремительно саморазрушаться. Его низменные желания уничтожают душу. Человек перестаёт быть человеком.

– Плевать я хотел на душу! – крикнул Изуш. После этих слов на мальчика незамедлительно обрушился подзатыльник от отца.

– Прекратите! Побойтесь Бога, не хватало ещё насилия в божьем доме! – строго сказал мужчине Иштен.

Мужчина покраснел и промямлил:

– Простите, падре. Но я с ним то, сорванцом то, больше никак не получается.

После этих слов Изуш улыбнулся и сказал:

– Да перед кем ты, отец, извиняешься? Ты что его боишься? Это же старый дед, ты сильней его, ты не должен перед ним трепетать. Он только и может трепаться о Боге, не понимая, что человек уже давно не человек, которым создал, так называемый владыка!

– Заткнись, гадёныш! Вот мы придём домой я тебе такую трёпку задам! – прошипел побагровевший от гнева отец.

Мать в течение этой сцены лишь тихо всхлипывала и хранила молчание. Иштен обратился к отцу:

– Значит так, вот как мы поступим: вы оставите мне мальчика на месяц, на временное духовное воспитание, а я постараюсь помочь ему разобраться в моральных вопросах. Пусть поживёт у меня. Вы же можете навещать его в любое время, когда захотите. О его содержании не беспокойтесь, бюджет храма выдержит ещё одного едока, тем более он будет помогать по хозяйству.

Пока говорил пастор, на лице у Изуша не дрогнул ни один мускул, создавалось впечатление, того, что ему абсолютно всё равно останется он здесь, или уйдёт домой с родителями. Чета Марьтиров не стала спорить с Иштеном, и решила, что для мальчика так будет лучше. Они попрощались, поблагодарив пастора, и вышли из его кабинета. Как только родители скрылись, мальчик обратился к священнику:

– Зачем меня учить тому, что я и так уже знаю? Я и так знаю, без вас, что такое зло, и что такое добро. Вы, священники, слишком многое о себе думаете, считаете, что только вы можете решать эти вопросы. Вы представляете одну сторону, забыв о другой стороне мироздания. Не хотели бы узнать мнения зла насчёт моральных вопросов? Мне кажется, это я могу вас многому научить, а не вы.

Священник перебирал рукописи, и, не поднимая взгляд на Изуша, спросил:

– Да? А теперь ты у нас зло? Ну, расскажи, что хотел.

Изуш усмехнулся и произнёс:

– Всё дело в неверных воззрениях и предрассудках. Зло – это когда тебе приходится делать то, что тебе не нравится, то, что вредит тебе, по вашему мнению. Но ведь в этом мире не бывает абсолютов, кроме тех, что придумали люди. Зачем же тогда нам к ним стремиться, если их нет? Нужно жить в своё удовольствие, остальное бессмысленно и глупо.

– Тебе не кажется, что это слишком узкое понятие? А как же ты объяснишь самопожертвование ради других? Ты делаешь себе плохо, но спасаешь другого человека. Что ты скажешь на это?

– Это неважно. То определение, которое я назвал – удобно. Так почему же я должен принимать какую-то другую истину? Уж точно не потому, что этого хочешь ты, старик. Уж точно не потому, что этого хочет твой Бог.

Иштен от наглости и грубости Изуша на секунду даже замер в руках с бумагами, которые разбирал, но затем, сделав вид, что не заметил его слов, продолжил сортировать. На реплику мальчика он так ничего и не сказал. Иштен лишь думал: «Откуда у него такое воззрение? Вряд ли Изуш смог достать книги с лживыми, прогрессивными идеями где-то в деревне. Он ведёт себя, как столичные дети… но здесь совсем другое окружение и воспитание. У кого он мог нахвататься таких идей? Его семья честные жители Еружалема. Все это как-то странно». Прошло около пяти минут в тишине, и Иштен обратился к Изушу, который всё это время сидел на скамейке и болтал ногами. Он был доволен собой, ведь последняя реплика осталась за ним.

– Изуш, хватит прохлаждаться, сходи к Марии, и скажи ей, что теперь ты будешь жить у нас. Пусть она найдёт тебе место для сна, если хочешь, есть, пусть накормит, а потом ты поможешь ей, приготовится к сегодняшней проповеди. Прошу тебя, веди себя нормально, не забывай, что ты в божьем доме, – оторвавшись от работы, произнёс Иштен.

– Не указывай мне, старик, тем более именем своего Бога. Готовься к своей проповеди и не забудь упомянуть меня в ней, – с ухмылкой сказал Изуш и вышел из кабинета, прежде чем Иштен успел что-либо ответить на реплику парня.

