Читать книгу Максимка. и другие морские рассказы для детей - Константин Станюкович - Страница 10

Из сборника «Среди моряков»

Посвящается Тоне Альмединген

1

Давно, когда еще не было паровых судов, а были только парусные, в один из декабрьских дней, русский военный транспорт37 «Диана», направлявшийся с разным грузом из Кронштадта в Камчатку и порты Охотского моря, – покачивался на тихой зыби Атлантического океана в штилевой полосе38 у экватора.

«Диана», недурно ходившая даже при легком ветерке, теперь, словно парализованная, не двигалась и походила на гигантскую птицу с опущенными беспомощно крыльями. Белые паруса, точно тряпки, повисли на трех высоких матчах транспорта и хлопались о них при мерном покачивании судна, словно говоря о своей беспомощности. Печально висела и кормовой флаг, и вымпел39.

Солнце, ослепительное и жгучее, в виде большого раскаленного золотистого шара, стояло в голубой выси безоблачного неба, и отвесные его лучи накаливали неподвижный воздух, заливая блеском и этот заштилевший, словно дремлющий, океан, и далекую золотистую мглу горизонта, и палубу транспорта, которые казался какой-то несчастной сиротинкой среди безбрежной водяной пустыни, отливавшей бирюзой.

Ни одного паруса не белеет на горизонте. Ни одного живого существа не видно вокруг.

Порой опустится на воду стайка белоснежных больших альбатросов с их красными клювами и красными кругами у глаз, поохотится за рыбой, тяжело подымется, разбежится по воде и, расправив свои громадные, вдвое сложенные крылья, улетит и быстро скроется из глаз.

Среди торжественной тишины океана раздастся плеск и шум выпущенной китом струи, похожей на фонтан, и морской великан, показав из воды свою черную спину, снова исчезнет в глубине океана.

Душно, томительно и тоскливо морякам на «Диане». Их семьдесят матросов и десять офицеров, включая капитана и врача.

Вот уже восемь дней, как «Диана», пробежав с пассатом северные тропики, «штилюет» вблизи экватора, и никто не знает, скоро ли тихое экваториальное течение вынесет ее из этой морской Сахары опять к желанному ветру, которые вздует паруса и помчит корабль вперед.

Вот уже третья неделя, как матросы сидят на солонине да на сухарях. Несколько быков, взятых в Порто-Гранде, на одном из островков Зеленого мыса40, куда заходила «Диана», чтобы запастись свежей провизией и налить пустые цистерны свежей водой, давно съедены. Долго ли еще придется есть одну солонину – кто знает? До Рио-де-Жанейро, куда транспорт зайдет, еще далеко. А главное, эта штилевая полоса отделяет от благодатного пассатного ветра южных тропиков. Скорей вон из этой мертвенной тишины океана туда, где он шумит и сердится, где ветер срывает седые гребешки его высоких волн. Не так страшны морякам бури и непогоды, как этот мертвый штиль, грозящий иногда серьезными опасностями.

Случается, что судно по целым месяцам не выбирается из штилевой полосы у экватора, и тогда горе морякам, если у них недостаточно запасов провизии и воды. Цинга41 косит матросов, и трупы их выкидываются в океан. Бывали случаи, что вымирал целый экипаж, и судно с несколькими мертвецами, которых некому было выбросить за борт, носилось по океану, пока его не встретил другой корабль.

Недаром же здесь акулы так кишат около каждого заштилевшего корабля, рассчитывая полакомиться человеческим мясом.

Они плавают и вокруг «Дианы», не зная, конечно, что их ожидания на поживу напрасны. На «Диане», как на всяком военном судне, шестимесячный запас провизии в погребах и пресной воды в цистернах.

В прозрачной синеве верхних слоев океана видно отлично, как около борта разгуливают себе, в сопровождении маленьких рыбок, называемых лоцманами, эти отвратительные прожорливые хищники, – видно, как они быстро поворачиваются на спину и открывают свои громадные пасти, усеянные множеством зубов, чтобы схватить неосторожную рыбу, видны их противные неподвижные глаза.

Матросы с «Дианы» в эти восемь дней охотились на акул, пуская в них остроги или опуская в воду большой толстый корабельный крюк, с насаженным на нем куском солонины, но последним способом ни разу не удалось поймать ни одной акулы. Они, конечно, с алчностью схватывали приманку, но вырывались с крюка, окрашивая кровью воду, и исчезали в глубине.

Только раз удалось острогой поймать одно из этих морских чудовищ, особенно ненавидимых моряками, которые знают, что акулы с ними не церемонятся, встретив их в воде.

Громадную акулу, пронзенную острогой и после долгих метаний в воде значительно обессиленную, притянули к борту и с трудом вытащили на палубу. Попав туда, она долго еще наводила страх, яростно хлеща по палубе своим страшным хвостом, долго еще металась, раскрывая свою страшную пасть. Несколько сильных ударов толстыми деревянными палками, вымбовками, которые служат рычагами у шпиля – машины для подъема якоря – казалось, не производили на акулу большого впечатления. Наконец, один из матросов ударом топора отделил голову от туловища, но туловище все еще конвульсивно билось, и только через несколько минут можно было безопасно подойти к убитому хищнику. По просьбе доктора вскрыли желудок, и в нем оказалось множество рыб, видимо, недавно проглоченных.

