Читать книгу В книге - Константин Шеметов - Страница 8

Часть первая. Другая жизнь
VI. Оживление

Оглавление

Итак, 30 августа 2015 года «Тони с приветом» потерял сознание, «заглянув в бездну», так сказать, осматривая выставку картин своего двойника из две тысячи сотого в галерее Берарду. Обморок, правда, длился недолго – персонал тут же вызвал скорую помощь. Помощь, однако, не потребовалась – к приезду медиков Антонио «ожил» и, выйдя прочь из галереи, вернулся в Конди.

О чём он думал? Думал, что болен, надо лечиться, болезнь запущена, но также казалось, что помимо болезни буквально в шаге от реальности есть другой мир. Виртуальный технически, но вполне ощутимый, как будто с будущим у него связь. Простая догадка, однако ж, кто знает – цифровая действительность грядущего времени едва ли исследована. Его двойник может быть как иллюзией (в голове сумасшедшего множество глюков), так и образом с сервера где-нибудь в Калифорнии, «достучавшимся» (мало ли) до больного сознания шизофреника Гомеса из Конди в пятнадцатом.

Пережив такой стресс и задавшись вопросами (весьма фантастическими, надо признать), Гомес, однако, не впал в удручённость, и даже напротив, заметно воспрял.

«Связаться с Джонни, – пометил он в графе заметок к роману о Тони из две тысячи сотого. – Связаться также с Генри Осликом (Генри полезен и как учёный, и как нормальный диссидент, коих не много; плюс тема связи персонажа и его автора в цифровом приложении)». И всё же книга давалась с трудом. Все эти обмороки, болезнь, догадки. Письмо – как майнинг криптовалюты (валюты будущего): заебёшься платить «Мосэнерго». Цена романа известна лишь автору. Издателю похуй – тому бы нажиться. «О, мы так рады издать вашу книгу!», – писали из Питера о «Вывозе мусора». Ещё бы не рады – 20 тысяч халявы, издавай, сколько хочешь (придурков хватает). Бизнес, как бизнес, короче – кладбище. Кладбище лузеров – ни дать, ни взять.

Прошёл понедельник. Во вторник он съездил взглянуть на Порту. Порту как Порту. Зато, вернувшись, Гомес столкнулся в кафе с Таней Лекстор (Мотя Левицкая – персонаж). Персонаж из романа про мусор, вымысел, но внешне такая же, как он и думал.

– Мотя Левицкая?

– Нет, это вряд ли.

– А так похожи. Простите, ошибся.

– Вы, верно, Гомес? – спросила «Мотя». – Антонио Гомес – учёный и дворник (о вас писали в местной газете – беглец из России).

– В местной газете?

– Я вас узнала.

– А я писал о вас в романе. В книге вы Таня. Татьяна Лекстор и Мотя Левицкая (второе имя).

– Как интересно.

– Хотите кофе?

– Любви и секса, – «Лекстор» смутилась. – Шучу, конечно. Кофе и сэндвич, если можно (с утра не ела).

Ладно бы это. Она, как и Лекстор, была из Польши (из бывшей Польши – из Дрогобыча, Украина). Работала в MEO (провайдер связи). Её звали Кэт. Кате Мицкевич хотелось любви. Любви, эндорфинов (того же, что Тони). Оба словно влюбились с первого взгляда, хотя на деле просто хотели найти кого-то, кто внутренне близок. У двух эмигрантов в чужой стране куда больше шансов встретить друг друга, нежели прочим.

В какой-то момент Тони сделалось дурно. До него вдруг дошло: они эмигранты. Как таджики в РФ или пара сирийцев в резиновой лодке, не спасшихся бегством и утонувших у берега Турции, в нейтральных водах. Два беглеца, балласт, отверженные. Впрочем, без родины даже забавно. Словно игра (игра на макбуке). Компьютер сломался, а они где-то в памяти так и остались (сломанной матери) героями квеста. Графика так себе, зато живые. При должной способности к воображению почти как люди в реальной жизни.

– Мы что, ожили? – спросила Кэт наутро Тони.

– Похоже, да, и, как ни странно, было прекрасно (Адам Мицкевич был бы рад).

– Ты всё смеёшься.

– Так наш концлагерь тем и жив.

– А смех основан, по Воннегуту, на остром разочаровании или жутком страхе, – вставила Кэт, и, сославшись на нехитрую мысль Воннегута-младшего (из интервью журналу «Плейбой»), приуныла. – В газете писали, ты псих, это правда?

– Да, есть немного – раздвоение личности.

– И как это выглядит?

Он рассказал (как это выглядит) о персонаже его романа (двойник из будущего, сотый год, «Браслет исхода», Монток, Эфи, российский халифат, Пильняк) и как-то сник:

– Такое дело.