– Нужно внимательно следить за его поведением и постараться вывести мысли Изуша в нужное русло – подумал Иштен, погрузившись в думы о предстоящей проповеди. Для выступления священник остановил свой выбор на книге Иова. Праведная притча человека, который, не смотря на все беды, не смотря на все уговоры жены, остался до конца со своей верой и Богом. Даже когда тело Иова поразили язвы, на его устах всё равно было имя Господа. Готовясь к проповеди, он вспомнил об Изуше, священник решил, что именно эта история будет для него достойным хрестоматийным примером. В голове у Иштена рисовалась картина мучений Иова, но какая-то неведомая сила медленно и мучительно, словно толкающий на гору шар Сизиф, доставала из памяти священника воспоминания юности. Тогда Иштен был молодым семинаристом, и душа его была подвержена страстям. Иов ушёл, а вместо него появились молодые женские тела, горячие от удовольствия, вино, льющееся рекой, и пустота, пустота. Смех Изуша. Никто не будет, как Иов, ибо все люди являются людьми, а он – героем притчи. Образы менялись в голове Иштена, мелькнули фразы Вольтера, Канта и даже Ницше.

От раздумий Иштена оторвал внезапный, женский крик, донёсшийся из главного зала церкви. Кричала Мария, и священник сразу же вскочил из-за стола и быстрым шагом направился к источнику вопля, дабы выяснить, что случилось. Перед лицом Иштена предстала неловкая картина: Мария стояла подле божьего алтаря, и на ней не было юбки. Прекрасные девичьи ноги тряслись от гнева и стыда, а рядом стоял Изуш в руках с одеждой, ухмыляясь, он рассматривал тело Марии, будто бы произведение искусства. Парень улюлюкал и скалил зубы. Иштен не верил своим глазам. Какое кощунство в Божьем доме! Священник закричал парню:

– Быстро верни Марии её одежду, подлец!

Изуш, который не видел, как пришёл Иштен, от неожиданности обернулся, но секундная растерянность сразу же сменилась новой усмешкой:

– А зачем? Она так прекрасна. Мне нравится, как она выглядит. Мне кажется, Падре, вот оно, добро. Хотя ладно, я уже насмотрелся.

После этих слов, Изуш кинул юбку подле Марии. Девушка схватила одежду и вся в слезах выбежала вон. Её силуэт мелькнул, как молния. Парень лишь проводил усмешкой девушку, а затем сел на деревянную скамейку и уставился на боковой витраж, словно, ничего не произошло. Иштен был шокирован происходящим, он никогда на своём долгом веку не видел, чтобы кто-то совершал подобные вещи в церкви, не смотря на то, что пастор повидал в своей жизни многое. Священник подошёл к Изушу и гневно спросил его:

– Зачем ты это сделал?

Изуш посмотрел на Иштена и всё с той же мерзкой ухмылкой произнёс:

– Мария очень красивая, я очень хотел узнать, что же скрывают эти грубые одежды!

Пастор, теряя самообладание, схватил наглеца за шиворот, и тихо сказал:

– Она женщина, а это божий храм! Как ты посмел? Как тебе вообще такое пришло в голову?! Мария – будущая мать, с ней нельзя так поступать. Разве твои родители не учили тебя уважать девушек?

С лица Изуша исчезла ухмылка, он попытался отдёрнуть руку Иштена, но тот был в неплохой физической форме для своего возраста, и это парню не удалось. Мелькнул страх.

– Да, мать. Я бы хотел сделать с ней детей. Вы видели её ягодицы? Ах да, глупо тебя спрашивать, ты уже, небось, тёмными ночами обследовал и пощупал Марию вдоль и поперёк?

Говоря всё это, в глазах Изуша играл какой-то странный огонёк, а с лица не слезала улыбка. На священника слова парня произвели ошеломляющий эффект. Иштен, теряя контроль, лишь прошипел:

– Да как ты смеешь? Ты будешь наказан, мальчик.

После этих слов пастор схватил за длинные волосы Изуша и поволок его вон из храма, на задний двор. Парень всячески сопротивлялся и кричал, осыпая проклятиями своего обидчика. Но Иштена это не остановило, он вывел молодого распутника на улицу и бросил наземь. После чего старик схватил первую попавшуюся палку и со всего размаха ударил Изуша ей. Палка свистнула в воздухе и угодила прямо по животу парню. Он справедливо ответил на встречу с твёрдым предметом диким воплем.

– Убивают! Старик с ума сошёл! Помогите! – кричал Изуш, при этом пытаясь уползти от Иштена. Но это ему не удавалось, и раз за разом парня настигал новый удар.

В храме раздался звук органа, Мария отправилась от шока, вспомнила о своих обязанностях и давила клавиши, созывая на проповедь Еружалем. В этот момент через мост переходили все жители деревни. Люди шли на исповедь и услышали крики Изуша. Толпа побежала на вопли парня, и там увидели картину избиения мальчика. Женщины закричали:

– Падре, прекратите, ему же больно! Вы его убьёте!

Но Иштен как будто не слышал вопли толпы. Не слышал он и звук органа, а лишь продолжал самозабвенно бить мальчика. В его голове стояла сцена молодости: когда он и его друзья изнасиловали девушку, а кто-то из товарищей забил её до смерти, чтобы она не сдала их властям. Нет, нет! Отомстить! Заступиться!

Избиение продолжалось до тех пор, пока один из прибывших мужчин, не сбил священника с ног. Иштен рухнул на землю, словно, не замечая окружающих его людей, прошипел: «В нём дьявол!», после чего потерял сознание.

– Пап, зачем ты меня с ним оставил? Он домогался до меня. У него странные методы показывать добро, – кричал Изуш, продолжая лежать на земле. Мальчик рыдал.