– Эка, жадная какая! – говорили матросы.

Пожилой, рыжеватый матрос Щукин, ходивший раньше в кругосветное плавание и видевший всякие виды, не без авторитетности проговорил:

– Такой прожорливой твари, как акул-рыба, и нет другой… Разве еще крокодил… Тоже, я вам скажу, разбойник… Только он больше у берега живет, а то в реках да озерах.

– Ты видал его? – спросил кто-то.

– То-то видал. Около Батавии, на Яве-острове, их страсть.

Когда убитую акулу выбросили за борт, она мгновенно была разорвана несколькими акулами, вертевшимися у борта транспорта.

– Ишь ты, подлые! Свою же сестру жрут! – заметил кто-то в негодовании.

Нечего и говорить, что матросы рады были и тому, что убили морского хищника, и развлечению. Ведь развлечений так мало в океане, особенно для матросов!

2

Солнце было уже на краю горизонта, готовое закатиться.

После томительной жары дня, угнетавшей моряков, несмотря на тент, защищавший головы от палящих лучей, дышать стало легче. Раскаленный воздух несколько охладился, и от океана повеяло свежестью.

Все матросы высыпали наверх. Они поужинали и, приободрившиеся и повеселевшие, жадно глотали воздух. Многие, собравшиеся на баке, курили трубочки, и острый запах махорки разносился в воздухе. Разговоры сделались оживленнее, чем были днем. Порой слышались шутки и смех.

– И скоро ли, братцы, господь нас вызволит из этого пекла? – спрашивали матросы друг у друга. И при этом вспоминали, что теперь в России мороз и снег, – хорошо!

– По крайности, от мороза в тепло уйдешь, а от жары никуда не денешься.

Никто, конечно, не мог ответить, «скоро ли господь вызволит», пока на бак не прибежал капитанский вестовой Захарка, молодой, шустрый, чернявый матросик, всегда делившийся с матросами новостями, которые он слышал в капитанской каюте и которые нередко дополнялись плодами собственного воображения. И теперь у него была новость, что было видно по значительному выражению его смугловатого лица.

– Что слышно, Захарка, долго ль нам здесь жариться? – спрашивали его со всех сторон.

– Недолго, братцы.

– Ну!

– Примерно, не больше, как неделю. Даве штурман пришел к капитану обмозговывать это дело, и я все слышал, что они говорили… Течением, мол, двигает нас помаленьку, а через неделю и вовсе выгонит на ветреное место. Это штурман докладывает… А капитан, значит, ему в ответ: и я, говорит, полагаю, что через неделю выберемся к ветру… Здесь, говорит, не должна быть широкая полоса штилю. Никак, говорит, невозможно.

– А куда зайдем, Захарка?.. Был про то разговор?

– То-то и был… В Риву-Жаниру42 пойдем опосля… Капитан сказывал об этом штурману. Надо, говорит, свежей провизии взять и на берег команду пустить, а то, говорит, как бы цинга не завелась! – прибавил Захарка.

Это известие очень обрадовало матросов. Еще бы! Уже около месяца они не были на берегу.

Окруженный кучкой матросов, Щукин между тем рассказывал, как они на «конверте» на «Храбром» больше двух недель маялись в этих же местах и как потом, выбравшись на «вольный» океан, получили ветер и быстро доплыли до города Ривы.

– А хороша Рива?

– Форменный, братцы, город… И красивый город… много хороших домов и садов много. И все купить можно. Только водки нашей хлебной нет… И нигде больше не найдешь нашей водки… Все больше ром да арака, что китайцы из риса гонят.

– А народ какой в Риве?

– Народ бразильский, и царь у них есть тоже бразильский. Хрещеные и белые люди будут, однако больше чернявые и кожа у них ровно загорелая… Сказывали, они из португальцев и в эту самую Бразилию переехали с родной своей стороны. Но только больше всего там, братцы, черного арапа. Страсть сколько этой самой негры!.. Они там всю тяжелую работу справляют.

– Тамошние?

– То-то нет. Этих арапов привозят издалече – из Африки… Везут ровно скотину на продажу… И кто купит негру, делай с им, что хочешь… потому, проданный он тебе невольник.

– Поди, не сладко им жить? – полюбопытствовал совсем молодой матросик, очень недавно забритый43 в матросы.

– А ты думал как? Не бойсь, неволя не свой брат. Не только человек, а всякая божья тварь волю любит. Насекомая и та не согласна, ежели ты, примерно, посадишь ее в банку, а человек и подавно! – говорил Щукин, любивший, при случае, пофилософствовать. – А с этими самыми арапами, братец ты мой, вовсе без жалости обращаются… Видал я Риве-то. Чуть ежели он не потрафил44

37

Судно, предназначенное исключительно для перевозки грузов.

38

По обе стороны экватора находятся полосы большей или меньшей ширины, где никогда не бывает ветра, поэтому они называются штилевыми.

39

Вымпел – узкий длинный флаг, раздвоенный на конце.

40

Ныне Кабо-Верде.

41

Цинга – болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C (аскорбиновая кислота), который приводит к нарушению синтеза коллагена, вследствие чего соединительная ткань теряет свою прочность.

42

Рио-де-Жанейро.

43

Рекрутам обривали головы, отсюда выражение «забрить» в солдаты или матросы.

44

Потрафить – сделать на пользу кого-либо, угодить.