Настала пауза. Мицкевич, словно брала два интеграла: идти ей замуж и что дальше? Математика оказалась весьма запутанной, и она доверилась интуиции.

– Ты ведь любишь её?

– Пильняк?

– Баффи, Эллу (неважно), Эфи.

– Дело в этом, ты думаешь?

– Думаю. Мне пора, Тони.

«Луна. Луна и уличный фонарь, – записал он позднее, – вблизи почти неразличимы. Зато, взглянув издалека, мы отправляем текст в корзину». Они расстались так же быстро, как собственно и повстречались. Сеанс оживления, можно сказать, состоялся, но ненадолго.


Чего не скажешь о Тони на Скае. Прогулявшись у моря, где всё качалось (мир, словно ожил), Гомес и Эфи вернулись в дом и, почитав кое-что из Уэльбека («Оставаться живым» и фрагменты «Платформы»), предались любви. Не беря интегралов, не строя иллюзий, эти двое в отличие (что с них взять – персонажи) от Мицкевич и Тони («Тони с приветом») были несколько ближе к пониманию счастья. Когда ты мёртв уже, много не надо. Немного секса, предпочтений из прошлой жизни, включая книги, мораль и быт. Добавим к этому интригу – с интригой как-то интересней. Ночь выдалась долгой и, снедаемый любопытством, дождавшись утра, Гомес связался по сети с Джонни. Связь была так себе – видно, и вправду их сети являлись частями различных миров виртуальности.

– Какого хуя, – ответил Джонни, – в такую рань?

– Джонни, прости. Это Тони. В Европе нормальное утро, или ты в Штатах?

– Антонио Гомес?

– Да, это я.

– Блядская связь, Тони. Толком не знаешь, откуда звонят. Не ждал, извини.

Фоном у Джонни играли Thrice («The Flame Deluge»). Стало теплее. С годами музыка кажется частью собственной жизни; отсюда симпатии и напротив – чуждая музыка отдаляет.

– Слушаешь Thrice?

– А что ещё слушать. Браслет твой, что надо.

– И как тебе будущее?

– Я в прошлом, Тони. Из сорок шестого вернулся назад. Не в первый раз уже. Сейчас в Кирибати. Двадцать девятый, всё верно?

– Верно.

Тони смутился. Он и забыл, что находится в прошлом. Две тысячи сотый сдвинул весь график (весь трафик мысли – если тут трафик и всякие планы вообще уместны). Гомес поведал Джонни о будущем. Тот удивился:

– И зачем?

– Не знаю, Джо, всё заебало. Если где-то и будет лучше, казалось, то в сотом. Стране нужно время. Время, чтобы очухаться, прийти в себя от диктатуры и поумнеть. Чем больше времени пройдёт, думал, тем лучше.

– Но ты ошибся?

Да, он ошибся. Тони признал, что заблуждался и «русский путь» – это пиздец. Пиздец какой-то, но сейчас… Сейчас он тих, ему спокойней, почти не больно и его занимают простые вещи. А ещё занимают такие вещи, как пространство, время и точки, в каком-то смысле, пересечений виртуального и реальных миров. К примеру, в сотом тоже есть Джонни, он создан Тониной программой, но Джо-двойник из Кирибати, как ни крути, а в той же сети (с ним Генри Ослик и бог его знает какие герои ещё романов). Сеть, в свою очередь, реальна. Она вполне материальна в виде хранилищ банков данных, и реальные люди (люди из жизни) в теории могут к ним подключиться.

– Вот что занимает, – Гомес запнулся. – Был рад услышать, Джо. Ты с Викой?

– Взаимно, Тони. Вика здесь. Она и здесь, и там, вообще-то. В сети мы вместе, нам не скучно. Ты что-то спрашивал о Генри. Вам надо встретиться, короче. Попробуй с ним соединиться. Считай, что опыт. Пространство, время, пересечение миров, как ты сказал, – заметил Джо, и отключился.

– Ну, что, интрига? – спросила Эфи.

– Авантюра. Мы едем в Лондон, но сначала, если не против, в Кирибати. День или два. Море и солнце (зима достала).

– Там Джон и Вика. Скорее Вика, я права?

– Вполне возможно. Я скучаю. Не зря она в моём «Исходе».

– Ты ведь её совсем не знаешь.

Чем меньше знаешь, тем любимей, тут Гомес прав. Близость влюблённости помеха. Зато редкие встречи ей помогают. Создают впечатление скорых признаний, взаимной симпатии и грядущего секса.

