Читать книгу Некрополитен. Русская книга мёртвых - Константин Новиков - Страница 5

Дюха – боец номер один на районе. Совершено не потому, что он лучше, чем остальные участники потасовок владеет цепью или дубиной. Хотя и это тоже, конечно. Он – постоянный посетитель видеосалона, потому что его старший брат держит одну видеоточку. Мы часто играем на возможность сеанса, ставя по 10 копеек на игру в плитки. Ах да, читатель наверняка не в курсе, что это такое.

Плитки – это самая распространённая игра в нашей среде. Дело в том, что дома, возводимые в конце 80-х, начале 90-х оформлялись керамической плиткой разных видов. Маленькие квадратики примерно сантиметр на сантиметр становились не просто предметом торга. На них меняли деньги и алкоголь, шёпотом говорили, что один раз на 500 чёрных плиток поменяли девчонку. Потому что одна чёрная плитка приравнивалась к 100 обычным белым. Или к 50 матовым, или к 25 зелёным, или 10 синим. Короче, плитки были гораздо более устойчивой валютой, чем рубль, который болтало как винтового на абстяге. Суть игры в плитки заключалась в том, что в земле выкапывалась ямка, после чего участники игры должны были попасть в неё своей плиткой метров с десяти. Понятно, что удавалось это очень немногим, и, как правило, плитка падала на некотором расстоянии от лунки. После чего нужно было за минимальное количество щелчков загнать её туда. Смысл игре придавало то, что все плитки из лунки забирал тот, кто загонял туда последнюю плитку, а это требовало определённой стратегии и тактики – короче, всё было непросто. Эта маргинальная разновидность гольфа пользовалась невиданным спросом – с нами, 12-13-летними пацанами играли взрослые бандиты, которые покупали у нас плитки за рубли и входили в кон.

Как правило мы играли в плитки на деньги. Победитель обналичивал выигрыш и шёл в видеосалон на «Рэмбо», «Путь дракона» или «Двойной удар». Собственно, свои первые представления о морали мы получили именно там, на этих киносеансах.

Дюхин старший брат держал один из видеосалонов, поэтому Дюха ходил туда бесплатно и постоянно, следовательно, был гораздо более высокоморальным и продвинутым, чем прочие юные обитатели городка Нефтяников. Мало того, что он по двадцать раз пересмотрел все наши детские блокбастеры про Брюса Ли, Ван Дама и Чака Норриса. Он, что было особенно важно, попадал на сеансы, которые нам не давали смотреть даже в окна – на «Греческую смоковницу», «Калигулу» и «На-ну». То есть, в отличие от нас, он был настоящим мужчиной, и именно к нему мы обращались по своим околопубертатным вопросам. Что интересно, на большинство из них он совершенно справедливо кривил курносый шелушащийся нос и цедил: «Братан, это у тебя по возрасту. Ты подожди пару лет, а потом поймёшь какая это все хуйня. Поверь, братан, ты поймёшь».

В наших регулярных драках он не был заводилой или разводящим – стоял как и все в сторонке и ждал сигнала к атаке. Но когда начиналось месиво, он как-то сразу менялся. Толку от него было примерно столько же, сколько от нас – то есть, почти никакого. Но он, постоянно видевший Брюса и Чака, подражал им очень правдоподобно, вызывая легкую оторопь даже у взрослых бойцов, которые сходились по-серьёзному.

Мы играли на заброшенном долгострое. Юркие, подвижные подростки, мы прыгали через огромные проёмы, бегали по гребням стен на высоте седьмого этажа и плевали друг в друга пластилиновыми шариками из стеклянных трубочек, которые в избытке валялись за больницей – вместе с колбами, интересными стекляшками, шприцами и разноцветной ватой. Гораздо позже друг и собутыльник объяснит мне, что это называлось громким словом утилизация расходников за инфекционными больными. В то время нам было по барабану и, что характерно, никто ни от какой инфекции не умер, хотя болели мы тогда постоянно.

Дюха убежал в дальний сектор дома, где вообще-то было «вне игры» – потому что там уже была огороженная охраняемая территория. Забавно, но один длинный дом был разделён на две части – заброшенную и охраняемую. Мы, разумеется, побежали за ним – потому что от его команды осталось два человека. Одного заблокировали в подвале и сейчас приканчивали снайперскими выстрелами в голову (позорный контрольный – только в волосы, потому что пластилин нельзя отмыть – только состригать), а Дюха выскользнул из кольца облавы и уходил в неигровую часть дома, куда мы обычно не совались. Теперь же, подогреваемые азартом близкой победы, мы уже не обращали внимания на закрытые территории. Мы – штурмовики, спецназ, нам надо зафиксировать свою победу, а для этого беглеца надо достать – где угодно.

Первым делом мы предположили, что он уйдёт в подвал. Разделяться было нельзя – этому улица учит в первую очередь, поэтому мы ссыпались вниз по лестнице и легко прыгнули в черный проём. Проплутав там минут двадцать, злые и расстроенные поднялись обратно и уже на выходе, у проёма, который через три года станет входом в подъезд, увидели Дюху.

Он побежал наверх, и на уровне пятого этажа услышал женский крик. Любой из нас после такого сигнала принял бы единственно правильное решение – слился бы по-тихому, никак себя не проявляя. Но Дюха Непобедимый и Неприкосновенный решил, что настало время для подвига, и решительно двинулся на звуки. Естественно, нарвался на трех отморозков, которые насиловали какую-то пожилую алкашку.

Одному из них он наверняка успел красиво зарядить в голову ногой. И всё. Его не стали бить – просто выбросили в пустой оконный проём с пятого этажа. Он упал на бетонную плиту, из которой торчали щупальца арматуры.

Мы увидели его, надетого на сразу несколько прутьев. Санёк, который собирался выпрыгнуть из здания следом за мной, застыл на месте. Женька и Пашка, бежавшие сзади, по инерции толкнули его, и он без звука упал лицом вниз, прямо на битый кирпич. Как-то механически поднялся и застыл, глядя на слабо шевелящегося Дюху. С его разбитого носа, бровей и подбородка капала кровь, но он ее не вытирал – стоял совершенно неподвижно. Женька с Пашкой пискнули что-то про «скорую помощь» и усвистали. Я подошёл к Дюхе.

– Ма… ма… – Дюха с усилием глотал после каждого слога. По-моему, он меня не узнал. – Ко… пил… ка…

Он замолчал на несколько секунд, после чего страшно, нечеловечески как-то закричал и умер.