Переместившись на Макин, и тем самым приблизившись к Ви, Тони, и точно, весьма охладел к ней. К тому же Вика его не узнала, как и Захаров (Митя Захаров – приёмщик брака в магазине компьютеров, а ныне директор «Виртуального клона»). Другая реальность, короче. Зато узнал Джонни. Джонни обрадовался. А что до Эфи, она и вовсе казалась на небе.

– Ну, наконец-то. У нас друзья и здесь тепло, – Локошту словно ожила. – С Викой непросто, но любопытно.

Достаточно голоса, пришёл Тони к выводу, представившись Ви и вступив с ней в полемику. Темы обычны: погода, политика, выборы, кризис, но слышать голос (любимый голос) было, как если бы снова влюбиться. Снова и снова сюда возвращаться – из книги в книгу – виделось чудом. Гомес стеснялся, и всё же со временем мозги и скромность пришли к компромиссу – он сделался проще: минимум мыслей, слова ни о чём – сексуальный туризм в цифровом приложении. В первый же вечер они обкурились и устроили пати, занявшись любовью – каждый со всеми. Ближе к рассвету Ви и Локошту кончили вместе.

Как мало надо для счастья людям, подумал Тони уже в постели, обнявшись с Эфи в бунгало Джонни и возвращаясь к сексу с Викой снова и снова. Снова, пусть мысленно и лишь по памяти, но осязаемо, чуя все запахи, тепло и контуры едва знакомой ещё вчера любимой Ви. Тут же и ревность: войдя в Россохину, он вдруг заметил, как Джонни больно, а он был счастлив. Несправедливо, конечно, и всё же: хотя бы на время Тони и Ви (маркетолог из «Клубов виртуальной причастности») соединились, пусть и отчасти повредив – потери, ясно, неизбежны – чудо влюблённости.

– И как тебе Ви? – спросил Джонни за завтраком (омлет, помидоры, ром-кола, кофе).

– Она интересна.

– А в плане секса?

– И в плане секса.

– Ты не влюбился?

– Есть немного. Не в этой жизни, правда, Джо. Она ведь даже меня не помнит – тогда был пофиг, и сейчас. А что до секса прошлой ночью, мы просто цифры.

– Просто цифры?

– Да, алгоритмы, память, коды.

– Ладно, пусть так. У меня просьба. Можешь отправить, как тогда (в тридцать втором), меня назад?

– Москва, две тысячи четвёртый?

Джонни кивнул:

– Не из-за Ви, нет…, слишком поздно – просто побыть.

– Могу, наверно.

Тони проверил свой гербарий и, отыскав траву четвёртого (в основном листья – листья каштана, ясеня, клёна), приготовил немного смеси.

– Сентябрь пойдёт?

– Да, всё равно.

Джонни и выглядел, будто действительно ему до лампы, куда закинет его судьба, лишь бы подальше. Гомес, однако, склонялся к другому – «изгой, враг народа и диссидент» в цифровом исполнении хотел перемен. Иначе говоря, старый Джо заебался от скуки и нуждался в разнообразии.

Прощаясь, Джонни оставил записку для Генри Ослика, где объяснил суть положения, представил Тони с его подругой и просил им довериться. По замыслу, Гомес должен был переправить учёного в Москву две тысячи четвёртого для встречи с «автором» (цитата) и, спустя день, вернуть назад. Признаться, Гомес удивился: придумав Генри, Джо ни разу с ним не встречался, хотя и мог, введя в браслет («Браслет исхода»), предпочитая метод Тони.

– Не знаю, Тони, так надёжней…

– Как скажешь, Джо, но есть проблема.

Проблема же заключалась в следующем: у Тони не было ни смеси, ни даже травинки из Лондона Генри. Иными словами, добраться до Ширнесса он и Локошту могли только транспортом, и то лишь в доступном гербарию времени, а это опять же или четвёртый (четвёртый год, Москва, Россия), или не раньше девятнадцатого (Понта-Делгада) и так далее – там практически любой год вплоть до тридцать шестого.

– Решайте сами. В четвёртом году Генри только окончил школу, так что бессмысленно, четвёртый год вам не подходит, – Джонни задумался. – А дальше всё просто – с учётом событий.

В две тысячи четырнадцатом году, согласно хронологии Джо, Генри бежит из Московской психиатрической клиники на Мосфильмовской и тайно мигрирует в Великобританию. Первое время он работает продавцом в букинистическом магазине Клода Вулдриджа в Лондоне, а в 2015-м поступает на службу в Ширнесский университет (Ширнесс, остров Шеппи). Он занимается искусственным интеллектом, ведёт практические занятия со студентами и разрабатывает так называемую «Модель крокодила» – основу будущих его гаджетов дополненной реальности линейки «DARVIN»: DARVIN Curiosity, Impression и Crocodile. В восемнадцатом Генри уже профессор, а с приходом Путина на четвёртый срок, Ослик регулярно посещает РФ (в интересах науки и набраться страху, так сказать – страх стимулирует работу мысли). Как правило, он уезжает примерно на месяц каждый ноябрь. Остальное время за редким исключением учёный проводит в Ширнессе, иногда выезжает в Лондон на своей Audi TT, пока в апреле тридцать шестого не отправляется в составе частной экспедиции на Марс.

Пусть девятнадцатый, подумал Тони, как раз из Понта и приедем. Реальность, правда, там другая, отличная от основной, но Путин тот же, Крым у русских. Локошту, впрочем, сомневалась:

– Вообще-то, с Крымом там в порядке.

Проверили, нет, не в порядке. Крым оккупирован, и даже Харьков, помимо Лугандона, блядь. И всё же Эфи не сдавалась, предпочитая Портри (Скай), двадцать девятый – ехать ближе и ей казалось интересней: в двадцать девятом больше драйва, больше интриги, современней, а мусора ничуть не меньше. Может, и так. Тони, признаться, было похуй: гаджетов Ослика Гомес не помнил, чем интересен был бы Генри, Тони не знал. Он собирался лишь выполнить Джоннину просьбу, увидеть Лондон и пополнить гербарий новой травой.

Новые листья, другая жизнь.

– Другая жизнь? – Локошту хотелось как-то помочь.

Словами, однако, вряд ли поможешь. «Да и вообще, – припомнил Тони Мишеля Уэльбека, – никто не может ему помочь…, собеседник лишь вежливо посочувствует…, человеческие отношения гроша ломаного не стоят» (Мишель Уэльбек, «Карта и территория»). Что же до мусора (в другой жизни), мусор всё тот же – форма другая. Цифровой мусор, можно сказать, где вместо метлы – утилиты очистки, корзина – в левом углу экрана, мести не надо ни бордюры, ни тротуар; свобода воли в чистом виде: не нравится – «delete» и на хуй.

Простота уборки, впрочем, не отменяет самой грязи. Как и в аналоговой действительности, в цифровом приложении люди по-прежнему оставались людьми с присущими виду хитростью, склонностью к конформизму и вполне себе управляемостью вплоть до любви к своим диктаторам и ненависти к более храбрым, не говоря уже об умных и предпочитающих унижению свободу.

Что ж, Скай, так Скай.

– А где же Джо? – спросила Вика, нарядившись для вечеринки снова ночью (секс увлекает).

– Джонни отправился в чётвёртый для встречи с вами, а не «побыть», скорей всего («просто побыть», как он сказал), он ведь вас любит. Любит давно, ревнует…

– Любит?

– А вы не знали? – тут Тони явно усомнился, что Ви не лжёт.

– Не лгу, конечно.

– И вы хотите?

– Чего хочу?

– Снова увидеться с ним.

– Вряд ли.

Вика задумалась.

– Он странный. Бывает, слова не добьёшься. Сидит себе, картины пишет, что-то придумывает молча, а после тихо уплывает к себе на остров.

Разве что секс.

– В любви он словно оживал, – призналась Ви.

Они регулярно тут занимались групповым сексом, что, по-видимому, компенсировало издержки Джонниной влюблённости и вводило в заблуждение Вику Россохину относительно его чувств к ней.

Чего не скажешь о Тони с Локошту – они всё знали. Эфи любила его, правда…, как-то всё тише и без иллюзий, а он и вовсе охладел к ней, испытывая лишь дружескую привязанность, иногда смешанную с сексуальным влечением. Вернувшись в Портри, они пробыли там до выходных, морем доехали до Эдинбурга (кафе, бутики, секс в отеле), а дальше поездом до Лондона.

Для обоих это был первый визит в столицу Великобритании, и оба вскоре испытали культурный шок: Лондон казался им знакомым, словно они провели тут полжизни.

– Я словно жил тут, – заметил Тони.

– Книги, кино, реклама, память, – Эфи искала объяснений и, в общем-то, была права.

Механизм постижения реальности с развитием технологий (особенно в период постправды, вызванный всплеском популярности мобильного Интернета и соцсетей) существенно изменился. Помимо практического опыта, всё более серьёзную роль в когнитивных процессах человеческой сущности теперь играет опыт воображения. Заметим в скобках, именно опыт воображения (включая, естественно, ложь и домыслы) создаёт эффект безусловного знания окружающей действительности и на основе всего лишь подсознательных образов. Образов, взятых из рекламы, кино и книг опять же.

К вечеру понедельника, нагулявшись в окрестностях галереи Tate Modern, друзья взяли в прокат машину, связались с Генри (да, Ослик ждёт их) и спустя время (час, может, больше) прибыли в Ширнесс.

В книге

Подняться наверх